ХОР МАЛЬЧИКОВ»

Музыкальные слуховые представления могут иметь огромную амплитуду градаций по степени их яркости, живости. От совсем смутных и схе­матических они могут подниматься до такой сте­пени наглядности и конкретности, которая дает повод говорить о «действительном слышании в отсутствии внешних звуков.

К. Сишор

Обычно образы, возникающие в дремотных состояниях, из-за их скоротечности не запоминаются. При длительном нахождении в эк­стремальных условиях в ряде случаев гипнотические фазы стано­вятся инертными и «застревают» на более или менее длительное вре­мя и, попадая в поле ясного сознания человека, могут вызывать у него сомнения в своем психическом здоровье. Иллюстрацией мо­жет служить выдержки из дневников врача С. Бодрова в условиях длительной групповой изоляции:

«Сегодня мне хочется остановиться на интересном явлении, ко­торое я давно ощущаю по ночам перед сном, но все как-то сразу не отмечал в дневнике, а утром, естественно забывал. Несколько дней тому назад я перед сном вдруг начал ощущать какие-то слуховые галлюцинации. Впервые услыхав, я испугался, и сразу в голову по­лезла шизофрения, раздвоение личности, симптомы слуховых гал­люцинаций при этом заболевании. Вспомнился мой первый боль­ной из психиатрической клиники профессора Кутанина. Он был пер­вой скрипкой в театре оперы и балета. И вот у него наряду с основ­ным симптомом заболевания - раздвоение личности - были силь­ные слуховые галлюцинации. Но ведь это был музыкант, и очень

141

образованный (он окончил консерваторию и аспирантуру), а я? И на душе стало не очень-то хорошо...

Только начал «проваливаться» в бездну сна - вновь эта музыка. Теперь я более внимательно начал прислушиваться к ней. Это была какая-то заунывная, но довольно приятная музыка. Причем ее харак­тер был какой-то неземной; она походила на ту музыку, которую сей­час воспроизводят как космическую, или же ту, которую представ­ляют в виде красок и изменения гаммы света. Но мелодия для меня была очень приятна. Сновидений, связанных с музыкой у меня не было. Проснулся и забыл обо всем этом...

В следующий раз (через день или два) эти слуховые галлюцина­ции я нашел схожими с органной музыкой в помещении с хорошей акустикой. Так же как и в первый раз, музыка колебалась от низких до высоких тонов. Мелодия была торжественная и очень, очень близ­кая моему сердцу. Она мне напоминала самые торжественные мину­ты моей жизни. В то же время лейтмотивом ее была легкая грусть -возможно оттого, что это органная музыка, которая сама настраива­ет на грусть и некоторый мистицизм. Но одно только могу сказать: она была мне очень приятна и вызывала ассоциации, которые пере­дать трудно. Сновидений, связанных с музыкой, опять не было. Прав­да, в этот раз был короткий сон - снилась мне дочь. А это единствен­ный сон, который повторяется у меня часто...

В другой раз у меня в органную музыку влились голоса хора маль­чиков, - мелодичные, высокие, переходящие даже на писклявые тона. Честно говоря, я не очень-то люблю голоса мальчиков, а выступле­ние хора Свешникова у меня всегда ассоциируется с чем-то непол­ноценным. А тут музыка вызвала у меня довольно положительные эмоции, хотелось ее все время слушать, слушать и слушать... Но сон, вероятнее всего, прервал это наслаждение. Такие явления повторя­лись еще несколько раз.

Что же это? Плод больной фантазии или объективная реальность, трансформирующаяся в музыку? Не могу ответить. Только одно могу сказать, что все эти явления возможно, связаны с работой вентиля­тора. Но очень интересно, почему же все это происходит перед сном и именно ночью, а не днем? Второе: почему характер слышимой музыки каждый раз другой? Акустика камеры? Но, по-моему, просто об этом смешно говорить. Какая может быть акустика в музыкаль­ном понимании в этом склепе? Не хочу ломать голову над этим и постараюсь все выяснить по выходе у наших акустиков и психоло-

гов вместе взятых. А сейчас надо прекращать, а то появятся и зри­тельные галлюцинации».

По нашему мнению, гипнагогические представления в этих слу­чаях появились в связи с развитием ультрапарадоксальной фазы в период засыпания. В отличие от стойкой и продолжительной ульт­рапарадоксальной фазы при некоторых психических заболевания, здесь она выступала как относительно кратковременная (не более 30 - 40 мин) в процессе засыпания.

Гипнагогические представления могут возникать при несении вахт в условиях измененного режима сна и бодрствования, а также при ситуационно вызванной бессоннице. Так, космонавт Волков во время вахты боролся с дремотным состоянием. На 15-й день полета он в дневнике записал: «В шлемофонах характерное потрескивание эфира. Внизу летела земная ночь. И вдруг из этой ночи сквозь толщу воздушного пространства... донесся лай собаки. Обыкновенной со­баки, может, даже простой дворняжки... А потом... стал отчетливо слышен плач ребенка...».

Врачу X. Линдеману на 31-е сутки одиночного трансатлантичес­кого плавания на небольшой парусной лодке после бессонницы во время шторма начало казаться, что защитное покрывало вдруг заго­ворило человеческим голосом. Затем он стал слышать голоса, кото­рые раздавались кругом и исходили от невидимых вещей. Наруше­ния в восприятии появились на фоне неодолимого желания спать.

При длительной экспериментальной бессоннице в условиях сур­докамеры гипнагогические представления появлялись в состоянии бодрствования довольно быстро. Вот что рассказал слушатель - кос­монавт Г.: «Тут в конце режима непрерывной деятельности я обна­ружил такую способность. Сел я в кресло, в углу шумит вентиля­тор... И мне почудилось, что я услышал какую-то нотку. Нотка эта сразу как-то ассоциировалась с песней «Горизонт, горизонт».По сути дела, там шум какой-то, а я в этом шуме начал прослушивать песню. Вот также мне показалось, что я через вентилятор слышу, как ти­хонько играет приемник. Ну а потом понял, что один и тот же мотив по радио не могут беспрерывно передавать в течение длительного времени»

То, что музыкальные образы в наших экспериментах развивались на фоне ультрапарадоксальной фазы, подтверждалось не только за­писями ЭЭГ, но и характером возникающих образов. В обычных ус­ловиях хор мальчиков у Бодрова вызывали только отрицательные эмоции. Появление этой музыки и хора в период засыпания можно

рассматривать как оживление «нежелательных» представлений, за­торможенных, но ставших парадоксально приятными. То, что музы­кальные образы в наших экспериментах развивались на фоне ультра-парадоксальной фазы, подтверждалось не только записями ЭЭГ, но и характером возникающих образов. В обычных условиях хор маль­чиков у Бодрова вызывали только отрицательные эмоции. Появле­ние этой музыки и хора в период засыпания можно рассматривать как оживление «нежелательных» представлений, заторможенных, но ставших парадоксально приятными. Приведем запись из его днев­ника от 2.-IX: «Опять перед сном это музыкальное сопровождение. Теперь пионерский горн, звуки которого перешли в какую-то прият­ную музыку, и наступил сон».

Причина внезапного и однократного появления звуков горна в ночь с 1 на 2 сентября была субъективно непонятна испытуемому до совместного анализа и обсуждения с нами. Когда же для объяс­нения появления музыкальных представлений, противоположных вкусу испытуемого, была выдвинута гипотеза о развитии ультрапа­радоксальной фазы, то психологическая причинная связь включе­ния звуков горна в музыкальные гипнагогические представления стала для него субъективно очевидна. 1 сентября - день начала учеб­ных занятий. В этот день дочь Бодрова в связи с тяжелым заболева­нием не могла, пойти в школу Целый день мысли о дочери не поки­дали отца. Засыпая, он стал избавляться от них. Не исключено, что в период засыпания именно эти мысли получили свое образное сим­волическое отражение в звуках пионерского горна.

В период развития гипнотических фаз относительно устойчивый, выработанный в процессе индивидуального развития личности ха­рактер эмоциональных отношений к предметам и явлениям может существенно нарушаться. Это происходит, во-первых, потому, что представления могут выходить из обычных для них ассоциативных связей и вступать в причудливые новые, и, во-вторых, потому, что динамика эмоций, подчинясь динамике гипнотических фазовых со­стояний, может вызывать смену эмоционального фона без четкой связи с конкретным комплексом представлений.

Фазовая динамика развития музыкальных гипнагогических пред­ставлений в рассматриваемом нами случае заключалась в том, что размышления и ориентировочная деятельность превращались в даль­нейшем в приятно неопределенную форму наслаждения с причуд­ливым сочетанием музыкальных феноменов, которая потом незамет­но переходила в сон. Об этом говорит следующая запись: «Эти стран-

ные явления со слуховыми галлюцинациями (иначе я их не могу на­звать) продолжаются по-прежнему. Вот вчера, засыпая, я опять ус­лышал органную музыку на тему русских народных песен в такой фантастической вариации, что просто поразительно, как можно вы­думать такие музыкальные образы. Затем все это перешло в траур­ную песню «Мы жертвою пали в борьбе роковой...». В конце в му­зыку влились голоса мальчиков, и на душе стало так блаженно, что просто диву даешься. И это от такой песни!!! Вот же чертовщина какая напала не меня».

Особенности наблюдаемых в длительной изоляции гипнагоги-ческих представлений не могут быть поняты исходя только из фазо­вых состояний. Из психологии известно, что каждый причастный к музыке человек может найти в своей памяти мелодии, которые ему не удается представить себе без «опоры на восприятие», но которые легко всплывают в сознании, когда используются их аккомпанемент. В разбираемых нами случаях представления развились на фоне ра­ботающего вентилятора. Первично этот шум сильно беспокоил и мешал процессу засыпания, но в дальнейшем, по мере переадапта­ции стал «нейтрализоваться» наслаиванием музыкальных представ­лений. Этот способ «нейтрализации» не был необычных для испы­туемых, так как нечто подобное возникало у них при поездке в поез­де, когда под стук колес на стыках рельсов у них также возникали различные мелодии. Но если в этих случаях мелодии переживались как «определенно внутренний психический процесс», то в условиях изоляции музыкальные представления проецировались во вне и со­провождались иллюзией непроизвольности.

Характерным примером иллюзии непроизвольности является внутреннее прослушивание в творчестве композиторов, где в мо­менты наивысшего вдохновения, внутренней зрелости создаваемо­го произведения музыкальные образы как бы отчуждались вовне. Так было у совершенно оглохшего Бетховена при создании им вели­чайших творений позднего периода. С подобным явлением сталки-ваася и Гуно, говоривший: «Я слышу пение моих героев с такой же ясностью, как вижу окружающие меня предметы, и эта ясность по­вергает меня в род блаженство. Я провожу целые часы, слушая Ро­мео, или Джульетту, или Фра Лоренца, или другое действующее лицо и веря, что я их целый час слушал» (Цит.по: 164).

Поиск по сайту: