АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Глава 18. В клинике учебного центра Пэйн выполняла свои упражнения, как она их называла

Читайте также:
  1. Http://informachina.ru/biblioteca/29-ukraina-rossiya-puti-v-buduschee.html . Там есть глава, специально посвященная импортозамещению и защите отечественного производителя.
  2. III. KAPITEL. Von den Engeln. Глава III. Об Ангелах
  3. III. KAPITEL. Von den zwei Naturen. Gegen die Monophysiten. Глава III. О двух естествах (во Христе), против монофизитов
  4. Taken: , 1Глава 4.
  5. Taken: , 1Глава 6.
  6. VI. KAPITEL. Vom Himmel. Глава VI. О небе
  7. VIII. KAPITEL. Von der heiligen Dreieinigkeit. Глава VIII. О Святой Троице
  8. VIII. KAPITEL. Von der Luft und den Winden. Глава VIII. О воздухе и ветрах
  9. X. KAPITEL. Von der Erde und dem, was sie hervorgebracht. Глава X. О земле и о том, что из нее
  10. XI. KAPITEL. Vom Paradies. Глава XI. О рае
  11. XII. KAPITEL. Vom Menschen. Глава XII. О человеке
  12. XIV. KAPITEL. Von der Traurigkeit. Глава XIV. О неудовольствии

В клинике учебного центра Пэйн выполняла свои упражнения, как она их называла.

Лежа в больничной койке с подушками под боком, она скресщивала руки на груди и напрягала живот, медленно поднимая торс. Приняв перпендикулярное по отношению к матрасу положение, она вытягивала руки, так и удерживая их, опускалась вниз. Даже после одного подхода ее сердце колотилось, дыхание становилось отрывистым, но она позволяла себе лишь небольшую передышку и повторяла упражнение. И еще раз. И снова.

С каждым разом требовалось все больше усилий, вскоре на лбу выступил пот, а мышцы живота пронзила боль. Джейн показала ей, как выполнять их, и она считала это прогрессом, хотя по сравнению с прежними ее физическими возможностями, это казалось лишь искрой на фоне костра.

Да, Джейн пыталась помочь ей сделать гораздо большее… даже вкатила кресло, чтобы сидеть в нем и передвигаться, но Пэйн не могла выносить вида этой вещи, мысли о том, чтобы провести жизнь, катаясь от одного места к другому.

На прошлой неделе она отказалась от всех приспособлений в надежде на единственное чудо… которое так и не свершилось.

Казалось, века прошли с тех пор, как она сражалась с Рофом… с того времени, как чувствовала координацию и силу своих конечностей. Она так много принимала за должное, и теперь скучала по той, кем была когда-то, со скорбью, которую, как Пэйндумала, испытывают лишь к мертвым.

Опять же, она считала себя таковой. Ее тело просто было не достаточно смышленым, чтобы перестать функционировать.

Выругавшись на Древнем Языке, Пэйн упала на спину и осталась лежать. Позже, собравшись с силами, она нашла кожаный жгут, которым затянула верхнюю часть бедер. Он был таким тугим, что перекрывал кровообращение, она знала это, но не почувствовала ни сжатия, ни сладкого облегчения, когда расстегнула застежку, и кожа жгута с хлопком повисла.

Так было с тех пор, как она вернулась сюда.

Никаких изменений.

Закрыв глаза, она вновь вступила во внутреннюю войну, где страхи вознесли мечи над ее разумом, а результаты были еще трагичней. После семи смен ночей и дней, ее армия рациональности страдала от жалкого отсутствия амуниции и глубокой усталости в рядах ее повстанцев. Таким образом, течение меняло направление. Сначала она держалась на оптимизме, но тот исчез, за ним последовал период твердого терпения, который тоже длился не долго. С тех пор она пребывала на этой бесплодной дороге безосновательной надежды.

Одна.

На самом деле, одиночество было худшей частью испытания. Столько людей могло свободно приходить и уходить из ее комнаты, но она была совершенно оторвана от них, даже когда те сидели и говорили с ней, или же заботились о ее основных потребностях. Прикованная к этой кровати, Пэйн находилась в другой плоскости реальности, нежели они, отрезанная широкой невидимой пустыней, которую она могла лишь ясно видеть, но не в силах пересечь.

И это странно. Все утраченное становилось более болезненным, когда она думала о своем человеческом целителе, что происходило так часто, что мыслям этим был потерян счет.

Как же она скучала по этому мужчине. Много часов она провела, вспоминая его голос, лицо и тот последний миг между ними… и воспоминания эти стали одеялом, под которым можно согреться в течение долгих, холодных наплывов беспокойства и волнения.

Но, к сожалению, во многом походя на ее рациональную сторону, одеяло изнашивалось от частого использования, и восстановить его уже не представлялось возможным.

Целитель не принадлежал к ее миру и никогда не вернется… теперь, когда она проснулась, не оставалось ничего, кроме краткого живого сна, рассыпавшегося на волокна и обрывки.

– Умолкни, – сказала она вслух самой себе.

С силой, сконцентрировавшейся в верхней части тела, которую она пыталась поддерживать, Пэйн повернулась за двумя подушками, борясь с мертвым весом нижней части, напрягшись, чтобы…

Равновесие вмиг было потеряно, и она покачнулась, даже лежа на животе, смахнув рукой стакан воды со стоящего рядом столика.

Который, увы, весьма чувствителен к ударам.

Раздался звон стекла, и Пэйн закрыла рот, потому что только так могла сдержать зарождающийся в легких крик. Иначе же он бы сорвал печать с ее губ, и она уже никогда бы не замолкла.

Решив, что достаточно возобладала над собой, она взглянула через край кровати на беспорядок на полу. Обычно все было бы просто – что-то разлилось, и кто-то все убирал.

Раньше она бы наклонилась пониже, вытерла лужицу, и дело сделано.

Теперь? У нее два варианта. Лежать здесь и звать на помощь, как инвалид. Или хорошенько подумать и сделать попытку быть независимой.

Она не сразу просчитала силу рук и расстояние до пола. К счастью, капельницы не были прикреплены, но катетер все еще оставался на ней… поэтому, вероятно, попытка проявить самостоятельность была плохой идеей.

И все же ей претило унижение от бездейственного лежания. Она больше не солдат, а лишь ребенок, не способный позаботиться о себе.

Это невыносимо.

Вытянув из коробки прямоугольные салфетки «Клинекс», как люди их называют, она опустила перила кровати, вцепилась в них и перевернулась. Из-за бессильной дрожи ноги разъехались в разные стороны, как у щенка, все движение было лишено какой-либо грации, но, по крайней мере, она смогла добраться до гладкого пола с белой бумагой в руке.

Напрягшись, Пэйн пыталась удержать сомнительное равновесие на краю кровати, ведь она устала быть той, за которую все делают, с которой все нянчатся, моют и вытирают как новорожденного младенца…

Ее тело повторило судьбу стакана.

Без предупреждения ее хватка соскользнула с гладких перил, а бедра – с матраса настолько, что она почувствовала, как стремглав приближается к полу. Сила гравитации слишком могуча, чтобы ее преодолеть. Выбросив перед собой руки, она растянулась на мокром полу, но обе ладони ушли из-под нее, и она приняла силу удара на одну сторону лица, дыхание вырвалось из легких.

И затем никакого движения.

Она оказалась почти в безнадежном положении – кровать поддерживала ее бесполезные конечности Зацепившиеся за край постели, они оказались прямо над ее головой и телом, неумолимо притягивая к полу.

Набрав воздуха, она выкрикнула:

– Помогите… на помощщщь

Лицо было придавлено, руки начинали неметь, а легкие – гореть от удушья, ярость закипала в ней, а тело сотрясала дрожь…

Все началось как скрип. Затем звук перешел в движение, когда щека начала еле-еле продвигаться вперед по кафелю, кожа натянулась до такой степени, что, казалось, сдиралась с черепа. Чуть погодя давление начало расти на шее, толстая коса тянула голову в одном направлении, а ее странная поза – вперед.

Призвав всю свою силу, она сосредоточилась на ярости и умудрилась переместить руки так, чтобы ладони твердо уперлись в пол. С дрожащим вдохом, Пэйн с усилием оттолкнулась, и приподнявшись, перевернулась на спину…

Ее грива упала и накрепко застряла в креплениях перил, толстая коса держала ее на месте, выкручивая шею. В ловушке, и не способная сдвинуться с места, со столь замечательного положения она видела лишь свои ноги, длинные стройные ноги, о которых никогда особо не задумывалась.

Когда кровь постепенно начала приливать к туловищу, она наблюдала, как кожа на икрах становилась белой, словно бумага.

Сжав кулаки, Пэйн приказала пальцам на ногах шевелиться:

– Чтоб вас… шевелитесь … – Она бы закрыла глаза, чтобы сосредоточиться, но не хотела пропустить чудо, если оно произойдет.

Но ничего не произошло.

Как и раньше.

И она начинала осознавать… что это не произойдет вовсе.

Когда подушечки под ногтями посерели, она поняла, что должна смириться со своим нынешним положением. А не с привлекательной ему аналогией.

Сломанная. Бесполезная. Обуза.

Крах, наконец-то произошедший, не принес с собой ни слез, ни рыданий. Вместо этого, решительность была окрашена мрачным намерением.

– Пэйн!

При звуке голоса Джейн она закрыла глаза. Не этого спасителя она ждала. Ее близнец… нужно, чтоб ее близнец сделал, что должен.

– Пожалуйста, приведи Вишеса, – хрипло произнесла она. – Пожалуйста.

Голос Джейн раздался совсем близко:

– Давай поднимем тебя с пола.

– Вишес.

Раздался щелчок, и Пэйн поняла, что прозвучал сигнал тревоги, до кнопки которой она не смогла дотянуться.

– Пожалуйста, – простонала она. – Приведи Вишеса.

– Давай…

Вишес.

Тишина. Пока не распахнулась дверь.

– Элена, помоги мне, – услышала она Джейн.

Пэйн осознавала, что ее собственные губы двигались, но ничего не слышала, пока две женщины поднимали ее обратно на кровать и укладывали ноги, вытянув их параллельно друг другу, а затем накрыв белой простыней.

Пока и на кровати, и на полу проводились различные хлопоты по уборке, она смотрела в другой конец комнаты на белую стену, как делала это целую вечность с тех пор, как ее привезли в это место.

– Пэйн?

Когда она не ответила, Джейн повторила:

– Пэйн. Посмотри на меня.

Она переместила взгляд и ничего не почувствовала, посмотрев на обеспокоенное лицо шеллан ее близнеца:

– Мне нужен мой брат.

– Конечно, я позову его. Он сейчас на встрече, но я приведу его до того, как он уйдет на ночь. – Длинная пауза. – Могу я спросить, зачем он тебе нужен?

Слова, произнесенные монотонно и спокойно, ясно дали ей понять, что добрый целитель не была имбицилом.

– Пэйн?

Пэйн закрыла глаза и услышала произнесенное ею:

– Он дал обещание, когда все это началось. И мне нужно, чтобы он сдержал его.

 

***

 

Вопреки тому, что она была призраком, сердце Джейн все же смогло замереть в груди.

И когда она опустилась на край больничной кровати, под ее грудиной ничего не билось:

– Какое обещание? – спросила она свою пациентку.

– Это касается только нас двоих.

Черта с два, подумала Джейн. Если, конечно, ее догадка верна.

– Пэйн, может, мы сможем еще что-то сделать.

Хотя, что именно, она понятия не имела. На рентгене видно, что кости срослись как надо, мастерство Мэнни вправило их идеально. Но спинной мозг… относительно этого нельзя сказать наверняка. Джейн надеялась, что возможна какая-нибудь регенерация нервов – она еще не знала обо всех способностях тела вампира, и многие из них казались настоящей магией по сравнению с тем, что могли сделать в процессе выздоравливания люди.

Но удача им не улыбнулась. Не в этом случае.

И не требовалось прибегать к экстраполяции Эйнштейна, чтобы понять, чего хотела Пэйн.

– Будь честна со мной, шеллан моего близнеца. – Кристальные глаза Пэйн встретились с ней взглядом. – Будь честна с собой.

Если что Джейн и ненавидела в профессии врача, так это зов здравого смысла. Во многих случаях решения очевидны. Какой-то парень в смотровой, его рука в охладителе, а на предплечье – жгут? Вернуть на место конечность и соединить нервы, как положено. Роженица с пролапсом пуповины? Кесарево сечение. Открытый перелом? Раскрыть его и вправить кость.

Но не все так «просто». Регулярно ее охватывал серый туман сомнений, и ей приходилось вглядываться в мутный и темный…

Да кого она обманывает.

Клиническая сторона этого уравнения была решена верно. Она просто не хотела верить ответу.

– Пэйн, позволь позвать Мэри…

– Я не желала говорить с советницей две ночи назад, и не желаю делать это сейчас. Для меня все кончено, целитель. И какую бы боль ни причиняла мне необходимость взывать к своему близнецу, пожалуйста, приведи его. Ты хорошая женщина, и не должна быть той, кто совершит это.

Джейн посмотрела на свои руки. Она никогда не убивала ими. Никогда. Это было несовместимо не только с ее профессией и преданностью ей, но и с самой ее сущностью.

И все же, думая о своем хеллрене и времени, что они провели вместе, когда она проснулась с ним, Джейн знала, что не сможет позволить ему прийти сюда и сделать то, чего от него хотела Пэйн. Он едва отошел от обрыва, с которого вот-вот бы спрыгнул, и Джейн пойдет на все, чтобы держать его подальше от того уступа.

– Я не могу привести его, – сказала она. – Прости. Я просто не буду ставить его в это положение.

Стон, поднявшийся в горле Пэйн, резонировал с безысходностью сердца, обретшего крылья и выпущенного на свободу:

– Целитель, это мой выбор. Моя жизнь. Не твоя. Хочешь быть истинным спасителем, тогда представь все как несчастный случай или дай мне оружие, я справлюсь сама. Но не оставляй меня в таком состоянии. Я не могу его выносить, и ты сделаешь лишь хуже своему пациенту, если я продолжу вот так.

Интуитивно Джейн осознавала, что к этому все и шло. Она видела это так же четко, как бледные тени на темном рентгене, утверждавшие, что все должно нормально функционировать, а если нет, то спинной мозг был непоправимо поврежден.

Она посмотрела на ноги, что лежали так неподвижно под этой простыней, и подумала о клятве Гиппократа, которой присягнула годы назад. «Не навреди» было первой заповедью.

Было сложно видеть Пэйн в таком состоянии - пострадавшей, тем более что она не хотела применять процедуры с самого начала. Это Джейн настаивала на спасении, по собственным причинам толкая женщину… как и Ви.

– Я найду способ, – произнесла Пэйн. – Каким-нибудь образом, я найду способ.

Сложно не верить в это.

И успешный результат будет иметь больше шансов, если Джейн как-то поможет: Пэйн слаба, и любое оружие в ее руке будет надвигающейся катастрофой.

– Я не знаю, смогу ли. – Слова медленно слетели с губ Джейн. – Ты его сестра. Я не знаю, простит ли он меня когда-нибудь.

– Ему не нужно знать об этом.

Боже, что за путы. Окажись она прикованной к этой кровати, Джейн чувствовала бы себя точно, как Пэйн, и хотела бы, чтобы кто-то помог ей исполнить последнюю волю. Но бремя сокрытия чего-то подобного от Ви? Сможет ли она пойти на это?

Вот только… если он не вернется с той темной стороны самого себя, то это будет еще хуже. А убийство сестры? Что ж, это экспресс прямо в те окрестности, так ведь?

Рука пациентки нашла ее собственную:

– Помоги мне, Джейн. Помоги мне…

 

***

 

Покинув ночное собрание Братства, и направляясь в клинику учебного центра, Вишес чувствовал себя более привычно… и не в плохом смысле. Секс со своей шеллан стал переломным моментом для них обоих, нечто вроде перезагрузки, и не только физической.

Боже, было так хорошо вернуться к своей женщине. Да, конечно, его все еще ждали проблемы… и, ну, проклятье, чем ближе он подходил к клинике, тем больше надвигался покров стресса, придавливая его плечи как пара машин. Он навещал свою сестру в начале каждого вечера, а затем на восходе. Первые несколько дней она светилась надеждой, но теперь… та почти испарилась.

Хотя, какая разница. Ей нужно выбраться из той комнаты, и именно этим он собирался сегодня заняться. Ви не намеревался выйти на улицу, а хотел привести ее в особняк и показать, что здесь есть ради чего жить, помимо белой клетки палаты.

Ей не становилось лучше физически.

Может, духовное восстановление поможет. Просто обязано.

Результат? Ви не был готов потерять ее сейчас. Да, он находился рядом с ней неделю, но это не значит, что теперь он знал ее лучше, чем когда все началось. И он верил, что они нуждаются друг в друге. Никто больше не был отпрыском их чертовой божественной матери, и, может, вместе они смогут разгрести дерьмо, приставшее к рукам наряду с их правом по рождению. Ради Бога, не похоже, чтобы существовало двенадцать ступеней бытия ребенком Девы-Летописецы:

Привет, меня зовут Вишес. Я ее сын и был им триста лет.

ПРИВЕТ, ВИШЕС.

Она опять меня поимела, и я изо всех сил себя сдерживаю, чтобы не отправиться на Другую Сторону и устроить кровавую бойню.

МЫ ПОНИМАЕМ, ВИШЕС.

И на этой кровавой ноте я бы хотел откопать своего отца, чтобы линчевать и резать его, снова и снова, но не могу. Поэтому просто буду пытаться сохранить сестре жизнь, даже если она парализована, и бороться с потребностью испытывать боль, чтобы со всем справиться.

ТЫ САМАЯ НАСТОЯЩЯЯ РАЗМАЗНЯ, ВИШЕС, НО МЫ ПОДДЕРЖИВАЕМ ТВОЮ НИЧТОЖНУЮ ЗАДНИЦУ.

Выйдя из туннеля и зайдя в кабинет, он подошел к стеклянной двери с другой его стороны, а затем направился вниз по коридору. Когда он проходил мимо тренажерного зала, там кто-то бегал, будто в загоревшихся Найках, ну а так вокруг совершенно никого не было, и ему казалось, Джейн может все еще лежать в их постели, нежась после того, как он ублажил ее.

И связанный мужчина в нем при мысли об этом ощутил немалую долю удовлетворения. На самом деле.

Оказавшись у палаты, он не постучался, а…

Зайдя внутрь, первое, что он увидел, это шприц. Затем тот перешел в другие руки – от его шеллан к его близнецу.

И не в лечебных целях.

– Что вы делаете? – выдохнул он, вдруг ужаснувшись.

Джейн резко обернулась, но Пэйн не посмотрела на него. Ее взгляд оставался прикованным к тому шприцу, будто он был ключом от ее тюремной клетки.

И, конечно же, он поможет ей выбраться с той кровати… прямиком в гроб.

– Какого черта вы творите. – Не вопрос. Он уже знал.

– Мой выбор, – мрачно сказала Пэйн.

Его шеллан встретилась с ним взглядом:

– Прости меня, Ви.

Оправдание затмило зрение, но ничуть не замедлило его тело, когда он бросился вперед. Как только Ви достиг кровати, зрение прояснилось, и он увидел, как его рука в перчатке поймала запястье его шеллан.

Лишь эта мертвая хватка отделяла его близняшку от смерти. И он обращался к ней, а не к Джейн:

– Не смей, черт возьми.

В глазах Пэйн плескалась ярость, когда она встретила его взгляд:

– Это ты не смей!

Ви на миг отпрянул. Он смотрел в лица врагов, окружавших его, выбрасывал из своей жизни подчиняющихся, забывал любовников, как мужчин, так и женщин, но никогда раньше не видел такой глубокой ненависти.

Никогда.

– Ты не мой бог! – кричала она на него. – Ты всего лишь мой брат! И ты не заточишь меня в этом теле, как наша мамэн!

Их ярость настолько совпадала, что впервые в жизни он проигрывал. В конце концов, бессмысленно вступать в конфликт с равным противником.

Но проблема в том, что если он сейчас уйдет, то вернется уже на похороны.

Ви захотелось пройтись взад-вперед, чтобы успокоить свой гнев, но будь он проклят, если отвернется даже на долю секунды:

– Мне нужно два часа, – сказал он. – Я не могу тебя остановить, но могу попросить дать мне сто двадцать минут.

Пэйн прищурилась:

– Зачем?

Потому что он собирался сделать нечто, что было бы неприемлемым, когда все началось. Но это сродни войне, и, соответственно, у него не было роскоши в выборе оружия – ему приходилось использовать то, что есть, даже если это ему претило.

– Я скажу тебе, зачем. – Ви отнял шприц из хватки Джейн. – Ты дашь время, чтобы это не преследовало меня до конца моей гребаной жизни. Как насчет такой причины? Достаточно веская?

Веки Пэйн медленно опустились, и последовала долгая тишина. Но потом она сказала:

– Я дам тебе то, что ты просишь, но я не передумаю, если останусь в этой кровати. Убедись в своих ожиданиях, прежде чем уйдешь… и будь осторожен, если попытаешься поспорить с нашей мамэн. Я не обменяю эту тюрьму на ту, что на ее стороне, в ее мире.

Вишес сунул шприц в карман и вытащил охотничий нож, приделанный к поясу на штанах:

– Дай мне руку.

Когда Пэйн протянула ее, он провел лезвием по ее ладони, затем сделал то же самое с собственной плотью. После чего соединил две раны.

– Поклянись. На разделяемой нами крови, ты даешь мне клятву.

Губы Пэйн дернулись, будто в иных обстоятельствах она бы улыбнулась:

– Не доверяешь мне.

– Нет, – резко сказал он. – Ничуть, милая.

Она сжала его руку, и блестящие слезы замерцали на глазах:

– Я клянусь.

Легкие Ви ослабли, и он глубоко вдохнул:

– Вот и хорошо.

Он отпустил ее, развернулся и направился к двери. Оказавшись в коридоре, он не стал тратить время на обходной путь к туннелю.

– Вишес.

Услышав голос Джейн, он развернулся и захотел выругаться. Покачав головой, Ви сказал:

– Не следуй за мной. Не звони мне. Прямо сейчас ничего хорошего не выйдет из того, чтобы я находился с тобой на расстоянии слышимости.

Джейн скрестила руки на груди:

– Она моя пациентка, Ви.

– Она моя кровь. – Он в расстройстве взмахнул в воздухе рукой. – У меня нет на это времени. Я ухожу.

И на этом он побежал. Оставив ее позади.

 

 


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 | 51 | 52 | 53 | 54 | 55 | 56 | 57 | 58 | 59 | 60 | 61 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.017 сек.)