Ода «Фелица» (1782)

Вопросы:

1. Какие достоинства воспевает автор в Фелице?

2. Какие описания Фелицы отсылают к мифологическим представлениям?

3. Какие качества демиурга приписываются Фелице?

4. Какие конкретные исторические факты характеризуют правление Екатерины в оде?

5. Кого автор противопоставляет Фелице?

6. Как выражена в оде идея «человек на троне»?

7. Какие характеристики Фелицы направлены на интимизацию её образа?

8. Какие черты превалируют в описании Фелицы?

9. Кто является первым лицом оды («я»)?

10. В чем неоднородность этого «я»?

11. Как отделить мурзу-Потёмкина от мурзы-Державина в этом стихотворении?

12. Какое значение имеет перечисление того, что не свойственно Фелице?

13. Какие качества просвещенной монархини необходимы в идеале?

14. Соответствует ли этому идеалу реальность русской жизни?

15. Чем занят день вельможи, изображенного в «Фелице»?

Особое место в литературной культуре XVIII века занимают панегирические тексты, посвященные правящим монархам. Практически все поэты в своей практике обращались к жанру торжественной оды и прославлению царствующей особы. Державин писал стихотворения к Екатерине на протяжении девятнадцати лет – с 1780 по 1799 год. Всего Державин посвятил императрице двенадцать стихотворений. Их жанровый и тематический репертуар неоднороден – от торжественной оды («на отсутствие Ея Величества в Белоруссию») до сюжетных стихотворений («Видение Мурзы» и «Провидение») и стихотворение, по ряду черт сходного с элегией («Развалины»). Державин был первым, кто указал на наличие одного признака, благодаря которому часть произведений «екатерининской» группы стихотворений объединяются между собой. В комментарии к стихотворению «На рождение царицы Гремиславы. Л. А. Нарышкину» Державин пишет: «императрица здесь названа Гремиславой, потому что имя Фелицы, употребленное автором в шуточных сочинениях, прочие писатели превратили в имя Екатерины, которое он не хотел употреблять окроме важных сочинений; а в забавных находил пристойнее называть её иносказательными, или аллегорическими именами, как-то Фелица, Гремислава и проч., ибо он почитал непристойностью шутить подлинным названием императрицы, для того что шутка позволительна только с равными себе». Из данного примечания Державина становится ясно, что именование императрицы в текстах для самого поэта является отличительным признаком, своеобразным маркером, при помощи которого он разделяет сочинения, посвященные Екатерине II, на две группы: сочинения «важные» и сочинения «шуточные», или «забавные» (М. В. Пономарева).

Если классифицировать комплекс «екатерининских» стихотворений, следуя указанию Державина, то «Фелица» относится к шуточным (забавным). «Забавные» - характеристика стиля произведений (ср.с забавным русским слогом в стихотворении Державина «Памятник»).

Общеизвестно, что «Фелица» занимает особое место в поэзии Державина. В связи с анализом данной оды исследователи обычно затрагивают следующий ряд вопросов: формирование нового языка и стиля, проблема смешения различных жанров в пределах одного текста, принципы изображения монарха в оде, «я» поэта.

Анализируя образ Екатерины, выстраиваемый поэтом в «Фелице», и. И. З. Серман находит, что в нем сочетаются три сферы поэтического интереса Державина – истина, история и частная жизнь. Действительно, образ Фелицы формируется из представлений о её деятельности в трёх планах, так сказать, трёх срезах бытия: идеальном, историческом и частном (бытовом). Фелица одновременно соотносится и с представлениями об идеальном государе, и выступает в качестве исторического деятеля, и показана в низкой, бытовой сфере.

Чтобы понять причину обращения Державина к восточному колориту, надо иметь в виду популярность восточной темы в просветительской литературе в целом. Одним из любимых просветительских жанров становится восточная повесть. Родиной «восточной» повести является Франция. Во французской литературе в конце XVII века началась борьба с канонами классицизма («спор древних с новыми»), возникли оживленные поиски сюжетов, нового литературного материала, определилось в связи с этим обращение к фольклору (сказки Перро). Интерес к восточному фольклору был вполне подготовлен.

Традиция использования восточных мотивов в просветительской литературе шла от «Персидских писем» Монтескье и «Нескромных сокровищ» Дидро. Классическим образцом такой литературы являются «восточные» повести Вольтера: «Мир как он есть, или Видение Бабука» (1746), «Задиг. Восточная повесть» (1747) и «Принцесса Вавилонская» (1768). Эти произведения входят в круг философских повестей Вольтера. В то же время они подчеркнуто пародируют «восточную» литературу: условно восточный колорит, фантастические преувеличения, необыкновенную насыщенность приключениями и т. д.

«Восточная» просветительская повесть определилась сразу как жанр идеологический, разрешавший наиболее общие и в то же время злободневные философские вопросы, с одной стороны, и как сатирический жанр, с другой. Успеху «восточных» повестей способствовал ряд обстоятельств. Во-первых, условные восточные одежды были удобны по цензурным соображениям; во-вторых, сам метод изображения западного мира через восприятие наивного восточного жителя был на руку писателю-просветителю. Это был идеальный для просветителя способ анализировать явления жизни с точки зрения разумности и естественности. В-третьих, маскировка под модный жанр облегчала широкую популяризацию философских идей. Свои повести-сказки Вольтер осознавал как произведения философские и в то же время обладающие конкретной политической направленностью. Цель подобных сказок Вольтер видит в сатире; однако называет их не сатирическими, а философскими. Положительной основой в них является философская идея, во имя которой отрицается неразумная действительность.

Русская «восточная» литература имела более сложную основу, чем французская. Допуская некоторую условность, «восточные» повести в русской литературе можно разделить на три группы: 1) морально-этические с религиозной окраской; 2) развлекательные, авантюрно-галантные; 3) просветительские философско-сатирические и нравоучительные. Главный путь использования «восточного» жанра просветителями был вольтеровский путь создания философски-сатирической повести под маской авантюрно-восточного повествования.

Просветительские философские повести, начиная с вольтеровских, утверждали культ разума, доказывали необходимость перестройки общества на началах разума и справедливости. Поэтому основная их тема — отношения людей в обществе, точнее: отношения различных по положению людей друг к другу и к обществу.

Это определило круг образов, характерный и для русской «восточной» повести. Если учесть, что в произведениях такого рода пропагандировались самые популярные для своего времени идеи, которые часто превращались в общее место, то станет понятным, почему в процессе развития жанра выработались трафаретные образы: скучающий «от веселостей» государь, время от времени изъявляющий желание «знать истину» о положении своего народа; визирь, за благородство ненавидимый придворными; его антагонист – корыстный муфтий или кадий; дервиш; добродетельный поселянин и т. д.

По пути, проложенному восточной повестью, следует и Державин в своей знаменитой «Фелице». Наряд киргиз-кайсацкой царевны он примеряет к Екатерине. Но повод к такому маскараду дает она сама. В 1781 году в том же условно восточном стиле императрица пишет аллегорическую «Сказку о царевиче Хлоре», где именем Фелицы названа богиня добродетели. У Державина Фелица – сама Екатерина II. Восточный колорит придает оде особую окраску, а авторской речи – свободу и раскованность. Фелица в оде ведет себя как все люди, как простые смертные. Эта простота оттеняется контрастом между её скромностью и праздно-эгоистическим времяпрепровождением вельмож. Придворное окружение императрицы – мурзы. Мурзы в «Фелице» совершенно лишены серьезных гражданственных интересов и мыслей.

К мурзам относит себя и автор. Зачем он это делает? Высказываясь как будто о себе, автор критикует образ правления Фелицы, в частности, её фаворита Потемкина. Но разве можно, критикуя ближайшее окружение, создавать идеальный образ правителя?

В «Фелице» и созданных в связи с нею одах («Видение мурзы», «Решемыслу») условность, литературность облика людей и событий (восточного, сказочного) сочетается с конкретной злободневностью намеков и бытовых черт. Сатирические портреты вельмож в этих одах уже не сказочные, а вполне земные и русские. Современники легко узнавали, в кого именно целил поэт. Ода включает систему намеков и иносказаний, до неё блестяще разработанных сатирической журналистикой.

С другой стороны, образ Потемкина у Державина лишен однозначности. В оде «Решемыслу» он идеализирован так же, как идеализирована в «Фелице» Екатерина. На смерть Потемкина Державин написал оду «Водопад», в которой фаворит предстает как великий деятель. В нем поэт почувствовал нечто выходящее за рамки обычных представлений эпохи о придворной знати.

Державинская ода ориентирована на иной, в отличие от оды Ломоносова, зрительный ряд, на другое, отличное от триумфа, придворное действо. Екатерина не любила аллегорических представлений. С её воцарением условно-схематические, деревянные и матерчатые транспаранты, где каждая мелочь имела идеологический или дидактический смысл и должна была быть прочитана, выходят постепенно из моды. Новой формой придворной культуры при Екатерине Второй стал праздник. В качестве образца, сохранившего общую модель эпохи, Е. А. Погосян рассматривает знаменитый Потёмкинский праздник, описание которого было сделано самим Державиным. В этом описании особое место отведено искусственному саду, устроенному внутри Таврического дворца, воплощающему всю вселенную и связанному с темой восточной роскоши, и ужин у, точнее, накрытому столу.

У Державина перестаёт быть абсолютной граница между великим человеком, носителем идей просвещённого абсолютизма, и простым смертным, средним человеком. От монарха теперь требуется понимание интересов не только нации, но и частного человека.

Фелица успешно справляется с государственными обязанностями, потому что она человек, а не бог, не сверхъестественное существо и понимает все человеческие слабости. Как идеал поведения в поэзии Д возникает тема умеренности, благоразумного равновесия между страстями и долгом вместо представления о неизбежности конфликта между ними, характерного для европейского классицизма.

В поле зрения Державина попадают три основные сферы: идеология, история, частная жизнь. Сфера идеологии неизменна, абстрактна и является общей мерой вещей, эталоном этической оценки, идеалом чистого разума. Её противоположность – сфера частной жизни, русского быта – конкретна, эмпирична, никаким правилам чистого разума не подчиняется и не может служить нормой и образцом. Между этими неизменными сферами расположена сфера истории, та область жизни, где происходят перемены, превращения, кипят страсти. В истории Державин видит господство эгоизма. В «Фелице» Державина появилась совершенно новая трактовка одического «я» и, соответственно ей, новая конструкция оды. «Я» в «Фелице» приобретает сложную конкретность за счёт бытового, сатирически поданного жизненного материала. Это «я» может иметь несколько прототипов. Такое «я» не изобретено Державиным, а позаимствовано у сатиры. Поэтическое «я» здесь, у Державина, двойственно: это и одна их жертв человеческих слабостей, и поэт высокой темы. Действительность изображается Державиным по принципу контрастности и взаимопереходов. Такой неоднородной реальности соответсвует и особый язык, который сам Державин назвал забавным русским слогом.

Ещё одной отличительной особенностью державинской оды является подвижность авторской позиции.

В отличие от Ломоносова, у которого словесно-тематическая композиция оды выражалась одним и тем же понятием и производными от него словами, в державинской оде, которая тоже часто строится на сочетании двух тем, обязательно контрастных, темы эти выражены бывают при помощи совершенно различных понятий, образов и сравнений. У Державина единство оды становится единством смысловым, а не словесно-тематическим.

Таким образом, эволюция оды русского классицизма представляет собой очень сложный процесс конкретизации таких элементов структуры, как одический поэт и одический адресат. Открытие путей и средств такой конкретизации литературной личности одического поэта говорило о больших внутренних возможностях русского классицизма, о неисчерпанности его ресурсов. Державинский Мурза остался высшим достижением оды русского классицизма на пути к превращению биографии поэта в тему его собственного творчества.

Литература

1. Пономарева М. В. Стихотворения Г. Р. Державина к Фелице // Окказиональная литература в контексте праздничной культуры России XVIII века. СПб., 2010. С. 196-211.

2. Кубачева В. Н. «Восточная» повесть в русской литературе XVIII – начала XIX века // XVIII век: Сб. 5. Л., 1962. С. 295-315.

3. Серман И. З. Державин. Л., 1967.

4. Серман И. З. Русский классицизм. Поэзия. Драма. Сатира. Л., 1973. С. 80-89.

Поиск по сайту: