АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Воспоминания о ТЮТе

Читайте также:
  1. ВОСПОМИНАНИЯ В ЦАРСКОМ СЕЛЕ
  2. Жуков Георгий Валентинович. Воспоминания и размышления
  3. Путешествия вне тела. Воспоминания

 

Однажды в 1969 г. Ленфильм пригласил меня на просмотр нового фильма Игоря Масленникова «Завтра, третьего апреля», по известному рассказу Ильи Зверева. Фильм посвящен шестиклассникам, и снимались в нем ребята того же возраста, что и персонажи. Режиссер отобрал подходящих детей, их собрали в один класс, полгода они привыкали друг к другу, а потом был снят фильм. На просмотре присутствовали директора ленинградских школ, которые задали режиссеру много вопросов, включая такой: «Похожи ли ребята на персонажей, которых они играют?»

Игорь Федорович сказал, что может ответить только относительно мальчиков, что же касается девочек, то «они в этом возрасте настолько глупы» (буквально так и сказал), что никакую цельную роль сыграть не могут. Их можно заставить сыграть лишь отдельные эпизоды и состояния, все остальное – дело режиссера и оператора. Ответ режиссера меня поразил. С одной стороны, его мнение явно противоречит данным психологии развития, согласно которым девочки в этом возрасте по многим показателями, включая интеллектуальные, существенно опережают мальчиков. С другой стороны, Масленников – человек умный, и детей, с которыми работал, он прекрасно знал. Откуда же парадокс?

Может быть, его можно объяснить разницей в темпах развития самосознания у мальчиков и девочек? Подросток, озабоченный образом собственного «Я», все время проигрывает разные роли и кого‑то изображает, именно поэтому его поведение кажется неестественным, хотя другим оно быть не может. Возможно, в это время ему одинаково трудно сыграть «на публику» как самого себя, так и другого. Может быть, разница между мальчиками и девочками объясняется тем, что у девочек этот процесс начинается и заканчивается раньше, чем у мальчиков? Но как проверить это предположение?

И тогда я вспомнил о ТЮТе, Театре юношеского творчества при Ленинградском дворце пионеров. Этот театральный коллектив был основан в 1956 г. замечательным педагогом и режиссером детского театра Матвеем Григорьевичем Дубровиным (1911–1974). ТЮТ задумывался не просто как детский театр, а как способ формировать личность с помощью драматического искусства. Вне зависимости от того, связывают ли его выпускники в дальнейшем свою судьбу со сценой, ТЮТ помогает им стать развитыми и гармоничными людьми. Это достигается, в частности, тем, что его воспитанники не только ставят спектакли и играют в них, но и самостоятельно их обслуживают, осваивая, наряду с актерским мастерством, различные театральные профессии: осветителя, монтировщика, бутафора, костюмера, гримера и др. Это резко уменьшает риск естественной для всякого театра звездной болезни и позволяет поддерживать между детьми дух равенства, независимо от степени их творческой одаренности.

В 2006 г. ТЮТ отметил свое 50‑летие. Сейчас в нем 250 юных петербуржцев от 4 до 18 лет, около 20 творческих групп и 9 обслуживающих цехов. ТЮТ имеет собственную сцену, которая по технической оснащенности сравнима с лучшими сценическими площадками города. В его репертуаре пьесы У. Шекспира и А. Чехова, Г. Ибсена, Р. Шекли, Т. Стоппарда, В. Соллогуба и многих других российских и зарубежных драматургов. С момента основания ТЮТ является настоящей «кузницей кадров» для петербургского театра. В нем начинали Николай Буров, Лев Додин, Александр Галибин, Сергей Соловьев, Станислав Ландграф, Вениамин и Глеб Фильштинские, Андрей Краско, Николай Фоменко и многие другие талантливые актеры, театральные педагоги и деятели театра.

Я процитировал рекламный проспект, но в нем – чистая правда. Впервые я познакомился с ТЮТом еще в 1965 г. в «Орленке», когда был жив его основатель, но тогда мне было не до него. Много лет спустя мне в руки попали два мальчишеских дневника (в отличие от девичьих дневников, это явление редкое), и в обоих фигурировал ТЮТ. Это было странно. Я привык думать, что замечательные детские учреждения, как правило, умирают вместе со своими создателями или деградируют, а ТЮТ почему‑то живет и после смерти Дубровина. Почему?

Я позвонил главному режиссеру Евгению Юрьевичу Сазонову, он любезно пригласил меня в гости, я стал бывать не только во Дворце пионеров, но дважды по неделе жил вместе с тютовцами в летнем лагере.

На первый вопрос – почему ТЮТ пережил своего основателя? – ответ нашелся быстро. Все его педагоги и воспитатели сами выросли в ТЮТе и просто не могли существовать вне его. Это облегчило поддержание традиции и стиля отношений, заложенных Дубровиным.

Вообще говоря, жизнь в ТЮТе была не беспроблемной. Благодаря наличию производственных цехов, в нем мог найти себя и отличиться не только будущий талант, а и самый обычный ребенок. Для детей главным было общение, которое часто отодвигало на задний план и семью, и школу. Разумеется, хорошая школьная успеваемость была обязательным условием, если ребенок не успевал, его не допускали в ТЮТ. Но регулярное посещение ТЮТа требовало времени. Как это скажется на будущем ребенка, особенно старшеклассника?

Обеспокоенная мама приходила к Сазонову и спрашивала: «Что, мой мальчик талантлив, у него есть шанс поступить в театральный институт?» – «Да нет, он у нас больше преуспевает в изготовлении декораций». – «Так зачем же он теряет время? Пусть лучше займется чем‑то полезным для будущей карьеры!» Но мальчик не хотел уходить из ТЮТа, ему было тут хорошо. Любящие родители, мыслящие жизнь своего ребенка как карьеру, не понимают, что хорошо проведенное трудное время, каким является для многих отрочество и юность, это не потеря, а приобретение, только не материальное, а эмоциональное.

Психологическая атмосфера тютовского лагеря была весьма необычной. В «Орленке» я привык иметь дело с интеллектуальными физматиками, а здесь на первом плане были эмоции. И взрослые их всегда замечали. Таких тонких взрослых я в обычных лагерях не видел. Были и забавные наблюдения общего характера.

Как известно, главные жизненные потребности, например попить, возникают у подростка сразу после отбоя, предвидеть их невозможно. Толстый шестиклассник, который не успел запастись водой, к смущению воспитателей и моему удовольствию (всегда хорошо быть при деле), приспособил меня на роль водоноса: попросил принести снизу из колонки бутылку воды. Одолеть два этажа мне было нетрудно, заодно я взял бутылку и у старших мальчиков, потом несколько минут пробыл в палате у малышей, а когда снова заглянул к старшим, увидел сцену, которая меня поразила: девятиклассник, который пил принесенную мною воду, увидев меня, инстинктивно пытался спрятать руку с бутылкой под кровать.

В первый момент мне стало смешно. Пить воду никому не запрещалось. Я не был начальником, да и вообще здешние дети не были затюканными. Наконец, я только что сам принес им эту воду. Тем не менее, увидев взрослого, юноша инстинктивно прячется. До чего же замордованы наши дети! Как глобально они не доверяют взрослым! Насколько не развито у них чувство собственного достоинства! И ради чего мы растим из них исподтишников?

А вот на собственно театральный вопрос ответа так и не нашлось. Когда я попросил тютовских педагогов (среди них были и мужчины, и женщины) вспомнить своих наиболее ярких воспитанников, они задумались, но потом называли исключительно мальчиков. Кстати, приведенный выше список знаменитостей, взятый с тютовского сайта, состоит из одних мужских фамилий. А где же девочки? Или женский актерский талант не проявляется в детстве? Почему вдумчивые театральные педагоги никого не вспомнили? Или индивидуальные различия мальчиков проявляются ярче? Я подумал, что, может быть, удастся что‑нибудь нащупать путем непосредственного наблюдения детского актерства, но стало ясно, что это не получится. Чтобы сопоставить актерские достижения ребенка с уровнем развития его самосознания, нужно выравнять не только детей (по полу, возрасту и т. д.), но и предлагаемые им роли. Играть роль собственного ровесника, героя исторической драмы или сказочного персонажа (из всех виденных мною тютовских спектаклей в последнем случае детская выдумка была наиболее раскованной и свободной) – задачи совершенно разные. Так мой вопрос и остался вопросом. Зато мнение, что учителя запоминают мальчиков лучше, чем девочек, подтвердилось не только на юных физматиках, но и в театральной среде.

 

Гендерно‑возрастные вариации художественных вкусов материализуются в соперничающих подростковых субкультурах, где постоянно возникает нечто новое. Сегодня одной из самых популярных подростковых субкультур является образовавшаяся на базе одноименного музыкального стиля культура эмо (англ. ето от emotional – эмоциональный) (Козлов, 2007). Ее приверженцы, эмокиды (англ. kid – молодой человек, ребенок) в зависимости от пола подразделяются на эмобоев и эмогёрлс.

Как любое субкультурное течение, культура эмо имеет длинную предысторию. У истоков ее стоят панки, суть которых на одном интернет‑форуме кто‑то определил как «немытая голова, одежда ярких цветов, протест против войны, в общем, дайте нам свободную любовь, остальное не важно». В 1970‑х годах на волне постпанка появилась готическая субкультура, культивирующая индивидуальность и глобальный пессимизм. Для ее последователей, готов, типичны любовь к готической музыке, пессимистический взгляд на жизнь, интерес к смерти, мистицизму и эзотерике, хоррор‑литературе и фильмам и пристрастие к черным тонам в одежде.

В дальнейшем готов сменили эмо, акцентирующие свободу выражения эмоций. Главные ценности эмокидов – самовыражение, чувствительность и противостояние несправедливости. Эмокид – ранимый и часто депрессивный человек. Он выделяется из толпы ярким внешним видом (сочетание черного с розовым), ищет единомышленников и мечтает о счастливой любви. Стереотипное представление изображает эмо как плаксивых мальчиков и девочек. На самом деле все гораздо сложнее. Культура эмо пропагандирует наивно‑детский, чистый взгляд на мир, интровертность, романтизм, акцент на внутренних переживаниях и возвышенной любви. Она проповедует здоровый образ жизни, отказ от табака, наркотиков и алкоголя, разборчивость в сексуальных связях. Правила Эмо‑форумов жестко ограничивают мат и категорически запрещают «создавать темы с поддержкой расизма, нацизма, фашизма и прочего ужаса», «сообщения с унижением кого‑либо или чего‑либо будут удаляться, а пользователи – баниться».

Популярный молодежный писатель Антон Соя опубликовал в 2008 г. роман «ЭмоБой». Герой этой книги 18‑летний студент спортивного вуза Егор Трушин интересуется штангой больше, чем эмоциями, но, ожидая свою девушку Кити с концерта, он оказывается свидетелем флэшмоба, устроенного ненавистниками эмо. Пытаясь защитить единомышленников своей подруги, Егор ввязывается в драку и погибает, после чего оказывается в Эмомире, созданном подсознанием Кити. В этом мире Егор становится Эгором, приобретает сверхчеловеческое могущество, а по ночам вселяется в сны своих обидчиков.

В отличие от большинства подростковых субкультур, эмо не принимают мужского шовинизма, мальчики и девочки у них выглядят равноценными. Для них важнее индивидуальные различия.

Для многих эмобоев, как и для обычных боев, философия особого интереса не представляет.

«Мне 13! Звать Егор, живу в Питере!!! Ищу девушку».

Поскольку подростковые субкультуры враждуют друг с другом, эмо противостоят антиэмо, по словам которых эмо – «малолетки, которые помешаны на проявлении эмоций, плаче и обращении на себя внимания», «сопливят и режут вены». Для антиэмо характерно следующее, взятое из Интернета, стихотворение:

Эмобой – мой враг

 

Кто такие эмобой?

Это дети‑пидарки:

чёлки чёрные и боты,

шириною в две ноги.

 

Ебанутые тоннели,

Пидарасские значки,

Ненавижу эмобоев,

Если ты такой – умри.

 

Эмокультура часто подвергается критике за то, что она пропагандирует депрессию и подростковые самоубийства.

В начале 2008 г. в прессе появились сведения, что ФСБ намерена бороться с распространением эмо. 2 июня 2008 г. в Госдуме состоялись парламентские слушания, на которых обсуждалась «Концепция государственной политики в области духовно‑нравственного воспитания детей в РФ и защиты их нравственности». Особую нетерпимость разработчики концепции проявили к эмо и готам, приравняв их по степени общественной опасности к скинхедам, футбольным фанатам, нацболам и антифашистам. Законопроект был встречен СМИ с иронией. По выражению Елены Омельченко, «это прямое проявление социального страха или фобии перед стремлением молодежи к инаковости, прежде всего стилистической, за которой видится опасность развития других форм мысли, которые могут быть потенциально опасны для проводимой идеологии» (Омельченко, 2009). Точнее всего оценил очередной парламентский цирк Дмитрий Быков в стихотворении «Эмобой»:

 

«Какая проклятая это работа – в парламент играть неподвижно и немо, ни разу не видев реального гота и толком не зная, как выглядит эмо! Вот так же, я помню, в советское время, в последнем припадке, в бессмысленном хрипе, бороться взялись с неформалами всеми, и главной опасностью сделались хиппи. Они населенью желали добра ведь, никто не видал безобидней народца, но было в стране ничего не поправить, а надо же было хоть с чем‑то бороться! Вот так и сегодня: и рейтинг вознесся, и бабки текут, и безмолвствует паства, и больше в стране ни за что не возьмешься: все либо бессмысленно, либо опасно. На фоне того шоколадного крема, которым нас медиа кормят до рвоты, – остались одни непокорные эмо да в черную кожу одетые готы».

 

Пока одни представители правящей партии думают, как бы запретить молодежные субкультуры, другие проводят с ними семинары и устанавливают контакты, памятуя, что «2009 год объявлен Годом молодежи и сумма средств, выделяемая на молодежную политику, увеличивается в разы». Кому же, как не партии власти, осваивать деньги?

Анализ изменчивых мальчишеских субкультур выходит за рамки моих задач и возможностей. Тем более что связи современных мальчиков, как и вообще детей и подростков, с социумом осуществляются не только через них. Важнейшее новое явление современной культуры – появление громадного информационного пространства, дающего продвинутому подростку доступ к самой разнообразной и важной для него информации через голову его непосредственных воспитателей и наставников. В той или иной степени так бывало и раньше, по этому поводу рефлексировали уже Платон и, более социологично, Монтескье (см. гл. 1). Однако появление сначала средств массовой информации, особенно радио и телевидения, а затем интерактивного Интернета, качественно изменило положение вещей. Кроме того что подростки получают информацию и создают свой круг общения помимо воли и через головы старших, и вообще своего ближайшего окружения, они еще и технически разбираются в новых коммуникативных технологиях значительно лучше своих «предков». В России, приобщившейся к новой коммуникативной культуре с большим историческим опозданием, эта проблема стоит особенно остро. Социологи только начинают ее осмысливать, причем используя весьма скудные имеющиеся данные (Цымбаленко, Шариков, Щеглова, 2006).

Озабоченные потерей своего влияния взрослые пытаются наверстать упущенное с помощью усиления административного контроля, но запретительная стратегия обречена на неудачу. Овладение компьютером и Интернетом сегодня во многом аналогично роли обычной грамотности в недавнем прошлом. Хотя по всем параметрам компьютерной грамотности современные дети далеко опережают поколение своих родителей, последние претендуют на сохранение социального контроля в своих руках. Несколько утрируя, можно сказать, что неграмотные люди берутся учить грамотных, что им следует читать и как они должны писать. Ничего путного из этого не выходит, грамотные подростки всегда найдут способ обойти заслоны, поставленные перед ними учителями и законодателями, да еще словят дополнительный кайф от самого факта нарушения запрета. Разумеется, законодатели тоже не дураки. Они не столько ждут от симуляции властной деятельности реальных результатов, сколько хотят «отметиться», показать пожилым избирателям, как хорошо они защищают детей, нравственность, культуру и другие вечные ценности.

Замена педагогики сотрудничества на макросоциальном уровне авторитарными методами отражается и в терминологии. Понятие массовых коммуникаций предполагает наличие интерактивного диалога. Однако в нашей стране этот термин не прижился, газеты и телевидение у нас называют средствами массовой информации, за которой нередко скрывается примитивная индоктринация и пропаганда. Сделать то же самое с Интернетом практически невозможно. Массовый уход подростков в Интернет дает им новую свободу, но одновременно порождает дополнительные риски и опасности.

В этой связи я хотел бы подчеркнуть одну из общих, родовых особенностей мальчишества, которая проявляется также в сфере политических предпочтений, – повышенную склонность мальчиков к радикализму и экстремизму.

Систематических исследований этой проблемы я не знаю, но сопоставление политических установок 1 429 московских старшеклассников ясно показывает, что мальчики склонны по всем вопросам выбирать более радикальные, «силовые», и в этом смысле экстремистские{8} решения, чем их ровесницы. Вот как это выглядит в процентах (Собкин, Федотова, 2004).

 

Как видно из приведенных цифр, мальчики по всем пунктам гораздо менее толерантны, чем девочки, причем разница между ними очень велика – от 1,5–2 до 12 раз. Большую терпимость, чем девочки, мальчики высказывают лишь по отношению к алкоголикам – 57,5 % против 39,1.

Нетерпимость мальчиков ко всему тому, что они осуждают и считают опасным, не является ни всеобщей, ни имманентной. Чувства вражды и ненависти ни в одном случае не превышают 30 % выборки. Как и у взрослых, мальчишеская нетерпимость и ксенофобия тесно связаны с социально‑экономическими факторами, в более состоятельной и образованной среде уровень толерантности выше, чем среди обездоленных.

Существенным негативным фактором является также принадлежность подростков и юношей к этнорелигиозному большинству. Например, при опросе 2 455 учеников 8‑11‑х классов выяснилось, что русские православные подростки значительно менее терпимы к другим конфессиям, чем представители религиозных меньшинств. Больше половины татарских школьников и три пятых азербайджанцев приветствуют появление новых христианских церквей, но только четверть русских положительно относятся к открытию новых мечетей. В отношении к синагогам разница еще больше (Шапиро, Герасимова, 2008).

Политический экстремизм и ксенофобия не создаются мальчиками, это органическая часть российской политической культуры. Однако возраст благоприятствует радикализму. У молодежи от 18 до 29 лет экстремистские установки по многим вопросам выражены слабее, чем среди 15‑17‑летних, да и гендерные различия с возрастом уменьшаются (Зубок, Чупров, 2008). Впрочем, при отсутствии лонгитюдных исследований, этого нельзя утверждать с уверенностью.

Мальчишеский экстремизм, тесно связанный с идеологией гегемонной маскулинности, – серьезная социально‑политическая проблема. На уровне индивидуального сознания он коренится в том, что мальчикам всегда импонирует сила, силовые решения кажутся им более мужественными, и это подкрепляет склонность к крайностям и радикализму. Такая идеология характерна для большинства мальчишеских субкультур.

Существенную роль играет и то обстоятельство, что в ближайшем окружении мальчиков‑подростков представителей организаций, которые можно условно назвать экстремистскими, значительно больше, чем в девичьей среде. Из опрошенных московских мальчиков 24,1 % имеют в экстремистских организациях знакомых и 3,3 % – близких друзей; у девочек соответствующие цифры 14,3 и 2,4 % (Собкин, Федотова, 2004). Мальчики чаще состоят в различных «неформальных группах»: к «экстремалам» себя причисляют 15 % опрошенных московских мальчиков и 5,7 % девочек, к футбольным фанатам – соответственно 13,7 и 2,6 %, причем для мальчиков эта групповая принадлежность психологически важнее, чем для девочек. Например, они чаще, чем девочки (20,3 против 12,5 %), склонны выбирать друзей из представителей той же группы и имеют в связи с этим больше конфликтов. Для девочек групповое членство менее существенно (Федотова, 2003).

Как бы то ни было, эти социально‑групповые свойства делают мальчиков‑подростков легкой добычей политических авантюристов как правого, так и левого толка.

 


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 | 51 | 52 | 53 | 54 | 55 | 56 | 57 | 58 | 59 | 60 | 61 | 62 | 63 | 64 | 65 | 66 | 67 | 68 | 69 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.008 сек.)