История жизни леди Кайлы Риостейн или

Он ‒ мой любимый провал

Действующие лица:

1. Кайла Риостейн 4. Полковник Лорен

2. Теодор Уоррен

3. Адам Уоррен

***

‒...мисс Риостейн, Вы слушаете?

‒ Что? Да-да, слушаю, ‒ я тряхнула головой и, отвлекшись от собственных мыслей, посмотрела на полковника Лорен.

‒ Эх... ‒ мужчина неодобрительно покачал головой, но тут же продолжил свой доклад, ‒ Итак, о чем мы? Ах да. Так вот один из участников группировки повстанцев, теракт которой мы, к счастью, сумели предотвратить, был задержан в Гонконге. По нашим предположениями там же, в Китае, находятся и остальные преступники. Но нам не нужны эти мелкие дилетанты. Наша цель ‒ небезызвестный мафиози Адам Уоррен, организовавший вышеупомянутый теракт. Он и будет вашим заданием.

‒ Можно небольшое уточнение? ‒ я отпила из коллекционной чашки крепчайший лювак.

‒ Конечно, ‒ сложив руки на груди, кивнул полковник.

‒ Вы хотите, чтобы я устранила его? Или этот... ‒ я взглянула на бумажку, лежащую на столе, где были написаны различные адреса, фамилии и номера телефонов, ‒ Этот мистер Уоррен нужен вам живым?

‒ Лучше, конечно, чтобы он мог говорить, но если такой возможности не будет... Сами знаете, труп лучше живого преступника.

‒ Понятно, ‒ я безразлично пожала плечами, ‒ Когда вылетаю?

‒ Чем раньше ‒ тем лучше.

‒ Завтра? ‒ Отлично, билеты вам пришлют сегодня вечером на электронную почту, ‒ мужчина деловито кивнул.

‒ До свидания, сэр, ‒ я поставила фарфоровую чашку на блюдце и, взяв рюкзак и пальто, направилась к выходу.

***

Ненавижу самолеты. Вообще не люблю, когда под ногами не чувствую твердую землю. Нет, все эти воздушные ямы, рафинированные стюардессы, тянущие ремни. Фу-фу-фу. Но куда же деваться, если по долгу службы приходится летать чуть ли не каждый месяц? Правильно, терпеть. Вот и сегодня я терпела, недовольно поджав не умещающиеся в проход затекшие колени и еле успевая отбиваться от приставучих девушек в синей форме. Настроение было жутко паршивым, точно таким же как и погода в пункте моего назначения.

Пекин встретил меня пасмурным небом, из которого хлестал холодный моросящий дождь. Привычный паспортный контроль, приветливые таможенники, раздражающие своими слишком неестественными улыбками, шум колесиков неприметного серовато-бурого чемодана ‒ все было каким-то унылым и невыразительным, словно кто-то взял и вдруг, в один миг, лишил весь мир всех ярких красок и всех тех вещей, что дарят нам маленькие незаметные радости, создающие хорошее настроение. Голова после перелета раскалывалась, и это никак не способствовало появлению радости в моей душе, как впрочем и грязные такси, чужой непонятный язык, звучащий повсюду вокруг, ужасный осенний дождь и противное чувство одиночества где-то внутри. Последнее и волновало меня больше всего. Одиночество никогда не волновало меня. Раньше...

Холодный душ в чужой ванной невероятно дорогого трехкомнатного номера люкс относительно привел меня в чувство и я почти избавилась от грызущего чувства в груди. Теплый мягкий белоснежный халат дарил ощущение уюта и "домашности", поэтому, сама того не заметив, я уснула, неловко расположившись на диване в гостиной.

Разбудил меня звонок в дверь. Вскочив с дивана словно оглушенная я бросилась к двери, но спохватившись, на полпути резко свернула к зеркалу и, по-быстрому пригладив торчащие во все стороны лохмы, кинулась наконец открывать. На пороге я обнаружила молодого мальчишку, протягивающего мне белый листок.

‒ Мисс Риостейн?

‒ Да, это я, ‒ еще не до конца проснувшись, растерянно кивнула я.

‒ Вам факс.

‒ Спасибо, ‒ я взяла бумагу и, пробежав глазами по ней, вновь обратилась к дворецкому, ‒ Это все?

‒ Да, до свидания, ‒ ослепительно осклабился паренек и, закрыв за собой дверь, ушел.

Я снова взглянула на письмо. Там было написано лишь одно слово "Окно".

Отбросив уже ненужную бумажку куда-то в сторону стола, я стремительно кинулась к огромному, во всю стену окну. Отдернув тяжелые шторы, я всмотрелась в темноту пекинской ночи. Ничего. Но вдруг в соседнем доме мигнул свет в одном из окон. Случайность? Я нахмурилась, не переставая напряженно вглядываться в окна стоящей напротив многоэтажки. Неожиданно окно мигнуло. То же самое. И еще. И еще. Догадка ударила в голову мгновенно ‒ азбука Морзе.

Я молниеносно развернулась в сторону комнаты в поисках клочка бумаги и карандаша. В панике схватив какой-то листочек, я вновь подбежала к стеклу и начала судорожно записывать знаки, продиктованные человеком с той стороны улицы.

Наконец все фонари, а вместе с ними и сигналы гаснут, и я могу посмотреть, что все-таки у меня записано. "ванфуцзин162". Отлично. У меня еще целых восемь часов до рассвета, чтобы сделать все дела.

За те пару часов, что я была в номере, погода ничуть не улучшилась. А, впрочем, это и к лучшему ‒ моросящий дождь здорово снижает видимость.

По адресу, переданному мне, как оказалось, находился элитный отель. Хмм... А у этого Уоррена губа не дура.

К счастью, никаких проблем с информированием не возникло ‒ милая девушка на ресепшене почти сразу рассказала мне, что мистер Уоррен проживает в номере 503, который находится на пятом этаже. Да, пятый этаж высоковато, на да ничего, не впервой. Я вежливо поблагодарила работницу гостиницы и направилась в сторону сразу примеченного кафетерия. Там, любезно положив в карман три сотни баксов, бармен поведал мне о том, что мой объект каждый вечер неизменно, уже в течении четырех недель, заказывает себе в номер чашечку крепчайшего черного чая. Отлично, просто отлично. Все мое существо ликовало ‒ я даже подозревать не могла, что все окажется так легко. Еще пара сотен, и паренек, конечно не без уговоров, согласился подсыпать в завтрашний чай снотворное. Все шло как по маслу. Из отеля я вышла в приподнятом настроении. Как оказалось, это задание было проще простого.

Я, едва ли не подпрыгивая, шла в направлении метро, как вдруг от тишины предрассветного мегаполиса меня отвлекли громкие разговоры явно молодых и явно не слишком трезвых парней. Я усмехнулась. Интересно, это они уже или еще?

‒ Красавица, а ты что одна в такое время ходишь? ‒ раздался выкрик явно в мою сторону. О Боже, как же не хотелось мне сегодня устраивать кровавое месиво! Но Судьба видно не так милосердна к этим ребятам. Чтобы убедиться в том, что слова относились ко мне, я оглянулась вокруг. Кроме нас ‒ никого. Эх...

‒ Может это... с нами? Не волнуйся, мы хорошо поразвлекаемся, ‒ щербатый парень осклабился, а остальные довольно заржали, демонстрируя явно низкий уровень интеллекта.

‒ Не сегодня, ‒ все еще стараясь уйти от конфликта, спокойно произнесла я. ‒ Ну не ломайся, ладно тебе, ‒ компания опасно приблизилась, а один из них даже протянул свою руку, видимо для того, чтобы схватить меня за талию. Но... не успел. И, видит Небо, я тут была совершенно не при чем!

Новым героем ночной истории оказался молодой, ненамного старше меня, человек. И видимо именно он стал причиной сдавленных криков моих несостоявшихся насильников. Я закатила глаза. Господи, ну зачем же так выпендриваться? Наконец разделавшись с беднягами, которые, если не лежали, корчась на асфальте, то уже скрылись из виду, этот "герой" обратил внимание на виновницу торжества, то бишь на меня.

‒ Вы в порядке?

‒ В полном, ‒ пожала я плечами, ‒ Не стоило так издеваться над бедными ребятами.

‒ Это научит их в будущем быть повежливей с дамами, ‒ я не видела в темноте его лица, но могла поклясться, что парень усмехнулся, ‒ Позвольте представиться, Теодор.

‒ Кайла, ‒ я улыбнулась. Редко я знакомилась с людьми вот так, на улице, просто.

‒ Надеюсь, Вы позволите мне проводить Вас до дома, чтобы подобных случаев не повторилось?

‒ Не стоит, ‒ я покачала головой. Жаль было душить знакомство на корню, но не стоит открывать свое место жительства первому встречному.

‒ А я все же настаиваю, ‒ луч уличного фонаря упал на его лицо, и я поняла, что мой новый знакомый довольно ухмыляется, словно кот, укравший пару литров сметаны. Подобное зрелище не могло не вызвать улыбку. Мысли лихорадочно копошились в голове. Как ни странно расставаться не хотелось. Но... А кто в конце концов сказал, что меня должны провожать до настоящего места жительства?

‒ Хорошо, ‒ я широко улыбнулась, сама не зная чему. Но мне не суждено было добраться до гостиницы.

Мы прогуляли всю ночь, любуясь ночными огнями Пекина, съев пару литров фисташкового мороженого, кинув монетку наудачу в фонтан, позже оказавшийся какой-то жутко древней достопримечательностью и бегая от китайских полицейских, а все из-за несчастной монетки. Сам Тео, как оказалось, был родом из Франции и приехал в Китай по делам фирмы, где он работал специалистом по связям с общественностью. Тут, в Пекине должны были пройти важные переговоры с закупщиком товара.

Расстались мы только утром, когда уже рассвело. Я с огромным трудом убедила Тео оставить меня около какого-то клопника, искусно наврав ему, что это и есть мое временное жилище. Как только он скрылся за ближайшим поворотом, я улыбнулась и пошла в противоположную сторону, в направлении моего настоящего отеля. Все утро и весь день я просто-напросто проспала, отдыхая после очень долгого дня, а точнее суток. Так сладко я не спала уже, кажется, целую жизнь. Мне даже что-то снилось (вообще нонсенс), правда я, к огромному сожалению, не запомнила ни одного из них, помню лишь, что это были неимоверно прекрасные, светлые сны.

***

К вечеру, наконец, я окончательно проснулась. Сборы были недолгими, но основательными ‒ пара пистолетов, стилет, шприц со снотворным и парочка метательных ножей, в общем, все как обычно. Нельзя сказать, что это задание было для меня чем-то особенным, а потому я и не испытывала какого-то особенного волнения. Просто задание. Ничего необычного.

Арендованный Мазератти пах кожей и дорогим ароматизатором. Я села на переднее сиденье и шумно выдохнула. Все-таки обожаю дорогие автомобили. Я нажала на газ и с удовольствием вслушалась в ревущий звук мотора. Непередаваемое ощущение...

Окно на пятом этаже было настежь распахнуто. Я фыркнула. Да, похоже, Уоррен не настолько уж и профессионал. Еще во время прошлого посещения я посмотрела на стены здания. Они были прост идеальные ‒ щедро украшенные барочными лепнинами, стены прямо‒таки зазывали залезть кому-нибудь в окошко. Я потерла ладони. О-хо-хо... Повеселимся.

Но залезть на пятый этаж оказалось не так легко, поскольку ботинки скользили по еще мокрым от полуденного дождя камням, и каждый раз, перескакивая на следующий настенный узор, я рисковала сорваться вниз. Но все же я смогла сделать это и вот я уже подтягиваюсь на подоконник 503 номера. Темнота. Это все, что мог заметить даже самый острый глаз внутри комнаты. Стараясь производить как можно меньше шума, я села на окно и, перекинув ноги внутрь помещения, по-кошачьи спрыгнула внутрь. Глаза постепенно начали привыкать к темноте, и я разглядела перед собой очертания кровати. Крепко сжав в кармане шприц, я уже было двинулась в сторону постели, как вдруг мой рот сзади накрыла чужая рука.

В голове в ту же секунду промелькнул миллион вариантов, как так могло получиться, но ни одно из объяснений не могло обосновать сложившуюся ситуацию.

‒ Что это ты здесь забыла, дорогуша? Неужели родители не научили тебя не лазить по чужим комнатам? ‒ жаркий шепот обжег ухо, ‒ И неужели правительство Иллеи не нашло кого-нибудь постарше, чтобы прикончить моего папашу? Или малявка-дилетантка ‒ лучшее, что у них есть? Кстати, в следующий раз проверяй своих сообщников, а то этот раскололся после первого же сломанного пальца.

Я еще отчаяннее забилась в руках незнакомца, но тот крепко держал меня. Черт!

‒ Эй, девочка, потише-потише, ‒ я замерла, почувствовав на шее леденящее лезвие ножа, ‒ Ты мне еще живая нужна.

Рука преступника находилась прямо перед моим носом и так ярко светившая в ту ночь луна давала мне шанс разглядеть на руке большой отвратительный шрам, пересекающий локоть и спускающийся ниже, к запястью. Небось, оставила очередная жертва. Новая волна гнева захватила меня. Да как он смеет?!

Вдруг я поняла, что по‒прежнему сжимаю в ладони шприц со снотворным. Единственный шанс. Я резко дернулась, извиваясь и паралелльно вскидывая руку с импровизированным оружием. Но он снова меня опередил. Мой взмах был предупрежден его резким движением, и снова запястья оказались в железном плену пальцев.

‒ Ого, да ты прямо профессионал, я посмотрю.

Сейчас мы уже находились лицом к лицу, так близко, что я чувствовала его горячее дыхание, и это ужасно сбивало с мыслей. Только вот его я почти не видела ‒ мы стояли прямо напротив окна, и на фоне лунного света фигура незнакомца превращалась в черный силуэт. Зато вот мое лицо наверняка находилось словно в свете прожекторов. Замечательно, Кайла. Ты просто великолепна.

Вдруг незнакомец замер, неподвижно уставившись на что-то позади меня. Или на меня. На какую-то секунду хватка ослабла, и я, хоть что-то за весь вечер делав правильно, вырвалась и, не медля ни секунды, одним прыжком достигла окна и перемахнула через раму, после чего молниеносно спустилась по барельефам, на уровне второго этажа я все же поскользнулась и с грохотом упала. Падение на какое-то мгновение вышибло из меня дух, но я тут же очнулась и, не обращаясь внимания на острую боль в запястье, поднялась и побежала, все быстрее удаляясь от ненавистного отеля...

***

‒ Привет.

‒ Привет. Почему ты не брала трубку? Посмотри, сколько не отвеченных в твоем телефоне! Я же волновался, думал что-нибудь случилось. Даже обзвонил все больницы и морги! А ты же знаешь мой уровень китайского...

‒ Извини. Просто у меня были дела. Я не могла.

‒ Мы так и не виделись с той ночи.

‒ Я скучала.

‒ Я тоже. Безумно. Может встретимся? Сегодня вечером, на набережной. Я буду ждать тебя в шесть, у того злополучного фонтана, ‒ тихий смешок.

‒ Я приду, будь уверен. Мы знакомы всего пару дней. Я определенно сошла с ума.

***

Он действительно ждал меня, одиноко сидя на парапете, с огромным, просто гигантским букетом роз в руках. Я невольно улыбнулась. При свете дня он невыносимо милый. Я ускорила шаг и почти подбежала к фонтану.

‒ Привет.

‒ Привет, ‒ немного грустная, но какая-то теплая улыбка, ‒ Это тебе.

‒ Спасибо, ‒ беспричинная улыбка от уха до уха озаряет мое лицо, ‒ Они безумно красивые.

‒ Что с рукой? ‒ в глазах забота и что‒то еще. Разочарование? Я что-то делаю не так? Я не привыкла скрывать свои мысли и спрашиваю прямо, без обиняков.

‒ Нет-нет, что ты. Ты чудесная, правда. Просто... тяжелый день, понимаешь?

‒ Да, конечно, ‒ поспешно киваю, ‒ Если ты устал, мы можем встретиться в другой день, я пойму, честно. ‒ Ты действительно думаешь, что от тебя можно устать? ‒ брови подлетают вверх и тонкие губы растягиваются в улыбке, ‒ Глупенькая. Пойдем. Кстати, куда ты хочешь сходить в этот раз? Вряд ли побег от полиции подходящая идея. Хотя если хочешь, можем повторить, ‒ он смеется, забавно при этом щурясь.

‒ На твое усмотрение, ‒ я деловито киваю, не переставая глупо улыбаться.

Ты. Сошла. С ума.

***

После того случая с неудачным проникновением в номер Уоррена, я стала намного осторожнее. Это означало, что я теперь рассчитывала только на себя, никаких

После того случая с неудачным проникновением в номер Уоррена, я стала намного осторожнее. Это означало, что я теперь рассчитывала только на себя, никаких помощников, так получалось надежнее. Я прекрасно знала, что моей цели известно о моем существовании, но по всем источникам он по-прежнему был здесь. Это означало, что в Пекине его держат какие-то срочные безотлагательные дела, которые он не может бросить, даже ради собственной безопасности.

А я играла с ним в кошки-мышки. И только-только я опережала его хотя бы на полшага, что-нибудь вновь рушило мои планы. Я не уставала удивляться его уму и предусмотрительности. Поистине, каждое мое действие словно уже заранее знали и основательно готовились, не упуская ни малейшей детали. И прилагала все свои навыки и умения, чтобы найти, чтобы выиграть эту странную схватку, полную опасностей и смерти.

Конечно, мне нужна была разрядка. Именно этим я оправдывала наши совместные прогулки с Тео. Я пыталась убедить себя, что это всего лишь отдых от работы, только вот никак не получалось, а сердце волнительно каждый раз при виде него.

Вообще-то я никогда не влюблялась и жутко гордилась этим, ведь симпатии, привязанности ‒ худшее, что может быть в жизни таких как я. Но Тео взял и одной лишь ночью разрушил все мое восприятие мира, да что там, он появился в моей судьбе и разрушил всю серую невзрачность вокруг, демонстрируя яркий, живой, неимоверно прекрасный мир, полный новых впечатлений, смеха и... Нет, это слово я не произносила никогда, даже себе. Слишком уж страшными выглядели последствия этой запретного для меня чувства. Именно в те дни я впервые пожалела о своей профессии, ведь будь я неважно, совершенно без разницы кем, только лишь не солдатом, все было бы по-другому. Но я была тем, кем была, и поэтому мы могли лишь наслаждаться теми счастливыми мгновениями, что провели вместе. Я была... счастлива? Да. Счастлива из‒за того, что нашла человека, с которым можно поговорить абсолютно обо всем, который волнуется, когда ты не звонишь, который всегда готов прийти на помощь, который... Боже, да еще тысячи мелочей, которые делают человека т в о и м человеком. И я упивалась этим счастьям, стараясь запомнить каждое, абсолютно каждое мгновение, проведенное рядом с ним.

***

Та прогулка ничем не отличалась от остальных. Ну, по крайней мере, ничто не предвещало произошедшей катастрофы.

Я шла к фонтану на набережной, ставшему нашим постоянным местом встречи, звонко отстукивая невысокими каблучками по мощеному тротуару. Настроение было просто прекрасным ‒ сегодня Тео обещал сводить меня в зоопарк. Честно говоря, я не была в зоопарке с тех самых пор, как нас водили туда классом, и в то время мне было, если не ошибаюсь, лет восемь. Да и что за зоопарк то был ‒ маленький, грязный и ужасно-невыносимо вонючий. Сейчас, я была абсолютно уверена в этом, все будет по-другому. Вот так вот я шла и мечтала. Скажите, глупо? Да, знаю. Но это единственное, что я могла делать ‒ лишь строить несбыточные планы на невозможное будущее.

Вдруг слева вместо привычной сияющей разноцветными огнями витрины магазина я заметила огромный, просто невероятных размеров аквариум, наполненный самыми разными, но в любом случае прекрасными, экзотическими рыбками. Как же красиво... Я, словно пятилетний ребенок, прильнула к стеклу, следя пальцами за самой красивой, ярко-оранжевой рыбешкой. Она словно почувствовала что-то и повернулась ко мне забавным личиком с выпученными заинтересованными глазами. Я тихо рассмеялась, задорно подмигнув рыбке, и, я могу поклясться, она тоже быстро моргнула правым глазом и, развернувшись, уплыла вглубь рукотворного океана, забившись под какую‒то корягу.

‒ Пока, рыбка, ‒ прошептала я, почти уткнувшись носом в холодное стекло.

Вдруг слева от меня что-то промелькнуло, раздался оглушительный треск, а потом все погасло...

Я очнулась через пару секунд, не более. Пошевелила ногами, руками, покачала головой. Ну, вроде жить буду. Я медленно поднялась и зажмурилась, пытаясь избавиться от назойливого головокружения. Что вообще произошло? Я распахнула слипающиеся веки и, взглянув перед собой, невольно ахнула. От прекрасного аквариума, бывшего здесь пару секунд назад, осталась лишь груда стеклянных обломков, внушительного размера лужа и рыбки, бьющиеся в предсмертной агонии на асфальте. Из стены же торчал мотоцикл, водитель которого, видимо, и разрушил стеклянное море. Пожилой китаец вылетел из магазинчика и начал что-то громко и гневно доказывать виновнику происшествия, бойко лепеча на совершенно непонятном мне китайском. Хотелось лечь обратно на асфальт и зажать уши руками, чтобы не слышать всех этих жутких звуков. Но вместо этого я, сама не отдавая себе отчет, что совершаю, чуть пошатываясь, подошла к останкам аквариума и посмотрела в сторону той коряги, куда спряталась моя рыбка. Иссушенная ветка лежала там же и, кажется, совсем не пострадала. Я, приложив немалые усилия, отодрала ее в поисках знакомой зверюшки. Она была там. Лежала кверху брюхом, дергаясь от недостатка воды. Я наклонилась и бережно взяла рыбку в ладони, после чего, решительно обойдя гневающегося хозяина магазинчика, вошла в полуразрушенное помещение. Мужчине, похоже, было совсем не до меня, и моя личность так и осталась незамеченной. На одной из витрин я без труда нашла банку, наполненную чистой водой. Я встала на цыпочки и, наконец, дотянувшись, схватила банку и аккуратно опустила туда рыбешку. Та почти никак не отреагировала на мену обстановки, лишь слабо пошевелила ажурным хвостиком. Я грустно улыбнулась и прошептала:

‒ Держись, малыш.

Я уже собиралась уходить, как вдруг вспомнила кое-что и, развернувшись, достала из кармана сотню долларов и, положив смятую банкноту на прилавок, вышла. Я уныло брела по улице, уже не мечтая. Да и вообще, мыслей в голове не было, лишь какое-то тяжелое чувство. Как же легко оказалось разрушить этот прекрасный маленький мирок, а ведь тот мотоциклист этого вовсе не желал. Просто... так получилось. Такова судьба.

‒ Что случилось? ‒ абсолютно ошеломленный вопрос раздался прямо перед носом. Я подняла голову и увидела Тео.

‒ Там аквариум... мотоцикл... Короче, вот, ‒ какими-то обрывочными несвязными предложениями ответила я и в подтверждение своих слов подняла банку с бултыхающейся там рыбкой.

‒ Подожди, ‒ Тео взял банку и поставил ее на асфальт. Я хотела было что-то возразить, но сил не было. Вообще.

‒ Ты поранилась, ‒ он указал на мое запястье. С внешней стороны руки тянулся глубокий кровоточащий порез, который я умудрилась не заметить. Надо же. Меня накрыла какая-то апатия, было плевать на все, просто хотелось свернуться калачиком и уснуть, сбежать хотя бы на пару часов из реальности.

‒ А еще ты вся помокла, ‒ только сейчас я осознала, что пальто неестественно тяжелое.

Видимо поняв, что сейчас от меня не добьешься ничего внятного, Теодор снял куртку и накинул ее мне на плечи, после чего, взяв в одну руку злополучную банку, а другой придерживая меня за талию, направился в одному ему известном направлении.

Как оказалось, жил Тео в том же отеле, откуда я сбегала около недели назад. Надо же, какое совпадение. Даже этаж тот же.

...Я сидела на диване, обхватив колени и молча наблюдая затем, как мой спаситель выуживает из аптечки какие-то подозрительные скляночки.

После недолгих приготовлений Тео подошел ко мне и, взяв мою рук, начал обрабатывать порез какой-то жутко жгучей жидкостью. Когда он дотронулся до раны, я инстинктивно отдернула руку, на что он ответил легкой усмешкой.

‒ Эй, не упрямься, тебе уже не пять лет, ‒ он весело погрозил мне пальцем, ‒ И ты же ведь не хочешь умереть от столбняка?

‒ Нет, но она щиплет, ‒ обиженно протянула я, по-детски надув губы, но руку все же не убрала.

‒ Вот и молодец, ‒ Тео довольно ухмыльнулся и продолжил обрабатывать порез.

Когда все было готово, и рука было крепко забинтована, Теодор вдруг наклонился и поцеловал мою ладонь. Я совершенно не ожидала такого, а потому попросту застыла, не в силах промолвить хоть слово. А он, будто не произошло ничего необычного, удалился на кухню, и по прошествии нескольких секунд оттуда донесся абсолютно невозмутимый голос.

‒ Кай, ты будешь кофе?

Я не ответила, лишь закусила губу.

‒ Все в порядке? ‒ из-за кухонной двери показалась растрепаная голова.

Я вновь промолчала. Встав с дивана, я подошла к Тео близко-близко и вперила в него напряженный взгляд.

‒ Ты чего? ‒ совсем растерялся он.

Вместо ответа я поднялась и, крепко зажмурившись, прижалась к его губам своими.

Видимо, Тео наконец понял, в чем дело, поскольку одной рукой он обнял меня за талию, а второй зарылся мне в до сих пор мокрые волосы и притянул еще ближе к себе. Его губы были на вкус как горький шоколад и пахли дорогим кофе.

Мне хотелось, чтобы время остановилось, а мы бы так и стояли всю вечность, наслаждаясь друг другом и ничего более не желая. Вдруг я почувствовала, как губы Тео расплылись в улыбке. Я отпрянула и недовольно посмотрела на парня, но увидев то, как он улыбается, абсолютно без примеси насмешки, просто потому что нам было хорошо и спокойно, я не смогла не улыбнуться в ответ, немного робко и неуверенно, словно боясь спугнуть такое хрупкое мгновение.

Так мы стояли и улыбались, обнявшись, пока Тео не наклонился и не поцеловал меня, нежно, так, будто я была сахарной и могла в любой момент растаять. Я обвила его руками за шею и с жаром ответила на поцелуй, стараясь, чтобы мои губы выразили весь тот бешеный коктейль эмоций, что я переживала в тот момент. Мне было мало. Мало поцелуя.

Я знаю, что это неправильно, все должно было быть не так, но тогда я просто хотела этого, до безумия, до дрожи, хотела так, что сносило крышу, а мозг отключался, бессильный хоть как‒то контролировать ситуацию.

‒ Ты... ‒ оторвавшись от меня, с трудом произнес Тео, его голос срывался, а в легких не хватало воздуха, ‒ Ты не должна. Слышишь? Если не хочешь...

Я серьезно посмотрела него и лишь кивнула, давая негласное согласие.

‒ Я хочу, ‒ почти неслышно прошептала я и накрыла его губы поцелуем, не давая ничего больше сказать. Да и не нужно это было. Ни мне, ни ему.

Честно говоря, я совершенно не знала, что нужно делать в подобных ситуациях. Вообще. Мелодрамы я всегда на дух не переносила, а в жизни подобного опыта еще не было, и вот результат. На какую-то секунду мне стало стыдно за свое незнание, за свою глупость. Но Тео спас, в прочем как и всегда. Он, не переставая целовать меня, принялся расстегивать мою блузку. Вдруг он замешкался, не в силах справиться с какой-то из пуговиц, и я, отстранившись, прошептала.

‒ Давай я сама. Наконец-то с блузкой было покончено, и я спустила ее с плеч, вмиг залившись краской. Тео окинул меня взглядом, после чего взял мое лицо в свои теплые ладони и проговорил.

‒ Ты прекрасна. Слышишь, Кай? Я люблю тебя. Я. Люблю. Тебя.

Я на мгновение замерла, но в ту же секунду приподнялась и поцеловала его, страстно, жадно.

‒ Я тоже люблю тебя, Тео.

Теперь не боюсь. С ним ничего не боюсь.

Похоже, он это понял, и в ту же секунду припечатал меня к стене, одновременно стягивая с себя футболку. Зажатая между горячим телом парня и стеной, я обхватила его ногами, жадно впиваясь в губы. Наконец-то футболка была отброшена в сторону, и я почувствовала его кожу, касающуюся моей. Воздуха в легких катастрофически не хватало, и судорожный вдох разорвал наш затяжной поцелуй. Я чуть отстранилась и быстро задышала, глотая холодный воздух. Я открыла глаза и...

Нет. Нет. Нет, пожалуйста, умоляю, пусть это будет галлюцинацией, пусть это ошибка. Я была готова молиться всем богам, которые есть в этом мире, готова поверить в обман зрения, в происки больного воображения, но... Это было бесполезно. Потому что на его левой руке в неясном свете большого камина отчетливо виднелся шрам, который я бы узнала из тысяч, из миллионов подобных шрамов.

‒ Ты?.. ‒ вопрос невидимым мечом Дамокла повис в спертом воздухе комнаты. Тео замер, опустив взгляд и молча делая вид, что ничего не произошло.

Я в ту же секунду выбралась из его объятий, парень даже не сопротивлялся, и, еле сдерживаясь, чтобы не ударить его, я почти бегом подошла к лежащей на полу рубашке, молниеносно схватила ее и надела ее. Шокирующая догадка вмиг поставила на место все кусочки паззла ‒ та оплошность при первой, хотя нет, уже второй встречи в темном номере отеля, последующий слишком уж быстрый звонок, все свидания, все ласковые слова и комплименты. Все стало понятно.

‒ Ты... Да как ты мог?! Это все... Специально, да? Хотел подобраться поближе, а потом убить? Замечательный план! Просто чудесный! Подонок! Сволочь, скотина, мудак, ненавижу, урод! ‒ выплюнула я и, гарпией подскочив к парню, прошипела, ‒ А я ведь доверяла тебе...

Я горько усмехнулась и направилась у двери. Заперто. Черт, как же он все продумал. Мозг лихорадочно работал, пытаясь придумать выход из сложившейся ситуации. Руки сами достали из кармана пистолет и направили оружие на Тео, неподвижно стоявшего, там же, где я его оставила.

‒ Немедленно. Открой. Дверь. Я выстрелю, ты знаешь, ‒ отчеканила я. В моих словах был блеф ‒ не выстрелила бы. Но ему об этом знать не обязательно.

Вдруг мой взгляд упал на импровизированный аквариум с рыбкой. Не отводя прицел от парня, я медленно двинулась к тумбочке.

‒ Сейчас я отойду, а ты откроешь дверь.

‒ Кай... ‒ парень сделал попытку пошевелиться, и я немедленно нажала на курок, целясь чуть выше плеча.

‒ Не называй меня так. Никогда, ‒ гнев сочился из меня тонкими струйками отрывистых фраз. Ненавижу. Подонок.

Он, видимо, смекнул, что сейчас лучше сделать, как я говорю, а потому осторожно, подняв руки, направилась в двери и осторожно, медленно вынул ключ из кармана и, повертев им в воздухе, повернул его в замке. Ручка щелкнула и дверь с легким скрипом отварилась, оставив небольшую щелку.

Я схватила многострадальную банку и пулей вылетела из номера. Теперь все понятно. Кроме выражения крайней боли на его лице. Хотя нет, это тоже ясно ‒ рыбка сорвалась с крючка, любой расстроится.

Господи, ну как же можно было быть такой дурой?! Ведь я знала, всегда знала, что такую как я невозможно полюбить, но так хотелось верить и надеяться, что этот факт вдруг изменился. Дура. Идиотка.

Я опрометью неслась по переулкам, не задумываясь, куда несут меня ноги. Мысли в голове путались, а в глазах щипало. Я плакала? Еще чего, нет, конечно. Я не плачу. Никогда.

***

Следующие два дня слились для меня в одну серую полосу, лишенную эмоций и чувств. Рыбка умерла. Тем же вечером я нашла ее, плавающей кверху брюхом в той самой банке. Жалко. Плевать. Теперь мне на все было плевать. На меня накатила какая‒то апатия, ничего не хотелось, вообще. Все мысли были наполнены и м, а голова лопалась от воспоминаний с н и м. Сейчас я бы отдала что угодно, лишь бы увидеть его, хотя бы издалека, почувствовать его ладонь поверх моей, стать причиной его улыбки... Но это были несбыточные мечты. Так странно думать о том, кого сама выдумала, горевать о потере чего‒то, чего никогда не было. Как глупо. Глупо горевать о том, чего не было ‒ о несбывшихся надеждах, разбитых мечтах, обманутых ожиданиях. Я почти не ела, едва спала, лишь работала, а по ночам исступленно рыдала в подушку, пытаясь забыть его, вытравить из своей головы, сделать так, чтобы его лицо не стояло постоянно перед глазами, маня своими кажущимися идеальными чертами. Теперь, когда я уже безвозвратно потеряла его, точно и навсегда, я уже не боялась признаться себе, что мне невероятно хочется его объятий, уткнуться носом в шею, запустить пальцы в волосы на затылке и чувствовать его теплое дыхание.

Да, мне ужасно хотелось остаться рядом с ним после первой же, такой странной и неправильной встречи. Да, мне ужасно хотелось расплакаться, положив голову ему на колени, и сказать "Останься", хотя я и дала себе клятву не плакать. Да, мне хотелось уснуть в его надежных объятиях и, проснувшись, безмолвно смотреть, как лучи солнца забавно играют на его лице. Но это было невозможно. И эта невозможность убивала, разрывала душу на миллиарды кусочков получше любой мины.

Я превратилась в машину, бездумно выполняющую свою работу, а потому делающая ее намного лучше. А может это было и к лучшему.

Сегодня я подобралась к своей цели как никогда близко. Я знала, что Уоррен‒старший ровно в 17:00 выберется из своей очередной норы, дабы прибыть на какое‒то сборище элиты преступного мира. Господи, какой шанс, какой шанс! Выдайся он мне хотя бы неделю назад ‒ и собирали бы эту элиту по косточкам в подворотнях. Но сейчас я хотела лишь выполнить задание и поскорее, как можно скорее, вернуться домой, чтобы забыть все, произошедшее в этом проклятом городе.

И я сделаю это.

Обзор с крыши был просто идеальным, а руки уверенно держали снайперскую винтовку. Я была готова нажать на курок в любую секунду, осталось только дождаться нужного момента. Вот. Наконец.

Объект, конечно, не без сопровождения, вышел из дверей здания. В крови забурлил привычный охотничий азарт, а все проблемы на секунду отошли на второй план. Я прильнула к прицелу и острожно навела центр зеленого крестика мушки на голову Уоррена. И вдруг он повернулся, напряженно глядя сквозь линзы дизайнерских очков прямо на меня. Я невольно замерла. Боже, до чего они похожи. Прямо одно лицо. Тот же нос, те же глаза, губы, уши...

Ну же, стреляй тряпка! Ну! Быстрее! Что ты медлишь? Ну, давай же!!!

И я поняла, что не выстрелю. Просто. Не могу.

А вот они могли.

Воздух разрезал жутковатый свист и в ту же секунду левое плечо пронзила острая боль. Черт! Дело плохо. Пора сматываться, иначе рискую остаться без бьющегося сердца в груди. Бросив винтовку прямо на крыше, ‒ с ней жутко неудобно бегать ‒ я стремглав кинулась прочь, пытаясь сохранить себе жизнь.

Шаги... Они все ближе... Ближе...

Звук моих шагов гулким эхом отражается от стен многоэтажек спального района Пекина, и в этом непрерывном, тянущимся гуле, я бегу, судорожно перепрыгивая через ненавистные бордюры. Я рывком перемахиваю через кованную ограду, боковым зрением замечая изуродованные недавним взрывом корпусы когда‒то дорогих автомобилей, выскакиваю на набережную, но красота ночного реки ничуть не впечатлит моего противника. Задерживаться нельзя. Холодный ночной воздух бьет в горло ледяной волной. Бежать нелегко, среди рыхлого речного песка то и дело попадаются острые камни, вылетающие из‒под подошв тяжелых военных ботинок и словно свинцовые пули врезающиеся в голени. Сейчас уже совсем стемнело, но свет мне и не нужен ‒ я знаю этот район как свои пять пальцев, спасибо Теодору. Я резко сворачиваю вправо и слышу приглушенные ругательства позади. Отлично. Удалось.

Хватаюсь за мраморные перила набережной и резко подтягиваюсь, вытаскивая свое глупое тело на тротуар. Оставалось совсем чуть‒чуть, всего пять кварталов, и я буду в безопасности. Сердце раненой птицей бьется в клетке ребер, а холодный кислород обжигает горло адским огнем, в глазах мелькают темные пятна, но самым ужасное ‒ то, что я начинаю спотыкаться. Я знаю, что должна, просто обязана бежать, бежать дальше, бежать быстрее, но непослушные ноги уже не желают слушать воспаленный мозг. Все суставы работают на грани, все мое существо кричит, повелевает остановиться, лечь, рухнуть на кажущиеся такими холодными, удобными и безопасными валуны. Вдруг справа уставшие глаза выхватывают из темноты знакомый тупик. Мой единственный шанс, прежде, чем упаду, а значит... Что это значит додумывать не хочется. Сейчас самое главное принять правильное решение, не переоценить свои силы. У меня есть неповторимый шанс ‒ срезать путь. Если удастся перемахнуть через стену ‒ мне останется каких‒то пятьсот метров до убежища. А не удастся... Лучшее, что меня ждет ‒ смерть. Все эти мысли пролетели в моей голове за какую‒то сотую часть секунды, а мои ноги уже сами поворачивали с торону тупика. Лишь бы получилось...

Но не получилось.

***

Боль. Она пронзала каждую клеточку моего тела, разрывая и буквально расщепляя сознание на части, невидимые невооруженным глазом. Я чувствовала, как по запястьям стекала кровь от сорванной наручниками плоти, а глаза слезились от пыли с древнего каменного пола, по которому меня провезли лицом, таща в этот смердящий подвал. Каждый вздох отдавался в раненом плече острой болью, словно какой‒то ненормальный садист ежесекундно вонзал в меня острый как бритва нож. Ладоней я абсолютно не чувствовала, и слава Богу, иначе даже боюсь представить, что чувствовали мои бедненькие настрадавшиеся нервы, переломанные пальцы ‒ довольно‒таки болезненная вещь, знаете ли. Сломанный нос был уже почти не способен выполнять свою функцию, и я потихонечку задыхалась, не в силах вдохнуть заклеенным скотчем ртом. Надо же. Люди не бедные, а скотч дешевый.

Я знала, что это конец. Не сегодня-завтра я загнусь от потери крови, болевого шока или от очередного неаккуратного удара. А вообще тут такие люди допрос ведут... Фу. Дилетанты.

Вдруг повидавшая виды железная дверь отворилась, рассеяв мертвую тишину камеры оглушительным скрипом ржавых петель. Я зажмурилась, заранее готовясь к оглушительному удару. Правильно готовилась. Грубая пощечина последовала незамедлительно, словно это было единственный способ поприветствовать пленницу. Я наклонила голову и сплюнула кровь прямо на пол, не слишком задумываясь о гигиене. Да и кто о ней здесь вообще задумывался?

Я попыталась сфокусировать взгляд, но тщетно, упрямая картинка никак не желала обрести нужную четкость. Но, несмотря на это, я все же смогла разглядеть в силуэте незнакомца что-то такое, почему я безошибочно определила, что этого человека я ни разу не видела за время пребывания в этой тюрьме с невыносимым трупным запахом.

‒ Эй, а ты глянь, девка-то ничего так, ‒ я почти физически почувствовала, как по моему телу прошлись похотливым взглядом.

‒ Эх, жаль она не ту работу выбрала, иначе я бы хорошо заплатил за пару ночей с такой, ‒ противный визгливый смех в ушах отдавался не вполне понятным свистом. Что я, глохну, что ли? Без разницы. Глухой я хотя бы не услышу, что они говорят.

‒ Так может, обработаем цыпочку по-быстрому? ‒ Боже, ну неужели нельзя гоготать потише? У меня же голова болит, тупые вы отморозки...

‒ Не бойся ты так! Уоррен ничего не узнает, сам посуди, она вся в крови, парочку лишних синяков никто и не заметит.

‒ Но ты же сам знаешь, босс запрещает трогать его личных пленников, ‒ о, а этот чувак, похоже, более трезвомыслящ. Хотя что с того? В другой ситуации я бы нашла способ, как сыграть на его нерешительности, но сейчас... Я... Я не хотела спасаться. Что будет со мной там, на воле? Череда новых заданий, которые ты выполняешь автоматически, не задумываясь? Жизнь без смысла и цели, когда ты существуешь просто ради того, чтобы существовать? Ну уж нет, спасибо. Лучше подохнуть здесь, в этой тухлой камере, от рук двух идиотов.

Жаль только, что я больше не увижу е г о. До жути хотелось увидеть еще хотя бы разок его улыбку, поговорить о чем-нибудь беззаботном и бессмысленном, поцеловать такие родные губы. Я знаю, что сделаю.

‒ Ты. Просто. Погляди. На нее, ‒ словно со стороны, я услышала оглушительный звук рвущейся ткани, и я почувствовала, как спертый воздух моей тюрьмы ледяной волной обдал грудь. А расстегнуть, что никак?! Идиоты...

Грубые руки в ту же секунду сжали плоть и принялись нещадно мять, словно стараясь причинить как можно больше страданий. Перед глазами в ту же секунду встал уютный номер отеля и Тео, ласково улыбающийся при взгляде на меня. Ну, что, доволен? Это все из-за тебя, так ты рад? Ты унизил меня, раздавил, растоптал, уничтожил. Так ты доволен?!

Я закусила губу и ощутила во рту металлический привкус крови то ли от старого пореза, то ли от собственных зубов. Рано, еще слишком рано. Если попытаться сделать это сейчас, они просто привяжут меня покрепче. Терпи! Я же знаю, ты вытерпишь!

‒ Ах ты сучка, тебе еще и нравится? ‒ гогочете как дауны, честное слово, ‒ Может поразвлекаемся, а детка? Обещаю, тебе понравится... ‒ он наклонился, и вонючее дыхание ударило в нос. Я с трудом подавила рвотные позывы, прилагая уже совсем нечеловеческие усилия, чтобы не сорваться.

‒ Знаешь, если Уоррен не узнает, я это... согласен. Мы ж по-быстрому, никто ничего и не узнает, ‒ успокаивал сам себя второй, при этом стягивая с меня брюки. Я невольно поежилась ‒ холодно.

‒ Какое тело... ‒ простонал он, торопливо обшаривая мои ягодицы.

Тем временем первый идиот подошел еще ближе, видимо, планируя поцеловать меня. Какая возмутительная глупость! Эти тупицы наверное забыли, что я не комнатный зверек, а шпион мирового класса. Вы действительно думаете, что я бездействую просто так? Еле дождавшись нужного момента, я резко взметнула одно связанные колени вверх и мой первый неудавшийся насильник похоже лишился самой дорогой части своего тела, если судить по оглушительным крикам, больше походившим на визги сумасшедшего тюленя. Второй отморозок, все еще стоя на коленях, не сразу сообразил, что произошло, а потому все еще продолжал трогать мои ноги. Идиот, в который раз за последние полчаса подумала я, и умудрилась заехать локтем ему по носу. Не слишком больно, конечно, но похоже сработало.

Они были злы, о, как они были злы. Лица перекосились, ноздри раздулись, а изо рта одного вырвалось что‒то похожее на звериный рык, предупреждающий о смерти. Замечательно. Великолепно. Я готова была поапплодировать самой себе, жалко руки связаны. Ну же, чего вы медлите? Убивайте, скорее. И я дождалась. По голове ударили со всей дури, не щадя, так, что из глаз посыпались искры. Убивайте‒убивайте. Я принадлежу только одному человеку, каким бы мудаком он ни был.

Но, как ни странно, следующего удара не последовало, а до слуха лишь донесся звук падающего тела, а через полсекунды леденящий душу любого непривычного к подобным предсмертный хрип. Не, ну так вообще нечестно. А как же мое убийство?

‒ Тебе я убью позже, ‒ тихий, но твердый приговор. Но... Боже, какой знакомый голос. Нет, этого просто не может быть.

‒ Тео... ‒ бессильно выдохнула я и позволила себе провалиться в беспамятство...

***

Очнувшись, первым делом я увидела белоснежный, идеальный потолок, освещенный ровным светом больших ламп. Я попыталась встать, но тут же была остановлена множеством трубочек, связывавших меня с большим аппаратом слева. Где я? С трудом повернув голову и стараясь не порвать свои путы, я взглянула в окно. Этаж четвертый, не выше, дорогая пластиковая рама и небольшой садик, утопающий в зелени, где по мощеным тропкам сновали девушки в белых халатах и люди на колясках и костылях. Неужели частная клиника? Как я сюда попала? Мысли путались, а воспоминания словно подернулись густой серой дымкой.

Я бессильно упала на кровать. Надо кого-нибудь дождаться. Через пару минут за дверью, тоже, кстати, белоснежной, послышались шаги, и в палату вошла молодая медсестра, держащая в руках железное корытце со шприцами и бинтом.

‒ О, мисс Риостейн, ‒ девушка ослепительно улыбнулась, ‒ Вы уже очнулись?

Да нет, что вы, просто так тут с открытыми глазами лежу.

‒ Где я?

‒ Вы в Анджелесе, в центре реабилитации имени святой Александры, ‒ и снова эта заученная улыбка.

Слышала я о таком. Правда, самой побывать еще не доводилось. Поговаривали, что лечение здесь стоит о ч е н ь дорого, да и вряд ли кто‒то из простых смертных захочет находиться в одном помещении с ранеными наркодельцами, лучшими в мире наемниками и прочими прелестными во всех отношениях людьми.

‒ Как я сюда попала?

‒ О, мистер Уоррен прилетел и буквально вынес Вас на руках из самолета, ‒ медсестра мечтательно вздохнула. Она что, мечтает, чтобы ее избили так, чтобы она сама была не в состоянии идти? ‒ И он очень хлопотал за Вас, велел предоставить лучших врачей и медперсонал.

Как мило.

На глаза наворачивались слезы от вмиг нахлынувших и далеко не радостных воспоминаний, но я бы никогда не стала плакать при других, а потому пришлось лишь закусить губу и сдавленно кивнуть.

И вообще, дорогой Тео, ты сделал меня жутко сентиментальной.

‒ Ох, я совсем забыла, ‒ спохватилась медсестра, ‒ Мистер Уоррен велел Вам передать, ‒ девушка запустила руку в нагрудный карман и вытащила конверт, сложенный вдвое.

‒ А еще у вас перевязка сейчас, ‒ робко добавила она, видимо испугавшись того, как я выдернула письмо у нее из руки.

‒ Не сейчас, ‒ тихо пробормотала я, одновременно распечатывая конверт.

‒ Но...

‒ Я что, неясно выразилась?

‒ Хорошо, мисс, ‒ девушка еще больше сжалась и, затравленно глядя на меня, почти выбежала из палаты.

Офигеть. Я даже в таком состоянии внушаю людям страх. Нда, прогресс на лицо.

Наконец, быстрые шаги стихли, и я дрожащими руками, которые никогда до этого не дрожали, развернула письмо.

***

"Здравствуй, Кай. Да, я прекрасно помню, что ты велела мне не называть тебя так, но "Кайла" звучит слишком официально, не находишь? А это письмо очень далеко от разных формальностей, так что прости мне эту малость.

Хотя нет, я бы хотел попросить тебя простить меня не только за это. За многое, в общем-то. Но поверь, я не хотел тебе причинять ту боль, что ты испытала. И, наверное, стоит рассказать, как же все было на самом деле. Мы давно знали, что правительство Иллеа пришлет группу или агента для устранения моего отца, но кого точно ‒ увы, нет. Мы перебрали множество кандидатур и были готовы принять любого из них, но наши информаторы обошли вниманием молоденькую девчонку из департамента разведки, приняв ее или за секретаршу, или еще за какого канцелярского работника ‒ никто и предположить не мог, что девушка может быть профессионалом нужного уровня. Это и была наша главная ошибка. Мы недооценивали тебя.

И тогда, во время нашей первой встречи, я даже не подозревал, кто ты такая, ты была для меня самой обычной девушкой, правда почему-то совершенно неиспугавшейся бандитов. Но потом все изменилось. Когда я поймал тебя, пробирающейся в номер отца посреди ночи, отрицать очевидное уже не представлялось возможным. И мне дали задание ‒ раз уж ты меня тогда не узнала, нужно было втереться к тебе в доверие, дабы разузнать, есть ли в Пекине еще кто‒то с той же миссией. Но все пошло не так.

Ну, во‒первых, я влюбился. Да, влюбился, как последний придурок-обыватель. При чем ладно, влюбился, в к о г о я влюбился! В потенциальную убийцу отца! По идее, сразу же как только я понял это мне нужно было бы прекратить наши встречи, и тогда все бы разрешилось намного безболезненнее для всех, но... Но я не смог. А ты настолько верила, что мне даже не приходилось особо врать ‒ ты все равно ничего не подозревала. Я знал, что чем глубже заходят наши отношения, тем тяжелее будет расставание, но это было выше моих сил. Мне стыдно, поверь, очень стыдно. За себя, за отца.

Кстати, да, он умер, и даже без твоей помощи. Инфаркт. Не самая достойная смерть для грозы преступного мира, не правда ли? Но как бы то ни было, теперь я наследник его империи, а это означает, что мы никогда больше не встретимся, по крайней мере я всегда буду хранить тебя от этой встречи.

Знаешь, я хотел бы сказать эти слова лично, но, увы, это невозможно, поэтому пишу. Ты подарила мне нечто, чему трудно даже подобрать название. Расшевелила во мне что‒то, о существовании чего я даже не подозревал. Ты часть моей жизни. Ты всегда будешь ее смыслом. Всегда. Пожалуйста, помни это. И если тебе когда‒нибудь понадобится какая‒либо помощь, знай, я всегда сделаю все, что в моих силах.

Мне правда жаль.

Я люблю тебя.

Прощай".

***

С тех пор прошло больше года, но ничего, совсем ничего не изменилось.

Я по-прежнему работаю и пытаюсь выжить в этом сумасшедшем мире.

Я по-прежнему не совершила ни одной ошибки, кроме той.

Я больше ничего о нем не слышала.

Я по-прежнему безумно скучаю.

И я поняла одну вещь.

Он был худший человек в моей жизни.

Или лучший, я пока не знаю.

Если верно, что надо учиться на своих ошибках, то он ‒ моя лучшая ошибка.

Он ‒ мой самый яркий и самый любимый провал.

Поиск по сайту: