 |
АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция
ЛЕКЦИЯ VI 19 страница
В последние годы его стремления были направлены на то, чтобы создать единое учение о высших проявлениях деятельности человеческого организма, субъективных и объективных.
Теперь, переходя к сущности его учения, нужно помнить, что, изучая условные рефлексы собаки и, в частности, именно слюнные условные рефлексы, Павлов имел в виду более общий процесс, чем только слюнные условные рефлексы.
Слюнная железа была избрана им как удобный объект для наблюдения. Закономерности, которые он выводил, всегда в его глазах имели более общее значение. Это ясно уже из того, что самый принцип и сама первоначальная формулировка, которая была дана Павловым, именно свидетельствовала о том, что условный рефлекс слюнной железы он рассматривает как частный случай более общей закономерности, господствующей в нервной системе.
Действительно, когда он впервые сделал попытку истолковать так называемую «психическую секрецию» (он сам в течение многих лет называл ее «психической секрецией») с физиологической точки зрения, он положил в основу представление о том, что при совпадении возбуждения в двух каких-либо отделах нервной системы, в двух очагах нервной системы, между этими очагами устанавливается функциональная связь, проторивается путь, который дает возможность впоследствии возбуждению одного из этих двух очагов передаваться второму очагу. В основу Павлов положил тот принцип, который раньше его был высказан психологами для обоснования ассоциаций, возникающих у человека.
Как известно, эта теория о проторении функциональных путей между одновременно возбужденными очагами есть принцип, который был психологами-ассоциационистами положен в основу истолкования акта ассоциации.
Следовательно, заслуга И.П. Павлова заключалась в том, что он удачно выбрал два очага возбуждения, из которых один является сенсорным, а другой не только сенсорным, но еще и очагом, связанным с внешним проявлением в виде работы слюнной железы. Искусственно сочетая во времени возбуждение этих двух очагов, Павлов получил возможность экспериментально воспроизвести и показать внешне те функциональные связи, которые образовались между двумя одновременно возбужденными очагами.
В любом случае можно повернуть образование условного рефлекса в обратную сторону. Действительно, Павлов использовал раздражение ротовой полости для того, чтобы вызывать рефлексы слюнной железы, причем к этому раздражению ротовой полости он присоединял раздражение какого-либо другого рецепторного поля и таким образом с любого рецепторного поля получал условный рефлекс на слюнную железу, в частности, в работе М.Н. Ерофеевой с болевого рецепторного поля ноги, а Р.Я. Голант использовала раздражение ротовой полости для того, чтобы с ротовой полости вызвать условный рефлекс на конечность, которую она раздражала электрическим током.
Каждый очаг возбуждения, возникший под влиянием раздражения того или иного рецепторного поля, является очагом сенсорным, и вместе с тем он же может быть очагом, из которого идут эфферентные пути. От нас зависит, наблюдать ли за рефлексами слюнной железы с ротовой полости как базы для образования условных связей, или наблюдать за раздражением ротовой полости как за раздражением рецепторного поля, с которого образуются условные рефлексы на любой другой орган.
Речь идет о том, что при одновременном возбуждении двух очагов нервной системы между ними устанавливается связь, которая в субъективном нашем мире проявляется в виде ассоциаций, в виде тех или иных субъективных переживаний, а объективно может выразиться в работе того или иного органа.
Недаром И.П. Павлов употреблял два различных выражения. Он говорил об образовании условного рефлекса, т.е. об образовании такой связи, при которой новый, сначала индифферентный, раздражитель начинает вызывать деятельность того или иного органа. С другой стороны, он говорил о принципе временной связи. Принцип временной связи – это есть более общая закономерность, которая лежит в основе образования всех условных рефлексов и в основе тех ассоциативных связей, которые могут и не сопровождаться внешне рабочими эффектами или сопровождаются такими частными объективными проявлениями рефлекторных актов, которые не доступны нашему наблюдению или даже не являются материалом, интересующим нас в данный момент, и потому ускользают от наблюдения. От нас зависит, сосредоточить ли наше внимание на деятельности того или другого органа или только на тех субъективных проявлениях, которые могут сопутствовать любому случаю образования временной связи.
Этим определяется важность учения Павлова. Использовав слюнную железу как объект наблюдения, вырабатывая условные рефлексы на слюнную железу, Павлов получил возможность строго объективно следить за этим процессом образования условных рефлексов и изучить все основные закономерности этой строгой деятельности центральной нервной системы. И на примере условных рефлексов слюнной железы он изучил закономерности, характерные для всех условно-рефлекторных реакций, и тем самым изучил закономерности образования временных связей вообще.
Следовательно, он дал возможность изучить и те закономерности, которые лежат в основе ассоциационного процесса у человека.
Из этого, мне кажется, совершенно ясно, что никакого недопустимого скачка не получится, если мы попытаемся (а мы пытаемся в действительности) те закономерности, которые вскрыты изучением условных рефлексов у животных, применять к истолкованию и анализу деятельности более сложного, человеческого организма, в особенности если эта деятельность находит внешнее объективное проявление, доступное сравнению и сопоставлению с тем, что наблюдается в деятельности более простых животных организмов.
Дальше возникает вопрос, в какой мере те закономерности, которые вскрыты И.П. Павловым, действительно оправдываются при оценке тех или иных форм поведения человека и в какой мере они являются достаточными для этой оценки.
Тут едва ли кто-либо станет утверждать, что можно все поведение человека безоговорочно истолковать, руководствуясь тем, что вскрыла физиология нервной системы собаки. Конечно, проявления высшей нервной деятельности человека во много раз сложнее и многообразнее. Павлов сам ставил себе задачу и в течение 35 лет бился над вопросом о том, какой основной физиологический момент отличает высшую нервную деятельность человека от высшей нервной деятельности животных. В чем заключается тот физиологический прогресс, тот физиологический скачок, который произошел в эволюционном процессе, когда человек очеловечился и вырос на много голов по сравнению с остальным животным царством.
Тут чрезвычайно важно считаться с учением Павлова о сигнальных системах. Мы хорошо знаем, что именно сигнализация чрезвычайно развита в животном царстве. Она не является чем-то присущим только человеку; у многих представителей животного царства мы встречаемся с определенными явлениями взаимоотношений, взаимосвязи и взаимной сигнализации, которая обеспечивает возможность организмам одного вида или одной семьи, одного стада осуществлять определенную деятельность, определенные реакции на основе взаимного раздражения.
Очень важно точно договориться относительно того, что нужно понимать под сигнальной деятельностью и под сигнализацией.
Изучая условные рефлексы у животных, в частности, у собак, Павлов с самого начала стал применять термин «сигнальная деятельность». Для тех случаев, когда под влиянием индифферентного сначала раздражителя, многократно совпадавшего с врожденными рефлексами слюнной железы, вырабатывается временная связь, возникает искусственно условный рефлекс, Павлов применял слова «сигнальная деятельность». Условный рефлекс является проявлением сигнальной деятельности. Реакция слюнной железы наступает под влиянием сигнала.
Придавая условно-рефлекторной деятельности очень большое значение, я, однако, считаю более справедливым и правильным говорить в этих случаях не о сигнальной деятельности и не о реакции на сигналы, а о реакции на предвестники тех или иных явлений.
Тот раздражитель, который предшествует подаче пищи или нанесению вредоносного раздражения, есть предвестник того, что такое явление наступает. О сигнализации может быть целесообразно говорить (впрочем, это вопрос дискуссионный), когда два организма вступили друг с другом в известные взаимоотношения, подают друг другу знаки для выполнения той или иной деятельности. Эта сигнализация, эта подача знака может быть условного характера, но может быть и безусловного характера. В животном царстве мы встречаем очень много примеров того, как сигнализация между представителями одного и того же вида, одного и того же стада или семьи осуществляется за счет использования врожденных реакций. Если курица клюет и ударяет клювом о землю, вызывая этим определенный стук, то цыплята начинают тоже клевать. Это реакция, которая проявляется с того момента, как цыпленок вылупился из яйца.
Следовательно, речь идет о том, что существуют врожденные реакции, которые позволяют животному под влиянием данного раздражителя выполнить ту или иную деятельность.
Раздражитель, производимый наседкой, вызывает реакцию у цыплят. В других случаях бывает, что вожак стада, производя тот или иной звук (стук копытом или звук дыхательным аппаратом), вызывает сначала ориентировочную реакцию у стада, а затем, когда сам начинает какую-либо деятельность, стадо повторяет ее имитационным порядком в силу подражания.
Это все различные формы сигнализации, используемые в животном царстве, а также и в человеческой жизни. Но есть и специальные формы сигнализации, имеющие приобретенный характер, основанный на выработке условных рефлексов. Однако не все условные рефлексы можно назвать сигнализацией, потому что некоторые возникают случайно и не имеют отношения к взаимосвязям двух организмов между собой, а являются реакцией на явления, роковым образом возникающие во внешнем мире во время протекания врожденных рефлексов и превращающиеся в результате этого в условные возбудители.
Следовательно, понятия приобретенных (условных) рефлексов и сигнальной деятельности лишь частично перекрываются, и в сигнальной области остается большое поле сигнальной деятельности, которая не является условно-рефлекторной, точно так же как в условных рефлексах остается огромная область условно-рефлекторной деятельности, которая не подходит под понятие сигнализации.
Но если мы обратимся к тем случаям, которые носят характер сигнализации и используют условно-рефлекторный механизм для образования определенных сигнальных взаимоотношений, то тут мы находим очень прочную, твердую базу для того, что Павлов обозначал словами «вторая сигнальная система».
Действительно, для человеческого организма характерным является, с точки зрения учения Павлова, именно то обстоятельство, что на основе вырабатывающихся последовательно временных связей в течение раннего онтогенеза у человеческого организма создаются целые ряды временных связей, целые ряды ассоциаций, которые связываются в определенные симультанные и последовательные комплексы показаний, к деятельности. Определенные звуковые явления, оптические явления, определенные знаки, посылаемые окружающим лицам, увязываются в цепи и комплексы, которые дают человеку возможность впоследствии обозначать конкретные явления внешнего мира, определенные объекты, их свойства, действия и. формы поведения людей и животных их словесными символами.
Способность осуществлять затем определенные взаимоотношения в центральной нервной системе, пользуясь только символами реальных явлений, составляет характернейшую и важнейшую особенность человеческого организма.
Но если это так, если вся эта символизация, эта надстройка очень сложных обозначений реальных явлений их знаками и символами основана на принципе образования временных связей, то все закономерности, установленные для временных связей человека, становятся обязательными и естественными в осуществлении тех процессов, которые протекают в этой высшей второй сигнальной системе. Это есть главное-обоснование для того, чтобы иметь возможность и найти пути к переносу закономерностей, вскрытых Павловым в области изучения условных рефлексов, на проявления высшей психической деятельности человека.
Суть заключается не в том, субъективно или объективно мы подходим к изучению этих явлений, рассматриваем их объективную или субъективную сторону, а дело заключается в том, что объективно установленные и строго обоснованные физиологические закономерности мы имеем возможность подвести и под более сложные процессы психической деятельности, которые, протекая на ином уровне и в значительно более многообразной форме, вместе с тем являются проявлениями функций высших отделов нервной системы и подчиняются тем же элементарным физиологическим закономерностям, что и функции низших отделов.
Если это положение правильно и если мы к изучению второй сигнальной системы подойдем с теми же критериями и полным пониманием тех закономерностей, которые изучены на первой сигнальной системе, мы получим доступ к физиологической оценке высших проявлений психической деятельности человека.
Теперь, конечно, мне могут возразить, что дело не только в одной сложности, а еще в том, что нельзя биологизировать деятельность человека. Это очень частый и как будто серьезный упрек, который приходится нам, ученикам и последователям Павлова, слышать. Но этот упрек мы должны самым решительным образом от себя отвести. Отвести прежде всего от самого Павлова, потому что он, перейдя от изучения высшей нервной деятельности собаки к наблюдениям в психиатрической клинике, все время считался с социальным фактором. И надо сказать, что ему менее, чем кому-либо, была присуща тенденция упрощать психические явления человека, упрощать оценку деятельности человека, непосредственно перенося закономерности, установленные на собаке, на высшую человеческую деятельность. И при оценке тех или иных болезненных состояний у людей, в особенности в клинике неврозов, Павлов всегда учитывал значение социального фактора и с ним постоянно считался, передав, конечно, эту тенденцию и нам, своим последователям.
Но вот тут встает вопрос, как нам подходить к оценке роли этого социального фактора и какого держаться пути для того, чтобы, с одной стороны, не выйти из рамок строго научного естествознания в оценке патологических состояний человека и, вместе с тем, не упускать тех существенно важных факторов, которые в человеческой жизни играют большую роль и являются одним из важных моментов в возникновении тех или иных расстройств психической деятельности.
Поэтому я позволяю себе два слова сказать об этом социальном факторе, с которым необходимо считаться и с которым все мы, конечно, считаемся.
Само собой понятно, что если человек является высшим представителем животного царства, подчинившим себе природу и научившимся управлять природой, а не только приспосабливаться к ней, то это является результатом именно того огромного прогресса в развитии его нервной системы, который привел к возникновению второй сигнальной системы и к ее значительному усложнению.
Я недаром подчеркиваю разницу между деятельностью сигнальной и деятельностью условно-рефлекторной. Сигнальная деятельность есть деятельность, осуществляющаяся минимум между двумя организмами, а во многих случаях между десятками, сотнями и тысячами организмов. Вторая сигнальная система дает человеку возможность устанавливать взаимоотношения вне узких рамок времени и пространства, которым подчинено стадо, совместно живущее, потому что благодаря второй сигнальной системе, благодаря возможности обеспечения реальных объектов и действий внешней среды их символами (нотными, словесными, сигнальными и др.) мы имеем возможность осуществлять взаимоотношения между людьми, отдаленными друг от друга на тысячи и десятки тысяч километров и отдаленными друг от друга сотнями и тысячами лет. Мы сейчас имеем возможность наслаждаться музыкой, которая сочинена композиторами, умершими 100-200 лет тому назад. Мы имеем возможность читать литературные произведения, которые созданы 2000 лет назад и еще раньше. Это есть особенность, которая возникла на основе второй сигнальной системы.
Понятно тогда, что и взаимоотношения между организмами значительно усложнились. Если в стаде мы имеем только случаи взаимоотношения между непосредственно соприкасающимися друг с другом организмами, случаи установления определенных примитивных взаимоотношений и примитивных процессов нервной деятельности, осуществляющихся за счет раздражения дистантных или контактных рецепторов, то в человеческой жизни мы, кроме этого, имеем дело еще и с гораздо более сложными отношениями, основанными на использовании вторых сигнальных знаков. На этой базе возникли искусство, наука, техника и все почти высшие проявления человеческой деятельности. На этой же почве возникли те сложные социальные взаимоотношения, которые ведут к усложненной и чрезвычайно многообразной деятельности человечества.
Я этим не хочу сказать, что социальный фактор должен быть сведен к тем или иным биологическим факторам. Ни в какой мере я не пытаюсь биологизировать социальные отношения. Но во всяком случае бесспорен факт, что этот социальный фактор не мог возникнуть иначе, как на почве определенных биологических закономерностей. Он не мог свалиться с неба как нечто чуждое всему естествознанию, а является лишь высшим продуктом исторического развития, в значительной степени усложняющего человеческие взаимоотношения и приводящего к возможности многообразнейших взаимоотношений при огромной пространственной и временной отдаленности, приводящего к возможности оперирования словесными или другими символами, не менее конкретными в физическом смысле конкретных раздражителей и конкретных явлений.
Из этого вытекает, что мы имеем достаточно оснований для того, чтобы те элементарные закономерности, которые вскрыты Павловым при изучении первой сигнальной системы, сделать основой для изучения второй сигнальной системы, а от изучения второй сигнальной системы перейти к оценке тех сложных взаимоотношений, которые возникают между людьми. В отличие от простых срывов нервной системы, наблюдающихся у животных и лежащих в основе экспериментальных неврозов, сложные, социально обусловленные переживания людей являются одним из определяющих моментов в возникновении невротических состояний у человека и являются, быть может, в значительной степени факторами, участвующими в создании более тяжелых и более сложных патологических картин, относящихся к области большой психиатрии.
Если мы сопоставим данные современного естествознания, современной физиологии с учением о высшей нервной деятельности в том виде, как его подготовил И.П. Павлов, то нам может быть удастся найти средства для проникновения в этиологию и патогенез, а затем и в терапию душевных заболеваний. Нужно только создать известное взаимное понимание и стремление к совместной работе.
Если изучение высшей нервной деятельности станет в одинаковой мере достоянием психиатрии и физиологии, то обе науки от этого только выиграют, потому что составить себе правильное представление о высшей нервной деятельности человека, не изучив ее не только в норме, но и в патологии, – нельзя, так же как психиатру нельзя себе составить ясного представления о душевных заболеваниях без учета тех физиологических закономерностей, которые открывает современная физиология.
ВТОРАЯ СИГНАЛЬНАЯ СИСТЕМА [35]
И.П. Павлов 35 лет своей научной деятельности посвятил изучению вопросов физиологии высшей нервной деятельности. Его задача состояла в том, чтобы построить физиологические представления о деятельности высших отделов центральной нервной системы и таким образом построить физиологическую канву, на которую можно было бы со временем разложить весь многообразный субъективный мир человека.
Из этого ясно, что в задачи И.П. Павлова не входило ликвидировать психологию как науку. Его задача заключалась в том, чтобы найти естественнонаучный метод точной оценки всех проявлений деятельности человеческого организма, в том числе и психической его деятельности, так как представить себе психическую деятельность оторвано от мозга, происходящей где-то вне материального субстрата, И.П. Павлов, как и всякий последовательный естествоиспытатель, не мог. Ясно, что задача его заключалась в том, чтобы вскрыть те физиологические механизмы, ту динамику нервных процессов, которые лежат в основе психической деятельности и составляют ее материальную сущность, вскрыть закономерности, которые позволили бы нам правильно судить о закономерностях психических явлений. Иван Петрович начал свое изучение с условных рефлексов слюнной железы у собаки и пытался на этом простом объекте выяснить важнейшие элементарные закономерности деятельности коры головного мозга.
На первых же порах ему удалось показать, что те элементарные физиологические функции, которые он взял за основу своего изучения, суть функции кортикальные, связанные с деятельностью коры большого мозга.
Элементарным процессом И.П. Павлов считал условные рефлексы, иначе говоря, приобретенные рефлексы, иначе говоря, сочетательные рефлексы, рефлексы, вырабатывающиеся в индивидуальной жизни животного, в результате того, что различные индифферентные сами по себе раздражители, однако раздражители, которые имеют для себя соответствующую рецепторную систему в организме и соответствующие афферентные проводники, совпадая во времени с каким-либо раздражителем, вызывающим тот или иной врожденный рефлекс, приобретают впоследствии способность вызывать ту же деятельность.
Таким образом И.П. Павлов делил всю рефлекторную деятельность на две больших категории: на рефлексы врожденные, или, по его терминологии, безусловные, и на приобретенные условные, вырабатывающиеся в индивидуальной жизни каждого организма в результате повторных совпадений каких-либо индифферентных раздражителей с такими раздражителями, которые по самой организации животного вызывают ту или иную деятельность организма.
Специально поставленные эксперименты позволили утверждать, что действительно любой раздражитель, сначала не обладающий никаким внешним физиологическим эффектом,, однако может превратиться в возбудителя любой физиологической деятельности в зависимости от того, с каким безусловным рефлексом вы будете его сочетать во времени.
Вот на основе этих экспериментов, которые были проверены и подтверждены десятками других лабораторий, установилось твердое представление о возможности безграничной выработки в индивидуальной жизни новых рефлекторных актов только на основе сочетания во времени раздражителей индифферентных и раздражителей, вызывающих врожденные эффекты.
В силу этого имелась возможность делить как безусловные, так и условные рефлексы по различным признакам: по тем, рецепторным системам, на которые действуют раздражители, по тем физическим агентам, которые вызывают раздражение этих рецепторов, по тем эффектам, которые они вызывают.
Об этих элементарных вещах приходится говорить потому, что всегда вставал и встает еще до сих пор вопрос о правомерности тех работ, которые проводил И.П. Павлов, пользуясь преимущественно рефлексом слюнной железы.
Само собой понятно, что при наличии определенных качественных особенностей в деятельности различных отделов центральной нервной системы, при наличии определенной специфичности тех или иных рецепторов, центростремительных волокон и соответствующих им проекционных областей коры головного мозга, при наличии качественных отличий в субъективных переживаниях, которые имеют место у человека и, по всей вероятности, имеют место у многих животных, тем не менее существуют какие-то общие определенные закономерности, которые характеризуют всякую условно-рефлекторную деятельность так же, как характеризуют всякую рефлекторную безусловную деятельность. Ивану Петровичу и нужно было, с одной стороны, выявить те общие закономерности, которые объединяют всю нервную деятельность в организме, начиная от периферических проводников и кончая высшими отделами центральной нервной системы, и, с другой стороны, среди этих общих закономерностей выявить те количественные и качественные отличия, которые характеризуют, во-первых, разные уровни деятельности нервной системы, во-вторых, внутри одних и тех же уровней характеризуют области, связанные с раздражением различных рецепторных систем и предназначенные, следовательно, для оценки и использования тех или иных факторов внешней среды, воздействующих на организм.
Далее оказалось, что можно установить определенные закономерности, которые позволили провести грань между приобретенными и врожденными рефлексами, провести грань между условными рефлексами с разных органов чувств; при наличии общих закономерностей, однако, в известных условиях выступали определенные различия.
На основе огромного материала, накопленного на протяжении 35 лет работы самим И.П. Павловым и его сотрудниками, а после его кончины – его учениками и последователями, мы можем сейчас указать несколько основных общих закономерностей или правил, которые управляют условно-рефлекторной деятельностью вообще, которые характеризуют кортикальную деятельность. Эти же закономерности характеризуют деятельность центральной нервной системы в целом и позволяют, следовательно, в сложных законах условно-рефлекторной деятельности усмотреть те основные принципы функционирования нервной системы, которые другими физиологическими школами были установлены для рефлекторных актов вообще и даже для периферических нервных стволов, свободных от клеточных элементов.
К числу этих элементарных закономерностей мы должны отнести факты возникновения и иррадиации возбуждения, факты обратной концентрации возбуждения к исходному пункту, факты индукционных соотношений как между различными элементами нервной системы, так и внутри каждого из них, т.е. индукции симультанной и сукцессивной. Симультанная индукция представляет собой случай взаимодействия раздраженного участка с остальными рефлекторными полями и обычно имеет обратный знак. Очаги возбуждения, возникшие где-либо в нервной системе, ведут к возникновению тормозных полей, тогда как очаги торможения создают вокруг себя поля возбуждения.
С другой стороны, имеет место сукцессивная или последовательная индукция, которая выражается в том, что поддержание какого-либо процесса в определенном участке нервной системы ведет неизбежно к возникновению противоположного состояния. Именно там, где накопляется возбуждение, возникают последовательно тормозные явления; там, где возникают тормозные очаги, с течением времени появляются явления возбуждения. Если к элементарному закону образования условной связи прибавить эти закономерности, то станет попятно, что могут возникнуть различные дальнейшие осложнения. Эти осложнения основаны на том, что все время имеет место взаимодействие двух основных нервных процессов, именно всем и давно известного процесса возбуждения и выдвинутого И.М. Сеченовым процесса торможения.
Этот процесс торможения у нас в стране подвергся особенно тщательному изучению со стороны Н.Е. Введенского и его учеников, что привело к установлению интимнейшей глубочайшей связи между этими двумя основными процессами.
Следовательно, в настоящее время нам приходится рассматривать эти два элементарных процесса – возбуждение и торможение – не как два совершенно изолированных процесса, а как процессы, теснейшим образом друг с другом связанные, и, может быть, даже две стороны или два проявления единого процесса.
Само собой понятно, что если существуют два интимнейшим образом связанных процесса – возбуждение и торможение – или если существует один процесс, который в зависимости от фазы своего происхождения, от интенсивности и степени своей выраженности принимает ту или другую форму, то естественно, что при течении того или иного нервного акта мы можем натолкнуться на целый ряд разнообразий во внешних проявлениях, которые могут на первый взгляд казаться совершенно непонятными и случайными.
Приходится считаться прежде всего с количественным выражением того или иного процесса. Можно представить себе слабые процессы возбуждения и торможения в центральной нервной системе и можно одновременно с этим представить процессы, сильно выраженные. В том и другом случае эти процессы могут взаимно друг друга уравновешивать и могут оставлять какой-то перевес в сторону того или другого из них. Если мы в данный момент видим то или иное внешнее проявление нервной деятельности в виде того или иного акта, двигательного, секреторного, сосудодвигательного и т.д., то по величине, по количественному выражению этого акта мы никоим образом не можем еще судить об интенсивности тех процессов, которые разыгрываются в нервной системе. Можно себе представить количественно слабо выраженные нервные процессы, однако не вполне уравновешенные, с преобладанием возбуждения или с преобладанием торможения, но по внешнему эффекту мы можем только сказать, преобладает ли то или другое, а в какой степени они представлены в центральной нервной системе – трудно сказать; точно так же мы можем; представить себе бурно протекающие процессы в центральной нервной системе, которые, однако, настолько точно уравновешены, что внешний их эффект может быть ничтожно слабым или даже совсем отсутствует.
Эти элементарные физиологические отношения, которые в чрезвычайно тонкой форме в тысячах экспериментов выступали в лаборатории И.П. Павлова и подтверждены многочисленными его учениками и сотрудниками на многих сотнях подопытных животных, как ни элементарны сами по себе, однако не всегда легко усваиваются. И понятие уравновешенности нервных процессов не всегда доходит до отдельных лиц, знакомящихся с учением И.П. Павлова.
На основании того, что я говорил, можно себе представить существование нервных систем, у которых обычно процессы приобретают большое количественное выражение, и можно говорить об особенностях этой нервной системы как нервной системы с сильно выраженными процессами, причем могут быть случаи уравновешенной и неуравновешенной деятельности. Как слабый, так и сильный тип может быть уравновешенным и неуравновешенным. Если два противоположных состояния нервной системы, два противоположных процесса постоянно друг с другом конкурируют и в определенных фазах приходят друг другу на смену в форме ли последовательной индукции, в форме ли иррадиации и концентрации процесса, то естественно, что временные отношения могут быть различными и временной фактор должен играть существенно важную роль.
Поиск по сайту: