АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Глава 12. В тот самый день, когда старый граф размышлял над письмом Барроу и запиской Крузенштерна, в последний декабрьский день восемьсот семнадцатого года

Читайте также:
  1. Http://informachina.ru/biblioteca/29-ukraina-rossiya-puti-v-buduschee.html . Там есть глава, специально посвященная импортозамещению и защите отечественного производителя.
  2. III. KAPITEL. Von den Engeln. Глава III. Об Ангелах
  3. III. KAPITEL. Von den zwei Naturen. Gegen die Monophysiten. Глава III. О двух естествах (во Христе), против монофизитов
  4. Taken: , 1Глава 4.
  5. Taken: , 1Глава 6.
  6. VI. KAPITEL. Vom Himmel. Глава VI. О небе
  7. VIII. KAPITEL. Von der heiligen Dreieinigkeit. Глава VIII. О Святой Троице
  8. VIII. KAPITEL. Von der Luft und den Winden. Глава VIII. О воздухе и ветрах
  9. X. KAPITEL. Von der Erde und dem, was sie hervorgebracht. Глава X. О земле и о том, что из нее
  10. XI. KAPITEL. Vom Paradies. Глава XI. О рае
  11. XII. KAPITEL. Vom Menschen. Глава XII. О человеке
  12. XIV. KAPITEL. Von der Traurigkeit. Глава XIV. О неудовольствии

ДОМОЙ

 

В тот самый день, когда старый граф размышлял над письмом Барроу и запиской Крузенштерна, в последний декабрьский день восемьсот семнадцатого года, на бриге все были заняты корабельными работами.

«Двукратное переплытие» Великого, или Тихого, не далось даром. Паруса и снасти, шлюпки и помпы, большая часть обшивки износились, обветшали, сделались непригодными для предстоящего плавания Индийским океаном и Атлантикой. И вот, достигнув Филиппин, бедный, усталый «Рюрик» положил якорь близ Манилы.

Кому рождество, веселье да забавы, а матросам – в руки топоры, парусные иглы, нагели, молотки. Несколько недель взял судовой ремонт; лишь в конце января нового, восемьсот восемнадцатого года лейтенант Коцебу со своим экипажем вступил под паруса.

Многое доведется вынести этим парусам. Они примут на себя ветровой натиск двух океанов. Их выбелит зной Африки, они отсыреют в туманах Ла-Манша. И Балтика ласково овеет те паруса запахом песчаных отмелей, опресненных вод Финского залива…

А покамест на борту шла своим чередом корабельная обыденщина. С восходом солнца свистала дудка, и матросы, шлепая босыми ногами, драили палубу. В семь часов все в ту же тесную каюту сходились на завтрак капитан и лейтенант, натуралист Шамиссо, доктор Эшшольц, художник Хорис.

Все как будто по-старому на корабле, как и год и другой ранее. Но иные теперь вечерние беседы. Теперь уж говорят и мечтают о будущем.

Логгин Хорис грезил Италией, мастерскими римских живописцев, солнцем Калабрии. Думы Эшшольца прозаичнее: тихо улыбаясь, говорит он о родном Дерпте, об университете, о ленивом течении речки Эмбах. Шамиссо видел себя в Берлине: он напишет подробный отчет для натуралистов, одновременно – повествование о плавании «Рюрика», закалит на медленном огне ясную, точную прозу. Когда спрашивали о будущем Шишмарева, то «русский русский», как звал его Шамиссо, отвечал коротко: «Кронштадт. Флот. – И добавлял: – Люблю, знаете ли, нашу службу, хоть иному и кажется она скучной».

А капитан? Отчего капитан задумчив и хмур?

Да, вот она, эта старая запись в дневнике… Капитан Коцебу, тебе по гроб не забыть, как ты отчаивался в своей каюте. Было тихо, оплывали свечи. Твоя тень была недвижна. А на бриге ждали. Ждал Глеб, ждал Эшшольц. Они твердили: «Нельзя! Надо возвращаться!» Но «да», окончательное «да» должен был сказать ты, «первый после бога»… Оплывали свечи, было тихо. А там, на норд-осте, смутно белели сомкнутые ледяные поля…

И вот она, эта старая запись в дневнике:

Моя болезнь со времени отплытия из Уналашки день ото дня усиливалась. Стужа до такой степени расстроила мою грудь, что я чувствовал в ней сильное стеснение; наконец последовали судороги в груди, обмороки и кровохаркание. Теперь только я понял, что мое положение опаснее, чем я предполагал, и врач решительно объявил мне, что я не могу оставаться в близости льда. Долго я боролся с самим собой; неоднократно решался, презирая опасность смерти, докончить свое предприятие, но, когда мне приходило на мысль, что, может быть, с моей жизнью сопряжено сбережение «Рюрика» и сохранение жизни моих спутников, тогда я чувствовал, что должен победить честолюбие. В этой ужасной борьбе меня поддерживала твердая уверенность, что я честно исполнил свою обязанность. Я письменно объявил экипажу, что болезнь принуждает меня возвратиться. Минута, в которую я подписал эту бумагу, была одной из грустнейших в моей жизни, ибо этим я отказывался от своего самого пламенного желания.

3 августа 1818 года широкие невские воды приняли бриг. Петербург был омыт ливнем, кровли блестели.

Послышалась команда, отдан был якорь, и вот уж мачты кругосветного корабля бросили шаткую тень на Английскую набережную.

Говорят, в ту минуту подняли свои косматые головы каменные львы, что возлежали у подъезда румянцевского дома.

 


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.004 сек.)