Слава гениального селекционера

Больше полустолетия Америку, да и весь мир, обогащал Бербанк плодами своего творчества. Шум вокруг его имени почти не умолкал в периодической печати США, да и по всему свету появлялось о нем множество статей, очерков, заметок. С Бербанком поддерживали дружественные отношения представители «Белого дома» в Вашингтоне, и федеративное министерство земледелия считалось с Бербанком не только как с выдающимся человеком страны, но и как с советчиком в вопросах растениеводства. Вашингтонское «Бюро растительной индустрии», которое занималось реорганизацией культурной флоры США, в значительной мере обязано Бербанку как идейному основоположнику этого замечательного учреждения. Почетные выборы в научные общества, награды, дипломы — что мало интересовало само-по-себе и что радовало его как своеобразная форма признания заслуг перед страной — умножались с каждым годом. Но — такова природа и обстановка капиталистической действительности — возможности работы, вне которой не было для него жизни, не улучшались с годами, по мере расширения его известности. Углублялись и расширялись задачи и планы опытов, созревали большие замыслы, а средств к их осуществлению по мере роста расходов становилось все меньше, так как опытная работа стоила Бербанку очень дорого и, кроме того, не оставляла времени для коммерческого садоводства.
У Бербанка было много друзей и доброжелателей. В числе его соседей, часто навещавших Санта-Розу, был знаменитый писатель Джек Лондон, живший по ту сторону Скалистых гор, в Лунной Долине. Томас Эдисон также дружил с Бербанком, как и многие другие крупные и прославленные американцы. Множество людей напрашивалось в друзья и доброжелатели Бербанка, так как он был знаменит и в то же время прост и общителен. Его настолько одолевали посетители, что создавалась угроза возможности работать. И Бербанк вынужден был пойти на тяжелое самоограничение: он до предела сократил свое общение с людьми ради своих опытов с растениями. Со стороны казалось, что Бербанк работает не покладая рук ради наживы. Это было вдвойне несправедливо: чем больше он зарабатывал, тем бескорыстнее был этот труд, так как единственной побудительной причиной была жажда исследований, творчества, к тому же предназначавшегося для всего человечества. И это не было только громкой фразой. Бербанк создавал огромные богатства выведением новых растений, но раз вышедшее из его рук новое растение в первую очередь обогащало дельцов-коммерсантов, а потом становилось национальным и общечеловеческим достоянием, и только очень немногие бербанковские растения сохраняли его имя как оригинатора. Никакого «авторского» права или «патента» на изобретение не имел селекционер-оригинатор. И Бербанк говорил: «Мы, изобретатели растений, к сожалению, не можем запатентовать новую сливу, тогда как человек, соорудивший автомобильный рожок, который не очень отличается от бараньего рога, получает патент и может, вернувшись в Южную Калифорнию, до конца своей жизни ходить в шелку»... Известно, что Бербанк еще в юности сделал большие успехи в изобретательстве на фабрике, где он одно время работал, и ему особенно больно было видеть разницу условий творчества изобретателя в области индустрии и растениеводства. Близкие друзья Бербанка видели и понимали действительное положение его дел и спешили на помощь. Мы уже говорили о неудачной помощи института Карнеги, полученной в результате усиленных стараний его ученых друзей и оказавшейся для него только обременительной обузой. Те же доброжелатели настояли, чтобы Бербанк читал лекции в крупных университетах страны, что должно было, по их мнению, отвлечь его от ненужной работы в саду для заработка. И Бербанк приступил к чтению систематического курса лекций о методике своей работы в Станфордском университете. Никакого толка, понятно, из этого не вышло, так как он был естествоиспытателем, полевым натуралистом, и его не могла долго удержать аудитория.
С легкой руки американских журналистов установилось обыкновение считать Бербанка типичным и целеустремленным представителем американца-дельца, умеющего «делать деньги» и поглощенного своим стремлением к приобретательству. Труднейшая и упорная борьба, какую пришлось Бербанку перенести, чтобы завоевать право на творчество, действительно свидетельствует о несгибаемой воле и уменье преодолевать все преграды. Но это было целеустремленное упорство гения и ничего общего не имело с деляческим «американизмом». На самом деле идеальный мир творческой работы Бербанка, который он упорно распространял на людей, сразу же рассыпался при всяком столкновении с жизнью. Поэтому у Бербанка много оснований было сказать: «Я предпочитаю иметь дело с пятью врагами, лишь бы они были энергичными людьми, чем с одним добродушным глупцом, даже если бы он был мне другом. То тут, то там мои друзья приводили меня в тупик, и каждый раз мне стоило массу денег, кучу хлопот и мучений, чтобы вернуться на мою старую прямую дорогу»...
Одновременно с установлением связи с институтом Карнеги друзья Бербанка, из числа ученых его доброжелателей, убедили его заняться литературно-научной работой, чтобы поведать миру о путях и способах создания новых растений. Это благое начинание окончилось крушением, так как было раздуто свыше меры и не могло оправдать себя. Бербанка, неопытного в чисто литературной работе, заставили без конца писать. Для издания его трудов было организовано специальное издательство. В результате Бербанк «семь или восемь лет был самым занятым человеком на земле». Продолжая свои опыты, он весь остаток времени неутомимо диктовал или выстукивал на машинке, но издательство не выдержало условий, задолжало Бербанку сто тысяч долларов и закрылось. Эта неудача не обескуражила бербанковских доброжелателей: «Тем временем другой умник ухватился за мысль основать общество для распространения продуктов моих ферм, и это «Семенное общество», как мы его назвали, превратилось в гигантскую сложную организацию с большим зданием для конторы и десятками служащих; все получали солидные оклады, лишь я один не получал ничего, но вся организация была построена на такой ненадежной почве, что скоро все рухнуло. Из-за этой катастрофы у меня много прибавилось забот и хлопот. Предприниматели провалились, потому что они не имели никакого понятия о таком деле. Им приходилось постоянно обращаться за советами ко мне, но это было уже слишком. Снова я стал страдающим лицом и потерял много тысяч долларов, когда над «Семенным обществом» было назначено конкурсное управление».
Совершенно очевидно, что в подобных «коммерческих» делах были повинны не только доброжелатели Бербанка, но и он сам — увлекающийся, добрый, наивный во всех житейских делах, за исключением своей любимой работы.

Поиск по сайту: