В ЧЕМ УНИКАЛЬНОСТЬ ПРОФЕССИИ АКТЕРА

Если бы меня кто-нибудь спросил, какое искусст­во является самым трудным, я ответил бы - ис­кусство актера. И если бы меня кто-нибудь спро­сил, какое искусство считается самым легким, я ответил бы также - искусство актера.

А. Я. Таиров.

Как создаются литературные типы А. М. Горький рассказывает: «Они строятся, конечно, не портретно, не берут определенного ка­кого-либо человека, а берут тридцать-пятьдесят человек одной ли­нии, одного ряда, одного настроения и из них создают Обломова, Онегина, Фауста, Гамлета, Отелло и т. д. Все это - общие типы... Если вы описываете лавочника, так надо сделать так, чтобы в одном ла­вочнике было описано тридцать лавочников, в одном попе - трид­цать попов, чтобы, если вещь читают в Херсоне, видели херсонско­го попа, а читают в Арзамасе - арзамазского попа».

Своеобразие типа, создаваемого творческим воображением пи­сателя, заключается в том, что, являясь результатом обобщения он остается все же образом отдельного человека, представляющего все индивидуальные особенности. Вот почему в художественных обра-

279

зах читатели начинают «узнавать» себя, соседей, знакомых и других людей. Иллюстрацией может служить следующий случай.

В маленьком городке Франции жила старая дева - мадемуазель К. Небольшая рента позволяла вести ей скромное, но вполне обеспе­ченное существование. Она почти никуда не выходила из дому, раз­ве что в церковь и на рынок, и никто не бывал у ней, кроме давней подруги, такой же стареющей девы.

Однажды утром приятельница вбежала к ней, потрясая раскры­той книгой. Лицо выражало недоумение и ужас. Нет, ты только по­думай Жюли, до какой наглости, до какого распутства дошли писаки из Парижа!.. Вчера купила эту книгу, стала читать, и с первых стра­ниц... Нет, это невозможно! Какой-то досужий болтун, очевидно, побывавший в нашем городе, простер свою наглость до того, что самым подробным образом описал не только эту улицу, этот дом, но и тебя Жюли, не пожалев самых отвратительных красок. Вот смотри, здесь рассказано про все твои привычки, про весь образ жизни. Я не говорю о том, что твоя наружность описана так, словно ты ему по­зировала. Он даже знает, какую ты получаешь ренту, о чем говоришь со своим кюре и как экономишь на овощах и молочном супе, чтобы в воскресенье выпить чашечку кофе с бисквитом. Он передает наши разговоры так, словно сам не один раз их слышал. Мало того, он на­мекает на такие вещи в нашем прошлом, о которых не говорят в по­рядочном обществе. Читай сама.

М-ль К. боязливо заглянула в указанные страницы и не могла не вскрикнуть от ужаса...Но кто же такой этот писатель? На обложке они прочли имя - Оноре де Бальзак.

Было решено, что, Жюли поедет в Париж и припрет к стенке гнусного сплетника и пасквилянта. В Париже при встрече с писате­лем м-ль гневно спросила:

- Мосье Оноре де Бальзак?

- К вашим услугам.

- Я Жюли К.

- Прекрасно! Я был уверен, что вы существуете. Благодарю вас, мадемуазель. - Посетительница, ошеломленная неожиданностью этого заявления, не могла произнести ни слова.

Хотя большинство людей не писатели, но тем не менее все мы, не сознавая этого, создаем обобщенные «типы», «мерки», «этало­ны» людей различных профессий (врач, учитель, офицер и др.), кри­минальных занятий (вор, аферист, бандит и т. д.) и характеров (лен-

тяй, труженик, добрый, злой, порядочный, волевой и т. д.), которые «прикладываем» к встречающимся людям.

Эталоны, используемые при оценке личностных качеств других людей, начинают формироваться с детства и по мере развития ре­бенка все более обобщаются и углубляются. Психолог В, М. Сен-ченко в своем исследовании выяснил, что в эталоне солдата у дош­кольников главенствующее положение занимают признаки оформ­ления внешности: форма одежды, рост, фигура, оружие и снаряже­ние. В глазах учеников 1-го класса указанные признаки сохраняют­ся, однако в эталон уже включаются функциональные характеристи­ки. Солдат стреляет из автомата или из пушки, запускает ракеты, роет окопы и т. п. В старших классах внешние признаки в эталоне утрачи­вают свое значение за счет личностных особенностей - патриотизм, чувство долга перед Родиной, самоотверженность, взаимовыручка, готовность вступиться за обижаемых и др. В структуре признаков эталона солдата у строевых офицеров исследователь выявил обоб­щенные качества очень значимой группы признаков: умение и на­выки владеть оружием, дисциплинированность, инициативность, стойкость, способность переносить трудности.

Эталон позволяет человек быстро ориентироваться в сложном социальном окружении и делать прогнозы в поведении тех или дру­гих людей, с которыми встречаются впервые. Например, вы сели в двухместное купе вагона, в котором есть уже пассажир. Проводник вам доверительно скажет, что этот человек преступник-рецидивист, только что отбыл 15 лет за изнасилование, бандитское ограбление и убийство. Видимо, вы постараетесь сменить свое место. И совсем по-другому вы себя поведете, если получите информацию, что с вами едет врач, журналист и т. д.

Но как всякая медаль эталон имеет свою оборотную сторону. Когда говорят, что этот человек такой-то специальности, рода заня­тий, характерологических особенностей и т. д., то этим создается установка на восприятие. А установка, то есть готовность, предрас­положенность к восприятию какого либо человека, может обусло­вить возникновение иллюзорности. Это очень наглядно показал Н. В. Гоголь в «Ревизоре».

Пьеса начинается с создания установки с первой фразы город­ничим: «Я пригласил вас, господа, с тем чтобы сообщить вам пре­неприятное известие: к нам едет ревизор».

Хлестаков не собирался играть роль ревизора. Но если бы он и собрался, то сделать этого не смог бы. В «Записках для господ акте-

ров», собирающихся играть роль Хлестакова, Гоголь пишет, что он «несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове, - один из тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он не в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и слова вылетают из уст его совершенно неожиданно».

И тем не менее эту «сосульку», «тряпку» видевшие виды чинов­ники принимают за хитрого и грозного ревизора. «Пелена» спадает с глаз только тогда, когда почтмейстер вскрыл письмо Хлестакова и довел содержание его до героев комедии. Примечателен монолог городничего: «Вот, подлинно, если бог хочет наказать, то отнимет прежде разум. Ну что было в этом вертопрахе похожего на ревизора? Ничего не было! Вот просто ни на полмизинца не было похожего - и вдруг все: ревизор! ревизор!»

Воздействие установки на восприятие человека наглядно под­твердил в своих экспериментах профессор А. А. Бодалев, который испытуемым показывал фотографию молодого человека. Испытуе­мые, видевшие ее, должны были дать словесный портрет. Перед по­казом фотографии первой группе испытуемых давалась установка, что они увидят портрет героя, а вторую - предупреждали, что на ней изображен преступник. Анализ результатов показал: установка ока­зывает влияние на восприятие.

Испытуемый И. (установка - преступник): «Этот зверюга понять что-то хочет. Умно смотрит без отрыва. Стандартный бандитский подбородок, фигура массивная, стареющая, брошенная вперед».

Испытуемый Г. (установка - герой): «Молодой человек лет 25 -30. Лицо волевое, мужественное, с правильными чертами. Взгляд очень выразительный. Волосы всклочены, не брит; ворот рубашки расстегнут. Видно, что это герой какой-то схватки, хотя у него и не военная форма».

Из-за ограниченного опыта общения у того или иного человека не всегда могут найти отражение в эталоне существенные для той или другой группы людей признаки. Так, артист А. В. Баталов рас­сказывает, что самые разные люди обращались к нему, обычно руко­водствуясь такой схемой: «Во мне они видели представителя одно­го и того же не существующего братства актеров, где труд ничто, где царит легкая, красивая, разгульная и бездумная жизнь».

Зрителю порой бывает невдомек, сколько усилий, скрытой рабо­ты заключается в искусстве актера, с виду столь доступной и легкой.

И в самом деле, кто только не готов идти на сцену и играть роли Шекспира и других великих драматургов.

История русской сцены чтит М. А. Чехова (родного племянника А. П. Чехова). Он был необыкновенный, странный, неожиданный, гениальный актер. Москва 20-х годов XX в. ждала его новую роль затаив дыхание. Каждый образ, созданный актером, был на грани реальности и фантасмагории. Б. Бабочкин, просмотревший его во всех ролях, пока он не уехал за границу в 1928 году, считал «талант актера неограниченных возможностей, необузданной фантазии и уникального дарования». Вот почему для нас ценно мнение М. Че­хова о профессии актера: «Я убедился, что профессия актера труд­нее других профессий потому, что в нашем распоряжении имеется лишь один инструмент, одно орудие, при помощи которого мы мо­жем передать слушателям наши чувства, идеи и переживания, - наше собственное тело. Положение это неоспоримо и верно до ужаса! Я пользуюсь этим же самым телом в своей повседневной жизни, пользуюсь своим голосом для самых разнообразных целей - для спора, для объяснения в любви, даже для того, чтобы проявить свое безразличие. Необходимо признать - как бы ни показалось это стран­ным, - что зрителям и слушателям я ничего не могу дать, кроме себя самого. Мне трудно оправдать использование того, чем я больше-всего злоупотребляю в своей жизни, то есть свое собственное тело. А Между тем именно при его помощи я должен каждый вечер пока­зывать что-то новое, интересное и привлекательное. Мое собствен­ное тело, мои собственные эмоции, мой собственный голос... В моем распоряжении нет ничего, кроме меня самого» (180).

Для доказательства мнения Чехова можно привести пример, в котором рельефно и красноречиво показана грань между искусст­вом актера и всеми другими представителям творческих художе­ственных профессий. Возьмем живописца. Материалы и инструмен­ты, при помощи которых он творит (холст, подрамник краски, кисти, мольберт и прочее), и само созданное произведение - картина отде­лены от создателя и находятся во вне по отношению к художнику и поэтому мастер может видоизменять, вносить дополнения и т. д. «Я не понимаю, - говорил Л. Н. Толстой, - как можно писать и не пере­делывать все множество раз».

Актер же, в отличие от других представителей искусства, в своей работе использует только данный ему природой «материал» (рост, форма тела, головы, глаз, носа, рта и подбородка, длина рук и ног, сила мышц, эластичность, подвижность, интонация, дикция и гром­кость голоса и другие индивидуальные особенности). «И только в

искусстве актера, - пишет Таиров, - и творческая личность, и мате­риал, и инструмент, и само произведение искусства органически совмещаются в одном и том же объекте, будучи не в состоянии от­делится друг от друга».

Зависимость актерского искусства от физических, психологичес­ких и нравственных качеств осознавалась с самого зарождения теат­ра. Например, вот какие требования предъявлялись в этом отноше­нии а актеру в древней Индии: «Свежесть, красивые зубы; шея круг­лая, как браслет, красивые по форме руки, изящный рост, могучие бедра, обаяние, грация, достоинство, благородство, гордость, не го­воря о качестве таланта».

Артист должен обладать и целым рядом психических способно­стей: внимательностью и наблюдательностью, эйдетической памя­тью, способной долгие годы хранить запечатленную информацию, развитым воображением, способностью к сопереживанию, вжива­нию и импровизации. Он должен иметь широкий спектр эмоциональ­ных реакций и чувств, быть раскованным и трудолюбивым. Уметь подобрать костюм и наложить грим, соответствующей роли. Обоб­щая, в актере должны быть заложены потенции психолога, скульп­тора, музыканта, композитора и поэта. Располагая перечисленными качествами и мастерством, актер может вызывать чрезвычайно силь­ное эмоциональные переживания, которое глубоко и надолго запа­дает в души зрителей.

Писатель Карл Чапек вспоминал триумфальные приемы самых выдающихся артистов мира на сцене Пражского театра, после про­смотра пьесы «Эрик» в исполнении Чехова, он спрашивал: «Что же тогда причитается на долю Чехова? Как воздать должное этому тон­чайшему интеллигентному уму, этому актеру, некрасивому, облада­ющему щуплым, худым тельцем, который в течение целого вечера выступая на чуждом для нас языке, в чужой для него, иностранной пьесе, смог проявить себя столь необыкновенно, стать из ряда вон выдающимся явлением».

«Как описать его игру?» - спрашивает К. Чапек и отвечает: «Даже если бы я изгрыз свое перо, то и тогда не смог бы передать словами быстрых, нетерпеливых движений аристократических рук Чехова -Эрика, его походки, мгновенных поворотов, сверкания сияющих горячих глаз. Ничего, абсолютно ничего невозможно описать, и мне как-то стыдно за свое писательское ремесло... Но вот приходит та­кой Чехов и показывает, что тело (просто загадочно) - это и есть душа. Сама душа. Отчаивающаяся, пылкая, трепетная, дрожащая ду-

ша...Я видел много действительно вдохновенных актеров. Их выс­шим искусством было умение убедить вас, что под оболочкой тела их героев, где -то внутри их, скрыта напряженная душевная жизнь. У Чехова нет никакого «внутри», все обнажено, ничего не скрыто, все импульсивно и резко, с огромной динамикой выливается в игру все­го тела, всего этого тонкого и дрожащего клубка нервов. При этом игра его настолько внутренне целомудренна, душевна, настолько не поверхностна, как никакая другая. Скажите мне, как это стало воз­можным? Я этого не знаю. Этого нельзя ни объяснить, ни скопиро­вать. Но я убежден, что здесь я впервые видел нечто действительно новое и серьезное, действительно современное актерское искусст­во».

Следует подчеркнуть, что «материал» (физические и психичес­кие особенности), который находится в распоряжении артиста, под­вержен всяким случайностям (эмоциональные стрессы, возникно­вение заболеваний, перенапряжение и др.), а так же и возрастным изменениям. Великим мастерством, постоянной тренировкой, твор­ческой волей должен обладать актер, чтобы управлять собой и дол­гие годы поддерживать свой творческий потенциал.

Замечательный артист М. М. Петипа однажды возмутился, когда театральная молодежь, пораженная на генеральной репетиции «Же­нитьба Фигаро» юношески крепким видом его затянутых в трико ног, заподозрила, что на них надеты ватоны. Не дожидаясь конца репети­ции, он позвал всех в свою уборную и снял трико и уверенно проде­монстрировал свои ноги, которым мог позавидовать любой юноша. Когда его стали расспрашивать, как мог он в шестьдесят с лишним лет сохранить свое тело, он полушутя ответил, что «владеет секре­том молодости».

Этот «секрет» очень хорошо известен артистам балета, которые заботятся и ценят свою физическую форму. И это свойственно, мож­но сказать, всем талантливым актерам. «Я, - пишет Ф. М. Шаляпин, -вообще не верю в одну спасительную силу таланта, без упорной ра­боты... Я решительно и сурово изгнал из моего рабочего обихода тлетворное русское «авось» и полагался только на сознательное твор­ческое усилие. И после успехов, достаточных для того, чтобы вскру­жить голову самому устойчивому молодому человека, продолжал учиться, у кого только мог, и работал... Я думаю, ни один сапожник, - в юности я имел честь быть сапожником...- как бы ни был талант­лив, не может сразу научиться хорошо точать сапоги, хотя бы он учил­ся этому пять лет» (182).

Поиск по сайту: