АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Суждение Собора Русский Архиереев 1666 года о книжных и обрядовых исправлениях

Читайте также:
  1. Арианские споры после I Вселенского Собора. Святитель Афанасий Великий. II Вселенский Собор. Его основные постановления.
  2. Арианство после 1 Вс.Собора
  3. Белорусский национальный менталитет
  4. Выберите правильное суждение.
  5. Дедукция, рассуждение
  6. Епархиальное управление по определениям Поместного Собора 1917-1918 гг.
  7. Журналистские периоды Отечественной войны 1812 года. «Русский вестник» С. Н. Глинки, «Сын Отечества» Н. И. Греча.
  8. Задачи к теме «Суждение»
  9. И СУФФИКСОВ СУБЪЕКТИВНОЙ ОЦЕНКИ ПРИ ПЕРЕВОДЕ НА РУССКИЙ ЯЗЫК
  10. Издания М. Н. Каткова «Русский вестник» и «Московские ведомости».
  11. Интерпретация и обсуждение показателей поведения клиента
  12. Интерпретация и обсуждение содержательных показателей

 

Царю Алексею Михайловичу эта церковная реформа в данный момент представлялась особо полезной потому, что с 1654 г. Малая Русь государственно соединилась с Великой. Нельзя было не позаботиться о церковно-обрядовом сближении с этой частью русской церкви, еще пребывающей в греческой юрисдикции КПльского патриарха. У южно-руссов обряд был греческий. Между тем, москвичи склонны были бойкотировать южно-русских монахов, выписанных Никоном. Когда Никон пригласил в свой Иверский монастырь 30 иноков малороссиян вместе с игуменом их Дионисием, то все прежние иноки — великороссы ушли из монастыря. Выразитель их мнения, казначей Нифонт писал Никону: «а священника у нас в монастыре нашея русские веры нету ни единого и нам помереть без покаяния».

Царь Алексей Михайлович не отступал от своих задач, но двигался к их достижению без ошеломляющих жестокостей и резкостей Никона. По удалении Никона с престола, царь сам взял дело реформы в свои руки. 20.ІV.1666 г. царь созвал русских архиереев на собор в уверенности, что они теперь, уже свыше 10 лет прослужив по новым книгам и крестясь по-новому, достаточно ангажировались на новый обряд и потому дадут царю поддержку против бунтующих старообрядцев. Расчет царя был верен. Теперь, когда Никон поставлен был определенно на позицию подсудимого, мотивы бывшей личной вражды епископата к Никону устарели. Теперь для осуждения Никона необходимо было солидаризироваться с ожидавшимися восточными патриархами. Такова была программа царя. Епископы должны были следовать за ней. Чтобы обеспечить наверняка себе поддержку епископата, царь раньше самого собора потребовал от архиереев ответа на три предварительных вопроса. 1) Православны ли восточные патриархи? 2) Православны ли греческие книги, рукописные и печатные? 3) Правильно ли судил Никонов собор 1654 г.?

На все эти вопросы все архиереи, каждый в отдельности, еще до собора дали царю положительный ответ. Этим дело собора было предрешено. Наивность этой правительственной линии, т. е. вера в безошибочный авторитет своей власти и была вторичной причиной завершившегося раскола старообрядчества. Своя своих не познаша. Не Никон только, а все московские власти и государственные и церковные, оказались поверхностными, слишком рациональными, позитивными. Не разгадали глубин своего собственного народа. И это были ни греки, ни малороссы, а сами отцы и учители народа. «Комплекс» русского московского православия слишком всерьез принял путеводную звезду III и последнего Рима, русского эсхатологического избранничества. Этот комплекс не мог безжалостно, рационалистически поставить крест над своей цельной верой. Не мог оскорбить и развенчать ее, сведя ее к каким-то будто бы только грамматическим ошибкам. Оказались «шутки плохи» с «душой народа». Генеральное принятие греческого авторитета и греческой мерки было столь же потрясающей и неожиданной операцией для русского самосознания, как и последующая Петровская реформа, поставившая всю московскую культуру на колени перед «немцами», т. е. пред басурманской Европой. Но Петр I понимал, что он делал это сознательно хирургически, диктаторски. А царь Алексей и московская иерархия этого не поняли. Мало того, после вышеуказанной анкеты и самопроверки, царь и архиереи вообразили, что теперь, устранив Никона, они смогут сговориться с старообрядческой оппозицией, не уступая ей по существу. Но оппозиция была глубже. Оппозиция не Никону только, а всем властям мира сего. Оппозиция веры — эсхатологическая и потому трагическая. Но директива «сговора» была дана архиереям, и те принялись и в одиночку и группами тихими уговорами усмирять строптивых протопопов; и возвращенного из Сибири Аввакума, и диакона Федора, и инока Авраамия и боярыню Морозову. Правда, по сварливости и грубости нравов то та, то другая сторона взрывалась. Аввакум сам признается, что в споре с Крутицким митрополитом Павлом и Рязанским архиепископом Илларионом, он «с кобелями теми грызся, яко гончая собака с борзыми». А Павел Крутицкий накинулся на инока Авраамия и стал бить его. Уж наверное за словеса, от которых в ушах звенело. Через две недели Илларион Рязанский, как бы извиняясь за выходку Павла, снова ласково уговаривал Авраамия.

А на самом соборе, открывшемся речью царя, в присутствии бояр и приказных людей, также продолжались снисходительные увещания старообрядческой оппозиции. И не без некоторого частичного успеха. В первую очередь сам Александр Вятский отказался от борьбы с новыми книгами. Он дал покаянную подписку в том, что отрекается от всех своих прежних колебаний и сомнений: «та вся моя сомнения весьма повергаю, отреваю и оплеваю». Этот пример не мог не повлиять на других. Оппозицию призывали на собор и обвиняли не за держание старых книг и обрядов, а только за проповедь о неправославии церкви и за хуление таинств церковных: «яко нынешняя церковь несть церковь, тайны Божественные не тайны, крещение не крещение, архиереи не архиереи, писания лестна, учение неправедное и вся скверна и неблагочестна». Сквозь риторический стиль протоколов можно чувствовать, что отцы собора очень терпеливо и любовно спорили с вождями старообрядчества, стараясь привести их к примирению. А те не переставали громить их. «Обаче они, яко добрии врачеве, презирающе и забывающе вся укоризны и ругания нестерпимые, непресташа молити же и увещати ко обращению». Но не переубедили ни Аввакума, ни Никиту, ни Лазаря, ни диакона Федора. А были и покаявшиеся: сам Григорий Неронов, Герасим Фирсов, Феоктист, Антоний, Авраамий принесли покаяние. Некоторые «горько рыдали о своем согрешении», обещались писать опровержение на свою прежнюю полемику. Инок Ефрем Потемкин не только всенародно каялся в Успенском соборе, но и поехал к себе в Нижегородские пределы переубеждать тех, среди которых он агитировал против реформ Никона. Некоторые второстепенные фигуры были посланы в монастыри «ради исправления, или просто на житие».

Но исконные столпы остались упорными. Аввакум «укорил в лицо весь собор и объявил их неправославными». За ним пошли Федор, Никита и Лазарь. Федор на вопрос — православны ли греческие патриархи? — ответил: «нет, ибо содержат обливательное крещение». А русские архиереи? — «Бог их весть, ибо учат о символе, аллилуйи и сложении перстов нечестиво, по прельщению сатаны». Постановлено: лишить сана Аввакума, Никиту и Феодора (суд над Лазарем отсрочен) и отлучить их от церкви «за хулы на исправленные книги и служащих по ним». Приговор исполнялся публично в Успенском соборе. Аввакум и Федор вели себя буйно, выкликали проклятия в ответ на анафему им. Сам Аввакум признается: «зело мятежно в обедню ту было». Сам Федор рассказывает, когда его вывели из церкви, он, подымая двуперстие, кричал народу: «братия, за сию истину стражду и умираю». Пока расстриженные были увезены недалеко из Москвы в заключение, в Николо-Угрешский монастырь. Вскоре же Никита и Федор притворно раскаялись и вернулись на свободу сознательно для проповеди раскола.

А почва для раскола, к сожалению, создалась. Надо было думать об ее оздоровлении. Собор ради этого распубликовал через духовенство во всеобщее народное сведение обстоятельное «Наставление благочиния церковного». Примечательно, что тон этого наставления здравый, ничуть не обрядоверный. Об обрядовых разницах собор говорит без нажима, как бы между прочим, в связи с общим увещанием к содержанию благочиния в храмах и при богослужении. Нет не только проклятия старых книг, но даже просто осуждения старых книг и обрядов. Нет речи о старых книгах и обрядах, например, о двуперстии. Об этом дается лишь прямое наставление, чтобы крестились тремя перстами. Не осуждается, например, прежняя формула молитвы Иисусовой со словами «Сыне Божий», лишь предпочитается формула «Боже наш», как древняя и общецерковная. Вообще в деле обряда собор все сводит к духу послушания церкви. Тех, кто не станут исполнять «Наставления», отцы объявляют «ослушниками и бесчинниками». Наказание за непослушание является свидетельством, что отцам собора мысль об обрядах, как догматах, была чужда; они не собирались судить упорствующих за какие-то ереси. «Если кто не послушает нас, хотя в одном чем, повелеваемом теперь, или начнет прекословить, мы таких накажем духовно, а если и духовное наказание наше начнут презирать, мы к таким приложим и телесное озлобление».

Подписано соборное деяние 2-го июля 1666 г. В нем русские епископы принципиально и генерально узаконяя новоисправленные книги и обряды, были достаточно тактичными, чтобы не бить по больному месту: — не осуждать старых книг и обрядов, на которых и они сами выросли. Провозглашение при Никоне старых книг и обрядов еретическими и армянскими было верхом нетактичности и несправедливости. Если бы суд по этому делу мог ограничиться этим русским собором 1666 г., то, может быть, победа нового обряда и произошла бы постепенно в массах без возникновения раскола. к сожалению, к нам уже ехали приглашенные правительством греческие иерархи. И их снова во второй половине 1666 г. и в 1667 г. на новом соборе привлекли опять к обсуждению этого чужого для них дела. И греки и их советники снова воскресили нетактичности Никонова времени и уже безнадежно испортили дело. Возложили на ответственность русской церкви значительную часть вины раскола. Правда, собор 1666 г. недоуяснил вопрос. Он не дал ответа: как же быть с авторитетом Стоглавого собора 1551 года, утвердившего старый обряд? И общий вопрос: может ли обряд изменяться без перемены веры (чего не могли постичь старообрядцы)? Собор в 1667 г. ответил на эти вопросы. Но ответил так, что раскол стал неминуем.

 


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 | 51 | 52 | 53 | 54 | 55 | 56 | 57 | 58 | 59 | 60 | 61 | 62 | 63 | 64 | 65 | 66 | 67 | 68 | 69 | 70 | 71 | 72 | 73 | 74 | 75 | 76 | 77 | 78 | 79 | 80 | 81 | 82 | 83 | 84 | 85 | 86 | 87 | 88 | 89 | 90 | 91 | 92 | 93 | 94 | 95 | 96 | 97 | 98 | 99 | 100 | 101 | 102 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.003 сек.)