ПЕСНЯ ПРО ЦАРЯ ИВАНА ВАСИЛЬЕВИЧА, МОЛОДОГО ОПРИЧНИКА И УДАЛОГО КУПЦА КАЛАШНИКОВА. 1837. С брифли.ру

Москва. Кремль. Уже белокаменный. Царская трапезная. За трапезой Иван IV Грозный. Позади, за спиной царя, стольники. Супротив — князья да бояре. По бокам — охрана, опричники.

Царь Иван Васильевич в преотличнейшем настроении. Ну, чем не повод превратить будничную трапезу в маленький, для своих, праздник? Открывая пированьице «в удовольствие своё и веселие», Грозный повелевает стольникам нацедить для опричнины заморского, сладкого, из царёвых запасов вина. Сам же зорко следит, как пьют его верные слуги, ведь винопитие — ещё и испытание на лояльность. Однако и удалые бойцы не лыком шиты: пьют как положено, пьют — царя славят, вино сладкое по губам течёт. Иван доволен, но вдруг замечает, что один из них, из опричников, к золотому ковшу с золотым вином не притрагивается. Узнав в нарушителе дворцового этикета своего любимца Кирибеевича, грозно отчитывает его: «Неприлично же тебе, Кирибеевич,/ Царской радостью гнушатися;/ А из роду ты ведь Скуратовых,/ И семьёю ты вскормлен Малютиной!..»

Кирибеевич, лукавый и ловкий, как бес, разыгрывает перед царём, для него персонально, душещипательную сцену. Потому, мол, не пью — в золочёном ковше не мочу усов, — что до страсти влюбился в красавицу, а она от меня, недостойного, как от нехристя, отворачивается, полосатою фатою закрывается. Узнав, что зазноба его выдвиженца всего лишь купеческая дочка, Иван Васильевич смеётся: мол, возьми перстенёк мой яхонтовый, прикупи ожерелье жемчужное и пошли дары драгоценные ты своей Алене Дмитриевне. Сладишь дело — на свадьбу зови, ну, а прежде свахе покланяйся...

Перехитрил-таки Малютин выкормыш самого Ивана Четвёртого! И не врал ему вроде бы, все, как есть, на духу рассказывал, только правду последнюю при себе оставил: не поведал про то, что красавица «В церкви Божией перевенчана,/ Перевенчана с молодым купцом/ По закону нашему христианскому».

Свахе покланяйся? Без свах обойдёмся! Главное — царь на его стороне. Да и сам он недаром в опричнине, здесь законникам делать нечего!

Гостиный двор. Шёлковая лавка купца Калашникова. За прилавком — хозяин. Пересчитывает деньги, разглаживает товар.

Дела у Степана Парамоновича идут успешно. А то, что сегодня баре богатые в его заведение не заглядывают, к деликатному товару не прицениваются, так ведь день на день не приходится. Но вот уж и вечер, зима, рано темнеет, гостиный двор давно опустел, пора и ему домой, к молодой жене, к милым деточкам. Хорош у Калашниковых дом — высок, ладен, под стать хозяину. Да уж ежели с утра не везёт, так обязательно до ночи. Думал: деточки почивают, а они плачем плачут! Думал: жена ненаглядная его ужином на белой скатерти встретит, а её и дома-то нету! Сильно волнуется Степан Парамонович, спокойный он мужчина, выдержанный, а волнуется: снег, метель, мороз, темень — уж не случилось ли чего с Аленой Дмитриевной? Ох, случилось, случилось, и страшное! Опозорил её Кирибеевич! И не где-нибудь, посередь улицы, словно тать, как зверюга, набросился, целовал, миловал, уговаривал! На глазах у соседей разбойничал. Те смеялись и пальцем показывали: мол, что деется, ну и бесстыжие!

Поверив, хотя и не сразу, что жена говорит ему правду, Степан Парамонович решает не откладывать дело в долгий ящик, благо обстоятельства складываются удачно. Завтра на Москве-реке — кулачные бои, и по случаю праздника — при самом царе. А где царь, там и псарня опричная. Вот и выйдет он тогда на опричника. Будет насмерть биться — до последних сил. Не осилит, так, может, братушки, может, младшеньких Бог и помилует, подсобит одолеть проклятого.

И они, младшенькие, не подводят своего «второго отца». Сначала слегка, по-житейски, не слишком довольные тем, что Степан повыдёргивал их из покойных постелей, узнав, что случилось с дорогой их снохой, дают честное купеческое слово: «Уж тебя мы, родного, не выдадим».

Берег Москвы-реки. Раннее утро. Зрители ещё подтягиваются, но царь со свитою (бояре, дружина, опричнина) уже тут.

Первым, как и предвидел Калашников, выходит на ринг Кирибеевич. Возбуждённый вчерашней «победой», он так агрессивен и так уверен в себе, что никто из его обычных противников не трогается с места. Вот тут-то, раздвинув толпу, и появляется Степан Парамонович. Кирибеевич, слегка удивлённый (он-то сразу сообразил, что перед ним — новичок), предлагает простофиле представиться, чтобы знать-де, по ком панихиду служить. Разумеется, это шутка: биться до смерти он явно не собирается. Не тот случай. Да и царь-государь смертные исходы на кулачных ристалищах не одобряет. И только сообразив, что противник — законный муж Алены Дмитриевны, теряет самообладание. От недавнего куража и следов не осталось. И все-таки — он, первый кулак царской опричной команды, чуть было не погубивший Степана Парамоновича удар, промеж рёбер, поддых, предательски-подлый, наносит именно он. С трудом поднявшись, но моментально собравшись (минуту назад — почтенный купец, а в момент удара удалой боец), Калашников сваливает своего недруга замертво. Грозный, как опытный болельщик, видит, что оба поединщика работают не по правилам хорошей игры: по правилам ни поддых, ни в висок целить (специально) не полагается, и на правах судьи спрашивает убийцу: нехотя или по воле укокошил он слугу его верного, а если по воле, то за что и про что. На второй вопрос Степан Парамонович Калашников, естественно, ответить не может, а на первый отвечает сразу: «Я убил его вольной волею». Поражённый его искренностью (мог бы сослаться на неопытность, всем видно, что новичок), Иван Васильевич, играя лучшую из своих ролей — царя Грозного, но Справедливого, хотя и отправляет Калашникова на плаху, обещает исполнить предсмертную его просьбу: не оставить царскою милостью осиротевшее семейство. И, как ни странно, выполняет обещание! Алене Дмитриевне и сиротам — казённое содержание, а братьям Калашниковым — беспрецедентное право: «торговать безданно, беспошлинно» «по всему царству русскому широкому».

Он ждет ее, свою любовь, слышен ему звук шагов, приходит она, Дева. Дева входит, цветы в руках и на голове, в белом платье, крест на груди у нее. Дева печальна, садится рядом с ними, извиняясь за опоздание. С этого момента начинается проза.

Дева. Я опоздала, Азраил. Так ли тебя зовут, мой друг? (Садится рядом.)

Азраил.Что до названья? Зови меня твоим любезным, пускай твоя любовь заменит мне имя, я никогда не желал бы иметь другого. Зови как хочешь смерть — уничтожением, гибелью, покоем, тлением, сном, — она все равно поглотит свои жертвы.

Она любит его, несмотря ни на что, и просит рассказать его повесть о его жизни. Повесть жизни в стихах, вынесена в подзаголовок «Рассказ Азраила». Он рассказал о давних временах, тогда таких, ка кон, было много, но тогда он мог испытывать чувства. Но он завидовал светлым ангелам, которые восхваляли творца. Он был одинок среди всех. И начал он горько роптать и проклинать свое рожденье. Он пережил наказание за свои слова, он был жестоко наказан, но он не говорит, в чем заключалась суть наказания, его звезда погасла, с тех пор он не испытывает ничего, он как дух, ему нужна верная и надежная душа. Для Девы эти слова смутные и непонятные.

Дева. Я тебя не понимаю, Азраил, ты говоришь так темно. Ты видел другой мир, где ж он? В нашем законе ничего не сказано о людях, живших прежде нас.

Азраил. Потому что закон Моисея не существовал прежде земли.

Дева.Полно, ты меня хочешь только испугать.

Азраил бледнеет. Я пришла сюда, чтобы с тобой проститься, мой милый. Моя мать говорит, что покамест это должно, я иду замуж. Мой жених славный воин, его шлем блестит как жар, и меч его опаснее молнии.

Азраил. Вот женщина! Она обнимает одного и отдает свое сердце другому!

Дева. Что сказал ты? О, не сердись.

Азраил. Я не сержусь, (горько) и за что сердиться?

ПОСЛЕДНИЙ СЫН ВОЛЬНОСТИ. (ПОВЕСТЬ). Посвящается Н. С. Шеншину. 1831.

Автор в начале повести (эпиграф из Байрона) признается, что писал одно время для забавы, тревожимый младенческой мечтой, он ждал дней надежд, но изменила первая любовь. Он был один брошен в свет, искал друзей, но не нашел людей.

Приходит осень. Описывается ее приход на берегах Ильменя. На небо валит дым столбом – в лесу сидят шестеро юношей у костра. Они славяне, и их ожидает неравная война, неравный бой. Юноши рассуждают весьма печально о том, что участь их предрешена и неминуема – гибель. Они – изгнанники. Они вдали от берегов родных и не скоро им придется увидать своих близких. Они просят старого доброго Ингелота спеть им. Подобно ласке женских рук смягчает пение их души. Песня Ингелота посвящена смерти Гостомыслу и приходу в земли славян Рюрика, Трувора и Синава.

Рурик, Трувор и Синав клялись
Не вести дружины за собой;
160Но с зарей блеснуло множество
Острых копий, белых парусов
Сквозь синеющий туман морской !..

Обманулись вы, сыны славян!
Чей белеет стан под городом?
Завтра, завтра дерзостный варяг
Будет князем Новагорода,
Завтра будете рабами вы !..

Тридцать юношей сбираются,
Месть в душе, в глазах отчаянье ...
170Ночи мгла спустилась на холмы,

Полный месяц встал, и юноши
В спящий стан врагов являются!

На щиты склонясь, варяги спят,
Луч луны играет по кудрям.
175Вот струею потекла их кровь,
Гибнет враг — но что за громкий звук?
Чье копье ударилось о щит?

И вскочили пробужденные,
Злоба в крике и движениях!
180Долго защищались юноши.
Много пало ... только шесть осталось ...
Мир костям убитых в поле том!

Княжит Рурик в Новегороде,
В диких дебрях бродят юноши;
185С ними есть один старик седой —
Он поет о родине святой,
Он поет о милой вольности!

Собственно, песнь Ингелота рассказала о всей ситуации, которая сложилась вокруг этих 6 воинов. Вадим, как самый главный, последний сын вольности, говорит, что надо не только петь, но и действовать (постоянно в его речах проскальзывает великий Чернобог – оплот веры). Они встали и пошли узкой тропой. Они пришли к морю и сели в ладью с белыми парусами, один старик и шесть воинов во главе с Вадимом. На вышине скалы крутой растет цветок – то Леда. И много в сердце ее места для любви. Но только не для любви Вадима. Она была слишком холодна и горда. А он всю любил и все страдал, унижался, но все было тщетно. Рана его по поводу несчастной любви и по поводу изгнанничества росла с каждым днем все больше. Старец пытался ему объяснить, что надо разумнее ко всему относиться и стараться заглушить в себе тоску, но воин, несмотря на совет Ингелота, внутренне был печален. События переносятся в град Рюрика, Новгород. Описываются его владения. Ночь. Темно. Город погружен в глубокий сон. Леда сидит в комнате, рядом с ней старуха мать, которая старается подавить свое волнение, но на ее лице видна душевная борьба. Славяне также ждали возврата вольности, но власть Рюрика была сильнее. Варяг-властитель презирал славян и исчислял свои победы. На празднике Лады, приходе весны, когда приезжают в Новгород купцы, Рюрик видит Леду. Красавице надо бояться такой страстной и пылкой любви Рюрика, которая сразу его пронзила. Ночь Волшебница (мать Леды) сидит и ждет дочь, которая не вернулась домой. Вдруг приходит Леда и падает без сил. Она погибла, честь ее поругана. Все было насильно. С тех пор никто ее не узнавал, она была печальна и полна тоски, молчала и смотрела на Ильмень. С жестокой радостью детей смеются девушки над ней. Однажды она пропала. И смерть как жизнь ее темна.

Взошла заря, к чему? Два путника идут по лесу. Это были Вадим и Ингелот. Вадим намерен отстоять права славян, которые теперь несвободны. Они идут и видят курган, на кургане лежал труп умершей Леды. Вадим тяжело переживает смерть Леды, они хоронят ее. В Вадиме просыпается двойное чувство мести.

Вечер, Новгород. Рюрик пирует. Но тут среди воинов, с которыми он пирует, появляется Вадим, который вызывает его на бой. Рюрик встает, взмахивает мечом и принимает вызов. Рюрик убивает его, и Вадим пал один, и пал в крови – последний вольный славянин. Автор говорит от своего лица, что он видел старика, который проходил в туманных полях и углубился в лес, на его спине был труп. Он со всеми почестями похоронил последнего сына вольности и вернулся в лачугу к своей старухе.

Поиск по сайту: