АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Джон Грин Рождественская пурга

Читайте также:
  1. Рождественская шкатулка

Посвящается Айлин Купер, которая провела меня через множество снежных бурь

(глава первая)

Мы с Джеем и Герцогом затеяли киномарафон, посвященный Джеймсу Бонду. На четвертом фильме, в шестой раз за пять часов, позвонила моя мама. Я даже не стал проверять, от кого вызов, и так знал, что это она. Закатив глаза, Герцог поставила фильм на паузу:

— Она думает, ты куда-нибудь уйдешь? Там же метель.

Я пожал плечами и взял трубку.

— Всё никак, — сказала мама.

Фоном кто-то громко рассказывал о том; насколько важно охранять свою базу.

— Мне жаль, мам. Отстойно.

— Это просто смешно! — закричала она. — Мы вообще никуда вылететь не можем, не то что домой.

Родители на три дня застряли в Бостоне. Медицинская конференция. Мама была на грани отчаяния из-за того, что Рождество светило праздновать там. Как будто в Бостоне война. Меня, честно говоря, от этого уже тошнило. Я в глубине души всегда любил непогоду и все, что с ней связано, причем чем хуже, тем лучше.

— Да, фигово, — поддакнул я.

— К утру ветер уже должен утихнуть, но вообще всё встало. Никто не гарантирует, что мы завтра сможем вернуться. Папа пытается взять машину напрокат, но за ними просто огромные очереди. Хотя даже если ехать всю ночь, мы будем дома только в восемь-девятьутра! Но мы же не можем встретить Рождество не вместе!

— Да ладно, я к Герцогу пойду, — ответил я. — Ее родители согласны. Приду, открою подарки, расскажу, что моим родителям совершенно не до меня, и, может, Герцог растрогается из-за того, что мама меня не любит, и отдаст мне часть своих подарков. — Я бросаю на Герцога взгляд и вижу, что она ухмыляется.

— Тобин, — сказала мама недовольно.

Она у меня не особо смешливая. Для ее работы это хорошо — вы же не хотели бы, чтобы хирург, которому предстоит вырезать вам раковую опухоль, зашел в кабинет и выдал что-нибудь вроде: «Заходит один чувак в бар, бармен у него спрашивает: „Чего будете?“, а тот отвечает: „А чё у вас есть?“ А бармен такой: „Чё у меня, я не в курсе, а вот у тебя меланома четвертой стадии“».

— Да я просто хотел сказать, что справлюсь. А вы в отель вернетесь?

— Наверное, если отцу не удастся машину взять. У него терпение просто ангельское.

— Ну, ладно. — Я бросил взгляд на Джея, и он проговорил одними губами: «Вешай трубку».

Мне уже не терпелось снова усесться между ними на диване и вернуться к новому Джеймсу Бонду, убивающему людей направо и налево всевозможными умопомрачительными способами.

— У тебя там все хорошо? — поинтересовалась мама.

Боже ж ты мой!

— Ага. Ну, снег, конечно, идет. Но у меня Герцог и Джей. И они никуда не денутся, потому что при первой же попытке выйти из дома замерзнут насмерть. Смотрим кино про Бонда. И свет есть, и все дела.

— Если что-нибудь случится, звони. Хоть что-нибудь.

— Ага.

— Ладно, — вздохнула мама, — хорошо. Тобин, мне очень жаль. Я тебя люблю. Извини, что так вышло.

— Да ничего страшного, — заверил ее я, потому что так оно и было. Я остался в большом доме без взрослых, сижу на диване со своими лучшими друзьями. Я против родителей ничего не имею, они у меня отличные, но даже если они задержатся в Бостоне до Нового года, я не буду иметь ничего против.

— Позвоню из отеля, — добавила мама.

Джей, по всей видимости, ее слышал, и он буркнул: «Уж не сомневаюсь», пока я прощался.

— Похоже, у нее какие-то проблемы в области личностных отношений, — заметил он, когда я положил телефон.

— Ну, Рождество же.

— А почему ты не ко мне идти собрался? — спросил Джей.

— У тебя кормят фигово, — ответил я и занял свою среднюю подушку на диване.

— Да ты расист! — воскликнул Джей.

— Это не расизм! — возразил я.

— Да ты только что назвал корейскую кухню фиговой, — напомнил он.

— Не говорил он такого, — вступилась Герцог и взяла пульт. — Он сказал, что твоя мама фигово готовит корейскую еду.

— Именно, — подтвердил я. — У Кеуна мне нравится.

— Говнюк ты, — сказал Джей, как всегда, когда ему нечего было ответить по существу. А это сам по себе хороший безответный ответ.

Герцог снова запустила кино, и тут Джей сказал:

— Можно позвать Кеуна.

Герцог снова нажала на паузу и подалась вперед, чтобы я не загораживал ей вид на Джея:

— Джей!

— Да.

— Я прошу тебя замолчать и дать мне спокойно насладиться возмутительно прекрасным телом Дэниела Крейга.

— Фу, ты что, педик? — засмеялся Джей.

— Я девчонка, — напомнила Герцог. — Так что когда мне нравятся мужчины — это нормально. Вот если бы я твое тело назвала соблазнительным, тогда меня бы можно было заподозрить в лесбийских наклонностях, ведь ты сложен, как девица.

— Ну, уела, — сказал я.

Герцог перевела взгляд на меня:

— Хотя Джей, блин, просто образчик мужественности по сравнению с тобой.

На это мне ответить было нечего.

— Кеун на работе — у него в рождественскую смену двойная оплата.

— А, точно, — вспомнил Джей. — Я и забыл, что «Вафельная» всегда открыта, как промежность у Линдсей Лохан.

Я рассмеялся. Герцог же просто скривила лицо и запустила фильм. Дэниел Крейг вышел из воды в обтягивающих трусах-шортах. Герцог удовлетворенно вздохнула, а Джей сидел с кислой миной. Через несколько минут я услышал тихий щелчок. Это Джей вскрыл упаковку с зубной нитью. Он на ней был просто помешан.

— Гадость, — высказался я.

Герцог остановила фильм и сердито посмотрела на меня. Не зло, просто сморщила свой нос-кнопку и поджала губы. Я всегда по глазам понимал, действительно ли довел ее, но сейчас девочка почти улыбалась.

— Что? — спросил Джей, между зубов у которого свисала зубная нитка.

— Чистить зубы на людях. Это так… Убери, пожалуйста.

Он неохотно подчинился, но ему надо было, чтобы последнее слово всегда осталось за ним.

— Мой стоматолог говорит, что более здоровых десен ни у кого не видел. Никогда.

Я закатил глаза. Герцог убрала за ухо выбившуюся кудряшку и снова запустила фильм. С минуту я смотрел на экран, а потом поймал себя на том, что перевел взгляд за окно — в свете далекого фонаря казалось, что снег сверкает тысячами падающих звезд в миниатюре. И хотя мне не хотелось причинять родителям огорчения или лишать их возможности провести Рождество дома, я мечтал о том, чтобы снега навалило еще больше.

(глава вторая)

Через десять минут после того, как мы вернулись к просмотру фильма, снова зазвонил телефон.

— Господи боже! — возмутился Джей, хватаясь за пульт.

— Твоя мама еще более приставучая, чем некоторые парни, — добавила Герцог.

Перепрыгнув через спинку дивана, я схватил трубку.

— Да, — сказал я, — как дела?

— Тобин! — Это была не мама. Кеун.

— Кеун, ты разве не…

— Джей у тебя?

— Да.

— Громкая связь работает?

— Э, а зачем тебе…

— ГРОМКАЯ СВЯЗЬ РАБОТАЕТ? — заорал он.

— Погоди. — Я принялся искать нужную кнопку и сообщил остальным: — Это Кеун. Требует громкой связи. Что-то с ним не так.

— Ну и ну, — сказала Герцог, — скажи еще, что солнце — это клуб светящегося газа или что у Джея крошечные яйца.

— А вот сюда не лезь, — огрызнулся Джей.

— Куда не лезть? К тебе в трусы с самой мощной лупой в поисках твоих малюсеньких яичек?

Я отыскал кнопку громкой связи и нажал на нее:

— Кеун, слышишь меня?

— Да, — ответил он. Рядом с ним кто-то шумел. Какие-то девчонки. — Слушайте.

— Туда, где владелица самых маленьких на свете сисек берется рассуждать о чужом достоинстве, — ответил Джей Герцогу, а она швырнула в него подушкой.

— СЛУШАЙТЕ СЕЙЧАС ЖЕ! — снова заорал из телефона Кеун. И все заткнулись. Кеун был поразительно умным и говорил всегда так, будто выучил все свои реплики заранее. — Так. Сегодня мой менеджер на работу не вышел, потому что его тачка застряла в сугробе. Поэтому я выступаю в роли и повара, и его помощника. Тут помимо меня еще два работника, а именно Митчелл Кроуман — раз, и Билли Талос — два. — Митчелл с Билли учились в той же школе, что и мы, хотя я не мог утверждать, что мы хорошо знакомы, потому что они бы меня из очереди не позвали. — Сначала все было спокойно, ситуация изменилась только минут двенадцать назад. Зашли всего два клиента, Алюминиевый и Дорис, самая старая курильщица Америки из тех, что живы. Но потом появилась эта девчонка, потом Стюарт Вайнтрауб (еще один наш одноклассник, хороший парень) с кучей пакетов из «Таргета». Они немного отвлекли Алюминиевого, а я читал «Темного рыцаря» и…

— Кеун, ты к чему это все рассказываешь? — поинтересовался я. Иногда он говорил слишком пространно.

— Да, повод есть, — ответил он. — Даже четырнадцать. Потому что минут через пять после появления Стюарта Вайнтрауба наш добрый и любящий Всемогущий оценил поведение своего раба Кеуна и ниспослал в нашу чудесную «Вафельную» четырнадцать черлидеров из Пенсильвании — в танцевальных костюмах! Джентльмены, я не шучу. «Вафельная» битком набита черлидерами. Их поезд отменили из-за снежных заносов, так что они остаются тут на ночь. И все наглотались кофеина. Делают шпагаты на столе для завтраков.

— То есть дай повторю для ясности: в «Вафельной» случилось рождественское чудо, черлидеры меня раздери. Я этих девчонок прямо сейчас перед собой вижу. И они такие классные, от их пылкости вот-вот снег растает, а в моем сердце могут оттаять уголки, заледеневшие так давно, что я уже забыл об их существовании… даже не могут, нет, оттают.

И тут из телефона послышался девчачий голос, одновременно радостный и сладострастный. Я к этому времени уже стоял около телефона, глядя на него буквально с благоговением. Рядом оказался и Джей:

— Это что, твои друзья? Круто, пусть тащат «Твистер»!

Снова заговорил Кеун:

— Вы же понимаете, что тут на кону! Началась самая крутая ночь в моей жизни! И я приглашаю вас, потому что я самый лучший на свете друг. Засада только вот в чем: как только мы договорим, Митчелл с Билли позвонят своим друзьям. Мы заранее договорились, что пацанов пустим только одну группу. Иначе девчонок будет мало. Я позвонил первый, потому что я помощник менеджера. Так что у вас небольшая фора. Я знаю, что вы не подведете. И не сомневаюсь, что могу рассчитывать на вас в доставке «Твистера». Джентльмены, пусть ваша поездка будет быстрой и безопасной. Но если же вам сегодня суждено погибнуть, то пусть перед смертью вас утешит мысль, что вы пожертвовали жизнью для достижения самой благородной цели из всех возможных — в гонке за черлидерами.

(глава третья)

Мы с Джеем даже трубку вешать не стали.

Я лишь сказал:

— Я переоденусь.

— Я тоже, — ответил он.

— Герцог, «Твистер»! В шкафу с другими играми! — добавил я и бросился наверх, проехав на носках по деревянному полу кухни, и, споткнувшись, влетел в свою комнату.

Распахнув дверцу шкафа, я принялся яростно рыться в лежащих на полу кучей рубашках в тщетной надежде, что среди них каким-нибудь чудом окажется идеальная: красивая, в полосочку, на пуговках, без единой складочки, которая так и будет говорить: «Я сильный и крутой, но на удивление хорошо умею слушать, к тому же всем сердцем люблю черлидерские речовки и тех, кто их произносит». К сожалению, такой рубашки у меня не нашлось. Я поспешно удовольствовался хоть и грязной, но крутой желтой футболкой фирмы «Тредлесс» под черным свитером с вырезом лодочкой. Скинув джинсы, предназначенные для просмотра бондианы с Герцогом и Джеем, я поспешно натянул хорошие темные джинсы. Потом сунул нос под футболку, понюхал, побежал в ванную и на всякий случай отчаянно поводил под мышками дезодорантом. Затем посмотрелся в зеркало. Выглядел я нормально, разве что прическа не совсем аккуратная.

Я бросился обратно в комнату, поднял с пола зимнюю куртку, сунул ноги в «пумы» и полетел вниз полуобутый, горланя на ходу:

— Все готовы? Я готов! Едем!

Спустившись, я увидел, что Герцог сидит на диване и смотрит фильм про Бонда.

— Герцог. «Твистер». Куртка. Машина. — Потом я повернулся и заорал наверх: — Джей, ты где?

— У тебя запасная куртка есть? — прокричал он в ответ.

— Нет, в своей иди!

— Да я только в джемпере был!

— Давай поторопись!

Герцог же по какой-то причине продолжала смотреть фильм.

— Герцог, — повторил я. — «Твистер». Куртка. Машина.

Она нажала на паузу и повернулась ко мне:

— Тобин, ты как себе ад представляешь?

— На этот вопрос я тебе в машине смогу ответить!

— А вот мой ад — это застрять навечно в «Вафельной» с кучей черлидеров.

— Да ладно, — ответил я, — не будь дурой.

Герцог поднялась, нас все еще разделял диван.

— Ты настаиваешь на том, чтобы мы вышли на улицу в самую страшную за последние полвека метель и проехали по ней сорок километров к каким-то незнакомым телкам, желающим сыграть в игру, про которую на коробке сказано, что она для шестилеток, — и я при этом дура?

Я снова повернулся в сторону лестницы:

— Джей! Быстрее!

— Я стараюсь! — крикнул он в ответ. — Но мне приходится идти на компромисс между спешкой и стремлением выглядеть на все сто!

Я обошел диван и обнял Герцога. Улыбнулся ей. Мы с ней уже давно дружили. И я знал, что она ненавидит черлидеров. И холод ненавидит. И ненавидит вставать с дивана, когда идет фильм про Бонда.

Но Герцог любила хашбрауны из «Вафельной».

— Есть две вещи, перед которыми ты не можешь устоять, — улыбнулся я. — Первая — это Джеймс Бонд.

— Это точно, — согласилась она. — А вторая?

— Хашбрауны, — ответил я. — Золотистые вкусные хашбрауны из «Вафельной».

Герцог на меня даже не посмотрела. Ну, конечно, не совсем. Она посмотрела сквозь меня, сквозь стены дома, куда-то вдаль, слегка сощурив глаза. Задумавшись об этих самых хашбраунах.

— На гриле, с лучком, посыпанные сыром, — добавил я.

Отчаянно заморгав, Герцог покачала головой:

— Боже, эта любовь к хашбраунам всякий раз меня подводит! Но всю ночь я там торчать не хочу.

— Всего часок. Если весело не будет, уедем, — пообещал я.

Герцог кивнула. Пока она надевала куртку, я достал из шкафа помятую коробку с «Твистером».

Когда я повернулся, передо мной стоял Джей.

— О боже! — В каком-то темном углу папиного шкафа он отыскал нечто ужасное: пушистый васильковый комбинезон с зауженными штанинами, а на голову нацепил шапку-ушанку. — Ты похож на дровосека, остановившегося в развитии на младенческой фазе.

— Заткнись, говнюк, — ответил Джей незатейливо. — Это сексуально и по-горнолыжному. Мой костюм как бы говорит: «Я лыжный патруль, только что спустился с заснеженных вершин, где целый день занимался спасением жизней».

Герцог рассмеялась:

— На самом деле он говорит: «Даже если мне не удалось стать первой женщиной, слетавшей в космос, это не значит, что я не могу надеть ее скафандр».

— Боже мой, ну ладно, пойду переоденусь.

— У нас нет времени! — заорал я.

— Ботинки бы обул, — сказала Герцог, глядя на мои «пумы».

— Нет времени! — снова крикнул я.

Я вывел их обоих в гараж, и мы сели в «Карлу», родительскую «хонду»-внедорожник. После окончания разговора с Кеуном прошло восемь минут. Наверное, наша фора к этому времени уже иссякла. На часах было 23:42. В обычный день мы добрались бы до «Вафельной» минут за двадцать.

Но, как оказалось, тот день обычным не был.

(глава четвертая)

Когда я нажал на кнопку, открывающую гараж, то стал осознавать масштаб стоящей перед нами задачи: перед дверью оказалась стена снега высотой больше полуметра. С обеда, когда приехали Герцог с Джеем, наверное, сантиметров сорок еще нападало.

Я перевел Карлу на полный привод:

— Я, типа, попробую… как думаете, проеду?

— Двигай, — отозвался Джей с заднего сиденья.

Герцог успела запрыгнуть на переднее. Я вздохнул поглубже, сдал чуть назад. Когда мы въехали в сугроб, колеса немного приподнялись, но «Карла» почти весь снег примяла, после чего я двинулся задним ходом по дорожке. Больше это походило на попытку ехать задом на коньках, но дело шло. Так что вскоре, больше благодаря удаче, чем моему водительскому мастерству, мы оказались на дороге, ведущей в сторону «Вафельной».

На улицах были заносы. В нашем районе дороги солью не посыпали и не расчищали.

— Какая нелепая будет смерть, — отметила Герцог, и я уже начал с ней соглашаться.

Джей сзади прокричал:

— Спартанцы! Сегодня мы ужинаем в «Вафельной»!

Я кивнул, перевел машину на передний ход и нажал на газ. Первое время колеса лишь прокручивались, но потом мы рванули вперед, и падающий снег в свете фар был как живой. Тротуара я не видел, уж не говоря про разделительную полосу, так что просто старался держаться где-то между почтовых ящиков.

Гроув-парк похож на глубокую тарелку, и, чтобы отсюда выехать, надо взобраться на горку с приличным уклоном. Джей, Герцог и я выросли в этом районе, и я въезжал на этот холм тысячу раз.

Так что, когда мы только начали подъем, о возможных проблемах я не подумал. Но вскоре заметил, что, хотя я и жму на газ, наша скорость нисколько не увеличивается. Меня охватил легкий ужас.

Потом мы начали замедлять ход. Я судорожно давил на газ, но шины прокручивались на снегу. Джей матерился. Однако мы все же потихоньку ползли вперед, я уже видел вершину холма и черную полосу расчищенного шоссе.

— Давай, Карла, — шептал я.

— Поддай газу, — посоветовал Джей.

Я поддал, колеса закрутились быстрее, но тут вдруг Карла перестала карабкаться вверх и забуксовала.

Пауза затянулась надолго. Очень надолго, я многое успел подумать. Вообще я не очень склонен рисковать. Я не из тех, кто пройдет пешком всю аппалачскую тропу или отправится на лето учиться в Эквадор, да я даже суши не отваживаюсь есть. В детстве я, бывало, так переживал из-за чего-нибудь по ночам, что не мог уснуть, и мама всегда меня спрашивала: «Ну, какой самый худший вариант?» Она почему-то думала, что меня сильно утешит, если я пойму, что ошибки, сделанные в домашней по математике за второй класс, не слишком скажутся на моей последующей жизни. Но эффект получался совершенно иной. Я принимался выдумывать самый страшный вариант. Скажем, я разволновался из-за того, что сделал ошибку в домашнем задании по математике за второй класс. Может, учительница миссис Чепмен наорет на меня. Ну, орать она не станет, выскажет мягкое неодобрение. Может, это ее мягкое неодобрение меня расстроит. Может, я разревусь. Меня начнут обзывать плаксой, и я почувствую себя еще более одиноким, а из-за того, что у меня нет друзей, я начну искать утешения в наркотиках и к пятому классу буду уже торчать на героине. А потом умру. Вот вам самый худший вариант. И такое действительно возможно. На мой взгляд, надо все это постоянно просчитывать, чтобы не подсесть на героин и/или не умереть. Но в тот день я на все это забил. И ради чего? Ради каких-то незнакомых черлидеров? Нет, против них в целом я ничего не имею, но явно есть более достойные цели, ради которых можно было пожертвовать жизнью.

Я почувствовал взгляд Герцога и повернулся в ее сторону. Глаза у нее были огромные, круглые и перепуганные — и, может, немного недовольные. И только сейчас, в эти затянувшиеся минуты, когда Карла была неподвижна, я подумал о том, каков может быть самый худший вариант — вот таков. Даже если я сейчас останусь жив, меня убьют родители за то, что испортил тачку. И посадят на несколько лет под домашний арест — может, даже на несколько десятков лет. И мне придется летом работать без перерыва, чтобы оплатить ремонт машины.

А затем случилось неизбежное. Мы, петляя, покатились вниз, обратно к дому. Я изо всех сил давил на тормоза, но Карла без остановки мчалась вниз, лишь иногда реагируя на мои отчаянные попытки хоть как-то ею рулить.

Ощутив легкий толчок, я подумал, что мы наскочили на бордюр; мы катились под гору мимо соседских домов, оставляя в снегу глубокие колеи. Мы оказались настолько близко к ним, что я видел через окна наряженные елки. Карла каким-то чудом объехала припаркованный у дороги пикап. Следя в зеркало заднего вида за тем, как мы движемся, я заметил лицо Джея. Он улыбался. Вот и случилось худшее. Наверное, в этом заключалось и какое-то облегчение. В общем, по какой-то причине, увидев его улыбку, заулыбался и я сам.

Потом я посмотрел на Герцога и отпустил руль. Она покачала головой, как будто злилась, но и ей уже стало смешно. Чтобы показать, насколько Карла мне неподвластна, я снова схватился за руль и начал театрально крутить его из стороны в сторону. Герцог смеялась все сильнее.

— Мы в полной жопе.

А потом вдруг включились тормоза, в то же время я почувствовал, как меня сильно вдавило в сиденье, а когда мы доехали до ровного отрезка дороги, мне удалось наконец остановиться. Джей почти орал:

— Вот это офигеть, поверить не могу, что мы не сдохли. Блин, мы не сдохли!

Я осмотрелся по сторонам, пытаясь прийти в себя. Справа метрах в полутора от нас стоял дом этих пенсионеров, стариков Олни. У них горел свет, так что через секунду мне удалось рассмотреть миссис Олни в белой ночной сорочке, она буквально прижалась лицом к стеклу и таращилась на нас разинув рот. Герцог повернулась к ней и приветственно помахала рукой.

Я осторожно принялся выезжать со двора Олни, пока не оказался, как и надеялся, на дороге. Затем я остановил Карлу и с трудом отцепил от руля трясущиеся руки.

— Так, — проговорил Джей, пытаясь успокоиться. — Так, так, так. — Вдохнув поглубже, он добавил: — Это было круто! Самые отпадные американские горки!

— Я изо всех сил держусь, чтобы не обоссаться, — сказал я, мечтая вернуться домой — к фильму про Джеймса Бонда и попкорну, — просидеть до утра, поспать несколько часов и отпраздновать Рождество с Герцог и ее семьей. Я семнадцать с половиной лет прожил без пенсильванских черлидеров. И еще один день как-нибудь протяну.

А Джей все не унимался:

— Я все это время думал об одном: твою же мать, я сдохну в голубеньком лыжном костюме. Маме придется опознавать труп, после чего она до конца жизни будет считать, что ее сын, когда она не видела, любил переодеться вечно мерзнущей порнозвездой семидесятых.

— Думаю, я без хашбраунов сегодня смогу обойтись, — объявила Герцог.

— Да, — согласился я. — Точно.

Джей принялся горланить, что он снова хочет на американские горки, но мне уже с лихвой хватило.

Дрожащим пальцем я ткнул в телефон, чтобы позвонить Кеуну:

— Чувак, слушай, мы даже с Гроув-парк не можем выехать. Снега слишком много.

— Дружище, ну постарайся еще. По-моему, друганы Митчелла даже еще не стартовали. А Билли позвонил паре ребят из колледжа и велел им привезти бочонок пива, потому что трезвыми эти очаровательные дамы не снизойдут до общения с нами… Эй! Извини, это Билли ударил меня бумажным колпаком. Билли, я сейчас ассистент менеджера! И я доложу о твоем поведе… Эй! Ну приезжайте, пожалуйста. Я не хочу застрять тут с Билли и кучей пьяного народа. Они разгромят мне ресторан, меня уволят, и… прошу вас.

Джей тем временем скандировал сзади:

— Горки! Горки! Горки!

Я захлопнул свою раскладушку и повернулся к Герцогу. Я собирался настаивать на том, чтобы немедленно вернуться домой, но тут раздался очередной звонок. Мама!

— Машину взять не удалось. Мы вернулись в отель, — сообщила она. — До Рождества всего восемь минут, я собиралась подождать, но папа устал и хочет лечь, так что скажем это сейчас…

Папа присоединился к ней, и они закричали в трубку, его безрадостное «Счастливого Рождества!» прозвучало на октаву ниже, чем мамино громогласное.

— Счастливого Рождества! — ответил я. — Звоните, если что, у нас еще два фильма про Бонда.

Прямо перед тем, как мама повесила трубку, пискнул второй входящий вызов. Кеун. Я включил громкую связь.

— Скажите, что вы выехали.

— Да мы же с тобой только что говорили. Мы все еще торчим в низине. И думаю, мы вернемся домой, — добавил я.

— Нет! Сюда! Сейчас же! Я только что узнал, кого позвал Митчелл — Тимми и Томми Рестонов. Они выехали. Но вы можете их сделать. Можете, я знаю! Вы просто обязаны! Я не допущу, чтобы мое рождественское черлидерово чудо испоганили эти близнецы! — И Кеун повесил трубку.

Кеун любил все драматизировать, но сейчас я его понимал. Рестоны могли испоганить почти все что угодно. Тимми с Томми были однояйцевыми близнецами, совершенно не похожими друг на друга. Тимми весил сто пятьдесят килограммов, но он не был жирным, просто он был очень сильным и еще невероятно быстро бегал — лучший игрок в нашей футбольной команде. Томми же вместился бы в одну братову штанину, но эта нехватка в размере с лихвой компенсировалась дикой агрессией. В средней школе Тимми с Томми устраивали супербойни на баскетбольной площадке. Мне кажется, зубов ни у одного из них не осталось.

Герцог повернулась ко мне:

— Ладно, речь уже не о нас, как и не о черлидерах. Надо спасти Кеуна от близнецов.

— Если их заметет снегом в «Вафельной» на несколько дней и закончатся запасы еды, сами знаете, что их ждет, — сказал Джей.

Герцог подхватила — уж это она умела делать хорошо:

— Каннибализм. И первым съедят Кеуна.

Я покачал головой:

— Но машина же…

— Подумай о черлидерах, — взмолился Джей.

И хотя я кивнул, думал я не о них. А о вершине холма и расчищенных дорогах, по которым мы можем попасть вообще куда угодно.

(глава пятая)

У Герцога, как обычно, родился план. Поведала она его, пока мы все так же стояли посреди дороги:

— Значит, проблема в том, что, когда мы ползли в гору, скорости не хватило. А почему? Потому что мы начали медленно. Так что отъезжай как можно дальше по прямой и мчи. Мы въедем на холм на более высокой скорости и по инерции доберемся до вершины.

Особо соблазнительным мне этот план не показался, но лучше я ничего придумать не мог, так что медленно отъехал задом до высокого сугроба, холм возвышался прямо перед нами, хотя из-за непрекращающегося снега я его едва видел.

Остановился я только тогда, когда въехал к кому-то во двор так, что у Карлы прямо перед бампером оказался огромный дуб. Колеса чуть-чуть покрутились, и машина наконец замерла на снегу.

— Пристегнулись? — спросил я.

— Да, — ответили Джой и Герцог вместе.

— Воздушные подушки включены?

— Ответ положительный, — кивнула Герцог.

Я посмотрел на нее. Она улыбнулась и вскинула брови.

Я кивнул:

— Так, давайте обратный отсчет.

— Пять, — хором начали друзья. — Четыре. Три… — Я начал давить на газ. — Два. Один. — Я перешел на передний ход, и мы рванули, ускоряясь рывками, временами глиссируя по снегу.

На холм мы въехали со скоростью шестьдесят километров в час, что на тридцать километров больше допустимой в нашем районе скорости. Я привстал, натянув ремень, всем своим весом давя на педаль, но машина пробуксовала, и скорость начала падать.

— Давай, — сказала Герцог.

— Ты можешь, Карла, — тихонько бурчал сзади Джей, и машина продолжала двигаться вперед, хотя с каждой секундой скорость потихоньку падала.

— Карла, давай-ка затаскивай свою тяжелую задницу на холм! — крикнул я, ударив по рулю.

— Не ругай ее, — сказала Герцог, — лучше нежно подбодрить. Карла, девочка, мы тебя любим. Ты такая хорошая машина. Мы в тебя верим. На сто процентов.

У Джея началась паника.

— У нас не получится.

— Не слушай его, Карла, — ласково продолжала Герцог. — Ты справишься. — Я уже снова увидел и вершину холма, и свежерасчищенную трассу. Карла как бы говорила: «Кажется, я смогу, кажется, я смогу», а Герцог все гладила приборную панель, приговаривая: — Карла, я тебя люблю. Ты же знаешь это, да? Каждое утро я просыпаюсь и первым делом думаю о своих чувствах к машине матери Тобина. Малышка, я понимаю, что это звучит странно, но это правда. Я тебя люблю. И я знаю, что ты можешь.

Я остервенело жал на газ, колеса крутились. Скорость упала до тринадцати километров в час. Мы приближались к сугробу высотой около метра — это снегоуборочная машина скидывала снег на обочину, заблокировав нам дорогу. А мы были уже так близко. Но спидометр показывал уже восемь километров в час.

— Боже, а до низа теперь так далеко, — сказал Джей со смехом в голосе.

Я посмотрел в зеркало заднего вида. И правда.

Мы продвигались вперед всего по несколько сантиметров, не более того. Холм тут был уже не такой крутой, но нам все же не хватит скорости. Я тщетно изо всех сил давил на газ.

— Карла, — продолжала Герцог, — пришла пора сказать тебе правду. Я в тебя влюблена. Карла, я хочу быть с тобой. У меня раньше таких чувств к машине никогда не возни…

Я уже буквально вдавил педаль в пол, и тут вдруг машина перестала пробуксовывать, и мы рванули вперед сквозь сугроб, доходивший до лобового стекла, и сумели его преодолеть — наполовину разметав по сторонам, наполовину переехав. Теперь мне пришлось резко жать на тормоза, потому что мы приближались к знаку остановки. Карла завиляла из стороны в сторону, и внезапно вместо того, чтобы остановиться, мы оказались уже на шоссе, развернутыми в нужную сторону. Я погнал по трассе.

— ДААААААААА! — кричал Джей. Подавшись вперед, он потрепал Герцог по растрепанной кудрявой голове. — МЫ ТАК КРУТО НЕ СДОХЛИ!

— Умеешь ты с машинами разговаривать, — сказал я Герцог.

Я буквально всем своим телом ощущал силу своего кровяного давления. А она, отбросив волосы назад, выглядела поразительно спокойной.

— На войне как на войне, — ответила она.

 

Первые восемь километров пути были просто прекрасны: шоссе петляет по горам, так что дорога не очень надежная, но машин, кроме нашей, не было, а асфальт, хоть и мокрый, не замерзал — его посыпали солью. К тому же я ехал осторожно, со скоростью всего тридцать километров в час, так что эти повороты не казались особенно страшными. Мы довольно долго молчали — наверное, вспоминали, как мы карабкались на этот холм. Время от времени Джей громко выдыхал через рот и говорил: «Не могу поверить, ни фига не сдохли» — либо что-нибудь подобное. Снег валил очень густой, дорога была очень мокрой, так что музыку я включать не стал, и мы ехали в полной тишине.

Через какое-то время заговорила Герцог:

— А что вам дались эти черлидеры?

Я знал, что обращается она ко мне, потому что я несколько месяцев встречался с девчонкой по имени Бриттани, которая как раз этим и занималась. У нас, вообще-то, собралась довольно хорошая команда черлидеров; их спортивная форма была куда лучше, чем у нашей футбольной команды, которую они «разогревали». Помимо этого, девчонки прославились кучей разбитых сердец — например, Хлоя полностью растоптала Стюарта Вайнтрауба, который заходил к Кеуну в «Вафельную».

— Может, потому что они все сексапильные? — высказал свое предположение Джей.

— Нет. — Я попытался ответить серьезно. — Это совпадение. Мне она нравилась не потому, что она из черлидеров. Ведь она же классная, да?

Герцог фыркнула:

— Ага, так по-сталински: «Всех врагов растопчу».

— Бриттани отличная девчонка. Просто ты ей не нравилась, потому что она просто не догоняла.

— Чего не догоняла? — уточнила Герцог.

— Ну, типа, что ты не представляешь собой опасности. Понимаешь, обычно, если у девчонки есть парень, она против того, чтобы он тусовался с другими девицами. Бриттани не догоняла, что ты и не совсем девчонка.

— Если ты под этим подразумеваешь, что я не читаю журналы про поп-звезд, нормально ем и не страдаю анорексией, не смотрю передачи про моделей и ненавижу розовый цвет, то да. Я горжусь тем, что не совсем девчонка.

Это правда, Бриттани Герцога не любила, но и Джей ей не нравился. Впрочем, и я сам не особенно. Чем больше времени мы проводили вместе, тем больше ее бесили мои шутки, мое поведение за столом, да и все прочее, из-за этого мы и расстались. Хотя, честно говоря, я к этому не очень серьезно отнесся. Ну, я ныл, конечно, когда она меня бросила, но для меня это была не такая катастрофа, как для Вайнтрауба. Наверное, я Бриттани никогда и не любил на самом деле. В этом вся разница. Она была симпатичная, умная… не то чтобы неинтересная, хотя мы, по сути, мало о чем разговаривали. Я никогда не переживал из-за того, как у нас с ней все будет, потому что всегда знал, чем кончится. И никогда не считал, что это будет большая потеря.

Блин, мне ужасно не нравилось разговаривать о Бриттани, но Герцог постоянно поднимала эту тему — может, чисто для того, чтобы побесить меня. Или потому, что у нее у самой никаких жизненных драм еще не было. Она нравилась многим ребятам, но ее как будто никто не интересовал. То есть она не имела обыкновения прожужжать все уши каким-нибудь парнем, типа, какой он милый, и прочей такой пургой. Это мне в ней нравилось. Герцог попросту была нормальная, более естественная, чем другие девчонки: с ней можно было обменяться шутками, поболтать о фильме, она могла в раздражении на тебя наорать, на нее тоже можно было разозлиться, и она не обижалась.

— В целом черлидеры меня не интересуют, — повторил я.

— Но, — вставил Джей, — нас обоих интересуют классные девчонки, которые любят «Твистер». Герцог, дело не в черлидерах: мы просто любим свободу и неукротимый американский дух.

— Ну, считайте меня не патриоткой, но я черлидерства не понимаю. Эта их веселость не возбуждает. Возбуждает мрачное. Возбуждает амбивалентное. Возбуждает то, что оказывается глубже, чем показалось с первого взгляда.

— Точно, — согласился Джей. — Поэтому ты встречаешься с Билли Талосом. Ведь что может быть мрачнее и серьезнее официанта из «Вафельной».

Я бросил взгляд в зеркало, пытаясь понять, шутит ли Джей, и мне так не показалось. Герцог развернулась и стукнула его по коленке:

— Это всего лишь работа.

— Что? Ты встречаешься с Билли Талосом? — Я удивился не только потому, что вообще не ожидал, чтобы наша Герцог стала с кем-то встречаться, но еще и потому, что Билли Талос увлекался футболом и пивом, а Герцог любила Ширли Темпл и театр.

Секунду она молчала.

— Нет. Он просто пригласил меня на зимний бал.

Я промолчал. Странно, что она рассказала об этом Джею, а мне — нет.

— Не хочу тебя обидеть, но у Билли Талоса волосы какие-то сальные. По-моему, если их отжимать раз в день-другой, то Америке, может, и не надо будет больше нефть импортировать, — сказал Джей.

— Я не обиделась, — со смехом ответила Герцог.

Видимо, он ей не так уж и нравился. Но я все равно не мог представить их вместе, даже если не брать в расчет сальные волосы. Билли не казался прикольным или интересным. Но да фиг с ним.

Герцог с Джеем перешли к пылкому обсуждению меню «Вафельной», в частности к вопросу о том, какой тост лучше — обычный или с изюмом. Как для поездки, такая болтовня годилась отлично.

Снежинки, касаясь лобового стекла, немедленно таяли. Дворники работали вовсю. Передний дальний свет падал на снег и мокрую дорогу, и я видел ровно столько, чтобы понимать, где моя полоса и куда я двигаюсь.

Я мог бы ехать по этой дороге очень долго, но уже надо было сворачивать на Санрайз-авеню, чтобы проехать через центр и вывернуть на магистраль к «Вафельной». Было 00:26.

— Слушайте, — перебил я ребят.

— Что? — спросила Герцог.

Я перевел взгляд с дороги на нее:

— С Рождеством!

— С Рождеством! — улыбнулась она. — С Рождеством, Джей!

— С Рождеством, говнюки!

(глава шестая)

По обе стороны Санрайз-авеню тянулись огромные сугробы, высотой с машину, и казалось, что мы едем по дну бесконечного огромного хафпайпа для сноуборда. Джей с Герцогом притихли, мы все сосредоточились на дороге. До центра оставалось километра три, а потом еще полтора на восток до «Вафельной». Наше молчание прервал какой-то рэп из девяностых — зазвонил телефон у Джея.

— Это Кеун, — сообщил он, включая громкую связь.

— РЕБЯТА, БЛИН, ВЫ ГДЕ?

Герцог обернулась, чтобы ее было лучше слышно:

— Кеун, выгляни в окно и скажи мне, что ты видишь.

— Я лучше скажу, чего я не вижу! Ни тебя, ни Джея, ни Тобина перед «Вафельной» нет! Друзья Митчелла из колледжа на связь не выходили, но Билли только что звонили близнецы, и они поворачивают на Санрайз-авеню.

— Тогда все нормально, мы уже здесь, — ответил я.

— БЫСТРЕЕ. Черлидеры хотят «Твистер»! Погодите-ка… они делают пирамиду, и мне надо их подстраховать. Подстраховать! Вы знаете, что это означает? Если они упадут, то в мои объятия. Так что поспешу. — И Кеун повесил трубку.

— Газуй, — велел мне Джей.

Я рассмеялся и не послушался. Нам главное не потерять свою лидирующую позицию.

С точки зрения скольжения по снегу на внедорожнике Санрайз-авеню — удачное место, так как, в отличие от большинства других улиц Грейстауна, она почти ровная. Поскольку я теперь ехал по колее, скорость потихоньку возросла до 40 километров. По моим подсчетам, уже через две минуты мы должны были быть в центре города, а через десять — уже объедаться особыми сырными вафлями Кеуна, которых нет даже в меню. Я уже воображал себе это чудесное лакомство: вафля, а на ней пластинка плавленого сыра «Крафт», — этот одновременно сладкий и соленый вкус, такой насыщенный и сложный, что его даже сравнивать нельзя с другими вкусами — только с эмоциями. Сырные вафли, думал я, это как любовь, и на крутом повороте перед центром я буквально ощутил вожделенный вкус.

К повороту я подъехал точно так, как учили в автошколе: одна рука на два часа, другая — на десять, я слегка поворачивал руль, нежно давя на тормоз. Но Карла отреагировала неадекватно — продолжила ехать прямо.

— Тобин, — сказала Герцог. — Поворачивай, поворачивай, Тобин, поворачивай.

Я, не отвечая, продолжал вертеть руль вправо, нажимая на тормоз. Приближаясь к сугробу, машина начала снижать скорость, но на поворот и намека никакого не было. Вместо этого мы с грохотом въехали в стену из снега.

Проклятие. Карла наклонилась влево. Лобовое стекло стало белым с вкраплениями дегтярно-черного. Как только мы остановились, я развернулся и увидел, что на нас валятся, засыпая машину, огромные комья снега. На этот поворот судьбы я отреагировал изощренной тирадой, которыми я вообще знаменит:

— Черт-черт-черт-черт-черт-черт-черт-черт-черт-черт ну и бред-бред-бред-бред-бред-бред-бред.

(глава седьмая)

Герцог протянула руку и выключила двигатель.

— Рискуем отравиться угарным газом, — констатировала она прозаично, как будто мы не оказались в самой холодной на свете жопе в пятнадцати километрах от дома. — Вылезаем через зад, — приказала она, и ее властный голос меня успокоил.

Джей перебрался в хвост и открыл люк в крыше. Потом выпрыгнул наружу. За ним Герцог, а там и я, ногами вперед. Собравшись с мыслями, я наконец смог достаточно красноречиво высказать свои чувства относительно сложившейся ситуации.

— Черт-черт-черт! — Я бил ногой по заднему бамперу Карлы, а на лицо мне падал мокрый снег. — Идиотская затея, господи, родители, боже, черт-черт-черт…

Джей положил руку мне на плечо:

— Все будет хорошо.

— Нет, — ответил я. — Не будет. И ты это прекрасно понимаешь.

— Будет, — настаивал Джей. — Знаешь что? Все будет просто отлично, потому что я отрою машину, кто-нибудь поедет мимо, поможет нам, пусть даже эти близнецы. Ну, не оставят же они нас тут замерзать насмерть.

Герцог осмотрела меня с ног до головы и ухмыльнулась.

— Могу ли я отметить, как скоро ты раскаешься в том, что не послушал моего совета насчет обуви, который я дала тебе еще дома?

Я посмотрел на то, как мои «пумы» засыпает снег, и содрогнулся.

Джей еще не растратил своего оптимизма:

— Да! Все будет хорошо! Господь же не просто так дал мне мускулистые руки и торс, дружище. А для того, чтобы я мог выкопать твою машину из снега. Я и без помощи обойдусь. Вы пока поболтайте, а Халк будет творить свои чудеса.

Я посмотрел на Джея. Он весил, наверное, килограммов шестьдесят пять. У белочек мускулатура и то более впечатляющая. Но Джей был непоколебим. Завязал уши на шапке. Достал из карманов своего суперобтягивающего комбинезона шерстяные перчатки и повернулся к машине.

Помогать ему мне особо не хотелось, потому что я понимал, насколько это безнадежно. Карла почти на два метра въехала в сугроб с меня ростом, а у нас даже лопаты не было. Так что я встал на дороге рядом с Герцогом, вытер прядь мокрых волос, выбившихся из-под шапки.

— Извини, — сказал я ей.

— Гм, да не ты же виноват. А Карла. Ты руль крутил. А она не послушалась. Знала я, что зря ее полюбила. Тобин, она как все: стоит мне признаться в любви, как меня бросают.

Я рассмеялся:

— Я-то не бросил. — И похлопал подругу по спине.

— Да, но я а) тебе в любви никогда не признавалась, б) я в твоих глазах даже не девушка.

— Мы в жопе, — рассеянно проговорил я, повернувшись к Джею, роющему тоннель вдоль правой стороны машины. Он напоминал маленького крота, и дело у него шло на удивление хорошо.

— Ага, мне уже как-то холодно, — вздохнула Герцог, встав со мной бок о бок.

Не представляю, как можно было мерзнуть в этой огромной лыжной куртке, хотя какая разница. Главное, что я тут не один.

Я протянул руку, сдвинул ей шапку набок и обнял:

— Герцог, что же нам делать?

— Думаю, получилось все равно прикольнее, чем было бы в «Вафельной», — сказала она.

— Но в «Вафельной» же Билли Талос, — с издевкой ухмыльнулся я. — Я теперь знаю, почему ты туда так хотела. Хашбрауны ни при чем!

— Хашбрауны при всем, — возразила Герцог. — Как сказал один поэт, «так многое зависит от хашбраунов, блестящих от масла, лежащих рядом с омлетом».

Я ничего не понял. Просто кивнул и посмотрел на дорогу, гадая, когда приедет какая-нибудь машина и спасет нас.

— Ситуация, конечно, фиговая, но зато это самое невообразимое рождественское приключение.

— Да, и прекрасная иллюстрация к тому, почему я в целом не люблю приключений.

— Небольшой риск время от времени совсем не лишний, — засмеялась Герцог, подняв на меня взгляд.

— Абсолютно не согласен, это лишь подтверждает мою позицию. Я рискнул, и Карла застряла в сугробе, родители теперь от меня отрекутся, — вздохнул я.

— Поверь мне, все будет нормально, — спокойно и размеренно сказала Герцог.

— Это у тебя хорошо получается, — констатировал я. — Говорить всякий бред так, чтобы я в него поверил.

Она встала на цыпочки, обняла меня за плечи, и ее лицо с красным мокрым носом оказалась прямо рядом с моим.

— Тебе не нравятся черлидеры. Ты невысокого о них мнения. Ты предпочитаешь приятных прикольных девчонок-эмо, с которыми и я бы не прочь подружиться.

Я пожал плечами:

— А вот это почему-то не сработало.

— Черт! — Герцог улыбнулась.

 

Джей вылез из своего снежного тоннеля, стряхнул снег с василькового комбинезона и объявил:

— Тобин, у меня не слишком хорошая новость, только держи себя в руках.

— Хорошо. — Я занервничал.

— Не знаю, как сказать… Как ты, гм, думаешь, сколько колес у Карлы должно быть на данный момент в идеале?

Я закрыл глаза, запрокинув голову; свет от уличного фонаря ярко светил мне в лицо, а на губы медленно падал снег.

Джей продолжал:

— Если быть абсолютно честным, я бы назвал оптимальным число четыре. А на данный момент чисто физически у Карлы имеются три колеса — неидеальное количество. К счастью, четвертое находится на очень небольшом от нее расстоянии. Но, к несчастью, я не специалист по монтажу колес.

Я натянул на лицо шапку, ощутив всю глубины жопы, в которую попал, и вдруг впервые почувствовал холод — в районе запястий, где перчатки не доходили до куртки, на лице и в ногах — от тающего снега уже промокли носки. Родители не станут меня бить или выжигать клеймо раскаленными щипцами, нет. Они слишком воспитанные люди, чтобы доходить до такой жестокости. Именно из-за этого мне и было по-настоящему паршиво: родители не заслуживают сына, который отломал колесо их возлюбленной Карлы, направившись среди ночи праздновать Рождество с черлидерами.

Кто-то убрал шапку с моего лица.

— Я надеюсь, ты согласишься с тем, что такая небольшая неприятность, как отсутствие машины, не должна помешать нам добраться до «Вафельной», — улыбнулся Джей.

Герцог, опершись на торчащий из снега зад Карлы, рассмеялась, а я — нет.

— Джей, сейчас не время для нелепых шуточек, — заметил я.

Он распрямился во весь рост, словно для того, чтобы напомнить, что он чуточку выше меня, затем сделал два шага к центру дороги и встал прямо под фонарем.

— Это не нелепые шуточки, — заявил он. — Верить в свою мечту — разве это нелепые шуточки? Преодолевать трудности, следуя за мечтой, — разве это нелепые шуточки? Когда Гекльберри Финн проплыл сотни километров на плоту по Миссисипи на встречу с черлидерами девятнадцатого века — разве это были нелепые шуточки? Тысячи мужчин и женщин посвятили свои жизни исследованию космоса, чтобы Нил Армстронг мог встретиться с черлидерами на Луне, — разве это нелепые шуточки? Нет! И верить, что в эту грандиозную ночь чудес мы, трое великих мужей, должны хоть и с трудом, но все же идти на великий свет желтой вывески «Вафельной», — не нелепые шуточки!

— Не мужей, — с разочарованием произнесла Герцог.

— Да бросьте вы! — продолжал Джей. — Я что, ничего не добьюсь? Ничего?! — Ему уже приходилось орать во всю глотку, перекрикивая ветер, а мне стало казаться, что его голос стал единственным звуком во Вселенной. — Вам этого мало? Вот вам еще. Дамы и господа, мои родители уезжали из Кореи без ничего, кроме одежды, которая была на них, и кучи денег, накопленных за годы работы в экспедиторском бизнесе, но у них была мечта. Они надеялись, что однажды в заснеженных холмах Северной Каролины их сын потеряет девственность в объятиях черлидера в женском туалете «Вафельной», что неподалеку от автомагистрали. Они стольким пожертвовали ради осуществления этой мечты! И поэтому мы обязаны продолжить свой путь вопреки всем невзгодам и препонам! Не ради меня и уж точно не ради несчастной девчонки, которой суждено сыграть эту роль, но ради моих родителей, да и ради всех иммигрантов, присоединившихся к этой великой нации в надежде, что у их детей будет то, чего не могло быть у них самих: секс с черлидером!

Герцог захлопала. Я засмеялся и кивнул Джею. Хотя чем больше я об этом думал, тем глупее мне казалась затея тащиться к девчонкам, которых я даже не знаю и которые тут все равно лишь на одну ночь. В целом я не против интима с черлидерами, некоторый опыт у меня в этой сфере имелся, и хотя это было прикольно, но пробираться ради такого через сугробы не стоило. Но в сложившейся ситуации мне просто больше нечего было терять. Разве только жизнь, но я рассчитал, что сохранить ее удастся надежнее, если пройти пять километров до «Вафельной» вместо пятнадцати километров до дома. Я залез в машину, достал оттуда одеяла, проверил, чтобы все двери были как следует закрыты. Положив руку на бампер, я пообещал:

— Карла, мы за тобой вернемся.

— Обязательно, — нежно добавила Герцог. — Мы павших в бою не бросаем.

Мы прошли всего триста метров после поворота, когда я услышал, что сзади едет машина.

Близнецы.

(глава восьмая)

У близнецов был старенький мощный вишнево-красный «форд-мустанг» с низкой посадкой — не самая подходящая машина для неблагоприятных погодных условий. Так что я не сомневался, что они тоже не впишутся в поворот и, вероятно, поцелуют Карлу в зад. Но когда двигатель заревел, Герцог все равно столкнула нас с Джеем на обочину.

С ревом близнецы выехали из-за угла, «мустанга» тоже совсем занесло снегом, но каким-то образом ему удалось удержаться на дороге, при этом крошка Томми Рестон отчаянно крутил руль в разные стороны. В общем, этот маленький гаденыш оказался просто каким-то виртуозом по части езды по снегу.

Разница близнецов в весе была настолько велика, что «мустанг» накренился налево, на ту сторону, где каким-то чудесным образом разместилось гигантское тело Тимми Рестона. Видно было, что он улыбается — на его огромных щеках появились ямочки глубиной сантиметра три. Томми резко затормозил метрах в десяти от нас, опустил окно и высунул голову.

— Какие-то проблемы с тачкой? — поинтересовался он.

Я двинулся в его сторону:

— Ага, въехали в сугроб. Рад вас видеть. Вы нас не подвезете, хотя бы до центра?

— Конечно садитесь. — Томми посмотрел мне за спину и напевным голоском продолжил: — Энджи, привет. — Это настоящее имя Герцог.

— Привет, — ответила она.

Я повернулся к своим друзьям и начал махать им, подзывая. Я сам уже почти подошел к машине близнецов, держась со стороны Томми, поскольку думал, что втиснуться за спиной Тимми будет невозможно.

— Знаете что? — сказал Томми, когда я был у капота. — У нас тут хватит места на двух неудачников. — После чего закричал громче, чтобы Джей с Герцогом тоже его услышали: — Но вот два неудачника и шлюха тут не поместятся. — Он надавил на газ, колеса закрутились, но машина не тронулась.

Я бросился открывать дверцу, но тут «мустанг» сорвался с места. Я не смог устоять на ногах и упал в сугроб, да еще и от промчавшейся машины навалило снега на лицо и за шиворот. Отплевываясь, я смотрел, как «мустанг» приближается к Джею с Герцогом…

Мои друзья стояли у обочины, Герцог при этом показывала им средний палец на обеих руках. Когда они подъезжали, Джей чуть вышел на дорогу и занес ногу, а потом ударил по заднему крылу. Не сильно, скорее как-то по-девчачьи. Я даже не слышал удара. Но при этом неустойчивое равновесие машины поколебалось, и «мустанг» сразу же занесло набок. Томми, кажется, попытался увеличить обороты и проскочить, но не получилось. Тачка съехала с дороги в сугроб так, что остались видны лишь задние фары.

Я с трудом поднялся на ноги и побежал к Джею с Герцогом.

— Ни фига себе! — сказал Джей, осматривая собственную ногу. — Ну я, мать твою, силен!

Герцог целенаправленно потопала к «мустангу».

— Надо их откопать, — сказала она, — они ж там помрут.

— К черту, — ответил я. — После того, как они сейчас себя повели? Да они тебя шлюхой назвали!

У Герцог щеки уже давно были красные от мороза, но я все равно заметил, как на них проступил румянец. Мне это слово вообще не нравилось, а уж когда так называли Герцога, я особенно злился, поскольку, хоть это и было смешно и совершенная неправда, она все равно смущалась, и знала, что мы знаем, что она смутилась, и… да не важно. Меня это просто бесило. Но я обычно предпочитал молчать.

Но Герцог тут же принялась отшучиваться:

— О, да! — Она даже закатила глаза. — Томми Рестон назвал меня шлюхой. Буа-га-га. Оскорбил всех женщин в моем лице. Не важно. Я вообще-то рада, что хоть кто-то допускает вероятность того, что я не бесполое существо!

Я недоуменно посмотрел на Герцога, но пошел вместе с ней к «мустангу».

— Ничего личного, но я предпочту считать бесполым любое существо, которое заинтересовалось Билли Талосом, — наконец сказал я.

Герцог остановилась и посмотрела на меня. И сказала очень серьезно:

— Ты заткнешься уже? Оставь эту тему. Он мне и не нравится-то.

Я не понял, почему среди всего бардака ее именно это расстроило — мы же друг друга постоянно подкалывали.

— Ну в чем дело? — спросил я, начав обороняться.

— Боже, просто забудь. Лучше помоги мне спасти этих дремучих женоненавистников.

И не сомневаюсь, что именно этим мы бы и занялись. Если бы потребовалось, мы бы часами рыли к ним тоннель. Но оказалось, что мы не нужны, поскольку Тимми, самый сильный человек на свете, успешно открыл дверцу, сдвинув с места тонну снега. Когда он встал на ноги, над сугробом виднелись лишь его голова и плечи.

— Убью! — заорал он.

Я не совсем понял, кого он имел в виду — одного Джея, который уже бросился удирать, либо всех нас, включая меня. Но на всякий случай и я побежал, потащив за собой Герцога. Потом я пропустил ее вперед, потому что не хотел, чтобы она поскользнулась и упала или что-нибудь вроде того, а я и не заметил. Я повернулся посмотреть на близнецов и увидел голову и плечи Тимми, плывущие над сугробом. В том месте, где первым вылез Тимми, теперь появилась и башка Томми, который кричал что-то громко, но неразборчиво; слова в этом шквале сливались друг с другом, и я понял лишь одно — он в ярости. Мы миновали близнецов раньше, чем они выбрались из сугроба, и не остановились.

— Давай, Герцог, — сказал я.

— Я… стараюсь, — ответила она, пыхтя.

За спиной послышались крики, и, обернувшись, я увидел, что близнецы уже выбрались из сугроба со все нарастающей скоростью. Бежать мы могли только по дороге, никуда не сворачивая, потому что по обе стороны тянулись огромные сугробы. Но долго мы протянуть не могли, близнецы вскоре бы нас обязательно поймали и вынудили сожрать собственные почки.

Я слышал, что иногда, в ситуации сильного стресса, на короткое время может произойти такой выброс адреналина, что человек становится сверхъестественно сильным. Наверное, благодаря этому мне и удалось схватить Герцога, взвалить ее себе на плечо и понестись по скользкому насту подобно спринтеру на Олимпиаде.

Я тащил Герцога несколько минут, прежде чем начал уставать. Я бежал, не оглядываясь, да и не нужно было — Герцог смотрела назад за меня:

— Давай не останавливайся, ты бежишь быстрее, чем они, да-да-да.

И хотя говорила она со мной точно так же, как с Карлой, когда мы карабкались на холм, я значения этому не придавал, потому что это работало. Ноги продолжали бежать, руки обхватывали ее талию и поясницу, и мы долетели до небольшого мостика через двухполосную дорогу.

Я увидел, что Джей лежит с краю моста на брюхе, и подумал, что он упал. Я сбавил скорость, чтобы ему помочь, но он заорал:

— Нет-нет, беги, беги!

И я повиновался. Герцог всем весом давила на плечо, так что мне стало трудно дышать.

— Слушай, можно я тебя поставлю? — спросил я.

— Да, у меня уже все равно голова кружится.

Я остановился и опустил ее:

— Давай вперед.

Она побежала, а я согнулся, уперев руки в коленки и глядя на Джея, который мчался ко мне. Вдалеке виднелись близнецы, ну, Тимми, по крайней мере; и я предположил, что Томми скрывается за необъятной спиной брата. Я уже понял, что ситуация безнадежная — теперь они нас непременно поймают, — но считал, что побороться все равно следует. Я сделал несколько коротких вдохов и, когда Джей со мной поравнялся, побежал дальше, но он схватил меня за куртку:

— Нет, посмотри.

Мы встали на дороге, легкие просто жгло от влажного воздуха, а на нас несся Томми с хмурым выражением лица. И вдруг, совершенно ни с того ни с сего, Томми рухнул лицом на дорогу, как будто ему выстрелили в спину. Он даже руки не успел вытянуть, чтобы подстраховаться. Тимми налетел на него и тоже растянулся на снегу.

— Ты чё, блин, сделал? — спросил я Джея, когда мы рванули вслед за Герцогом.

— Когда вы пробежали, я натянул между перилами всю свою зубную нить, — объяснил он.

— Круто, — признал я.

— Десны не сказали мне спасибо, — буркнул Джей.

Мы мчались не останавливаясь, хотя пыхтения близнецов я больше не слышал, а бросив взгляд через плечо, увидел лишь так и не прекратившийся снегопад.

Герцога мы нагнали уже среди кирпичных домов в центре города и, наконец, свернули с Санрайз-роуд на свежерасчищенную главную улицу. И все равно мы продолжали бежать, хотя я уже ног под собой не чувствовал — и от холода, и от усталости. Близнецов по-прежнему слышно не было, но страх не прошел. Оставалось всего полтора километра. Бегом доберемся минут за двадцать.

— Позвони Кеуну, узнай, может, эти парни из колледжа нас уже сделали, — сказала Герцог.

Не сбавляя хода, я достал из кармана джинсов телефон. После первого же звонка ответили, но не Кеун.

— Кеун там?

— Это Тобин? — Я уже узнал голос: трубку взял Билли Талос.

— Да, привет, Билли.

— А Энджи с тобой?

— Ага.

— Вы уже близко?

Я предпочел ответить расплывчато, поскольку не был уверен, что он не использует мой ответ против меня и в пользу своих друзей.

— Достаточно близко, — сказал я.

— А вот и Кеун, — объявил Билли, и тут же прогремел голос моего друга:

— Ну что? Вы где? Чувак, кажется, Билли влюбился. Вот сейчас он сидит рядом с Мэдисон. С одной из них. Мэдисон тут несколько. О, этот мир полон магических Мэдисон!

Я бросил взгляд на Герцога, пытаясь понять, слышала ли она что-нибудь из сказанного мне, но она бежала, глядя строго вперед. Я сначала подумал, что Билли спросил о ней, потому что хотел ее увидеть, а оказывается, только для того, чтобы она не застукала его с другой. Отстойно.

— ТОБИН! — крикнул Кеун мне в ухо.

— Да, что?

— Ну, это ты мне позвонил, — напомнил он.

— А, да. Мы недолго. На углу главной и третьей. Будем через полчаса.

— Отлично, думаю, что вы придете первыми. Пацаны из колледжа, кажется, застряли где-то на обочине.

— О, супер! Позвоню, когда будем совсем рядом.

— Отлично. Вы же с «Твистером», да?

Я посмотрел на Джея, потом на Герцога и прикрыл пальцем микрофон:

— «Твистер» у нас?

Джей остановился. Герцог тоже.

— Черт, в Карле остался, — вздохнул Джей.

Я убрал палец с микрофона:

— Извини, Кеун, но мы оставили его в тачке.

— Нехорошо. — В его голосе прозвучал намек на угрозу.

— Понимаю, паршиво. Прости.

— Я перезвоню, — сказал он и повесил трубку.

 

Дальше мы бежать не стали, и вскоре Кеун перезвонил:

— Слушай, мы тут проголосовали, и, к сожалению, вам придется вернуться за игрой. Большинство за то, чтобы без «Твистера» никого не пускать.

— Что? Кто проголосовал?

— Билли, Митчелл и я.

— Ну ладно, Кеун, хватит. Лоббируй их или типа того! До Карлы идти двадцать минут по ветру, к тому же там где-то Рестоны. Заставь кого-нибудь изменить свое мнение!

— К сожалению, исход голосования был три-ноль.

— Что? Кеун? Ты против нас голосовал?

— Я не рассматриваю это как то, что я голосовал против вас, — объяснил он. — Я голосовал за «Твистер».

— Ты шутишь, — запаниковал я.

Герцог с Джеем Кеуна не слышали, но я видел, что они занервничали.

— Насчет «Твистера» не шучу, — ответил Кеун. — Но вы все еще можете быть первыми! Поторопитесь!

Я захлопнул телефон и снова натянул шапку на лицо.

— Он говорит, что без «Твистера» нас не пустят, — пробормотал я.

 

Стоя под навесом кафе я стучал ногами, пытаясь стряхнуть снег с заледеневших «пум». Джей ходил по улице из стороны в сторону, не на шутку разволновавшись. Какое-то время мы все молчали. Я посматривал на дорогу, не покажутся ли Рестоны, но близнецов не было видно.

— Мы пойдем в «Вафельную», — объявил Джей.

— Ага, — ответил я.

— Пойдем, — настаивал он. — Вернемся другой дорогой, чтобы на Рестонов не наткнуться, возьмем «Твистер» — и в «Вафельную». Если поторопимся, за час успеем.

Я повернулся к Герцогу, она стояла рядом со мной под навесом. Сейчас скажет Джею, что надо бросить эту затею, набрать 911 и узнать, нет ли кого рядом, кто мог бы нас подобрать.

— Я хочу хашбраунов, — сказала она. — С лучком и сыром. Горкой и поштучно.

— Билли Талоса ты хочешь, — ответил я.

Герцог двинула мне локтем в бок:

— Боже, я ж просила заткнуться. И нет. Я хочу хашбраунов. И все. Я голодная, и это такой голод, что дело поправят только они, так что мы возвращаемся за «Твистером». — И она пошла, а Джей за ней.

Я постоял еще пару секунд, но в итоге решил, что быть в плохом настроении с друзьями лучше, чем быть в плохом настроении без них.

Когда я их нагнал, все мы натянули капюшоны, закрываясь от ветра, и пошли по улице, параллельной Санрайз-роуд. Чтобы слышать друг друга, нам приходилось орать.

— Рада, что ты с нами, — прокричала Герцог.

— Спасибо, — ответил я.

— Честно говоря, без тебя бы хашбрауны были совсем не то.

— «Хашбрауны без тебя совсем не то» — хорошее название для группы, — со смехом отметил я.

— Или для песни, — сказала Герцог и запела в стиле глэм-рок, поднеся к лицу перчатку с воображаемым микрофоном; она горланила а-капелла свою рок-балладу. — Когда ты чувствуешь любовь, / Всегда хашбрауны готовь. / И на двоих накрой ты стол, / Ведь без тебя-уа-уа ХАШБРАУНЫ ВАЩЕ САВСЕМ НЕ ТО-УО.

(глава девятая)

Герцог с Джеем шли быстро — не бежали, но шагали довольно бодро. А у меня замерзли ноги, я устал, когда тащил Герцога, так что стал немного отставать. Поскольку ветер дул в лицо, я слышал, о чем говорят они, а вот они меня — нет.

Герцог (в который раз) сказала, что черлидеры — не спортсмены, а Джей показал на нее пальцем и строго встряхнул головой:

— Больше ни одного плохого слова о черлидерах. Если бы не они, откуда бы мы узнали, как мы счастливы на спортивных матчах? Если бы не они, разве стали бы самые красивые американки делать упражнения, столь полезные для их здоровья?

Я постарался своих друзей нагнать, чтобы тоже вставить слово.

— К тому же, если бы не черлидеры, индустрия синтетических мини-юбок зачахла бы, — сказал я. За беседой идти было проще, и ветер не так кусался.

— Вот именно, — согласился Джей, вытерев нос рукавом отцовского комбинезона. — Я уж не говорю про производителей помпонов. Ты хоть представляешь себе, сколько людей во всем мире заняты изготовлением, распространением и сбытом помпонов?

— Двадцать? — предположила Герцог.

— Тысячи! — ответил Джей. — В мире должны быть миллионы помпонов, точнее, они должны быть у миллионов черлидеров! И если я неправ, когда говорю, что миллионы черлидеров должны водить миллионами помпонов по моей обнаженной груди, то я и не хочу быть прав, Герцог. Я не хочу быть прав.

— Ты такой клоун, — сказала она. — И такой гений.

Я снова стал отставать, но старался держаться, не особенно клоун и не особенно гений. Я всегда радовался, когда Джей умничал и когда Герцог ему подыгрывала. За четверть часа, минуя Санрайз-роуд (чтобы не столкнуться с близнецами), мы вернулись к Карле. Я забрался в машину через багажник и взял «Твистер», после чего мы перелезли в чей-то двор через проволочное ограждение и направились прямиком на запад, в сторону автомагистрали, решив, что близнецы пошли по той дороге, по которой поначалу направлялись мы. Тот маршрут был быстрее, но поскольку ни у Тимми, ни у Томми «Твистера» мы не видели, мы решили, что и не страшно будет, если мы придем позже.

 

Мы довольно долго шли молча мимо темных деревянных каркасных домов, я при этом держал коробку с «Твистером» над головой, чтобы хоть как-то защитить лицо от снега. На одной стороне улицы его нанесло до самых дверных ручек, и я подумал о том, как сильно снег все меняет. Я всю свою жизнь прожил в этом районе. По этому кварталу ходил и ездил тысячи раз. Я вспомнил, как несколько лет назад здесь погибли все деревья от какой-то болезни. Через ажурные заборы простирался весь квартал до главной улицы, его я знал еще лучше: каждую рассчитанную на туристов галерею, торгующую произведениями местных ремесленников, каждый спортивный магазин, предлагающий большой ассортимент обуви для треккинга, от которой я бы сейчас не отказался.


1 | 2 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.101 сек.)