Развитие исторической науки во Франции

В первые десятилетия XIX (особенно во время Реставрации) общественный интерес к истории, ослабевший во время революции, значительно возрос. История заняла свое место в новой государственной системе среднего и высшего образования, организованной согласно законам 1806-1808 гг.

Ее преподавание было введено в лицеях; в составе словесных факультетов, созданных в рамках новой университетской системы, были предусмотрены кафедры истории. В Сорбонне её занимал с 1812 г. Ф. Гизо, он же вёл историю в организованной в 1812 г. Высшей нормальной школе (из первого её выпуска вышли знаменитые историки О. Тьерри и В. Кузен). При Наполеоне в рамках высшего научного учреждения - Национального института - была выделена секция истории и древней литературы (одна из четырех). В 1816 г. была восстановлена Академия надписей, которая продолжила «эрудитскую» традицию: она взяла на себя издание начатых еще бенедиктинцами многотомных публикаций источников. В 1821 г. для подготовки архивистов была организована «Школа хартий».

Наконец, в годы Реставрации возросло внимание к историческим памятникам, осознаны их ценность и необходимость охраны. С 1819 г. в ежегодные государственные бюджеты включались специальные ассигнования на поддержание памятников национальной истории.

Что касается положения исторической науки, то во время авторитарного режима Первой империи она находилась в состоя­нии застоя. Единственно терпимой офи­циальной историографии надлежало исто­рически обосновывать благодетельность правления первого консула и императора, сопоставляя его с деяниями Александра Македонского и Карла Великого. Правда, уже в эти годы в связи со становлением культуры романтизма совершались важ­ные сдвиги в исторической мысли, но они давали о себе знать скорее в области художественной литературы, чем в исто­риографии.

Перелом в состоянии исторической науки произошел в период Реставрации - именно в это время история становится во Франции «наукой века». Этот перелом связан и с характерным для «романти­ческого сознания» обострённым интересом к историческому прошлому, и в особен­ности с той исключительной общественной ролью, которую приобрела в эти годы исто­рическая наука. История стала главным полем идейно-политического противостоя­ния дворянской реакции и либеральной буржуазии, а в качестве центральной про­блемы был выдвинут вопрос об отношении к Французской революции и ее наследию, воплощенному в буржуазных институтах, нормах общественной жизни, политиче­ских доктринах. Ополчаясь на них, теоре­тики дворянской реакции апеллировали к старине, к традиции. В свою очередь, отстаивая правомерность Французской революции и её завоеваний, либеральные политики и историки обращались не к абстрактным доводам естественного права, а к истории, они хотели отыскать в ней исторические корни революции и либераль­ных учреждений. В целом историческая мысль этого времени была отчетливо политизирована и «идео­логизирована». Большинство видных французских историков первой половины XIX в. были непосредственно вовлечены в политическую, а отчасти в государствен­ную деятельность, что во многом определило оформление в историографии двух основных течений – консервативного и либерального.

Консервативное направление во французском романтизме. Первоначально романтизм в историографии оформился во Франции в русле реакции на Великую революцию, ополчившись на которую, а также на идеи Просвещения, он апеллировал к старине, к традиции. Его идеалом было феодальное прошлое. Наиболее последовательное выражение общественно-политические идеи консервативного романтизма во Франции нашли в сочинении Ж. Де Местра и Ф. Де Шатобриана.

Граф Жозеф де Местр (1753-1821), публицист, политический деятель, рели­гиозный философ, долгие годы проведший в эмиграции (в 1802-1817 гг. жил в Пе­тербурге), был одним из вдохновителей и идеологов клерикально-монархического движения. В 1796 г. он опубликовал в эмиграции трактат «Соображения о Фран­ции», направленный против Французской революции; большой известностью поль­зовались его сочинение «О папе» (1819) и особенно написанные в форме диалога «Петербургские вечера» (1821).

Де Местр решительно отвергал взгляды просветителей на человека, лежавшие в основе их общественных идей. Ему при­суще пессимистическое представление о человеческой природе - люди дурны.

Поэтому законом мироздания являются зло, несправедливость, а неизбежным следствием их в обществе - убийства, войны, преступления. Для управления обществом требуются непререкаемая власть церкви и государства, жестокость и насилие, инквизиция и палач. Лучший государственный порядок, по мнению де Местра - неограниченная власть короля, который правит при помощи дворянства. Выше короля на земле лишь власть като­лической церкви, воплощенная в папе. При этом во главу угла своей идеологии Ж. де Местр ставил непогрешимость папы и абсолютизм государя, которые, по его мнению, базируются на мистическом начале, представляя собой эманацию «божественной власти». Монарх получает свою власть «по божественному праву». Поэтому, с точки зрения де Местра, идея общественного договора не только не верна, но она нечестива. Истинная основа общества – органическая связь единиц и частных групп с государством, которое от них независимо и представляется только монархом.

Убежденный противник Французской революции, де Местр обосновывал мысль о принципиальной невозможности преоб­разования общества и государства с помощью написанных в духе «разума» законов и конституций. Государства не основываются писаными конституциями. Суть дела в народном духе; в своей истории люди повинуются темным и могучим силам, какими являются нравы, обычаи, предрас­судки, которые господствуют над людьми помимо их воли и сознания.

Общий взгляд де Местра на историю был религиозно-провиденциалистский. С этой точки зрения он осмысливал и Фран­цузскую революцию. Хотя революция, полагал де Местр, была делом сатанин­ским, все же и в ней ясно видна рука Провидения: революция явилась карой, обрушенной богом на впавших в грех французов. В своей гордыне философия (т.е. идеи просветителей) выступила с пре­тензией на обладание мудростью и руко­водство людьми. «Чтобы покарать и посрамить её, господь должен был осудить её на мимолетное царствование»; и это страшное наказание было единственным средством спасения Франции. Конкретные причины революции он связывал с разви­тием критической мысли, философии и науки XVII-XVIII вв., которые расшатали религиозную веру и весь старый порядок. Дальние истоки разрушительной филосо­фии де Местр усматривал в Реформации, учениях Лютера и Кальвина.

Другим видным представителем консервативного романтизма был известный французский писатель – виконт Франсуа Рене де Шатобриан (1768-1848).

В юности Шатобриан формировался в атмосфере философского и политического вольномыслия, от которых решительно отошел в годы революции. Находясь в эмиграции в Лондоне, он создал опубли­кованный в 1797 г. в Париже «Истори­ческий, политический и моральный опыт о древних и новых революциях», представляющее собой обозрение всех политических переворотов, которые он называет общим именем революции, от Древней Греции до современной ему истории. Выраженный в нём взгляд на историю исполнен скептицизма. Она представляется фатальным движением по замкнутому кругу, из которого человек тщетно пытается вырваться. Так, и Фран­цузская революция не дала, в сущности, ничего нового, в ней обнаруживается повторение того, что было уже в античной истории. Шатобриан выдвинул здесь обычную для враждебной революции публицистики того (как и более позднего) времени мысль, согласно которой главным пороком Французской революции были абстрактные, оторванные от реальной жизни идеи просветителей, которыми она руководствовалась. В частности, якобинцы пытались осуществить ложную идею со­вершенствования человека, его нравов и учреждений и совершили во имя этого беспримерные злодеяния.

Но наибольшее воздействие на истори­ческую мысль оказало другое произведение Шатобриана - полу­беллетристический трактат «Гений хри­стианства» (1802). В этом 8-томном произведении он стремится доказать, что счастье человечества – в христианской вере, что из всех религий, христианство есть самая человечная, самая благоприятная для свободы, искусства и науки. В средневековье, когда, по его мнению, этот «гений христианства» господствовал, Шатобриан видит истоки высшей морали, высшей поэзии и высшего искусства, идеал общественного и политического устройства

В целом же сочинения Шатобриана были проникнуты ностальгией о «добром старом времени». Создавая проникнутые духом сочувственного «сопереживания» картины нравов, быта средних веков, он положил начало манере красочного исторического описания и ввёл наряду с В. Скотом в историческую литературу романтический принцип «местного колорита».

Либеральная школа историков. 20-е годы XIX в. отмечены во Франции значительным оживлением обще­ственно-политической борьбы. Монархия Бурбонов всё более определенно эволю­ционировала в сторону дворянской и кле­рикальной реакции, и это вызывало уси­ление либеральной оппозиции. В этих условиях на арену обществен­ной и научной деятельности вышло новое поколение историков романтического на­правления, сформировалась знаменитая либеральная историческая школа периода Реставрации, представленная О. Тьерри, Ф. Гизо, Ф. Минье, А. Тьером и рядом дру­гих историков. Публикация их работ, а также вы­ступления имели широкий общественный резонанс. Например, лекции в Сорбонне Ф. Гизо собира­ли до двух тысяч человек.

В своём творчестве эти историки в ряде отношений продолжали традиции истори­ческой мысли буржуазного направления в просветительстве. Они восприняли его антифеодальную заостренность, истори­ческий оптимизм, убеждение в прогрессив­ном характере развития человеческой истории. Им не были чужды и элементы рационализма в подходе к истории. Но в целом для либеральной школы был характерен историзм научного мышления, представление об органическом развитии общества. Отстаивая «представительное правление», т. е. буржуазную конститу­ционную монархию, они стремились выя­вить в истории средних веков зарожде­ние и генезис буржуазии и соответствую­щих её интересам политических учрежде­ний. В этом отношении они шли в русле романтизма, хотя восприятие его идей большинством из них имело свои пре­делы.

Центральной проблемой, волновавшей историков этой школы, была Француз­ская революция и шире - проблема бур­жуазной революции как таковой (хотя они и не употребляли этого понятия, введенно­го в науку позднее). Осмысливая её, одни из них (О. Тьерри, Ф. Гизо) погрузились в изучение средних веков, желая отыскать далекие исторические корни революции, другие (Ф.Мишле, А.Тьер) обратились к изучению самой Французской революции. Живой интерес историков либеральной школы вызывала история Англии, которая ранее прочно вступила на путь буржуаз­ного развития и конституционно-монархи­ческого правления. Понятно и внимание этих историков к Английской революции XVII в., которой они посвятили ряд трудов и документальных публикаций.

Одним из основателей либеральной школы истори­ков периода Реставрации был Огюстен Тьерри (1795-1856). Он, как и многие историки его поколения, пришёл к занятиям историей от политики, стремясь с её помощью обосновать политическую программу либеральной буржуазии. В 1817-1820 гг. Тьерри выступил с серией статей, объединённых позднее в сборнике «Десять лет истори­ческих исследований». В 1825 г. вышел главный труд Тьерри «История завоевания Англии норманнами», а в 1827 г. - его «Письма об истории Фран­ции».

Поднимая в статьях 1820-х гг. «знамя исторической реформы», он критикует метод «абстрактного изло­жения истории» в духе просветительского рационализма XVIII в. Важной задачей историка Тьерри считал воссоздание прошлого в его неповторимом своеобразии, проник­новение в «дух времени» с помощью худо­жественного воображения и интуиции, «сопереживание» с изображаемой эпо­хой.

Вместе с тем Тьерри отнюдь не отвергал методов рационального познания и необ­ходимости установления на их основе определенных исторических закономер­ностей. В юности (1814-1817) Тьерри был учеником и секретарем великого со­циалиста-утописта Сен-Симона. Несмотря на их разрыв, именно с влиянием Сен-Си­мона связаны некоторые важные стороны исторических воззрений Тьерри: концепция разделения общества на классы и их борь­бы, понимание исторической науки как социальной истории, т.е. истории общест­ва, народа. «История Франции, которую мы находим у современных писателей, - писал Тьерри, - не является ни подлин­ной историей страны, ни национальной, ни народной историей... Нам недостаёт истории граждан, истории подданных, истории народа» [35].

В историю исторической мысли Тьерри вошел как отец «классовой борьбы» во французской историографии. Идею борьбы классов, точнее, в его трактовке - различных сословий, разных народов или «рас», он положил в основу своей концеп­ции истории Франции, а её возникновение связывал с германским завоеванием Гал­лии. В итоге завоевания на территории Франции оказались две непримиримо враждебные «расы», два народа - завое­ватели-франки, предки дворянства, и пора­бощенные галло-римляне, предки третьего сословия. Их борьба пронизывает даль­нейшую историю страны. Её великими вехами были «коммунальные революции» XII в., Французская революция XVIII в. Борьба возобновилась со времени Ре­ставрации, её завершением должно быть окончательное торжество третьего сосло­вия.

Излюбленной темой Тьерри, которую он проводит с особой силой в ряде своих «Писем об истории Франции», была борь­ба городских коммун против феодалов в XI-XII вв. Борьбу городов за автономию Тьерри называет «настоящей социальной революцией», исторической прелюдией Французской революции XVIII в. В городском движении и коммунальных революциях Тьерри видел начало нового европейского общества, рождение нового класса - буржуазии, который, с его точки зрения, являлся в начале XIX в. главным носителем культуры.

Таковы были взгляды и деятельность Тьерри в период реставрации. Однако после революции 1830 г., которая, по его мнению, завершает ту борьбу, что вело третье сословие, взгляды Тьерри начинают претерпевать изменения. Но особенно на него повлияла революция 1848 г., в ходе которой впервые чётко проявился раскол третьего сословия. То столкновение, которое произошло между буржуазией и пролетариатом в 1848 г., казалось Тьерри исторической ошибкой. Он доказывал, что такого антагонизма не было в прошлом и не должно быть в будущем. В связи с этим Тьерри начинает уже по-иному относиться и к народным движениям прошлого. Исчезает его прежнее сочувствие Жаку Простаку, которого он сделал героем французской истории («Истинная история Жака Простака», 1820). А в последние годы своей жизни Тьерри погрузился в религию, в мистицизм, раскаялся в своих прежних выступлениях против церкви.

Во время Реставрации были созданы лучшие труды и другого представителя либеральной школы – Франсуа Пьера Гийома Гизо (1787-1874). Он происходил из протестантской буржуазной семьи Южной Франции. Его отец сначала приветствовал Французскую революцию 1789 г., но затем оказался в лагере контрреволюции и был казнён. Его семья эмигрировала в Женеву, где юный Гизо получил суровое кальвинистское воспитание. Он рано начал увлекаться историей. В 1812 г. ещё не достигнув 25 лет, Гизо уже получил кафедру истории в Париже.

Подобно Тьерри, Гизо изучал преимущественно средневековую историю Франции, но, в сфере его внимания было и новое время. Его главные труды 1820-х гг., посвященные истории Франции, - «Опыты по истории Франции» (1823), особенно же знаменитые книги (курсы лекций, читанные в Сорбонне) «История цивилиза­ции в Европе» (1828, доведена до Французской революции) и «История цивилизации во Франции» (1829-1830, доведена до времени Гуго Капета).

Гизо не разделял романтических увлечений Тьерри методами «сопереживания» и художественного постижения прошлого. Исто­рик, обладавший незаурядным аналитическим умом, он стремился к выделению главных линий в развитии общества, к созданию «философской», т.е. обобщающей, генерализирующей истории. В этом отношении Гизо продолжал вольтеровскую традицию в историографии. Развивая её, он отстаивал и идею прогресса в истории. Свойственная и другим либеральным историкам, у Гизо она была выражена особенно последовательно и рельефно. Посту­пательное развитие в сторону совершенствования общества и че­ловека он - считал главной чертой цивилизации, в особенности ев­ропейской, которая «существует уже пятнадцать столетий и нахо­дится постоянно в состоянии прогресса».

Наряду с Тьерри Гизо был одним из создателей буржуазной теории сословной борьбы; на этой основе - он строил свою концепцию истории Франции и Европы: «борьба: между сословиями» наполняет всю новую историю, из неё, мож­но сказать, родилась новейшая Европа». Гизо, как и Тьерри, считал эту борьбу результатом германского завоевания. Но в своих главных работах он давал ей более глубокое объяснение, связывая ее не с завоеванием, а с последующим развитием иму­щественных отношений, прежде всего отношений земельной собст­венности. «Изучение земельных отношений должно предшество­вать изучению положения людей. Чтобы понять политические учреждения, надо знать различные общественные слои, существую­щие в обществе, и их отношения. Чтобы понять эти различные об­щественные слои, надо знать природу отношений собствен­ности».[36] Однако Гизо не мог сколько-нибудь последовательно применить свой принцип приоритета социальной истории и отно­шении собственности к конкретному анализу истории. Его идеа­листические взгляды вели к тому, что в конкретно-исторических построениях ведущим началом у него выступала борьба между от­влеченными политическими принципами (так, политическая борьба во Франции XVII-XVIII вв. объяснялась борьбой между «прин­ципом абсолютной монархии» и «принципом свободного исследо­вания»).

В работе «История цивилизации во Франции» Гизо поднимает проблему определения сущности феодализма. Он отмечает три наиболее существенных, с его точки зрения, признака феодализма. Первый – социальный – условный характер земельной собственности, который Гизо выдвигает на первый план. Два других признака – политические. Это, во-первых, слияние верховной власти с земельной собственностью, благодаря которому политическая власть находилась в руках феодалов, и, во-вторых, установление иерархии в среде феодальных землевладельцев.

Особый интерес Гизо проявлял по отношению к английской революции. В 1826-1827 гг. вышли первые два тома его «Истории Английской революции», доведённые до казни Карла I. В 1854 г., после того как Гизо отошёл от политической деятельности, вышла вторая часть – «История английской республики и Оливера Кромвеля». В своих работах он рассматривает главным образом политическую историю английской революции. Однако это не помешало ему определить её социальные корни: «Английская революция берёт своё начало в изменениях, которые произошли в социальном положении и правах английского народа». Однако в первую очередь Гизо занимала проблема истории представительных учреждений. Для него это было важно, прежде всего, потому, что ему необходимо было доказать, что и во Франции представительные учреждения так же естественны и законны, как и в Англии.

Имя Франсуа-Огюста Минье (1796-1884) известно главным образом в связи с его «Историей французской революции» (1824). Это – популярная (первые три издания вышли уже к 1825 г., в дальнейшем её многократно переиздавали, вплоть до начала ХХ в.) и очень ясно изложенная история французской революции.

Не будучи историком такого масштаба, как О.Тьерри или Ф.Гизо, Минье, однако, смог создать стройную концепцию Фран­цузской революции, выдержанную в духе общих принципов либе­ральной исторической школы. Революцию он считал явлением закономерным и благотворным. Во Франции до революции «ещё существовали средневековые формы общества». Этот старый поря­док «революция заменила новым, более справедливым и более со­ответствующим требованиям времени»; она «изменила не только политическую власть, но произвела переворот во всем внутреннем состоянии нации». Историю революции Минье рассматривал как борьбу различных классов; все годы её «прошли в стараниях утвердить господство одного из классов, составлявших француз­скую нацию». Он различал в революции три главные борющие­ся силы: привилегированные классы, которые хотели установить свой порядок против двора и буржуазии; «средний класс» (бур­жуазия), принципом которого была свобода и который боролся против привилегированных и народной массы - его интерес воплотился в конституции 1791 г.; наконец, народ, его принципом являлось равенство, попыткой «толпы», «массы» захватить власть были конституция 1793 г. и якобинская диктатура.

Разумеется, все симпатии либерала Минье были на стороне «среднего класса», конституции 1791 г. и Директории. Однако он считал необходимыми и неизбежными все этапы Французской ре­волюции. «Крайности» якобинства, по его мнению, были вызваны необходимостью подавления контрреволюци­и.

В основном с тех же позиций, что и труд Минье, была написана «История Французской революции» Адольфа Тьера (1797-1877). Восемь томов этого труда вышли в 1823-1827 гг. Как и Минье, Тьер руководствовался идеей о необходимости, скорее даже фатальной обязательности Французской революции в целом и всех её этапов. В сущности, он развивал концепцию «революции-блока», которая широко вошла в историографию в XIX в. В работе Тьера приводился обширный новый материал по военной и финансовой истории революции.

В 30-40-е гг. XIX в. политические и исторические воззрения историков, примыкавших к либеральной исторической школе, существенно изменились. Новые тенденции в развитии либеральной историографии романтизма наиболее проявились в работах А. Токвиля и Ж. Мишле.

Алексис де Токвиль (1805-1859) потомок старинного дворянского рода приобрёл широкую известность в годы Июльской монархии уже после публикации своего первого труда «Демократия в Америки» (1835), написанного после путешествия в США, совершённого в 1831-1832 гг. По своему характеру эта работа является чисто политологической, но она оказала огромное влияние на формирование исторической концепции Токвиля. Он считал, что от тирании большинства до единоличного деспотизма – один шаг. Талантливый полководец всегда может, при помощи армии, захватить власть, и народ, привыкший повиноваться центральному правительству, охотно откажется от участия в правлении, лишь бы его новый господин обеспечил порядок и покровительствовал обогащению. Единственное средство, которое может предотвратить такой исход, - сама свобода. Она даёт людям больше, чем только удовлетворение материальных интересов. Но для истинной свободы одной конституции и бюрократического государства недостаточно: это только «прикручивание головы свободы к телу раба». Необходима широкая децентрализация власти, подчёркивал Токвиль, при сохранении у центрального правительства минимума прав. Большое государство не может существовать без федеративного устройства. А свобода печати и организаций является лучшей гарантией против тирании большинства.

«Старый порядок и революция» - работа, в которой Токвиль продолжил свои политические размышления, но уже на историческом материале. Он был первым историком, обратив­шимся к архивным источникам дореволюционного периода и эпохи Великой французской революции (протоколы Генераль­ных штатов и провинциальных собраний, наказы и т. д.).

Главной идеей работы было то, что в недрах «старой» Франции до 1789 г. уже существовали корни нового, из которых могло бы вырасти «новое общество» мирным пу­тем, без революции. Это был период экономического подъ­ема, когда дворянство и буржуазия процветали, а крестьян­ство, задолго до революции, стало собственником земли и постепенно граждане перед лицом монарха уравнивались в правах. Между тем от политической свободы французское общество давно отвыкло. Генеральные штаты не собира­лись с начала XVII в. Разрушая феодальные учреждения, короли заменяли их бюрократией - жёстко централизован­ным государством. Местное самоуправление было уничто­жено. Правительство искусственно поддерживало сущес­твование сословий, а само общество держало под постоян­ной опекой. Если и сохранился еще дух независимости, проявлявшийся в борьбе парламентов с королями, то он был способен только на свержение деспотизма, но не для мирного пользования свободой. В 1789 г. французы свер­гли «старый порядок», но любовь к свободе, возникшая неза­долго до революции, скоро исчезла под давлением револю­ционной анархии. Страсть к обогащению, необходимость сильной власти в условиях беспрерывных войн и страх пе­ред установлением сословного строя привели к установле­нию диктатуры. Наполеон консолидировал в единое общес­тво французские сословия, но вместе с тем восстановил бюрократическое централизованное государство «старого порядка». После падения власти Наполеона у французов несколько раз вспыхивало стремление к свободе, но свобо­да всегда гибла от сохранявшегося наполеоновского поряд­ка - централизации и бюрократической опеки.

Токвиль первым среди историков связал историю дорево­люционной и послереволюционной Франции в единую сис­тему. Многие его идеи и сегодня вызывают большой инте­рес у историков.

Крупнейшим французским историком был Жюль Мишле (1784-1874). Он сам называл себя потомком крестьян, но его отец принадлежал, скорее, к городской мелкой буржуазии. При Наполеоне он был типографом, но затем разорился. С большим трудом ему удалось получить высшее образование и заняться преподаванием истории. Вскоре Мишле зарекомендовал себя рядом трудов по истории: сначала составил хронологические и синхронистические таблицы, затем написал общий очерк новейшей истории. Уже в эту раннюю пору своей деятельности Мишле интересовался не только внешней стороной истории, но стремился дать её философское истолкование. В частности, в 1820 г. он сделал перевод «Основания новой науки об общей природе наций» Вико и дал к ней свои комментарии. В 1827 г. Мишле получил место профессора в Высшей нормальной школе (г. Париж).

Революция 1830 г. произвела на Мишле огромное впечатление и во мно гом оказало влияние на дальнейшее становление его концепции истории, которая заметно отличалась от концепций других представителей либерального романтизма.

Понимание истории у Мишле пронизано идеей прогресса, но оно идеалистично. Самые сильные стороны Мишле как историка во многом обусловлены его общественной позицией республиканца, демократа, смелого борца против клерикальной реакции. Мишле вошел в историографию, прежде всего, как ученый, посвятивший себя истории народа. В отличие от либеральной школы главной си­лой французской истории он считал не буржуазию, а простой на­род, под которым Мишле имел в виду в первую очередь мел­ких собственников, и, прежде всего крестьян. Мишле считал, что в отличие от буржуазии, а также от образованных людей вообще народ сохраняет естественное совершенство. Он руководствуется в своих действиях не рассудочными умствованиями, а «могучим на­родным инстинктом», ему присущи любовь к родине и глубокая привязанность к земле, героизм и самопожертвование, сердечное тепло. Мишле глубоко сочувствовал тяжелому положению «низ­ших слоёв». Поэтому революцию 1848 г. он приветствовал как исполнение своих надежд на лучшее, хотя выступления рабочих Мишле пугали. По его мнению, они нарушали единство нации.

В духе этих идей написано лучшее произведение Мишле «История Французской революции». Эта книга - своеобразная попытка рассмотреть ре­волюцию «снизу», как историю борьбы народных масс, а не буржу­азную и парламентскую историю. Мишле верно уловил глубокую народную основу Французской революции, дал яркие картины массовых выступлений народа. Все достижения революции он свя­зывал с его героизмом, стойкостью, жертвами. Придавая особое значение его «наивному инстинкту», стихийному чутью, Мишле в некоторых случаях подметил реальные черты массовой народной психологии в первые годы революции. Одним из первых он исполь­зовал важные архивные документы. Особенно ценны изученные им протоколы парижских секций, впоследствии сгоревшие при пожаре в ратуше во время подавления Парижской коммуны 1871 г.

В основе революции, по мнению Мишле, лежали не матери­альные интересы, а идеи справедливости, братства, свободы. Сле­дуя своему пониманию «народа», он противопоставлял необразо­ванную, но сильную своим верным инстинктом массу образованной буржуазии, политическим деятелям («честолюбцам») и партиям. Но в то же время он стремился доказать, что тогда не было ника­ких оснований для социальных конфликтов между буржуазией и народом. Характерно, что наибольшие симпатии Мишле вызывал Дантон, «трогательно стремившийся к примирению партий». На­против, в якобинцах он усмат­ривал лишь нечто вроде инквизиторской, священнической корпо­рации, чуждой народному духу. Высшим достижением революции он считал 10 августа 1792 г. и провозглашение республики.

2. Английская историография первой половины XIX в.

На развитие исторических знаний в Англии в первые десятилетия XIX в. во многом оказывало влияние промышленная революция, которая ускорила процесс дифференциации гуманитарного знания и постепенной профессионализации исторических исследований. Большую роль в развитии историографии этого периода оказала деятельность публикаторских клубов, занимавшихся изучением отечественных исторических памятников. Их деятельность во многом предопределило создание в 1838 г. центрального архивного учреждения (Public record office).

Немаловажным фактором, оказавшим влияние на развитие исторической мысли в Англии в начале XIX в., явился рост интереса к истории в обществе. Этому во многом способствовала Французская революция, под влиянием которой в среде имущих классов усилилась тенденция к идеализации средневековья, восхваление социального и политического строя предшествовавшего революции. Кроме того, борьба против завоевательных планов Наполеона, вызвавшая рост национального самосознания, также усилила интерес к прошлому. Его выражением стала публикация древних легенд, сказаний, а также появление исторических романов Вальтера Скотта (1771-1832), в творчестве которого нашли отражение важнейшие события и процессы европейского средневековья. В. Скотт стремился воссоздать историческую действительность со всем её колоритом, нарисовать картины быта и психологию людей того времени. Красочный язык и увлекательное повествование способствовало тому, что романы Скотта встречались восторженно в обществе, а профессиональная деятельность многих историков последующего времени начиналась именно с увлекательного их чтения.

Сдерживающим фактором развития историографии являлся контроль за обучением студентов осуществляемый со стороны англиканского духовенства. Учёные были вынуждены постоянно оглядываться на религиозные каноны. В тематике исторических работ видное место занимала история церкви и религиозных догматов. Только в 1840-е – начале 1850-х гг. в Оксфорде начала оформляться школа «юриспруденции и новой истории». В целом же историческая мысль Англии этого времени развивалась вне университетских стен. Кроме того, острая борьба на политической арене привела к тому, что в английской историографии первой половины XIX в. оформилось два основных направления на партийной основе – торийская и вигская – каждое из которых имело свой подход к оценке исторического процесса.

Несмотря на то, что английская историография эпохи романтизма имела чётко выраженный политизированный характер, именно в это время происходит расширение диапазона исторических исследований в предметном и географическом отношениях. В 1838 г. вышел в свет первый том обширного исследования Т. Тука «История цен и денежного обращения», в котором на основе богатых фактических данных прослеживались движение цен на продовольствие и колебание курса денег начиная с 1793 г. В эти же годы появляются обобщающие труды по истории отдельных отраслей экономики - хлопчатобумажной, шерстяной, гончарного дела и др. В этих работах делались первые попытки понять причины возникновения новой промышленности.

Обширные торговые интересы Англии на Востоке стимулировали интерес английских историков к истории Востока, особое место занимала Индия. В начале XIX в Г. Коулбрук опубликовал свою работу «Очерки вед», с которой началось систематическое изучение древнеиндийской письменности.

Вигская историография. Ведущее место в английской историографии первой половины XIX в. занимало вигское направление. На формирование исторических взглядов историков-вигов заметное влияние оказали идеи утилитаризма философа и юриста Иеремии Бентама (1748-1832), доказывавшего, что единственным критерием целесообразности любого учреждения и законодательного акта должен быть принцип полезности.

Крупным представителем вигской историографии был Генри Галлам (1777—1859). В своём основном труде - «Кон­ституционная история Англии от Генриха VII до Георга II (1485—1760)» - автор превозносит английскую политическую систему, в которой якобы господствует «золотая середина» и отсутствуют крайно­сти - деспотизм и анархия. В отличие от других стран, заявляет Галлам, в Англии всегда царила законность, и с ней счита­лись все, в том числе правители. Правда, он признает, что и в истории Англии были периоды, когда какая-либо крайность на время брала верх. Так, в правление Генри­ха VIII царил деспотизм, а во время революции середины XVII в. - анархия. Однако такие периоды были исключением и длились недолго. В основном же Англия - это страна, процветающая под властью мудрого закона и конституции.

Чёткость и определенность, с которой Галлам в работе сформулировал принципы вигской историографии, обеспечили его книге большой успех. В научном отношении работа Галлама для своего времени представляла значительный шаг вперед. Автор совсем не касался экономики и социальных проблем, ему были чужды понятия «классы» и «классовая борьба», однако сюжеты политической и конституционной истории освещены весьма полно, на обширном материале источников. Большой эрудицией отмечена и другая работы Гал­лама — «Взгляд на состояние Европы в средние века» (3т., 1818). В этом произведении он непропорционально много отводит места истории Англии, изображая её ведущей страной средневековой Европы. Во многом этому способствовал английский феодализм, благодаря которому английская монархия не имела возможности, по его утверждению, угнетать и подавлять своих подданных и который якобы способствовал сохранению англичанами чувства чести и собственного достоинства.

Наиболее видным представителем вигской историографии в Англии был Томас Бабингтон Маколей (1800—1859), один из первых профессиональных исто­риков в Англии. Избранный в 1830 г. в парламент, он активно участвовал в борьбе за парламентскую реформу 1832 г. В на­граду за это в правительстве вигов он по­лучил выгодный пост в Совете по делам Индии, а в 1839 г. стал военным минис­тром. Маколей был противником демокра­тизации английского политического строя, В 1842 г. при обсуждении второй чарти­стской петиции, требовавшей всеобщего избирательного права, Маколей заявил, что это требование противоречит полити­ческому строю Англии, поскольку после­дний основан на частной собственности,

Главный его труд «История Англии от воцарения Якова II», имевший в свое время огромнейшую популярность, напи­сан ярким, образным языком и принадлежит к лучшим об­разцам английской литературной прозы. Всего за 25 лет в одной только Англии его тираж составил 140 тыс. экземпляров. Эта работа неоднократно переводилась на другие языки, в том числе и русский.

В «Истории Англии» Маколей стремился к большой точ­ности. Однако его отказ от научной критики исторических источников и легкое обращение со многими важными фак­тами уменьшают чисто научную значимость труда. Историк, писал Маколей, не судья, который должен соблюдать беспристрастие, а адвокат, страстно заинтересованный в событиях, поэтому его задача заключается вовсе не в том, чтобы «слепо» следовать фактам.

Маколей представляет историю своей страны как непрерыв­ное движение по пути прогресса под руководством партии ви­гов к либерализму 30-х и 50-х гг. XIX века. Важнейшим собы­тием в истории Англии он считает «славную революцию» 1688 года, которая привлекала его отсутствием насилия. Для него «славная революция» - образец решения со­циальных и политических проблем. Маколей противопоставля­ет ее английской революции середины XVII в., которая, по его мнению, подорвала мощь и величие Англии.

Торийская историография не выдвинула крупных фигур. Её самым заметным представителем был Арчибальд Алисон (1792—1867). В своих работах «История Европы в пери­од Французской революции», «История от Реставрации до воцарения Наполео­на III» он исходит из того, что любые перемены в обществе нежела­тельны, они чреваты революцией и опасны для существующего порядка. Алисон на­падал на «губительную страсть к новше­ствам» и восхвалял английскую полити­ческую систему. История Французской революции изложена им крайне тенден­циозно. Он безоговорочно осуждал все действия якобинцев. Наполеон в его изображении - кровожадный тиран, а английские политики того периода - Пит, Каслри, Веллингтон - воплощение миролюбия и благородства.

Особое место среди английских романистов занимает Томас Карлейль (1795-1881). Поэт и историк он являлся одним из наиболее читаемых и почитаемых авторов в Англии XIX в. Тэн писал «Спросите любого англичанина, кого у них больше всего читают, и всякий ответит вам: Карлейля». Карлейль воспитал в Англии целое поколение энергичных общественных деятелей. Он совершил для Англии гигантскую работу, по словам Джона Марлея – положил конец увлечению байронизмом и пессимизмом и призвал англичан к деятельной жизни. Тем не менее, он не пользовался особым влиянием в научных кругах и не стал основателем новой школы в историографии. Карлейль не считал историю наукой, а лишь драмой страстей, борьбой добра и зла, которую историк должен обнаружить и описать с наибольшей яркостью. Поэтому для него при изучении исторического материала главным было не критическое изучение источников, а интуиция, которая подсказывала ему весьма субъективные выводы. Поэтому исторические работы Карлейля носили беллетризованный характер.

Первое крупное историческое произведение Карлейля - «История Французской революции», в которой он осуждает Французскую и всякие революции вообще. В то же время всё сочинение – это пламенный страстный призыв понять революцию, стремление правдиво описать страдания и надежды народа, восхищение его героизмом. Книга Карлейля встретила одобрительные отзывы в обоих политических лагерях: и тори, и виги восприняли её как обли­чение революции, с одной стороны - как «анархии, вырвав­шейся из оков», а с другой - как осуждение «старого порядка», который не сумел реформами предотвратить революцию. Карлейль был одним из первых исследователей, который пытался беспристрастно разобраться в причинах массового террора во Французской революции.

В 1844 г. он публикует книгу «Герои, почитание героев и героическое в истории", в которой утверждает, что исто­рия - это биография великих людей и целые эпохи явля­ются продуктом их творчества. Роль великих творцов исторического процесса играют «истинные аристократы», а народная масса представляет собой слепое и безгласное орудие в руках великого человека. Герой должен быть спасителем общества от революции. «Пока человек будет человеком - кромвели и наполеоны всегда будут неизбежным завершением санкюлотизма».

Стоя на этих позициях, Карлейль опубликовал в 1845-1846 гг. историческую работу «Письма и речи Оливера Кромвеля». Работа носила для своего времени новаторский характер. Английские историки того времени игнорировали этого деятеля, видя в нём «тирана». Карлейль же сделал попытку вскрыть подлинные мотивы и значение государственной деятельности Кромвеля. В частности он показал его заслуги в возвышении морского могущества Англии и в усилении её международного престижа.

В целом же всё творчество Карлейля было пронизано противоречием. Начав свою деятельность с критики буржуазии, он, в конечном счёте, начинает прославлять её «цивилизаторскую миссию». Более того, после революции 1848 г. и обострения чартистского движения в Англии Т. Карлейль переходит в реакционный лагерь. Спасение Европы от ужасов революции он видит в объединении Германии, главного героя – вождя современности – в Бисмарке, а свой политический идеал в германском милитаристском государстве. За написание апологетической «Истории Фридриха II Прусского» он даже получил орден от Бисмарка.

Поиск по сайту: