Нестандартные увлечения II

Нестандартные увлечения I 25

Ты мой

Я хотела его так сильно, как озабоченный половозрелый девственник хочет свою пышногрудую одноклассницу. А он злобно шипел на меня из-за разбитых губ, время от времени обнажая белые кошачьи клычки. Упрямый зверь. Валяется избитый и чертовски…обнаженный у моих ног и при этом нагло огрызается. Вся ваша раса полна таких вот изумительной красоты хамов? Я перепробовала мужчин тысячи различных сортов, но только темненькие оказались такими несговорчивыми.
— Последнюю свою игрушку, совсем молоденького темного, мне пришлось укоротить на голову за непослушание, — я с силой влупила по бесстыжей моське.
Насчет моего экслюбовника я приврала: он перегрыз себе вены уже на второй день пребывания в игровой. За это поплатились жизнями десять ламий, попавших под горячую руку. Я тогда чуть не плакала от досады. Ведь даже распробовать его толком не успела, а.
Резко притянув ушастого за цепь, я лениво лизнула его в губы. Беленькие зубки лязгнули в миллиметре от моего языка.
— Плохая киса.
Череда тяжелых ударов должна была привести его в чувство. Теоретически.
Пока я его мутузила, темный не издал ни звука. Желтые глазища смотрели с такой лютой ненавистью, что на мне одежда рисковала начать дымиться. Уши, покрытые бархатным серебристым мехом, плотно прижаты к голове, нос наморщен – ну до чего хорош!
Умеет же моя тетушка лепить. Меня только на химер и сочащихся слизью монстров хватает.
Я легко перевернула кота на живот и принялась осматривать его руки. Даже в полуобморочном состоянии темненький делал попытки вырваться и елозил. Пришлось усесться ему на спину. Низ живота тут же свело от дрожи, пробегавшей по его телу.
Темный был скручен по всем правилам, но эта мера предосторожности была лишней. Я могла свернуть ему шею двумя пальцами. Так что все эти цепи и веревки являли собой эстетику в чистом виде.
Опустив голову к связанным рукам, я обхватила губами один пальчик и стала его посасывать. Темный затих в ожидании неприятностей, болезненно напрягся. Без видимого перехода от пряника к кнуту, я начала медленно заламывать его указательный палец назад до тех пор, пока не раздался характерный для ломающейся кости хруст. Темный дернулся и часто задышал, не всхлипнув, не ойкнув. Вот это выдержка. Я резко вправила кость и перешла к следующему пальчику.
Подобным образом была обработана правая рука и почти вся левая. На седьмом по счету пальце он сдался и еле слышно захрипел.
В принципе я могла делать это бесконечно, потому что моральное удовольствие получала от этого занятия огромное, к тому же на этом гибриде кошки и человека все заживает, как, пардон, на собаке. Но мне хотелось большего, а к большему мой темный был еще не готов. Что бы в этом убедиться, я удобно улеглась на его спину, просунув руку ему под живот. Нет, точно не готов.
Обалденные у этих гадов волосы! Серебристые, мягкие, как у птенчиков. Темные, особенно самцы, дорожили ими. У них, вроде, длина волос – показатель положения в обществе. У этого экземплярчика они доходили до пояса. Может, первый советник? На военачальника не похож, на верховного жреца тоже. А может, наследник престола? Я с новым интересом оглядела пленника.
— Киса, ты что, уснул?
Я схватила его за волосы и дернула на себя. Глаза закрыты, дыхание ровное. Отключился. Я тебе отключусь, паразит! Пришлось встать и метким пинком перевернуть темного на спину. Тетке Нааме, видно, тоже не нравились заросшие шерстью варвары, поэтому темненьких она лишила телесной растительности, за исключением ресниц, бровей и волос на голове. Фэйлао, кажется, так она их назвала. Мне все равно. Что от первого моего кота, что от второго шло столько негатива, что я как-то незаметно для себя самой стала называть их «темными».
Так вот. Мальчики в бессознательном состоянии меня не привлекают. Что можно сделать с бревном? Только распилить. Но это бревно очень ценной породы, поэтому пилить не буду. До поры до времени.
В комнату влетел визжащий комочек счастья, сбив меня с ног. Ишет Зенуним, прозванная мной Суль за неутомимую жажду жизни. Младшая сестричка. На пару тысячелетий младшая.
— Тата, Тата, Тата! Мнететянаамаподарилакотенкатакогокрасивогозамечательногоааааааа!
— Мне тоже, — я заговорщицки ей улыбнулась и ткнула пальцем в сторону темного.
Забавно наблюдатель за тем, как вполне созревшая женщина с пышными формами с детской непосредственностью прыгает вокруг голого мужика, время от времени приседая на корточки и боязливо заглядывая ему в рот.
— Дядька, — констатировала после продолжительных исследований Суль.
— Дядька, — кивнула я.
Только Суль было позволено без стука врываться в мою опочивальню. Я не сердилась, даже если она вламывалась в самый ответственный момент.
— А ты сказала «котенок».
Я поманила сестру к себе. Она подошла, села на корточки, дернув меня за собой.
— Ну смотри, какие у него ушки.
— Какие?
— Кошачьи, — я принялась перебирать ее светлые кудри.
— А хвост где?
— Вот хвоста нету. Но можно пришить.
— Правда?! – Суль округлила глаза. – Это же нитки надо! — она вскочила и, чмокнув меня в нос, выбежала из комнаты.
Любознательная моя девочка. Однажды из любопытства натравила на свою служанку троих суккубов, а потом наблюдала за сценой изнасилования до тех пор, пока девочку не затрахали до смерти. Уж не знаю, зачем ей это понадобилось, видимо, это был спортивный интерес.
Взгляд мой снова вернулся к темному. Мне известны сотни способов, как привести жертву в чувство, но все они бессильны перед обыкновенной усталостью смертного. Если у темного нет сил, у него нет возможности сопротивляться, а если нет возможности сопротивляться, то он бревно. А моя позиция относительно бревен известна.
Темные выносливы. Но на этой неделе я превзошла саму себя. Ни минуты отдыха не было у этого смазливого мальчишки. Я порола его, резала, ломала руки и ноги, травила собаками, колола иглами… Ласк и поцелуев тоже было достаточно.
И все-таки самое сладкое я оставила на десерт. Как только мой темный придет в себя, его ждет сюрприз.

Не удержалась от улыбки, наблюдая за недоумением ушастого. Пока он дрых, я приказала уложить его несколько по-иному. Руки моей игрушки были вытянуты вверх и закреплены, ноги разведены в стороны и прикованы короткими цепями к специальным железным кольцам в полу.
Темный попробовал на прочность путы и, осознав, что разорвать их не удастся, расслабился. Относительно.
Завидев довольную меня, он глухо зарычал. Я привычно уселась на него сверху, опустив голову ему на грудь.
— Поболтаем? – на всякий случай спросила я, потеребив его сосок.
В ответ раздалось возмущенное фырканье.
— Так я и думала. Что ж, это даже хорошо. Не терпится перейти к делу, знаешь ли.
Соскочив с несговорчивого партнера, я медленно прошла в центр заранее начерченной пентаграммы и щелчком пальцев призвала любимого инкуба. Он, как всегда, появился в лучах света, невероятно мужественный, нагой и загадочно улыбающийся.
— Миледи Аграта, — инкуб взглядом спросил разрешения выйти за пределы пентаграммы.
Я показала ему язык и ткнула пальцем на темного. Демон удивленно взглянул на моего раба, потом на меня.
— Госпожа Наама расщедрилась? – удостоившись моего кивка, он продолжил: — А нам за это не влетит?
— Ц.
— Прошу прощенья, миледи. Вы участвуете?
— Наблюдаю.
Инкуб поклонился, за руку подвел меня к подушкам и тут же устремился к темному.
Тот злобно следил за приближающимся мужчиной, пытаясь разгадать его намеренья. Не удержавшись, я сделала то, чего избегала целую неделю: влезла в мозг темненького. Как здесь холодно! Мороз под минус триста. Будь на моем месте кто другой, он бы тут же скончался от переохлаждения. Его мысли были собраны, не метались хаотично, как у любой нормальной жертвы. Все четко отлажено.
«Снова пытки? Когда эта бешеная стерва пресытиться?! – о, комплимент! – Что за тварь она вызвала? Какие еще муки меня ожидают? Великая Наама, дай мне сил вынести все это достойно!»
Ооо, Великая Сила Пафоса! Знал бы ты, дорогуша, как попал сюда! Твоя обожаемая Наама преподнесла тебя на блюде с золотой каемкой, разве что бантиком не перевязала. А насчет пыток…сам виноват! Рядом с тобой такая шикарная женщина, а ты ломаешься, как сосунок.
«Обнажен, как и те, другие. Богиня, да она извращенка! На что этот демон уставился? Нет, только не это, лучше пытки, нет!»
А вот и да! Меня переполняли чужие эмоции: ненависть, животный страх, отвращение — будто пьешь мед. Хотелось глупо хихикать и кататься по полу обалдевшей от валерьянки кошкой.
Я выскользнула из сознания темного со стоном блаженства и приготовилась наслаждаться зрелищем.
В последний раз оглянувшись на меня, Белеф перешел к делу. Он коснулся колена темненького, медленным, дразнящим движением провел по внутренней поверхности бедра и накрыл ладонью его пах.
Безумный ужас отразился на лице моего пленника, он забился и зашипел на инкуба. Тот легонько, на первый взгляд, отвесил ему оплеуху, но я-то знала, что от такого удара лошадь на ногах не устоит. Темный притих и мелко задрожал.
— Не истери, красавчик, тебе понравится, — проворковал Белеф, сжав рукой его член.
Так к тебе еще никто не прикасался, правда, мой сладкий?
Я рассеянно погладила по голове подползшую ко мне ламию.
Белеф целенаправленно ласкал темного, умело перебирая пальцами до тех пор, пока плоть под его руками не начала оживать. Тогда он склонил голову и быстрым движением провел языком по наливающемуся кровью члену.
Меня поглаживали женские и мужские руки, но я не обращала на них внимания, увлекшись происходившим передо мной действом.
Белеф взял член жертвы в рот и начал сосать, придерживая его рукой. Темный дергался, сжав зубы и бормоча что-то угрожающее.
Я заглянула в сознание пленника и едва не задохнулась от его ярости. Ему было сладко. Томительная, но явная нотка экстаза была почти незаметной на фоне бушующего негодования. Удовлетворив любопытство, я вернулась к наблюдению.
Доведя темного до нужной кондиции, Белеф с довольным оскалом посмотрел на меня. Я хмыкнула, кинув в него бутыльком с маслом, который инкуб ловко поймал. Натерев руки ароматной субстанцией, он медленно ввел палец в анус темного. Тот рыкнул (или тявкнул, кто его разберет), но мой любимый белобрысый демон оставил его протест без внимания. Вскоре к первому пальцу присоединился второй. Белеф двигал ими взад-вперед, растягивая нежное тело, массируя простату. Темный сперва выгибался и гримасничал, но постепенно успокоился. Весь его вид выражал одно только: «Делайте со мной, что хотите, мне все равно».
Э-нет, миленький, так дело не пойдет.
— Достаточно!
Темный и инкуб одновременно на меня посмотрели: один с глумливой понимающей ухмылкой, другой с неким подобием на надежду. Пока кот пытался найти на моем лице хоть немного сострадания, Белеф натер свой член маслом, прижал головку к узкому отверстию и мягко вошел. О, да, это было больно. Это было чертовски больно. Но и не такую боль он с легкостью сносил. Дело в том, что помимо «больно», присутствовало еще и «стыдно».
Моя похоть не могла найти выхода, я драла ногтями подушку и быстро дышала.
Белеф брал его по возможности нежно, позволяя привыкнуть к болезненному ощущению, но я решила, что с темного достаточно деликатного обхождения.
— Делай.
Вот тут ад сорвался с цепи. Движения инкуба стали резкими и частыми, я притянула к себе одну из ламий, впиваясь в полные губы кровавым поцелуем; ногти царапали податливое тело, и в тот момент, когда темненький наконец закричал, я кончила, кажется, синхронно с Белефом.
Неподвижно пролежав секунд десять, я отбросила труп с перегрызенным горлом и на четвереньках добралась до парочки. Грубо оттолкнув Белефа, забралась на темного и припала к его рту. Я кормилась его болью, его унижением, жрала его, высасывала надежду, вселяя абсолютное беспросветное Отчаяние. Так замечательно было слышать, как он орет прямо в мои губы, ощущая, как внутри все заполняется холодом еще более страшным, чем тот, который царил в его голове.
Оторвавшись от темного, я таки решила уделить внимание Белефу.
— Что скажешь? – спросила я, устраиваясь на бедрах инкуба.
— Горяч. Первый раз пробую фэйлао.
— И?
— И хочу еще.
Я начала двигаться, Белеф помогал мне руками, задавая темп. Люблю быть сверху. Патологически. Можете назвать это феминизмом.
Белеф ощутимо куснул меня за шею.
— Еще раз так сделаешь – убью, — пообещала я, сильнее сжимая бедра.
Инкуб пробормотал что-то одобрительное.
У нас всегда был хороший секс. Может показаться, что у Богини Похоти не может быть плохого секса, но это не так. В конце концов, от партнера многое зависит. Мой нынешний партнер был идеален.
Темный, вроде как, выбыл из сознания. Но от его тщедушного тельца прямо таки веяло бешеной злобой. Причем если раньше этот малыш меня просто ненавидел, то теперь его ненависть приняла новый оттенок: он жаждал отмщения. Идея заколоть меня во сне кинжалом или отравить больше его не прельщала. Темный хотел унизить меня, заставить страдать. Ну что ж…пусть попробует. Тем веселее.
— Повторим? – Белеф как всегда улыбался, однако не рисковал дотрагиваться до меня. Инициатором интимных объятий всегда была я, многие лишились жизненно необходимой части тела за попытку коснуться меня после секса.
— А кого ты больше хочешь, меня или его?
Белеф почувствовал, что угодил в капкан. Он мог ответить двояко и в обоих случаях рисковал попасть в немилость.
— Честно отвечай, я сегодня в хорошем настроении, — чтобы убедить инкуба в достоверности своих слов, я прильнула к его плечу и уткнулась в ложбинку под ключицей.
— Вы как всегда в отличной форме, миледи. Но вы так редко балуете меня…
Хитрюга. Сыплет комплиментами и тут же плюет ядом. Однако я его понимала. Темный был изумителен тем видом красоты, который принято называть «диким». Довольно худ, высок, каждое движение, каждый жест обдуманы заранее. Идеальная машина для убийств. Но моя тетка решила иначе, сделав своих отпрысков в первую очередь религиозными фанатиками, у которых пожизненно стоял на обожаемую Богиню. Я говорю о мужчинах, естественно. Женщины этой расы все до одной были мозговитыми, разбирались к травах и прочей целительной бурде, занимались охотой и собирательством, тогда как их доблестные мужи устраивали религиозные походы и приносили кровавую дань Великой Нааме.
Темные считаются условно бессмертными созданиями. Я не совсем согласна с этим определением. Согласитесь, нельзя же быть условно беременной? Бессмертие, это бессмертие, вечная жизнь. Если отрубить голову мне, я спокойно присобачу ее наместо и пойду занимать своими делами (предварительно четвертовав неудачливого убийцу), а если проделать тоже самое с темным…похороны будут короткие, но грустные.
Покачав головой, я поднялась и пошла прогонять ламий, пожиравших тело своей подруги прямо на моих шикарных подушках. Никакого понятия о столовом этикете! Повернулась я вовремя для того, чтобы увидеть, как Белеф легко разорвал прочнейшие цепи на ногах темненького, закинул одну его лапку себе на плечо и довольно грубо двинулся вперед. Его жертва быстренько пришла в себя и теперь активно шевелилась в попытке вырваться, оттолкнуть мерзкую гадину, терзающую прекрасное тело, чем, несомненно, приводила Белефа в восторг. Инкуб врывался с него раз за разом, то снижая темп, то убыстряя, на этот раз не тратя времени на нежность.
Я завистливо вздохнула, с запоздалым сожалением подумав, как бы темненький не привык к мужеложству. Семя Белефа, стекавшее по моим ногам, стало затвердевать. Пришлось оставить сладострастное зрелище и устремиться в ванную.

Что-то слишком тихо. Я сквозь смеженные ресницы оглядела спальню и отметила, что полуобнаженный красавец-темный весьма симпатично смотрится в качестве части интерьера. Эдакий экзотический торшер.
Он неподвижно стоял надо мной, соображая, как поступить. Думай быстрее, миленький!
Меня позабавила простыня, приспособленная под юбку, коей мой стыдливый пленник прикрыл наготу. Ну и медленно ты соображаешь! Пока я «сплю», ты можешь сделать со мной, что хочешь. Или хотя бы попытаться сбежать.
Перед тем, как лечь спать, я приказала слугам не плотно запереть дверь его клети, а темный и рад стараться. Судя по терпкому запаху крови, ламии мне за это спасибо не скажут.
В руках у него поблескивала капроновая нить. Где он ее раздобыл?! Вытащил из моих чулок?! Ну и чего ты медлишь? Пришел меня душить, так действуй, а не стой истуканом. Нет? О-ля-ля, может, ты хочешь меня связать?
Я так развеселилась, что едва себя не выдала рвущимся смешком. До боли прикусив язык, заставила себя успокоиться и продолжила следить за темным, напрочь забыв об осторожности. Слишком поздно я учуяла еще одного героя этой трагикомедии и прежде чем успела отскочить в сторону, ощутила на собственной шкуре, что такое добротная десятикилограммовая булава.

Ауууу! Моя бедная голова! Кто вам сказал, что боги не ощущают боли?! И нам не сладко на утро, после пьянки. У Богов похмелье поистине БОЖЕСТВЕННЫХ размеров! Впрочем, на этот раз мигрень разыгралась по другой причине.
Дотянуться рукой до источника боли не удалось по причине ее далекого расположения. Поборов желание вырвать не попадающие в поле моего зрения оковы с корнем, я попыталась оглядеться. Каменные своды, свечи, украшенный жемчугом лик Наамы.
Кое-как покрутив головой, я пришла к выводу, что лежу на жертвенном алтаре, укутанная какой-то красной тряпкой. В помещении больше никого не было. Только я и мой истерический хохот, резонирующий по голым стенам. Ну хохма. Вы когда-нибудь слышали о Богине, принесенной в жертву другой Богине? Вот, картина маслом.
Почуяв, что в залу кто-то вошел, я усмирила чувство юмора и прикинулась трепещущей овцой. Мне едва плохо не стало от собственных всхлипов и подвываний, но дело того стоило. Хватит уже за колонной прятаться, я тебя давно раскусила, хитрая морда. Твой дух воинственности и жажды справедливости я практически могла обонять. Постояв еще пару секунд в тени (для пущего эффекта), он предстал таки пред моими темными очами. Покрасоваться. Что я могу сказать… ну хорош, да.. Длинная, синяя церемониальная ряса, расшитая серебром, очерчивала его идеальную фигуры от и до. К бедру прикреплены ножны с изгогнутым клинком, грудь украшена розовым цветком, на ногах… Что у моего темненького на ногах, я не видела, но это были явно не валенки. Отличные шмотки, но без них лучше.
— Тебе оказана честь, презренная тварь.
— А-ба! Так ты не глухонемой? – главное не заржать, главное не заржать. — Чего тогда молчал? Я ж наивная, думала, тебе нравится.
Напыжился сразу, глазами возмущенно засверкал.
— Тебя казнят через медленное расчленение. Ты должна быть благодарна за столь мягкую меру наказания.
— О, да, я благодарна, всемилостивый государь. Если б могла, облизала бы вашу пятку, но, боюсь, мне не дотянуться.
Ну и чурбан! Решил, что я говорю серьезно, и важно так кивнул.
Но поболтать у нас не получилось. Зазвучал горн, и в храм начал наполняться темненькими в капюшонах, закрывающих лица. Толпа расходилась в разные стороны, обтекая меня с двух сторон. Последним в храм вплыл верховный жрец. Его лицо было открыто, глаза светились фанатичным блеском, в руках кадильница. Подойдя ближе, он зажег от поднесенной свечи ее содержимое и принялся нарезать вокруг меня круги, помахивая своей дымной пепельницей. Я вовремя сообразила, что меня пытаются окурить (явно для того, чтобы не сболтнула лишнего о приключениях наследника престола), и изобразила нечто вроде блаженного транса. Хотела даже пену изо рта пустить, но решила, что это будет перебор. И вдруг из толпы капюшонщиков высунулась рука с оттопыренным большим пальцем. Прекрасно наманикюренным к тому же. Конечно, Суль ни за что бы не отказалась пропустить такое представление. Хотя сейчас она выглядела не как обычно. Стройненькая, высокая, гибкая, мальчик к тому же… Ах ты, чертовка! Вот кто меня молотком по голове трахнул!
Когда главный маньяк набегался, за дело взялись подручные палачей. Самих палачей пока видно не было. Алтарь, на котором я валялась, на деле оказался раздвижным. Мне быстренько перевязали руки и ноги на манер распятия. Любители, блин. Ужасно чесался нос, но почесать его, означало выдать свою силу с потрохами, поэтому я мужественно терпела мерзкий зуд. Наконец, когда чесался уже не только нос, но и лоб, из таинственного тумана явились на всеобщее обозрение четыре потрошителя. Худенькие какие! И эти птенчики будут меня расчленять?! Какая прелесть.
Но это я так, сама себя развлекала. Они, конечно, худенькие, но силушку в них Наама вложила богатырскую.
Жрец подождал, пока слуги закончат приготовления, после чего поднял руку, зачем-то требуя тишины от итак безмолвной толпы.
— Во имя Великой Наамы!
Ц! Я уже мысленно подготовилась у нудной речи, а тут все так немногословно. Точно любители.
Палачи торжественно обнажили кривые, как синусоида, сабли и встали на диспозицию, в смысле на изготовку. Жрец кивнул и эти бездушные мясники одновременно рубанули мне по пальцам рук и ног. Больно как! Отвыкла я от подобных развлечений, ох отвыкла. Ну да ладно. Не время придавать ностальгии, время орать.
— Помогите, люди добрые! Убивают, ироды проклятые, режут заживо! Ыыы!
Толпа ошалевших от вида крови мужиков загудела, Суль, почти не отличимая от них, тоже, чтобы сдержать смех. Жрец, удовлетворившись эффектом, снова кивнул. Прощайте мою ступни, до свиданья, ладошки. Далее?
А далее шли попарно лодыжки и кисти, колени и локти, икры и… Впрочем нет, на коленях жрец остановил палачей и теперь с ужасом пялился на растерзанную, но все еще истошно орущую деваху.
— Нет, что творят, что творят?! Психопаты! Извращенцы! Шовинисты! Вуайеристы! Не будет вам мира на том свете, не будет, так и знайте!
Мой темненький, не в силах слушать мои вопли, выхватил из ножен клинок и размашисто рубанул посреди живота. Я надрывно кашлянула, захрипела и, свесив язык, «умерла».
Толпа молчала. Опомнившись, верховный жрец прошептал:
— Слава Матери-Кошке!
Темные подхватили и на разные голоса стали скандировать:
— Слава Нааме!
— Богиня с нами!
— Смерть неверным!
— Я хочу от тебя ребенка!
Обязательно всыплю Суль. Прям ремнем.
И, как полагается, в момент всеобщей релаксации главный злодей открыл глаза. Заметить это могли лишь близстоящие персоны, то бишь прынц, жрец и уставшие палачи. Но когда кусочки меня стали собираться в единое целое… Народ впал в ступор. Они просто пялились на мою регенерирующую плоть, пооткрывав рты и зажав в ладонях священные писания.
Когда мои ножки вернулись на место, я резвенько поднялась, скинула с себя ненужное покрывало и предстала перед темными во всей красе. Насладиться моментом мне не дала все та же Суль. Она, фыркая и урча от восторга, кинулась ко мне, попутно опрокинув пару самцов, и обняла за талию.
— Тытакаятакаятакаяобожа!
Я поцеловала сестренку в макушку и шепнула:
— По жопе дома получишь, засранка.
Суль цапнула меня за руку и исчезла.
Я хищно оглядела молчавших дядек, оттягивая приятный момент. Зыркнув на всех и каждого в отдельности, я обратила взор на моего темного. Тот прекрасно понимал, почему я так плотоядно ухмыляюсь, но, к собственной чести, сбежать не пытался. Заправски виляя бедрами, я приблизилась к нему, куснула за губу и тут же отпрянула – темный полез целоваться!
— Богиня! Прости мне мою дерзость, я не ведал, что творю, — он ухнул на колени. – Я готов служить тебе, о, Великая Наама!
Я сейчас просто лопну от прущего из меня ржания.
— Пошли уже, болезный, — я дернула балбеса за шкварник и потянула за собой к выходу. Тут из толпы выбился темный, серую голову которого венчала скромненькая диадема, преграждая мне пусть.
— Богиня, — выдавило из себя прекрасное создание, — мой сын — наследник трона. Я уже довольно стар и готов принять судьбу, но молю, оставь мальчика!
Старый? Я оценивающе оглядела сильное, поджарое тело, идеальной симметрии лицо без единой морщинки, и пожала плечами.
— Отец, значит? Ну пошли...
Вновь вынырнувшая из ниоткуда Суль обняла императора сзади.
— Моймоймой!
— Тебе же девочки нравятся!
— Пора менять приоритеты!
Оставив меня подбирать с пола челюсть, сестренка упорхнула вместе с новой игрушкой.
— Ладно, закругляемся.
Притянув к себе благоговейно вожделеющего темного, я промурчала ему в ухо:
— Чтобы не возникло никаких недоразумений. Я не Наама.
Ужас, отразившийся в кошачьих глазах, подействовал на меня лучше, чем любой афродизиак.

Нестандартные увлечения II

Поиск по сайту: