АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Буйство дебилов (PLUS)

Читайте также:
  1. Восход Луны (PLUS)
  2. Голубой король (PLUS)
  3. Девиз идиотов (PLUS)
  4. Игра обмана (PLUS)
  5. Коаны Дзен (PLUS)
  6. Купэла (PLUS)
  7. Медитация (PLUS)
  8. Мистический символ (PLUS)
  9. Погром (PLUS)
  10. Проклятый скоморох (PLUS)
  11. Страшная месть (PLUS)

— Ты шо, падла, деньги давать не будешь? — орал Ложкин на запуганного Рузая.

— А ну, давай сдавай какие все по доллару, сука.

— Давай, давай лучше сдавай, а то мы тебя целый месяц бить будем, — добавил Хмырь. — Пока должок не дашь, на счетчик поставим.

— А почему я должен вам доллар давать? — стал мямлить Рузай.

— А вот почему, — заорал Ложкин и поставил ему кайфушку. Рузай испуганно сжался.

— Ну чё, понял, понял, понял? — забесился Ложкин, размахивая здоровыми кулаками возле морды Рузая.

— А может, ещё ему врезать? — заявил Хмырь.

— Я дам, дам, — испуганно затараторил Рузай и стал судорожно вытаскивать из кармана деньги.

— А ну, вот то-то же, — завыл Хмырь, пряча себе карбованец в карман, — смотри, не выебывайся; если пожалуешься, то знай, нас много, найдется, кому тебе харю намылить, — поучал он, поигрывая ключами. Получив что нужно, кореша повалили восвояси. Пройдя по шумным коридорам школы, расталкивая всех на своем пути, они поднялись к актовому залу, в закуток на втором этаже, к пристройке, где на стуле, положив нога на ногу, сидела Марианна. Рядом с ней был Рулон, Куран и ещё несколько пацанов.

— Ну что, принесли добычу? — спросила она.

— Да, выбили тут у пары дураков, остальные раскошелились сами, — сказал Хмырь, подавая ей лавэ. Пересчитав деревянные, она отдала им половину.

— Штопор будет доволен вами.

Штопор был известный уголовник, державший в страхе весь микрорайон, орудуя там вместе со своей бандой. Марианна зналась с ним и теперь от его имени наводила порядок в школе.

— Давайте, так вы из пионеров станете настоящими рэкетирами, — подбодрила она хулиганов. Ложкин с Хмырем расплылись в улыбке. Мысль, что их действия одобряет авторитет, действовала на них благотворно.

— Ну что, башли-то ты принес? — обратилась она уже к другому пацану по кличке Джо, который был школьным сутенером и сдавал напрокат малолетних шмарофеток у себя на хате, а чаще просто в подвале.

— А чё это я буду вам их носить, — заявил он.

— Куран, объясни ему почему, — кивнула она здоровому пацану, который привел Джо на разборку.

— Вот почему, — сказал он, прижав лезвие ножа к его горлу. — Ну что, въехал теперь? — добавил он.

— Ему чё, по харе дать? — возмутился Ложкин, подходя к Джо.

— Да, я понимаю, — угрюмо сказал Джо, понимая, что начнётся, если он требухнется.

— Давай выкладывай бабки, — приказала Мэри. Джо достал лавэ, они пересчитали.

— Что-то мало притаранил, нужно ещё столовник. С завтрашнего дня ставим тебя на счётчик, если не принесешь, понял? — спросила она его жестко.

— Да, — безрадостно сказал он.

— И давай-ка, шмаровоз, повесели-ка ребят, подложи под них по девчонке.

Эта мысль особенно понравилась начинающим рэкетирам.

— Понял, понял? — злорадно закричали они.

Джо безрадостно кивнул.

— Но вот и славно, что ты покорился, — сказала Мэри, — а то бы трудно тебе пришлось, а теперь мы будем тебя защищать, — поучала она, отстегнув часть лавэ своим быкам. — А ты, Алхимик, что, принес свои барыши? — спросила она.

Алхимик был известным торговцем наркоты в школе, приучая к кайфу, который он часто изготавливал сам, пацанов и девчонок в подвалах. Алхимик охотно вынул деньги и угодливо подал их Марианне. Она недоверчиво взяла его барыш: что-то он больно легко расстается с лавэ, не хитрит ли, не задумал ли чего?

— Ты понял, что больше не должен торговать в школе шмотьем?

— Да, — уже менее угодливо ответил Алхимик.

— За базар отвечаешь? — строго спросила она.

— отвечаю, — промямлил он.

— Шмотьем буду торговать я. На дороге не стой! — бросила Мэри. — Ну лады, давайте расходиться. Да и еще Штопор одобрил бригадирство Сотки, так что он у вас за старшего.

Валерьян расплылся в довольной улыбке, готовый теперь по первому зову Мэри распиздярить ебальник любому.

— Свободны! — бросила Мэри. Пацаны пошли в школу, а она и Рулон еще остались на насиженном месте.

— Ну что, учимся жить, мой милый? — спросила его Мэри. Он кивнул.

— Давай теперь следи за Алхимиком, не приторговывает ли он шмотьем и кассетами. Это самая непыльная работа, поэтому мы ей займемся сами. Если даже нас застукают, то нам ничего не будет, а им за их дела могут и срок навешать, сечешь? Так что пусть просто платят мне дань и рискуют своей жопой.

— Я вот все думаю: разве хорошо, что мы как-то сопричастны с наркотой и борделем? Я где-то читал, что это тоже накручивает плохую карму.

— ох ты, Руля-святоша, — расхохоталась Марианна, — как раз наркота и проституция дают человеку хорошую карму.

— Как это? — ошарашенно спросил Рулон.

— А вот так. Наркоман, постигая иную реальность, перестает отождествляться с иллюзорными ценностями этого Мира. Многие из них становятся мистиками во многих религиях и шаманизме. Наркотики употребляли во время мистерий, в отличие от вина они считались священными.

— Но ведь наркотики сокращают жизнь, — не успокаивался Рулон.

— Много чего сокращает жизнь, лишает здоровья. Например, Павка Корчагин вредил своему здоровью, но его почему-то считают героем. Вредное производство сокращает жизнь, но тех, кто работает там, называют героями труда. Роды вредны для здоровья, но их никто не запретил. Бессмысленные войны уносят много жизней, но никто не прекратил войну в Афгане: там тоже герои. И выпуск ядерного оружия столько несет вреда, но это считают нормой. Просто все — общество, политики, генералы — не считают вредным этот героизм. Видишь ли, все, что мешает человеку батрачить на общество и срабатываться до костей, будь то алкоголь, наркотики, проституция, — это плохо, мол, здоровье и все такое. Сразу находят они оправдание своей политике. Но все это брехня, — ответила Мэри, — есть ведь много стран, у которых нет ядерного потенциала. И на них еще никто до сих пор не напал. Ты все еще веришь сплетням политиков, дурило, пора бы поумнеть и начать самому шевелить своим рогом.

— Я слышал, что наркоманы во время ломок могут совершить преступление, — не унимался Рулон.

— Могут, — ответила Мэри, — если бы наркотики продавали в аптеках, такого бы не было. Так что власти сами виноваты в их преступлениях, запрещая наркоту. На Западе кое-где уже продают кайф в аптеках, только у нас все тормозят. И еще власти должны учить людей колоться так, чтоб не было передозняка, чтоб не шырялись всякой чадостью. Пусть просвещают народ, сделав центры, где будут колоть наркоманов врачи, так будет лучше, чем это запрещать.

Мэри поднялась со своего стула и направилась в школу. Рул последовал за ней.

— А проституция тоже полезна? — спросил он.

— Как видишь, — ответила она. — Я сама начала очень рано пороться. Это помогло мне лучше познать жизнь. Настоящая шлюха, порющаяся с малолетства, гораздо лучше может выжить, чем мечтательная разумная мамочкина дочка, которая пьет уксус неразделенной любви, дурость! Если нужно, то шлюха может быстро найти путевого мужика, т.к. она за километр наметанным взглядом видит кто есть кто. Она может быстро окрутить его, стать для него желанной, т.к. знает как угодить, умеет бороться, подстраиваться, располагать к себе, а обычная дура только и может, что выяснять отношения да проклевывать темечко мужу.

— Почему ж тогда шалав осуждают? — недоумевал Рул.

— Все потому же, — ответила Мэри, — они, видишь ли, мешают размножению пушечного мяса и не повышают производительность труда, т.к. имеют вольные взгляды на жизнь. Но раньше их называли гетерами и уважали. Почитай об этом книгу «Таис Афинская».

Тут они подошли к классу, где проходил очередной урок, и заломились туда.

— Вы почему опоздали на урок? — напала на них училка.

— А мы долго аудиторию искали, — ответила Мэри.

— Быстро садитесь и записывайте тему.

Марианна вальяжно прошла и села на галерку. За ней поспешил и Рулон. Усевшись, она неспешно достала косметичку и начала наводить макияж.

— Ты, говорят, платишь Кириллу, чтоб он защищал тебя? — спросила она, разглядывая себя в зеркало.

— Да, я решил, пусть он будет моим телохранителем, — ответил Рул.

— Пусть он охраняет тебя, когда ты торгуешь или у тебя отбирают деньги, а так зря к нему не обращайся.

— А почему? — недоумевал Рулон.

— Потому что, когда тебе мылят харю или над тобой издеваются, ты можешь наиболее хорошо работать над собой, практиковать отрешенность, осознанность, работать с негативными эмоциями. К тому же унижение не дает тебе мечтать о себе, воображая себя суперменом или еще бог знает чем. Спускают тебя с небес на землю — делают реальней, так что если б тебя не долбили, то ты должен был бы платить, чтоб это делали, т.к. без стрессовых ситуаций прогресс идет крайне медленно.

— Не болтайте на уроке! — стала орать на них учила. — Чем вы там занимаетесь? Где ваши тетради? — бесилась она.

— А я дома тетрадь забыл, — заявил Руля. — У вас не найдется листка и ручки, чтоб я мог писать.

— Да я тебе влеплю двойку за четверть! — бесилась старая вобла, стуча указкой по парте.

— образы гоняет, — усмехнулась Марианна.

Рулон, который уже был готов испугаться угрозы, заулыбался, подумав: вот как нужен стресс, чтоб не в воображении, а реально работать со своим говном.

— Что ты улыбаешься? Я вот твоих родителей в школу вызову! Пусть лучше воспитывают тебя!

Рулон старался отследить действие нового образа и не поддаваться на провокацию, продолжая сохранять жизнерадостность. Бессмысленный урок про­должался.

— особенно радуйся, — продолжала Мэри, — если тебя будут обижать и унижать твою ложную личность. Всегда, когда тебя унижают, старайся смотреть на себя со стороны.

— Как это? — спросил Рул.

— Это значит, что ты смотришь на себя как на чужого, как будто это не ты, а какое-то другое лицо двигается, говорит, реагирует, воспринимает, думает. Сперва это делай просто, когда вспомнишь об этом, но в дальнейшем для совершенствования этого взгляда нужно его практиковать, и в трудных условиях, к примеру, когда тебя гноят, думай, мол, я не я и жопа не моя, и отстраняйся, и затем ты ощутишь себя отдельно не только от своей воображаемой личности, но и от тела, и ты всосешь, что ты есть смотрящий, — сказала она, подпиливая свои ногти.

— Как это, смотрящий? — заинтересовался Рулон.

— А вот так, мой милый. Дело в том, что ты на самом деле живешь совсем
в дру­гом мире и токмо смотришь оттуда сюда, но это ты поймешь не сразу. А когда врубишься, то осознаешь, что для тебя нужно вернуться туда, откель ты смотришь.

— А что это за мир? — стал спрашивать он.

— А ты смотри на себя со стороны и узнаешь, — рассмеялась она, — иначе это будут все сказки.

Прозвенел звонок, и они выперлись из класса. Марианна подошла к окну в коридоре и взглянула на школьный двор. Там стояла черная «Волга».

— Вот меня уже ждут, — сказала она, — а ты дрочи в кулачок, понял? — усмехнулась она. — А я пойду посмотрю сегодня, кинуть этого фраера или нет, — сказала она, бросив надменный взгляд на машину за окном.

— А я уже не дрочу, — сказал Рулон, — решил развивать волю.

— Молодец, придурок, — похвалила она, — однако ты можешь теперь дрочить по-новому.

— Как это? — спросил он.

— Дрочи и не кончай, а просто наблюдай, как движется твоя энергия, направь внимание в голову и уводи силу возбуждения туда, и скапливай ее в голове, в меж­бровье или на макушке. Так ты станешь у нас йогом-дрочиньяком, — рассмеялась она. И не прощаясь, отвернулась и пошла вниз по лестнице на выход из школы. Рулон знал, что идти за ней не нужно, и почтительно провожал ее взглядом.

Проводив взглядом отъезжающую «Волгу», куда уселась Марианна, Рулон направился к группе пацанов, стоявших у двери в туалет и игравших в трясучку. Маленький черный пацан быстро тряс руками монеты

— Стоп, — скомандовал второй участник игры по кличке Лукиша.

— орел, — произнес он. Михетченко, так звали трясуна, разжал руки, и они стали считать, чего больше — «орлов» или «решек».

— Моя взяла, — сказал Лукиша, собирая монеты.

— Что, трясете? — спросил, подойдя к ним, Рулон.

— Что, завтра-то будем Хомяка взрывать, а то он совсем оборзел. Двояки лепит, родителей в школу вызывает.

— Да, я уже бомбочку приготовил, — сказал Михетченко.

— Взорвем падлу, — добавил Лукиша, — таких из школы выживать нужно. Подговорим пацанов из других классов, пусть все уроки ему посрывают, тогды узнает, как двояки проставлять, сука.

— И еще Счетовода нужно достать, — добавил Рул, — я тут с пацой из других классов договорился. Будем выживать его из школы.

— Нужно ему заподлянку подстроить. Что-нибудь придумаем, — заявил
шуст­рый на выдумки Михетченко.

Так состоялось очередное заседание КБУ, комитета по борьбе с учителями, целью которого было выжить из школы самых злых и вредных преподов, чтоб учиться стало легче и веселей.

— Вот у меня тут фотки, зырьте, — сказал Рул, достав из кармана порнографи­ческие открытки, на которых были бабы в сальных позах, снимающиеся с мужиками. Некоторых из них ебли, другие брали в рот, третьи просто обнимали хуй партнеров.

— Во, клево! — забалдели пацаны, рассматривая фотки.

— Давайте по доллару за штуку, и они ваши, — предложил Рулон.

Лукиша, не раздумывая, купил две из них. Михетченко еще мялся.

Рулон уже продал много таких фоток, подсунутых ему Марианной, и скоро сумел заработать денег на новую книжку по йоге, которой он самозабвенно занимался все свободное время. Только он успел спрятать выручку и фотки в потайной карман в подкладке пиджака, как к туалету подвалил Цыпа и, схватив Рулона за шиворот, заявил: «Ты что, сука, мне туфтовую майку продал? Наклеил на нее ченухи и думаешь, я ее не отличу от настоящей?»

— Я не знал, туфтовая она или нет, у меня такая была, — стал оправдываться Рул, вспоминая, как толкал Цыпе шмотье, данное ему Марианной.

— Не пизди, педераст, не знал ты, сука. За такое я тебе весь ебальник расколочу. В общем, чтоб вернул мне четвертной. Это будет твоя неустойка за туфту.

— У меня столько нету, — стал канючить Рул.

— Кого ебет чужое горе, — возразил ему Цыпа. — Давай, сука, чтоб завтра же принес, не то я тебя на счетчик поставлю, понял?

— Да, — пролепетал Рулон, почуяв, что запахло пиздюлями.

— Ты приносишь мне должок, и я при виде этого кончаю, — глумливо произнес Цыпа. — А если нет, то весь ебальник тебе распиздярю.

Рул поплелся восвояси, только теперь вспомнив, что нужно часто смотреть на себя со стороны. Во время всей этой процедуры он опять отождествил себя, как смотрящего, с личностью Рулона и его телом, забыв, что он не является Рулоном, это заблуждение. Он тот, кто смотрит за ним с другого мира или измерения, по ошибке влипнув в эту личность и тело, что те, делающие, желающие, думающуюие этом мире таких же тел и личностей, живущих своей жизнью, которая мало устраивала его, смотрящего, пока он полностью не отождествился и не стал принимать это тело и эту личность за себя самого. «Но ничего, — подумал он, — недоброхотов у меня хватает, которые давно уже хотят мне намылить рожу или просто приколоться надо мной. Так что еще есть возможность поработать над собой в крутой ситуации, пока она еще не случилась. Буду смотреть на себя, пока снова не забуду об этом». С этими мыслями он поплелся домой. Было интересно смотреть на себя со стороны, как будто какая-то форма или биоробот двигается, смотрит, дышит, ощущает, думает. Он ощущал себя каким-то существом, которое он не очень-то хорошо знал и почти совсем не владел им. Оно само жило и действовало по какой-то своей заведенной программе.

Рулон догулял до звонка, который застал его у входа в школу. Как прилежный ученик, движимый тупой программой быть таким, как все бараны, он вприпрыжку побежал по лестнице и, уже опаздывая, запыхавшись, влетел в класс.

Угрюмый и толстый учитель биологии стоял у своего обшарпанного, давно некрашеного учительского стола, как экспонат уродливого развития мужского тела. Он пристально осмотрел присутствующих учеников и задержал взгляд на Рулоне.

— Ну что, Рулонов, опять Мопассана ночью читал? — язвительно, как при любом оправдании мальца, тряся своими отвислыми щеками, прошамкал биолог. — Иди-ка скорее к доске, отвечать будешь.

Рулон медленно вылез из-за парты и, опустив голову вниз, поплелся к доске. Встав перед учителем, он словно пытался что-то вспомнить. Но эти попытки были безрезультатными.

— Да... я... — начал мямлить Рулон, — можно повторю?

— Что же ты ни черта не знаешь? — продолжил учитель, выпучивая свои маленькие маслянистые глазки. — Иди, садись, «двойка»!

Рулон покорно поплелся на свое место. Он ни­когда не пререкался с учителями, усвоив всем известную житейскую мудрость, что с начальством не спорят, за что имел у них многие привилегии. Все преподаватели и многие родители считали его примерным, но обиженным умом ребенком.

«Заставляют же нас учить всякую хуету, - бесился Рулон, и на черта мне нужна ента биология, лучше бы меня трахатья научил жирный черт, сука, етно было бы мне полезней, а то двояк влепил старый пидор, а мне по хуй, - думал Рул, - не хочу быть хорошим мальчиком, чтобы на меня общество навешало свое рабское ярмо, да пошли они, - злился Рулон, карябая на парте череп своей рукой.

Раздался стук в дверь, и в класс просунулась голова молодой училки в больших очках. Она работала в школе всего второй день, но уже успела познать прелести своей профессии, о чем свидетельствовала измученная физиономия. Она и отозвала Хомяка — так прозвали биолога за его отвислые щеки — в соседний класс усмирить беснующихся учеников.

Как много значат для пытливого ученика пять минут в школе.

Маленький и шустрый Михетченко злорадно присвистнул и принялся за дело. Он пробрался в согнутом состоянии между рядами и ловко сунул фугаску в портфель преподавалы, стоявший рядом с его столом. Все ребята оживились в предвкушении предстоящего веселья. Михетченко отполз и, как ни в чем не бывало, сел за парту. Через две минуты раздался оглушительный хлопок, от которого вскрикнули слабонервные девчонки, а из портфеля повалил густой и едкий дым. Все были в восторге и начали хихикать и перешептываться, поглядывая на дверь, которая со скрипом распахнулась через несколько секунд.

Изумленный Хомяк, ворвавшись в класс, застыл на месте в смешной позе. Вытерев пот, он смотрел на растрепавшийся от взрыва свой портфель. Когда очухался, бросился к нему и, осыпая проклятиями школу и ее учеников, под дружный смех учащихся стал высыпать на стол содержимое того, что называлось порт­фелем Хомяка.

На стол упали два грязных носовых платка, недоеденный засохший бутерброд, перочинный ножик и пачка фотографий, на которых были изображены раздетые женщины в дразнящих позах. Было заметно, что эти фотографии переснимались по многу раз и на некоторых из них было трудно определить, что изображено. Почти все вещи были испорчены или по крайней мере сильно повреждены.

Побледнев от ярости и поминутно протирая вспотевшую лысину, Хомяк начал кричать гнусавым срывающимся голосом, требуя немедленно признаться преступнику. Но в ответ раздался взрыв хохота. Он размахивал руками, запинаясь, угрожал всеми карами преисподней, что еще больше веселило учеников. Как и следовало ожидать, дураков не нашлось, зато любителей посмеяться было предостаточно. В этот момент прозвенел звонок.

Урок закончился, не начавшись.

«Чему нас тут учут, - думал Рул, - зачем нам эта алгебра, геометрия, физика, ни моим родителям, ни родственника, ни знакомым это в жизни не понадобилось. Все это, сука, собачья школа, высшее образование дурье и то все, что нужно писать, читать и считать остльное - это мусор, которым нас загружают, который все равно никто не помнит, пошло это образование в задницу, - бесился рулон, - не охота мне на него гробить лучшие годы жизни».

 

 

***

 

Следующим уроком была физкультура, к которой никто никогда не готовился. Ученики, громко обсуждая предыдущий урок и высмеивая Хомяка, спустились в спортзал, находящийся на первом этаже.

В коридоре к нему подошла Марианна.

— Ну что, сбыл порнуху?

— Кое-что сбыл, — ответил Рул, достал из потайного кармана и подал ей выручку.

— Ну что, растешь, — похвалила она его, — давай активней разворачивай торговлю, дорогой.

— Буду стараться, — сказал Рулон с готовностью. — Только вот у меня проблема. Цыпа сказал, что я туфтовую майку продал ему, требует четвертной — неустойку за это.

— Пусть пососет, — ответила Мэри. — Если рыпнется, то получит.

— Но тогда может быть уже поздно. Он решил мне при встрече помять фотографию.

— Ну что ж, чтоб для тебя жизнь медом не казалась. Будь под этой угрозой. Это полезно будет, чтоб ты мог творчески проявиться и понаблюдать за собой со стороны.

Тут к ним подвалила физручка и нагло спросила, обратясь к Мэри. «Что-то я тебя не вижу на уроках. Почему ты не занимаешься?» — начала возгудать она.

Рулон смотрел на них и видел, что Мэри казалась старше и зрелей тупой физ­ручки, хотя ей было лет 40. Мэри в шикарной одежде, с пышной прической, на каблуках с презрением смотрела на физру в драном спортивном костюме, которая даже не знала, что Марианна почти каждый день занимается по три часа в секции каратэ, да еще по два-три часа утром дома, на стадионе и иногда днем, и даже ночью, постоянно работает над собой. Она же ее считала просто легкомысленной и избалованной девицей.

— У меня нет формы, — нагло ей ответила Марианна, — поэтому я и не хожу на урок.

— Так пусть тебе купят её, — бесилась физра.

— Вот это вы и скажите моим родителям.

— Пусть они придут ко мне в школу. Я тебе двойку за четверть поставлю, — не унималась она.

— Вот надо вам — идите к ним, — ответила ученица.

— Это не мне, это тебе надо учиться, — кипятилась она.

Развернувшись, Марианна пошла прочь от ебаной психопатки, так как говорить с ней было бесполезно. Рул потрусил за ней.

— Ну, ты видел эту наглость? — сказала она ему. — Устрой ей сейчас заподлянку. Ты же должен мстить за меня.

— Да, конечно, я все сделаю, чтоб сорвать урок, — побожился Руля.

Одарив его благосклонным взглядом, она удалилась до дома.

Еще на перемене, зайдя в раздевалку, пацаны стали там бесцеремонно курить и травить блатные анекдоты, щеголяя друг перед другом изощренностью. Один из хулиганов достал из портфеля простой карандаш и, с трудом найдя свободное место на исписанной стене, стал рисовать голую бабу под дружный смех наблюдателей. Тем временем в голове у Рулона созрел план действий, и, собрав несколько человек, он отозвал их за угол, где, эмоционально размахивая руками, объяснил им что-то, в результате чего все громко заржали. Не прошло и пяти минут, как они пошли осуществлять его коварный замысел.

Физручка Соня на перемене сидела в тренерской за полуразвалившимся столом и проставляла оценки за предыдущий урок в журнал. Друзья Рулона один за другим подбегали к ней с глупыми вопросами, раздражая преподавателя и выводя ее из себя. Наконец она, потеряв терпение, с разгневанным лицом выгнала всех из тренерской, подошла к двери и с грохотом захлопнула её, затем закрыла на ключ и, успокоившись, продолжила свое занятие.

Цель Рулона была достигнута. В замочную скважину немедленно затолкали несколько медных монет и с криками: «Физра попалась!» — все стали бегать по залу, футболить разными мячами и вылезать из себя, кто на что был способен.

Рулон не был любителем массовых сцен и, увидев исполнение воли своей нежной подруги, с которой физручка имела глупость вести себя непочтительно, удалился из спортзала. Он пошел по школьным коридорам, постоял у доски объявлений, посмотрел в окно второго этажа. Больше пока уроков не было.

«Вот она война учил и учеников, отцов и детей, - думал Рул, - мы, дети, находимся в рабстве у взрослых, они хотят обкорнать нас под свой шаблон, но мы не хотим этого и сопротивляемся их тупому воспитанию. Только б не перестать сопротивляться и не дать им себя завнушать. Бог с нами, хуй с учителями, - выругался Рулон».

 

 

***

 

Побродив по школе, он вышел на улицу. Там происходила драка. Обычное зрелище во время перемен на задворках школы. Окруженные кучкой ребят, два пацана неуклюже наносили друг другу удары, которые больше походили на легкие тычки. Наблюдатели казались активнее дерущихся. Они то и дело выкрикивали подзадоривающие реплики и бурно реагировали на каждый удар громким смехом и криками.

Рулон давно заметил, что по-настоящему драться никто не умеет. Может быть, кроме нескольких хулиганов, для которых это было повседневным развлечением. Да и то они больше брали наглостью, чем боевым мастерством. Драка продолжалась недолго.

Еще немного повозгудав друг на друга, драчуны разошлись, удовлетворив самолюбие. У одного был разбит нос и разорвана рубаха. У другого поцарапана щека и оторвано несколько пуговиц от костюма. Вся их одежда была мокрой и грязной, но глаза блестели и светились злостью. Физически сильные от природы редко бывают умными, так как разум у них заменяют кулаки. У одного энергия идет в голову, у другого в мышцы, у третьего в сердце, а у четвертого в яйца. Так и появляются разные люди и они не могут понять других, осуждают, дерутся. Вот так устроен наш мир.

 

Размышляя об этом, Рулон пересек школьный дворик и снова вошел в школу, по широкой лестнице поднялся на второй этаж. Недоброе предчувствие, возникшее в это светлое осеннее утро, сдавило его сердце еще больше. Но он вовремя не прислушался к нему.

Внезапно он натолкнулся на группу местных хулиганов, которые, увидев его, сразу оживились. Они, зло усмехаясь, подвалили к нему, окружили со всех сторон и начали приставать. «Это намного серьезней, — подумал Рулон, — чем уличная драка малолеток. Здесь последствия могут быть более непредсказуемы».

— Ну что, попался, придурок! Когда должок будешь отдавать? — злобно
спросил Цыпа, заводила всей этой своры, пожевывая недокуренный бычок «Беломора».

— Дать ему по морде, чего разговаривать? — донеслись голоса.

Со всех сторон на Рулона смотрели наглые рожи, в любой момент готовые наброситься на слабого. Тошнота подкатила к горлу. Ища выход из создавшей­ся ситуации, Рулон лихорадочно перебирал все возможные способы. Вдруг он
вспомнил, что в туалете рядом открыто окно, ведущее на крышу пристройки первого этажа школы. В голове мгновенно созрел план.

— У меня есть десять долларов с собой. Я вам отдам, если не будете бить, — неуверенно, с дрожью в голосе произнес Рулон.

— Давай! Давай! Не будем! Ха-ха! — заторопили они.

— Пойдемте в туалет, а то я их запрятал.

Туалет был самым примечательным местом: именно здесь хулиганы больше всего любили балдеть, куря, разрисовывать стены и обсыпать ругательствами чадосов и учителей.

Толпа пацанов ввалилась в вонючий туалет, где никого не было, балдея по поводу прятальных мест, из которых ничего так просто не достанешь.

Взгляд Рулона пробежал по стенам, потолку и остановился на открытом окне, подоконник которого был покрыт толстым слоем окурков. Унитазы, как всегда, были завалены кучами говна, которое почему-то постоянно не смывалось, что создавало своеобразную вонь, характерную только для школьных туалетов. Запах хлорки дополнял этот экзотический аромат.

Рулон подошел поближе к окну, отвернулся и стал копаться в карманах брюк, доставая спрятанную там мелочь. Как бы невзначай он высыпал ее на пол, да таким образом, что «диканы» и пятаки со звоном рассыпались по всему полу.

Видя это, его преследователи на миг позабыли о своем намерении. Их глаза засверкали от алчности при виде денег, валяющихся на полу, залитом мочой. Толкая друг друга и наступая ногами на монеты, хулиганы бросились поднимать мелочь.

Не теряя времени, Рулон проворно выскочил в окно и побежал изо всех сил к другому краю крыши, где также было окно. По дороге он запнулся и упал, сильно ударившись правым коленом, но страх сделал боль незаметной. Подбежав к окну, Рулон обнаружил его заколоченным. Он оглянулся назад. Толпа пацанов уже выпрыгивала на крышу и с шумом начала приближаться. Мечась по крыше как загнанный зверь, с чувством страха и отчаяния, он понял, что наступает конец. В грудь накатила щемящая волна ужаса. Рулон вспомнил, что подобные состояния уже были в его жизни и что они почему-то повторяются. Он понял, что единственный выход — это прыгать вниз. Ведь все прошлые разы он пугался и вел себя, как кролик перед удавом. Времени на раздумье не было. Нужно было срочно действовать.

Как в тумане, уже перед носом преследователей он сиганул с края крыши. Приземляясь, Рулон ощутил, как ноги проваливаются в первый снег, прикрывавший осеннюю грязь, но не удержал равновесия и упал набок в грязную лужу, затем быстро вскочил и побежал на глазах у изумленных его поступком «недоброхотов».

Прохладный ветерок освежал его. Яркое солнце заставляло щуриться. Рулон бежал легко и свободно по грязной дороге. В груди постепенно отлегло, стало хорошо и радостно, и прохожие с любопытством смотрели на его улыбающуюся физиономию.

Забежав в подъезд ближайшего дома, чтобы немного прийти в себя, он еще раз подумал, что из любого положения есть выход. Дойдя до девятого этажа и спускаясь вниз по ступенькам, Рулон думал о том, что человек сам затрудняет жизнь, создавая мнимые препятствия, которые повторяются в его жизни, пока не будет принято решение преодолеть себя.

То, что он сделал, не было трудным и опасным, он просто преодолел себя в том, в чем другие пока не смогли. Он преодолел свой страх.

«Действуя решительно и без сомнения, каждый легко может найти выход из затруднительной ситуации. Только бездействие и апатия, неверие в свои силы губит людей», — решил Рулон, выходя из подъезда и глядя на бессмысленно сидящего на скамье грязного бомжа, - дискомфорт, страх, стеснительность являются теми цепями, которые не дают делать то, что мы хотим. И поганые воспитатели это те оковы, при помощи которых они держат нас в рабстве, заставляя следовать чей-то злой воле».

 

 


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 | 51 | 52 | 53 | 54 | 55 | 56 | 57 | 58 | 59 | 60 | 61 | 62 | 63 | 64 | 65 | 66 | 67 | 68 | 69 | 70 | 71 | 72 | 73 | 74 | 75 | 76 | 77 | 78 | 79 | 80 | 81 | 82 | 83 | 84 | 85 | 86 | 87 | 88 | 89 | 90 | 91 | 92 | 93 | 94 | 95 | 96 | 97 | 98 | 99 | 100 | 101 | 102 | 103 | 104 | 105 | 106 | 107 | 108 | 109 | 110 | 111 | 112 | 113 | 114 | 115 | 116 | 117 | 118 | 119 | 120 | 121 | 122 | 123 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.021 сек.)