АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Глава 11. Питер Йенсен не позволял себе уснуть

Читайте также:
  1. Http://informachina.ru/biblioteca/29-ukraina-rossiya-puti-v-buduschee.html . Там есть глава, специально посвященная импортозамещению и защите отечественного производителя.
  2. III. KAPITEL. Von den Engeln. Глава III. Об Ангелах
  3. III. KAPITEL. Von den zwei Naturen. Gegen die Monophysiten. Глава III. О двух естествах (во Христе), против монофизитов
  4. Taken: , 1Глава 4.
  5. Taken: , 1Глава 6.
  6. VI. KAPITEL. Vom Himmel. Глава VI. О небе
  7. VIII. KAPITEL. Von der heiligen Dreieinigkeit. Глава VIII. О Святой Троице
  8. VIII. KAPITEL. Von der Luft und den Winden. Глава VIII. О воздухе и ветрах
  9. X. KAPITEL. Von der Erde und dem, was sie hervorgebracht. Глава X. О земле и о том, что из нее
  10. XI. KAPITEL. Vom Paradies. Глава XI. О рае
  11. XII. KAPITEL. Vom Menschen. Глава XII. О человеке
  12. XIV. KAPITEL. Von der Traurigkeit. Глава XIV. О неудовольствии

 

Питер Йенсен не позволял себе уснуть. Ведь это потакание слабости, нечто, что может и подождать до того, как миссия будет завершена. Между тем он смежил веки и дал ощущению физического удовлетворения омыть свое тело, выключая при этом разум. Питер не принадлежал к тем людям, что позволяли сожалениям и ошибкам влиять на свою жизнь. Уложить Женевьеву Спенсер в постель – самая что ни на есть ошибка. И он ни минуты не сожалел о ней.

Женевьева выглядела такой ранимой. Надо сказать, из спешно собранной информации, которую Йенсен получил на нее, совершенно очевидно, что он просто–напросто подарил ей самый лучший оргазм в ее жизни, а вместо того чтобы впасть в довольное мурлыканье, она выглядела, словно разлетелась на кусочки.

Питер собирался затрахать ее до такой степени, чтобы она уснула, и тогда у него освободилось бы несколько часов на то, чтобы поразмыслить, что же ему с ней делать. А вместо того он лежал один в каком–то потрясенном состоянии после совокупления, в то время как она, должно быть, где–то бодрствует.

Не самая лучшая партнерша из тех, кого он имел когда–то. Далеко не лучшая. Он спал с женщинами, которых тренировали для такой профессиональной работы, у него были романы с женщинами, которые любили секс и собственное тело и знали, как извлечь лучшее из того и другого. Питер занимался сексом с безумно, до отчаяния влюбленными в него женщинами и даже с теми, кто ненавидел его. И принялся размышлять, не входит ли в эту последнюю категорию Женевьева. Вероятно, входит.

Он даже когда–то спал с женщиной, в которую был влюблен. Хелена была хрупким беспризорным существом с наивным взглядом огромных глаз, с нежным ртом. Йенсен вытащил ее из объятого войной Сараево и к тому времени как привез в Англию, влюбился в нее. Хелена была нежной, щедрой любовницей, и он бы умер за нее. Что чуть не случилось.

Тогда он был моложе, разумеется. И за тридцать восемь лет суровой жизни именно тогда единственный раз позволил себе слабость. У него все еще сохранился шрам от ножа, которым возлюбленная пыталась его зарезать. В Комитете не удосужились предупредить своего агента, что под невинной внешностью скрывалась убийца и предательница, чье мастерство равнялось его собственному. Почти равнялось.

Женевьева Спенсер была рассерженной, обидчивой и в высшей степени неопытной, насколько он доверял своему суждению, а ему Питер мог доверять. Он рассчитал заранее, как возьмет ее, и не последовало никаких сюрпризов – она ответила в точности, как ей и было предназначено. Нет, не совсем так. Один значительный сюрприз все же был.

Собственный отклик Питера Йенсена.

Он был экспертом по части избавления от мучительных мыслей, что сейчас и проделал. Он не мог позволить себе валяться в постели, мечтая о скованной адвокатше, которая перестанет существовать для него через несколько коротких часов.

Что–то она слишком долго гуляет. Его инстинкты неожиданно заговорили в полную силу, и Питер вскочил с кровати, почувствовав самый жуткий холод в своей жизни.

Ее тело качалось лицом вниз в бассейне, длинные волосы в воде нимбом окружали голову. Секундой позже Йенсен уже был в бассейне рядом с Женевьевой, перевернул, извергая проклятия, отводя волосы с ее лица.

Она, вся бледная, безвольно повисла в руках Питера, а он в бешеной ярости тряс ее, продолжая сыпать ругательствами:

– Идиотка! Глупая долбанная сука! Что, твою мать, ты вытворяешь? У тебя совсем мозги отсохли?

Она закашлялась, обдав его хлынувшей изо рта водой, моргая, открыла глаза и прохрипела:

– Избавляю тебя от хлопот.

Питер снова пуще прежнего затряс ее. Ему было плевать, что он делает ей больно, плевать, что останутся синяки. Дичайший гнев ослепил его.

– Зачем? – вопрошал Питер. – Ну, подумаешь, секс. Это же не причина изображать тут из–за меня Офелию. Ради Бога, Женевьева, мы же просто трахнулись.

Но это потерянное выражения человека, у которого отняли все, не исчезало из ее глаз. Глаз, с вызовом смотревших на него последние сорок восемь часов. Глаз, которые теперь были полны слез.

– Как ты мог сотворить такое со мной? – шептала она. – Ты забрал все. Как ты мог?

У него в самом деле не осталось выбора. Питер сгреб ее в охапку и крепко–крепко прижал к себе. Он полностью уничтожил свою пленницу. Самое искусное, что агент Йенсен умел делать, то, что ему удавалось лучше всего. Он должен быть доволен. Миссия завершена. А вместо того он чувствовал себя так, словно сам потерял все.

Женевьева не боролась с ним – у нее не осталось сил. Просто позволяла себя обнимать, уткнувшись лицом ему в грудь в доходящей до пояса воде, а через секунду прошептала:

– Твое сердце так колотится. Почему?

Питер даже думать не хотел об этом. Несмотря на тропический воздух и теплую воду, его трясло.

– Больше так не делай, – хрипло произнес он.

– У меня ведь нет ни единого шанса, да?

Он взял Женевьеву за подбородок, повернул к себе ее лицо. Закрыл глаза и на долгое мгновение прислонился лбом к ее лбу. И потом поцеловал.

Это была еще худшая ошибка, чем секс. Поцелуй отмел оборонительные рубежи в сторону и оставил Питера совершенно беззащитным. Он целовал женщину в своих объятиях так, словно больше никогда не собирался выпускать из рук, глубоко, страстно, будто любил ее. Целовал, как никого и никогда в жизни.

Будь он кем–то другим, ему захотелось бы рыдать. Он же просто целовал: щеки, веки, шею, рот Женевьевы. Вцепившись в него, она платила тем же. Подхватив ее на руки, Питер двинулся туда, где было глубже, пока они не очутились на плаву в середине бассейна. Женевьева отчаянно поцеловала своего спасителя, чувствуя, как твердеет его плоть. Запуталась пальцами в его длинных мокрых волосах и снова принялась целовать. И не отрываясь продолжала целовать, когда тело в воде стало легче, и пришлось обхватить Питера ногами. Целовала, когда он соединил их тела.

Все происходило медленно. И так нежно. Ее губы, поцелуи – это было столь же важно для Питера, как и то, что творил между ее ног, пока что–то не изменилось, и он почувствовал, как закручивается, растет ее жажда. И тогда толкнул Женевьеву спиной к стенке бассейна и с силой прижал ее там, а потом все произошло напористо и быстро. На сей раз, когда Женевьева кончила, ее партнер позволил ей кричать, не заботясь, что кто–то услышит, и упивался этим звуком, пока ее тело заходилось в нескончаемом оргазме, поглотив и Питера. И не отпускал ее, предоставив ей освобождение, подождал, пока она вновь не обрела дыхание, а потом начал все заново.

В этот раз все произошло быстро, и Женевьева принялась всхлипывать, уткнувшись ему в плечо, вцепившись в него мертвой хваткой.

– Пожалуйста, – шептала она. – Пожалуйста.

Питер понимал, что ей было нужно. Он забрал у нее все, и сейчас она хотела равноценную жертву. Ему стоило бы отстраниться, дать воде охладить его.

– Пожалуйста, – попросила Женевьева.

И он сдался. Он бился в нее. Раз, другой, все сильнее, все неистовей. И потом с хриплым вскриком потерялся, наполняя ее, иссушая себя, выплескивая в нее тело и душу.

Они бы ушли на дно оба, если бы Женевьева инстинктивно не подняла руки и не схватилась за поручень.

– О, черт, – обессилено произнес Питер, оттолкнулся и устремился в середину бассейна, оставив ее, повисшую на поручне и пристально смотревшую на него, удалявшегося.

Ранимости как не бывало. Губы Женевьевы опухли от его поцелуев, и если Йенсен сосредоточился бы на этом, то наверняка снова бы возбудился. Поэтому он отвернулся и поплыл к тому концу бассейна, где было мелко, и выбрался из воды.

Женевьева не двигалась с места. Почти совсем рассвело, и она, наверно, вполне отчетливо видела Питера, пока он шел к ней. Подойдя, наклонился и без усилий вытащил ее из бассейна. С нее стекала вода. И Женевьева, мокрая, обнаженная, стояла перед ним.

Питер взял ее за подбородок и поцеловал. Коротким жестким поцелуем, который должен был подсказать ей, как потерян был ее тюремщик.

– Тебе нужно поспать, – сказал он, беря брошенную ею прежде простыню и закутывая Женевьеву с ног до головы. Потом поднял на руки – и ощутил, как ее охватило пробудившееся любопытство, но не обратил на это внимания. Она оказалась легче, чем ожидал Питер, и он без труда понес ее обратно в дом.

Нести Женевьеву обратно в ее спальню Питер не хотел. Взять в свою комнату – не мог. Вариантов было хоть отбавляй, поэтому он просто опустил ее на мягкий диван в гостиной и повторил:

– Постарайся уснуть.

Женевьева снизу смотрела на него. Он все еще был бесстыдно обнаженным, и она не могла не заметить теперь его постоянную, вечную эрекцию из–за нее. Но закрыла глаза, ни слова не говоря, и секундой позже провалилась в сон.

Маленькая адвокатша ничуть не притворялась, что спит, ей не хватило бы мастерства. Она недостаточно хорошая актриса, чтобы разыграть что угодно. Просто измучена, одурманена сексом и бурными эмоциями. Питер мог бы сейчас наклониться и спокойно убить ее, быстро, безболезненно, одним мановением руки.

С каким–то отдаленным, горьким весельем он понял, что эрекция пропала. Женевьева бы была довольна, если бы узнала, что он не тащится от мысли о ее убийстве – совсем наоборот.

Впрочем, смерть никогда его не возбуждала в сексуальном плане. Это просто необходимая работа, и потому Питер был куда более ценным сотрудником, чем те, кто делал ее ради того, чтобы испытать возбуждение. Вроде Рено.

Питер не собирался убивать Женевьеву. Он осознавал сей факт уже долгое время, считай, почти с самого начала, хотелось ему признать это или нет. Он холодный аморальный ублюдок, но есть некая черта, преступить которую не смог бы. В том числе убийство невинных, мешавшихся на дороге.

«И Женевьева всего лишь такая жертва. И не более», – с усмешкой сказал он себе. Она могла бы быть кем угодно, и его решение от этого не изменилось.

И то, что он с ней спал, дал случиться этому странному дополнению, не имело с его задачей ничего общего. Он мог продолжать себе так твердить и, может, в один прекрасный день сам в то поверит.

Все же агент Комитета играет за хороших парней, и его работа – убивать преступников, а не людей, попадающихся на пути.

И Питер Йенсен в точности займется этой работой, без удовольствия или угрызений совести, через несколько часов, которые быстро пронесутся. Как только примет меры по отношению к Женевьеве.

Гарантировать ей полную безопасность он не смог бы – слишком многое стоит на кону. Но мисс Спенсер – умная женщина, и Питер может оставить ей след из крошек, которые даже ребенка приведут к спасению. И если уж совсем повезет, она никак не раскусит, что именно тюремщик позволил ей уйти.

Если Женевьева будет думать, что спаслась благодаря собственным талантам, то это вернет ей кое–что из того, что он забрал у нее. Какое, казалось, ему дело до этого, но Питер не мог иначе.

Он работал с привычной отдачей. И когда оставлял записку подле спящей Женевьевы, то лишь на мгновение замешкался. Йенсен нарушил основной принцип – не доверять ничего бумаге, не оставлять после себя ничего. Он совершил и то и другое, но ему было наплевать. Записка погибнет в грядущем пожаре – и не останется способа проследить его. Все следы заметены.

Он посидел около Женевьевы на корточках, пока та спала. Ему страстно хотелось убрать с ее лица влажные пряди, поцеловать напоследок и, возможно, убедить себя, что этот поцелуй ничего не значит.

Но Питер был не настолько глуп, чтобы испытывать судьбу. А вдруг Женевьева проснется, а вдруг он обнаружит: поцеловать ее – означает все, чего он так боялся?

Но Айсбергу не положено чего–то бояться. Он позволил себе лишь на секунду подержать над ней ладонь. Искушение, какое искушение.

А потом повернулся и ушел. Навсегда.

 

 

Последний день ее жизни был в разгаре, а Женевьева лежала, закутанная как мумия в гостиной на диване, словно в силках.

Ей хватило секунды, чтобы высвободиться из укутавшего ее покрывала. И чуть не пропустила записку на стоявшем рядом мраморном столике. Содержание было кратким и по существу.

«Не заходи в мою комнату».

Как можно не заходить в его комнату, когда даже представления не имеешь, какая комната его в этом беспорядочно устроенном замке? Что сделал Питер, устроил мины–ловушки, только бы она не встряла в его планы?

Женевьева опять завернулась в простыню и встала. Дом был окружен зарослями, но через высокие от пола до потолка окна она видела океан, как его мог созерцать всякий. Сколько людей на острове? Трое? Питер, Ханс и Рено, грубая сила. Кто–то еще участвовал в операции и отплыл на яхте Гарри.

И разумеется, на острове находился Гарри, живой или мертвый, – такая же жертва, как и она. Может, Питер ушел, чтобы точно так же заняться с ним сексом? Ведь он в порядке вещей занимался этим прежде, когда был на задании, или так только говорил ей.

Но, с другой стороны, ему незачем спать с Гарри. С ним Питер уже сделал, что хотел.

И ее ему тоже незачем было затаскивать в постель. Вообще. Однако он это сделал. И наконец, наконец–то она почувствовала, как он дрожит в ее объятиях, как бешено скачет его сердце. Из–за нее.

Был ли это триумф или в конечном счете поражение? Да неважно. Время выходило, и Женевьеве не стоило терять ни минуты, размышляя тут о Питере Йенсене. Она не может себе этого позволить.

«Виктория Сикрет» и микроскопические бикини отпадают, так же как и длинные кафтаны, в которых она могла запутаться, если попытается бежать. А Женевьева подозревала, что мог появиться реальный шанс.

Ее сброшенная одежда исчезла, за что, несомненно, нужно благодарить Питера. Рядом с кроватью на полу лежал мясницкий нож, не испачканный, к сожалению, его кровью.

Женевьева подтянула повыше простыню, пытаясь отогнать мысли о «Доме животных» с их вечеринками в тогах. У нее не было настроения думать о безумных комедиях. Разве что о «Большом побеге». (американский фильм о побеге военнопленных из немецкого лагеря во время Второй мировой войны – Прим.пер).

Но она не может бежать, завернувшись в тряпку. Здесь должна же быть какая–нибудь одежда – хоть какие–нибудь дорогие спортивные костюмы Гарри. На яхте такая одежда вполне ей подошла – можно что–то подобное поискать здесь, надеясь не навлечь на себя смерть от ловушек Питера.

Женевьева замешкалась над ручкой двери, что вела в смежную комнату, боясь, что вот сейчас последует убийственный удар током, но дверь легко поддалась под ее рукой. Еще одна спальня, на сей раз никакой запасной одежды.

В трех других то же самое. Остались еще две – одна хозяйская и еще одна небольшая. Питер выбрал бы комнаты Гарри, как выбирал все, что имело отношение к Ван Дорну, поэтому Женевьева оставила большую спальню напоследок, а открыла маленькую. Комнату у кухни, надеясь, по крайней мере, на униформу горничной.

И просчиталась. Это оказалась комната Питера – меньше, чем покои для гостей, скромная и практичная комната для слуги, каковым он притворялся.

Скользящие двери вели наружу, и Женевьева отчетливо увидела дорожку в зарослях, которая вела прочь от роскошной тюрьмы. Неужели совершить побег так легко?

Женевьева повернулась и застыла. На столе лежала тщательно нарисованная схема, изображенная твердой рукой человека, обращавшего внимание на мельчайшие детали. Начертанный план дома, включая систему безопасности, и всего острова. Питер разработал план своего собственного отхода, наверно, как и всегда, укомплектованный продуктами, радио, горючим, с дальнего конца острова. Если бы Женевьева смогла добраться туда и спрятаться, пока они уйдут, а потом вызвать по радио помощь, предполагая, что сможет разобраться, как оно работает. У нее тогда есть приличный шанс в конце концов выжить просто потому, что Йенсен недооценил ее находчивость.

Недооценил ли? На столе лежал пистолет, девятимиллиметровый «лагер» с полной обоймой. Большинство людей не знало бы, как им пользоваться, но этот пистолет был похож на тот, из которого Женевьева училась стрелять после нападения. Она так и не стала метким стрелком, но, по меньшей мере, представляла, как целиться и стрелять, а, может, этого и будет достаточно.

Итак, неужели вдруг Питер стал так небрежен? Или он передумал ее убивать, хотя сказал, что не может позволить себе такую роскошь?

Да не важно. Нельзя терять время, раздумывая над этой загадкой: нужно сосредоточиться на том, как убраться отсюда побыстрее. И очутиться в безопасности.

Женевьева нашла в его шкафу большую белую футболку и брюки–хаки. Брюки были похожи на те, что она обрезала на яхте – оказывается, она носила одежду не Гарри, а Питера. Не стоило придавать этому значения. Однако оказалось важно.

Она не стала беспокоиться насчет нижнего белья. Оделась, подобрала пистолет, сунула его за пояс штанов и натянула поверх футболку. Придется идти босиком: Маноло Бланник давно приказали долго жить, а ее стопа, пусть и десятого размера, утонула в обуви Питера. Что ж, как–нибудь обойдется.

Женевьева постояла над схемой, запоминая каждую деталь. Может, он не поймет, что она здесь была, если бумага останется на месте, но у мисс Спенсер была почти фотографическая память, не утратившая силу даже в таких напряженных условиях. Нужно только запомнить путь к бункеру. И где они держали Гарри.

Она идиотка, если даже рассматривает попытку спасти его. Что адвокатша из Нью–Йорка могла противопоставить трем мужчинам, которых можно описать только как террористов? Они считают, что выступают на правой стороне, но это не делает их менее ужасными. А в последние несколько лет Женевьеве с трудом удавалось даже отличать, кто хороший, а кто плохой парень.

Хладнокровно идущие на убийство мужчины не могут быть хорошими. Мужчины, следующие приказам и беспрекословно убивающие, были злом. И неважно, насколько красивым злом.

Не будь у нее оружия, Женевьева бы даже не подумала о спасении Гарри. Без пистолета она совершенно бессильна и могла бы лишь бежать и прятаться.

С оружием у нее есть крошечный шанс спасти Ван Дорна. И она никогда не сможет жить в согласии сама с собой, если не попытается.

Женевьева расправила плечи, откинула назад спутанные длинные волосы и пошла к открытой двери. Йенсен говорил, что каждая дверь, окно, любой выход в этом разбросанном строении находятся под электрическим током, который может прикончить беглянку. На схеме вычерчена система безопасности, но там не было ни единого признака прилагаемой электрической схемы, и Женевьева не рискнула попытаться проверить это.

Она могла только выйти через дверь, на свободу. И если погибнет при этой попытке, то так тому и быть. Так или иначе, Женевьеве Спенсер предстояло умереть.

На всякий случай она перепрыгнула через порог, стараясь никак не коснуться дверной рамы. И невредимой приземлилась на мягкую почву по другую сторону. Глубоко вздохнула, надеясь почувствовать чистый воздух свободы, но гниющая тропическая растительность пахла тяжело и незнакомо. Женевьеве нужно очутиться подальше от яхт, моря и островов. Если она вернется целой и невредимой в свою квартиру в Нью–Йорке, то оттуда больше никуда ее не выманить.

Конечно, технически, Манхэттен – тоже остров. Но он таким не кажется, а представляется основательным и безопасным районом, где приходится остерегаться только насильников и уличных грабителей–наркоманов.

И сумасшедших, на самолетах врезающихся в здания. Может, мисс Спенсер жила в выдуманном мире, воображая, что все было надежным?

Если на то будет Божья воля, у нее еще хватит времени поразмыслить над этим. А между тем ей нужно добраться туда, где они держат Гарри, и посмотреть, жив ли он еще. Если нет, то она сможет с чистой совестью бежать.

И это самое лучшее, на что Женевьева могла надеяться.

 

 


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.009 сек.)