Роль Чичикова в развитии сюжета и раскрытии идейного содержания поэмы Н.В. Гоголя “Мертвые души”

Павел Иванович Чичиков является центральным героем поэмы Гоголя “Мертвые души”. Рассказ о нем проходит сквозной нитью через все произведение, и другие герои во многом характеризуются именно через отношения с ним. Какую роль отводит этому персонажу автор? “Читатели не должны негодовать на автора, если лица, доныне являвшиеся, не пришлись по их вкусу; это вина Чичикова, здесь он полный хозяин, и, куда ему вздумается, туда и мы должны тащиться.” Надо сказать, что, хотя Чичиков и занимает в поэме очень важное место, ее нельзя считать просто описанием судьбы и всевозможных приключений этого героя. Писатель не сводил свое произведение к истории одного или даже нескольких характеров. Он видел свою задачу в том, чтобы охарактеризовать различные явления жизни России, а образ Чичикова отражает лишь определенную сторону действительности.
Сюжет поэмы неразрывно связан именно с сущностью главного героя. Кому могла прийти в голову столь безумная идея — приобретать мертвые души с тем, чтобы потом совершать с ними сделки? Только человеку, жадно стремящемуся “приобретать”, не представляющему своего существования вне приобретения и умеющему изыскивать любые способы для того, чтобы стать владельцем богатства. Чичиков пускается на любые аферы и спекуляции, если они сулят ему солидные барыши. Спекуляции с мертвыми душами нагляднее всего раскрывают коммерческий, предпринимательский склад характера Чичикова. Его восхищение вызывает не тот, кто обладает высоким саном, а тот, кто владеет значительным капиталом.
Надо отметить, что Гоголь раскрывает образ Чичикова другим способом, нежели образы остальных героев поэмы. Ведь он не мог характеризовать Чичикова через его отношение к крепостнической собственности и через описание его быта. Гоголь показывает этого героя в действии, в процессе претворения им в жизнь своих замыслов. Чичиков, пожалуй, единственный персонаж, биографию которого мы узнаем очень подробно, и такое его выделение вполне понятно.
Ведь владетели поместий представляют собой нечто устоявшееся и косное, а Чичиков олицетворяет собой новое, формирующееся в русской жизни начало.
Характерной чертой Чичикова является невероятная многогранность его натуры (причем эти грани зачастую абсолютно противоречат друг другу). Так, общительность и постоянный интерес к людям сочетаются в нем с чрезвычайной замкнутостью, а внешняя обаятельность — с беззастенчивым хищничеством. Гоголь подчеркивает, что людей, подобных Чичикову, разгадать нелегко. Чичиков обладает своеобразным талантом приспособленца. Оказываясь в любой новой обстановке, в любой среде, он сразу же становится “своим”, близким человеком. Он кажется обтекаемым даже внешне: “В бричке сидел господин, не красавец, но и не дурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок; нельзя сказать, чтобы стар, однако ж и не так, чтобы слишком молод”. Появившись в губернском городе под видом помещика, Чичиков очень быстро входит в “избранное общество” и завоевывает всеобщие симпатии. Он умеет показать себя человеком светским и разносторонне развитым. Он может поддержать любой разговор и при этом говорит “ни громко, ни тихо, а совершенно так, как следует. Словом, куда ни повороти, был очень порядочный человек”. К каждому лицу, в котором Чичиков заинтересован, он умеет найти свой, особый, подход. Он виртуозно играет на слабых струнах человека, добиваясь расположения и симпатии самых разнообразных людей. Чичиков очень легко “перевоплощается”, меняет манеры поведения, но при этом никогда не забывает о своих целях. В беседе с Маниловым он выглядит почти совсем, как сам Манилов. Он так же галантен и обходителен, так же чувствителен, как его новый друг. Чичиков отлично знает, как может произвести сильное впечатление на Манилова, а потому не скупится на всевозможные признания и душевные излияния.
Однако, разговаривая с Коробочкой, Чичиков не проявляет ни особой галантности, ни душевной мягкости. Он быстро разгадывает сущность ее характера и потому ведет себя развязно и бесцеремонно. Коробочку деликатностью не проймешь, и Чичиков после долгих попыток вразумить ее “вышел совершенно из границ всякого терпения, хватил в сердцах стулом об пол и посулил ей черта”.
При встрече с Ноздревым Чичиков гибко приспосабливается к его разнузданной манере поведения. Ноздрёв признает только “дружеские” отношения, и Чичиков ведет себя так, словно они старые, закадычные приятели. Ноздрёв разговаривает с ним на “ты”, и Чичиков отвечает ему тем же. Когда Ноздрёв хвастается, Чичиков помалкивает, предоставляя другому право высказывать сомнения по этому поводу. Однако он зорко следит за тем, чтобы не попасть в сети Ноздрёва, который явно собирается его надуть.
При встрече с Собакевичем “прямота” и “непосредственность” Чичикова совершенно исчезают. Собакевича не трогают и рассуждения на возвышенные темы. И тогда Чичиков вступает с ним в азартный торг, в котором каждый стремится перещеголять другого. С дельцом Собакевичем Чичиков показывает себя опытным коммерсантом, знающим всяческие приемы воздействия на партнера. “Его не собьешь, неподатлив!” — думает про себя Собакевич.
К Плюшкину у Чичикова другой подход: он играет роль великодушного доброжелателя, желающего помочь одинокому и беззащитному старику.
Способность Чичикова к перевоплощению основывается на его необыкновенной изворотливости и энергии. За внешней мягкостью и изяществом скрывается расчетливая и хищная натура. Чичиков ничего не признает и ни во что не верит, кроме денег. Выставляя напоказ свою доброжелательность к людям, он заинтересован лишь в том, чтобы выгодно использовать их расположение. У Чичикова полностью отсутствуют какие бы то ни было нравственные принципы, подлость его натуры безгранична.
Сопоставляя Чичикова с владельцами крепостных душ, Гоголь ярко показывает те новые черты, которые могли сформироваться только вне атмосферы барской усадьбы. Это — необыкновенные жизненная цепкость, приспособляемость и энергия. Чичикову чужды мечтательность Манилова и примитивное простодушие Коробочки. Он не мелочится, как Плюшкин, но и не склонен к беспечному разгулу, как Ноздрёв. Его предприимчивость не похожа на грубую и прямолинейную деловитость Собакевича. Все это говорит о явном его превосходстве. Однако деятельность Чичикова сопоставляется Гоголем не только с бытием помещиков, но и с жизнью страны. Как и обитателей усадеб, Чичикова нисколько не волнуют социальные проблемы. Он совершенно равнодушен к тому, что не касается его самого, не затрагивает его интересов. Он не чувствует себя “гражданином земли своей”, которому близки и дороги ее судьбы.

47. Мировоззрение Н.В. Гоголя в последние годы жизни и второй том “Мертвых душ”.

Гениальная гоголевская поэма «Мертвые души» так и не была окончена/Причины этого многие склонны видеть в духовном кризисе, переживавшемся писателем в последние годы жизни, в его обращении к религии. С этим связывали отказ от сатирической направленности творчества и попытку изобразить во втором томе «Мертвых душ» некий положительный идеал русской жизни. Близко знавший Гоголя архимандрит Федор (Бухарев) вспоминал, как в 1848 г., уже после выхода первого тома, спросил писателя, чем же должна кончиться поэма. «Он, задумавшись, выразил свое затруднение высказать это с обстоятельностию. Я возразил, что мне только нужно знать, оживет ли как следует Павел Иванович? Гоголь, как будто с радостию, подтвердил, что это непременно будет и оживлению его послужит прямым участием сам Царь и первым вздохом Чичикова для истинной прочной жизни должна кончиться поэма... А прочие спутники Чичикова в «Мертвых душах», спросил я Гоголя: и они тоже воскреснут? «Если захотят», — ответил он с улыбкою...» Есть основания думать, что таков был гоголевский замысел с самого начала. Вскоре после публикации первого тома «Мертвых душ» Гоголь писал С.Т. Аксакову по поводу читательского восприятия поэмы: «...Еще не раскусили, в чем дело... не узнали важного и главнейшего...» Само имя главного героя — Павел — подсказывает разгадку дальнейшей судьбы Чичикова. Вспомним ревностного гонителя христиан иудея Савла, признавшего правду новой веры и превратившегося в апостола Павла (отсюда выражение «из Савлов в Павлы»). Подобное же превращение, очевидно, суждено было претерпеть и Павлу Ивановичу Чичикову, если бы Гоголю удалось написать второй том. В.Г. Белинский проницательно заметил: «...Не в шутку назвал Гоголь свой роман «поэмою», и не комическую поэму разумеет он под нею. Это нам сказал не автор, а его книга. Мы не видим в ней ничего шуточного и смешного; ни в одном слове автора не заметили мы намерения смешить читателя: все серьезно, спокойно, истинно и глубоко... Не забудьте, что книга эта есть только экспозиция, введение в поэму, что автор обещает еще две такие же большие книги, в которых мы снова встретимся с Чичиковым и увидим новые лица, в которых Русь выразится с другой своей стороны... Нельзя ошибочнее смотреть на «Мертвые души» и грубее понимать их, как видя в них сатиру».
По всей вероятности, первоначально Гоголь планировал во втором томе показать обращение Чичикова к христианским ценностям, а в третьем — добрые дела героя, теперь уже не собирающего по Руси фиктивные «мертвые души», а старающегося, наоборот, оживить души людей. Сохранился набросок, где автор уже по-иному смотрит на помещиков, описанных в первом томе: «...От чего это так, что Манилов, по природе добрый, даже благородный, бесплодно прожил в деревне, ни на фош никому не доставил пользы, опошлел, сделался приторным своею добротою, а плут Собакевич, уж вовсе не благородный по духу и чувствам, однако ж не разорил мужиков, не допустил их быть ни пьяницами, ни праздношатайками. И отчего коллежская регистраторша Коробочка, не читавшая и книг никаких, кроме Часослова, да и то еще с грехом пополам, не выучилась никаким изящным искусствам, кроме разве гадания на картах, умела, однако ж, наполнить рублевиками сундучки и коробочки и сделать это так, что порядок, какой он там себе ни был, на деревне все-таки уцелел: души в ломбард не заложены...» Теперь Гоголь пытался увидеть какие-то положительные черты в «мертвых душах» и даже придумать идеальных помещиков, вроде появляющегося во втором томе Костанжогло, всецело озабоченного благом своих крепостных. Однако в реальной русской жизни таких типов писатель не встречал. Он сознавал нехудожественность, искусственность эпизодов, призванных показать Русь с иной, чем в первом томе, положительной стороны. Потому-то так мучительно трудно и долго работал над вторым томом поэмы. Можно было бы пойти и по другому пути: постараться убедительно показать происшедший с Чичиковым душевный перелом. Однако тут требовалось подробно изобразить внутренний мир героя, психологически мотивировать изменение его взгляда на окружающую действительность и соответствующие поступки. Средствами для решения этой задачи обладала существовавшая уже во времена Гоголя реалистическая литература. Во Франции в те годы звучали имена Стендаля и Бальзака, а за год до издания «Мертвых душ», в 1841 г., появился и первый русский реалистический роман — «Герой нашего времени» Лермонтова. Но беда была в том, что реалистическим методом Гоголь так и не овладел. Внутренние переживания своих героев он передавал только через внешность и поступки. Потому-то столь старательно перечислял все доброе, что было сделано Коробочкой или Собакевичем. Однако подобным образом охарактеризовать перемену, которая должна была произойти с Чичиковым, оказалось невозможно. И до третьего тома «Мертвых душ»
Гоголю не суждено было дойти. Его герой не успел ни переродиться ни наделать добрых дел, долженствующих с лихвой перекрыть ушерб от предыдущих мошенничеств.
Гоголь мечтал создать гармоничную трилогию. В первой части порок торжествует, во второй - перерождается в добродетель в третьей - творит добрые дела. Однако если для первого тома «Мертвых душ» русская жизнь, давала материал в изобилии, то уже во втором - писателю приходилось полагаться исключительно на полет собственной фантазии. Жулики почему-то не хотели превращаться в борцов за справедливость, помещики - жить для блага своих крепостных, чиновники - возвращать полученные взятки и публично каяться в свершении должностных преступлений. Дело ограничилось частичным крахом чичиковской аферы с мертвыми душами в финале первого тома. Идеологическая задача писателя - показать привлекательные стороны российской действительности и превращение дурного человека в хорошего оказалась в неразрешимом противоречии как с правдой жизни, так и с творческими возможностями самого Гоголя.

48. Характеристика монографии о творчестве Н.В. Гоголя.

Н. В. Гоголь — первый крупный русский писатель-прозаик. В этом качестве он, по мнению многих совре­менников, стоял выше самого Пушкина, которого при­знавали прежде всего как поэта. Например, Белинский, похвалив пушкинскую «Историю села Горюхина», сде­лал оговорку: «...Если бы в нашей литературе не было повестей Гоголя, то мы ничего лучшего не знали бы».

С Гоголем и «гоголевским направлением» (более поз­дний термин русской критики, введен Н. Г. Чернышев­ским) обычно связывают расцвет реализма в русской прозе. Для него характерно особое внимание к социаль­ной проблематике, изображение (нередко сатирическое) социальных пороков николаевской России, тщательное воспроизведение социально и культурно значимых дета­лей в портрете, интерьере, пейзаже и других описаниях;

обращение к темам петербургской жизни, изображение судьбы мелкого чиновника. Белинский считал, что в произведениях Гоголя отражается дух «призрачной» дей­ствительности тогдашней России. Белинский же подчер­кивал, что творчество Гоголя нельзя сводить к социаль­ной сатире (что касается самого Гоголя, то он никогда не считал себя сатириком).

В то же время реализм Гоголя совершенно особого рода. Некоторые исследователи (например, писатель В. В. Набоков) вообще не считают Гоголя реалистом, другие называют его стиль «фантастическим реализ­мом». Дело в том, что Гоголь — мастер фантасмагории. Во многих его сюжетах присутствует фантастический элемент. Создается ощущение «смещенной», «искрив­ленной» реальности, напоминающей кривое зеркало. Это связано с гиперболой и гротеском — важнейшими элементами эстетики Гоголя. Многое связывает Гоголя и с романтиками (например, с Э. Т. Гофманом, у кото­рого фантасмагория часто переплетается с социальной сатирой). Но, отталкиваясь от романтических традиций, Гоголь направляет заимствованные из них мотивы в но­вое, реалистическое русло.

В произведениях Гоголя много юмора. Не случайно статья В. Г. Короленко о творческой судьбе Гоголя на­зывается «Трагедия великого юмориста». В гоголевском юморе преобладает абсурдное начало. Традиции Гоголя унаследовали многие русские юмористы конца XIX и XX в., а также те писатели, которые ориентировались на эстетику абсурда (например, «обэриуты»: Д. Хармс, А. Введенский и др.).

Сам Гоголь был в некотором роде идеалистом и стра­стно желал «научиться» изображать положительно-прекрасный мир, подлинно гармонические и возвышенно-героические характеры. Склонность изображать только смешное и безобразное психологически тяготила писа­теля, он испытывал чувство вины за то, что показывает только гротескные, карикатурные персонажи. Гоголь не­однократно признавался, что передавал этим героям свои собственные душевные пороки, начинял их своей «дрянью и гадостью». Особенно остро эта тема звучит, например, в начале главы VII «Мертвых душ» (найдите ее), а также в публицистике (см. «Четыре письма к раз­ным лицам по поводу «Мертвых душ» из цикла «Вы­бранные места из переписки с друзьями»). В поздние годы творчества Гоголь переживал глубокий душевный кризис и был на грани психического расстройства. В эти годы писатель давал своим ранее написанным произве­дениям неожиданную парадоксальную трактовку. Нахо­дясь в тяжелой депрессии. Гоголь уничтожил второй и третий тома поэмы «Мертвые души», и одной из причин этого поступка было болезненное неприятие писателем своего творчества.

Поиск по сайту: