Глава 2. Открытия и завоевания были необходимы, чтобы расширить границы государств, которые вследствие этого сделались великими

НАЧАЛО ЗАПАДНОЙ ИМПЕРИИ

Открытия и завоевания были необходимы, чтобы расширить границы государств, которые вследствие этого сделались великими, а их правители стали могущественны и снискЗли всеобщее уважение.

Бернардо де Варгас Манука. Армия и описания Индий [ 1599) '

Во втором десятилетии нового века, когда Фердинанд и Изабелла умерли, Атлантика была практически неизведанным, девственным морем, по водам которого прошло лишь несколько кораблей. Первопроходцами были порту­гальцы, создавшие первую европейскую империю с за­морскими землями², но в их плаваниях принимали уча­стие представители всех наций, включая итальянцев, басков, каталонцев и французов. С пятнадцатого столе­тия мореплавателей в основном привлекало золото Афри­ки. К концу этого столетия путешественники прорвались на запад, через океан — к Мадейре и Азорским островам. и достаточно хорошо изучили ветра и течения в этом регионе. Путешествие Колумба в 1492 году и плавание Васко да Гама, обогнувшего юг Африки шестью годами позже, позволили европейцам завладеть инициативой на западе и юге Атлантики.

84 Испаз-шя: дорога к империи

После смерти Фердинанда в 1516 году троны Кастилии и Арагона перешли к его внуку, эрцгерцогу Карлу Габсбургу, сыну Хуаны и Филиппа Красивого. Рожденный в 1500 году в Генте и воспитанный в Нидерландах своей теткой, Карл был классическим принцем эпохи Возрождения — обра­зованным, набожным и обученным военным искусствам. В 1516 году в Брюсселе он был объявлен правителем двух объединенных испанских государств (его мать, и после за­мужества по закону считавшаяся королевой Кастилии, но­сила этот титул до самой смерти). Карл отправился в свои новые владения осенью 1517 года. Король-иностранец, до­вольно плохо знавший испанский язык, он прибыл в со­провождении своих советников, большинство из которых привез из Нидерландов. Непонимание между королем и подданными очень скоро привело к росту недовольства со стороны последних. Все кончилось восстанием. Но уже в 1520 году новый король покинул Испанию и отправился в Германию, где был избран императором Священной Римской империи и в октябре коронован в Аахене.

Титул императора, полученный Карлом, способствовал повышению престижа Испании. Карл объединил сейчас больше королевств, чем когда-либо случалось европейскому правителю: все бургундское наследство с центром в Ни­дерландах, огромные земли Габсбургов, включая террито­рию Австрии внутри империи и Венгрии — за ее предела­ми; вся полуостровная часть Испании, Неаполь и Сицилия. Американский континент. Карлу приходилось много ез­дить. Отрекаясь от престола в 1555 году в Брюсселе, он вспоминал, что посетил все государства Западной Европы, а также Африку и совершил одиннадцать морских походов. Каждый четвертый день своего правления он провел в до­роге: «Моя жизнь, — скажет он позже, — была сплошным долгим путешествием».

Империей Карла была, тем не менее не Испания, и испанцы хорошо понимали это. Кастильцы особенно ясно дали почувствовать свое отношение к нему во время анти-

86 Испания: дорога к империи

правительственного восстания комунерос в 1520 году. Ими недавно уже правил король-иностранец, Филипп Красивый, так что они возражали против Карла не потому, что он был чужой. Скорее, им не нравились привилегии, кото­рые раздавались иностранцам. И. кроме того, привыкнув, что Фердинанд и Изабелла всегда здесь, когда они нужны, подданные не одобряли постоянных отлучек короля за гра­ницу. Правитель, настаивали они, должен жить на земле, которой он управляет. Эта тема вновь и вновь возникает на заседаниях кортесов в Кастилии во время правления Кар­ла. «Продолжительное отсутствие Вашего Величества в Ваших испанских владениях, — писал адмирал Кастилии в 1531 году, — это то, с чем Ваши подданные с трудом мо­гут смириться». Со временем кастильцы и испанцы научи­лись принимать свою «международную» судьбу, а Карл, в свою очередь, несколько испанизировался (например, стал брать себе советников только из числа испанцев). Испан­цев ввели в политическую и культурную жизнь Европы. Их стали избирать на международные посты: с 1516 года де­сять мест в знаменитом бургундском ордене Золотого Руна были закреплены за ними. Король сделал очень важный жест — выучил кастильский язык, который вскоре стал для него вторым после родного французского.

Большую часть правления Карла испанские королевства продолжали довольствоваться тем положением в Средиземноморье, которое осталось со времен Фердинанда Католического, и отказывались выполнять функции империи в северной Европе. Они не видели себя в такой роли и не были к ней готовы. После поездки в Германию за титулом импе­ратора Карл вернулся на Иберийский полуостров в июле 1522 года и оставался там семь лет — самый длительный срок его пребьгаания с испанскими подданными. В Севилье в апреле 1526 года он женился на своей кузине, красавице-принцессе Изабелле Португальской, которая в мае 1527 го­да в Вальядолиде произвела на свет единственного своего ребенка мужского пола, принца Филиппа.

Начало западной империи 87

Во время отлучек императора Изабелла в течение шести i и десяти лет, оставшихся ей до ее ранней смерти в 1538 году, ежедневно занималась государственными делами. В ее i к'реписке с Карлом ясно видны широкие горизонты, наме­ченные монархами для Кастилии³. Нидерланды практиче­ски отсутствуют в письмах императрицы, а Новый Свет едва упоминается. Земли, принадлежащие кастильской короне, < ша называет «этими королевствами», а короне Арагона — i пни королевствами». Весь внешний мир рассматривает­ся в основном сквозь призму Средиземноморья: его портов, судов, обороны. Никаких ссылок на север полуострова — испанскую Кантабрию или Страну басков — или моря, омывающие Северную Европу. И еще одна постоянная тема писем — забота о муже, его постоянные отлучки, его безопасность, войны, которые он ведет, упреки в том. что редко пишет. В 1531 году Изабелла просит его: «Пожалуйста, в будущем постарайтесь не заставлять меня ждать Ваших писем так долго. Мне хотелось бы иметь вести от Вашего 11еличества не реже, чем раз в три недели».

Управляющий делами на Иберийском полуострове. Франсиско де лос Кобос, решительно возражал против до­рогостоящего пристрастия императора к жизни в Г^рма-i щи и молчаливо поддерживал постоянные от1шзы кастиль-ских кортесов предоставлять ему финансовую поддержку⁴. 11 рошло уже довольно много времени после подавления вос­стания комунерос, сменилось поколение после путешествий Колумба, большинство испанцев, казалось, утрати­ло интерес к новым горизонтам, открывавшимся в Европе и за Атлантическим океаном. Только несколько ученых-гу­манитариев, состоявших на службе у короля (такие, как каталонец Мир — один из советников короля, или его ис­поведник Педро де Сото), жадно хватались за любую воз­можность наладить международные контакты. Несмотря на царившее вокруг безразличие, правление императора имело огромное значение для Кастилии, потому что входе его были созданы механизмы, позднее позволившие его

88 Испания: дорога к империи

сыну Филиппу II наметить перспективы специфически ис­панской имперской власти. Оно также способствовало вы­движению Кастилии на первые роли на полуострове. Она стала, как подтверждают все письменные документы того времени, «главой этих королевств», резиденцией наместников императора, территорией, от которой они зависели во всем, что касалось денег и войск. Выдающаяся роль Кастилии сделала ее более послушной широкой международной политике Карла V. Кроме того, Кастилия стала доволь­но быстро развиваться и очень скоро сделалась неожиданно экономически важной: регулярный экспорт драгоцен­ных металлов из Нового Света, с территорий, известных официально, как «Кастильские Индии».

Карл привез свой титул императора из Германии, но в остальных королевствах правил согласно законам каждого из них. Фактором, связующим все эти территории вместе, было (как и в случае с Фердинандом) династическое право короля на них; по тому же праву он мог в конце правления распределить земли между членами своей семьи.В 1517 го­ду, когда монарх начал переговоры с кортесами своих по­луостровных владений, денег у Испании было не много, их точно не хватало на обеспечение международной деятель­ности Карла. С самого начала королю пришлось рассчиты­вать скорее на деловых людей Европы, чем на испанцев. Крупные банковские центры находились в Нидерландах, в центральной Германии и северной Италии, и именно туда обратился Карл за кредитами, которые потом собирался выплатить из налогов, собранных в своих королевствах. Он совсем недавно начал править, а долги росли очень стре­мительно, особенно много он задолжал в Германии, где пытался облегчить себе путь к императорскому титулу в 1519 году. Он также получал помощь от фламандской зна­ти, которая давала императору деньги в обмен на приви­легии в Новом Свете. Придворные приобрели исключитель­ные права на торговлю на новых территориях. Уже через несколько месяцев после восшествия Карла на престол го-

Начало западной империи 89

ризонты Кастилии стали стремительно расширяться бла­годаря иностранной финансовой помощи.

Испанцы очень медленно привыкали к новой судьбе. Некоторые, например чиновники, высшее духовенство и историки, приспосабливались, потому что им платили за службу императору. Секретарь Карла, Альфонсо де Валь-дес, стремился представить своего господина как живое воплощение стремления к миру и единству между народа­ми: «Пусть будет одно стадо и один пастух», — писал он. Другие высказывались проще, с присущим народу разма­хом, но примерно в том же духе. Когда император приехал в Севилью, чтобы жениться на Изабелле, на триумфальной арке красовалась надпись: «Что привело Вас сюда, то при­ведет Вас и в Иерусалим». Со временем к Карлу стали обра­щаться с теми же чаяниями, которые в свое время связы­вали с Фердинандом. ГЪрод Гибралтар в 1538 году заявил, что судьба короля — освободить Иерусалим, «как предска­зали святые люди»⁵.

Кастильцы в конце концов стали воспринимать Карла как своего собственного императора, говорящего на их язы­ке, который он выучил быстро и хорошо. Императора они приняли, но у них имелись серьезные сомнения насчет «им­перии». Дело в том, что сам Карл никогда не высказывал грандиозных концепций того, чем могли бы быть его об­ширные земли, оставив формулировку «имперской» теории своим советникам, в основном юристам, таким как пьемонт-ский дворянин Меркурино Гаттинара. Для Гаттинара, по­клонника древних римлян, слово «империя» означало гос­подство без границ. Но. как ни странно, это напрямую не связывалось с международной экспансией. Гаттинара. по­хоже, не рассматривал Новый Свет как существенную и важную часть «империи» своего господина¹*. В свою очередь, кастильские писатели следовали примеру Небрихи и энер­гично отвергали все претензии «Германской)» империи. Им близка была идея автономии Испании внутри большой империи. Многие из тех, кто принадлежал к ордену доми-

90 Испания: дорога к империи

никанцев в Испании, долго противились концепции уни­версальной монархии, если она угрожала самостоятельно­сти и целостности их родины⁷.

Оценивая в ] 525 году всю огромность стоявшей перед ним задачи. Карл сознавал, что не должен оплошать. -Я пре­красно понимаю, что время уходит и мы вместе с ним. и я не намерен позволить ему пройти, не оставив следа на моей репутации. Итак, я не вижу ничего, что помешало бы мне совершить нечто великое, если Бог позволит мне трудить­ся мирно и спокойно»⁸.

Он не воспринял всерьез идею формирования группы правителей, которые бы проводили его политику; Государ­ственный совет, который мог бы играть эту роль, был чисто декоративным образованием. С другой стороны, короля сильно заботило осуществление сообщения между его королевствами. У него было три приоритета: деньги, которые можно достать где и когда нужно, надежная передача его устных и письменных распоряжений и возможность набо­ра людей для военных операций. Все это требовало созда­ния международной системы отношений, без которой имперская власть не работала. Ограниченных ресурсов, доступных когда-то Фердинанду Католическому, было недоста­точно, и Кастилия в одиночку не могла справиться со всеми задачами. Было еще меньше вероятности, что Германия — разобщенные земли, которыми владело множество князей, лишенные единой централизованной власти, — поможет ему. Внимание императора к насущным нуждам управле­ния государством было не только ново и прогрессивно — это был огромный шаг вперед в организации европейского общества, который дал возможность при более чем скромных ресурсах справиться с, казалось бы, невозможной задачей контроля территорий, охватывавших почти полови­ну всего известного на тот период мира.

Первая из инноваций Карла — сделать капитал подвиж­ным, на международной основе⁹. Система распределения денежных средств, о которой подробнее речь пойдет позже

Начало западной империи 91

(см. главу 7), явно находилась в зачаточном состоянии. Император, приехав в Испанию, привез с собой своих банкиров, так что сначала он не сильно истощал местные ре­сурсы. Однако кастильцы скоро обнаружили, что им при­дется мириться с большими финансовыми аппетитами придворных. Фердинанд Католический устраивал свои де­нежные дела при помощи небольшой группы банкиров, которая следовала за ним повсюду и обеспечивала доступ­ность нужных монарху сумм в любое время. При Карле бан­ковское дело и торговля приобрели совершенно другой вид. Испания под властью Габсбургов — наиболее полный и чи­стый пример диктата иностранного, международного ка­питала¹⁰. Сначала Карл поддерживал связи с немецкими банковскими домами Фуггера и Вельзера. Позже, начиная с 1560 года, на первый план выдвинулись банкиры Генуи. Второе крупное новшество было связано с коммуника­циями. Жизненно важные военные, политические и торго­вые решения в период до нового времени тормозились из-за невозможности своевременной передачи информации. Судно, лошадь или экипаж — таковы были три средства пе­редвижения. Все они были медленными и, что еще хуже, ненадежными. В Брюсселе с 1490-х годов правительство начало пользоваться услугами весьма замечательного че­ловека, Франсуа де Тассиса, происходившего из не менее замечательной семьи Тассо из окрестностей Бергамо, в Се­верной Италии. В пятнадцатом столетии члены этой семьи жили как в Нидерландах (там их фамилия приобрела фор­му Тассис), так и в Германии (где ее произносили как Так­сис). Около 1450 года они наладили для императора связь Вены с Италией и Брюсселем. К 1500-м годам их успехи на почтовой ниве создали им состояние и добыли дворянство. Взойдя на испанский трон в 1516 году. Карл утвердил Тас­сиса и его деловых партнеров (которые являлись членами его семьи, вывезенными из Италии) главными почтмейсте­рами на всех подвластных ему территориях. Это была огром­ная монополия. Кортесы Вальядолида в 1518 году серьезно

92 Испания: дорога к империи

протестовали против предоставления службы в Кастилии иностранцам: "иностранцам не следует предоставлять ра­боту, раздавать посты и губернаторские звания, наделять их высокой властью и бумагами, позволяющими натура­лизоваться» ''. Такие же протесты высказывались и в отно­шении Тассиса в Арагоне. Семейство, однако, продолжало пользоваться своими привилегиями, создав широкую по­чтовую сеть, связывающую Вену. Брюссель, Рим и испанс­кие владения вплоть до Неаполя. В Кастилии семья Тассис заняла почетнейшее место среди аристократии. Испанцы постепенно понимали, что предприятия международного характера, такие как, например, почта, требовали больше опыта и ресурсов, чем те, которыми они сами обладали. Задачи империи были глобальными и решений требовали тоже глобальных. Хотя Тассисы не утратили своего выдаю­щегося положения, к ним скоро присоединились и испан­ские почтовые агенты¹², которые совместно с чиновника­ми других наций участвовали в сложном деле доставки ин­формации в разные части Европы.

В то же время было очень важно развивать и расширять контакты с другими государствами через послов, которые могли представлять интересы императора и держать его в курсе всех дел. Дипломатическая служба короля Карла име­ла центром Нидерланды, но агенты его набирались со всех территорий. Испанцы неизбежно играли очень скромную роль в европейской дипломатической сети. Карл опирался и на тех, кто служил еще Фердинанду¹³, но в его правление существовала тенденция брать людей из Бургундии (сей­час это территории Нидерландов. Бельгии, Люксембурга, Франш-Конте и некоторые земли, входящие в состав Фран­ции и Германии) или из Италии. Пока Филипп II не создал специфическую структуру испанской империи, кастиль­ские дипломаты (которые редко знали какой-либо совре­менный язык, кроме родного) оставались в международных делах на вторых ролях¹⁴. Императорская военная и адми­нистративная элита сначала была почти исключительно с севера Европы, так что испанский офицер в Неаполе жало-

Начало западной империи 93

вался маркизу Пескара, что император «продвигает только людей из Нидерландов и только им раздает главные посты, а испанцам и итальянцам милостей от него ждать не прихо­дится ¹⁵. Но испанцы и итальянцы скоро показали себя и под­нялись на самые высокие посты военной иерархии.

Третьей областью, которую затронули новшества, была деловая сфера, где стало принято рисковать, предлагая го­сударственные ресурсы как гарантии торговцам и финан­систам. Финансисты же, принимая условия государства и раздавая крупные кредиты, пускали деньги в оборот неслы­ханным для средневековья образом. В коммерческих кру­гах уже стало общим местом, что судовладельцы получали надбавки за риск, которым подвергались их суда на море. Финансистам тоже надо было как-то защитить себя от пра­вительства, которое не желало отдавать долги. Карл, воз­можно, находился в уникальном положении; он мог пред­ложить торговцам гарантии не одного, а нескольких пра­вительств. В поздний период своего правления он все боль­ше полагался на деньги, поступавшие из Америки, но в первые десятилетия значительное число затрат приходи­лось на неиспанские королевства. Как напомнил своему монарху вице-король Неаполя Ланной: «С тех пор, как Вы в 1520 году покинули Испаниго. серебро Вы получали только от нас и из Фландрии»^|6.

Раз уж свершения короны теперь приобрели глобальные масштабы, стало крайне важным защищать их. Малень­кие территориальные временные вооруженные силы, ко­торые использовал Фердинанд Католический, совершен­но перестал и удовлетворять нуждам международной поли­гики. К счастью, европейские территории монархии обыч­но умели защитить себя сами: они собирали столько людей и денег, сколько требовалось, и позволяли короне ими рас­поряжаться. Кастильцы были горды и счастливы участво­вать в осуществлении замыслов императора. Солдаты и знать, которые принимали участие в итальянских войнах, теперь были готовы сражаться и в других кампаниях. Это не значит, что Испании навязывалась роль военной стра-

94 Испания: дорога к империи

иы. Как раз наоборот, правление императора стало для ис­панцев неожиданно мирным временем. Об этом факте по­чему-то легко забывают. Кроме отдельных схваток с севе­роафриканскими корсарами, войн не было. По окончании первой фазы итальянской войны (1504), как в Кастилии, так и в Арагоне воцарился долгий мир. Целые следующие полстолетия полуостровная Испания не знала ни одной се­рьезной угрозы. ГЪсударство преследовало иногда конкрет­ные цели, не давая втягивать себя в общий конфликт, В ди­настическом конфликте в Европе между Габсбургами и французской династией Валуа участвовали испанские вой­ска, но он слабо затронул Иберийский полуостров, выра­зившись лишь в незначительных стычках в Пиренеях, глав­ным образом вокруг Перпииьяна. В Кастилии кортесы хо­тели (в 1527 году) финансировать войну против турок, по­скольку это была «задняя дверь» Испании. Но оплачивать военные действия против турок, когда те были далеко, в Вене, кортесы (как и в 1538 году) отказались.

Отсутствие войны означало, что не было большой нуж­ды в военных порядках внутри Испании. Кастилии удава­лось обозначить свое военное присутствие в Европе, не вступая в войны. Тут пригодились все те же знаменитые терсио. Мы знаем, что эти военные формирования появи­лись при короле Фердинанде. Карл V нуждался в войсках и гарнизонах в Италии, и терции обеспечили ему военное присутствие на этих территориях. Позднее вошел в силу ряд правил, регламентировавших организацию терсио и дисциплину в них (глава 4). Испанские войска в период правления Карла V продолжали оставаться небольшой, но жизненно важной частью армии Габсбургов. Может быть, они были и не лучше других войск, но имели преимущество длительной службы и большей дисциплинированности. Не случайно позже их солдат стали называть «ветеранами» — прозвище, которое они носили с гордостью. Терсио состав­ляли пятую часть той самой армии, которая разграбила Рим в 1527 году, и более чем шестую часть войск, которые

I__... _„__

которой командовал герцог Альба, испанские подразделения составляли всего лишь девять процентов пехоты и чуть Лол ее трех процентов кавалерии¹⁷. Кроме принимавших j ■ ВСТИе в кампании, некоторые части просто Стояли в опреде ленных местах, главным образом в африканских фортах, • С 1536 года — в Милане. Но вклад Испании в собственно поенные действия всегда был невелик.

Долгие годы мира, несомненно, вызывали скуку у ис­панской знати, которая сохраняла свой интерес к войне, шшяющейся краеугольным камнем образа жизни ари­стократов. Многие империи были основаны на активном сотрудничестве со знатью, которая обычно делает материальные вложения и служит имперской власти. Знать так­же прежде других слоев начинает заниматься колониза­цией, и именно дворянство командует армией¹⁴. Так как Испания не была прямо вовлечена в войну во всякий мо­мент имперского правления, ее знати досталась лишь обо­ронительная функция на границе с Францией и на побе­режье, в конфликтах с Барбароссой и турками. Наиболее предприимчивые из дворян радостно откликнулись на возможность послужить вне полуострова. Прекрасный пример знатного дворянина, сделавшего блестящую воен­ную карьеру, был Антониоде Лейва, принц Асколи. которо­го Карл назначил правителем Милана в 1525 году. Лейва заплатил за это многим, но счета сохранил и позже предъявил их императору, чтобы тот возместил ему затра-

ты¹⁹. В 1532 году, когда турки проникли глубоко на терри­тории Габсбургов на Дунае, столько кастильской знати стало проситься воевать в Германию, что императрица была весьма встревожена. «Когда столько людей покидает королевство и при этом берет с собой столько лошадей и денег, — писала она, — Кастилия лишается всякой защи­ты». Император же, со своей стороны, был очень доволен: -Я был бы рад. если бы все они туда отправились». — напи­сал он²⁰.

Испания: дорога к империи

Правление императора поставило испанцев перед труд­ной проблемой, которую они, как и в случае с восстанием комунерос, решили совершенно неправильно. Они выра­жали свои сомнения в политике Карла на всех уровнях — в кортесах и на улицах. Кастильские кортесы бесконечно жаловались на отсутствие императора. Простой народ жа­ловался, что король отбирает у народа деньги, чтобы тра­тить их иа войны. Историк Сандоваль рассказывает, чт однажды, охотясь в горах неподалеку от Толедо, Карл за­блудился и разговорился с крестьянином, который его не узнал. Старик рассказал, что он жил в Кастилии при пяти королях. Когда Карл спросил его, который из королей, по его мнению, был лучшим, а который — худшим, тот ответил, что лучшим был Фердинанд, а худшим — нынешний король. Когда у него потребовали объяснений, крестьянин ответил, что король оставил свою жену иуехал в чужие края, увез с собой все богатства королевства и разоряет крестьян налогами.

Спустя поколение после начала правления императора кастильцы преодолели недоверие периода комунерос и даже научились гордиться достижениями. Но их поддерж­ка королевской власти носила очень избирательный харак­тер. Они одобряли императора, когда он вступал в кон­фликт с теми, кто казался им врагом Испании: с турками, французами, еретиками. Акции против них рассматрива­лись как оборонительные и вполне приемлемые. И наобо­рот, население оставалось безучастным к тем аспектам по­литики Габсбургов, которых оно не понимало. В результате люди то и дело отказывались давать деньги на иностран­ные предприятия, включая итальянскую войну. «В Испа­нии, — писал Карл из Болоньи своему брату Фердинанду в 1530 году, — не любят, когда я трачу их деньги на Италию»²'.

В последующие десятилетия кастильские историки на­столько примирились с Габсбургской династией, что в сво­их трудах представляли Кастилию «главой над всеми ос­тальными» (имеются в виду остальные королевства полу-

Начало западной империи 97

острова]. Именно так выразился император в кортесах Ва-льядолида в 1523 году. Создавался имидж всемирной, в том числе и заокеанской, монархии Карла V, которая возникла В помощью кастильских армии и флота. Реальность, как бы там ни было, заключалась в том, что эта «испаническая» империя возникла лишь спустя некоторое время после смерти императора. Испания была важным, но весьма ограниченным источником, из которого черпала для сво­их нужд империалистическая политика. Конечно, Касти­лия являлась единственным королевством на полуострове, которое щедро делилось с короной своими финансами. Ан-глийский посол, например, отмечал в 1520 году, что «nervus belli est pecunia*. которыху короля никогда не будет без Ис­пании"²². А кастильцы, хотя часто по-прежнему бывали настроены критически, в целом проявляли щедрость. Но Карл никогда не отводил им какой-то собой роли в управ­лении своими разнообразными территориями. В этом во­просе он по-прежнему руководствовался принципом равен­ства. Кортесам в 1523 году он объяснил: «Мы хотим, что вполне разумно, чтобы нам служили все нации наших ко­ролевств и доминионов и при этом чтобы каждое из них сохраняло свои законы и обычаи».

Испанцы внесли важный вклад в оборону своих границ от французов и турок, но у них было мало опыта в более ши­роких военных операциях, кроме разве что Италии. И имен­но в Италии испанцы и солдаты терсио продолжали укреп­лять военную репутацию, которую начали завоевывать еще при Фердинанде Католическом. Более чем через полвека после 1494 года Испания и Франция продолжали бороться за главенство на полуострове и в процессе этой борьбы за­служили жгучую ненависть своих народов.

Мотивы Фердинанда были скорее династическими, чем империалистическими. Он преследовал цель сохранить свои права, а не расширить границы, и требовал всего-на-

" Nervus belli est pecunia — Нерв войны —деньги (лат.).

98 Испания: дорога к империи

всего безопасности для принадлежащего ему королевства Неаполь, в чьи внутренние дела почти не делал попыток вмешиваться. Напротив. Карл V остро нуждался в финан­совой поддержке своей политики в других частях Европы и искал ее не только в Неаполе, но и по всей Италии. Госу­дарства северной Италии традиционно входили в состав Священной Римской империи, и император, что было впол­не логично, считал, что они входятв сферу его влияния. Его первое военное вторжение в Италию имело характер вы­ступления против французов, владевших герцогством Ми­ланским, находившимся в то же время в феодальном под­чинении Священной Римской империи.

Летом 1521 года армия численностью более двадцати тысяч под командованием Просперо Колонна, главного папского полководца, выступила на стороне императора против французов. Хотя солдаты были в основном италь­янцами и немцами, присутствовал и небольшой испанский военный контингент (две тысячи солдат из Неаполя) под командованием неаполитанца Феррана Д'Авалоса, марки­за де Пескара и испанца Антонио де Лейва. Это было зна­чительным событием для испанцев, которые впервые обо­значили свое военное присутствие вне традиционной зоны арагонского влияния.

Эта война также наметила Милан как объект возмож­ных интересов испанцев. После смерти Колонны в декабре 1523 года Карл назначил командующим фламандца — вице-короля Неаполя Карла де Ланноя, который усилил армию неаполитанскими войсками. Сам Ланной подчинял­ся приказам коннетабля Франции Карла де Бурбона, кото­рый номинально являлся главой французской армии, но в 1523 году в результате ссоры со своим королем официаль­но передал свои полномочия императору.

Имперские войска под командованием Бурбона вошли во Францию и продвинулись до самого Марселя. Дальше им было не пройти, и они вернулись в Ломбардию в конце сен­тября 1524 года. Это было позорное бегство, и. как вспоми-

Начало западной империи 99

в своих мемуарах военный из Франш-Конте, Фери де Гуйон, они по пути очистили все сады Прованса: «Мы от­ступали целую неделю, причем враг преследовал нас по интим и то и дело нападал»²³. Теперь пришло время новому 11 "| >ai щузскому королю Франциску I сделать драматический вест. Воктябре 1524 года, когда стало ясно, что имперские ВОЙСка больше не представляют угрозы для Франции, он лично повел свою армию через Альпы на равнины Ломбар­дии и, не встретив особого сопротивления, занял город Милан. Силы Бурбона отошли в Лоди, а французский ко­роль продвинулся еще дальше иосадил город Павию, кото­рый защищали немецкие войска под командованием Лей-14,1. После трех месяцев осады, в конце января 1525 года, I !урбон и Ланной повели своих людей обратно, надеясь по-1 сгнить французов. В конце февраля они решили, что с шстоем в войне нужно покончить битвой, несмотря на из-мсгтное и бесспорное превосходство французов в кавале­рии и артиллерии.

Императорские войска насчитывали двадцать четыре тысячи человек: из них четырнадцать тысяч немцев, око­ло пяти тысяч итальянцев и пять тысяч испанских пехо­тинцев под командованием Пескара* ²⁴. Они атаковали французские позиции вечером 23 февраля 1525 года, и к утру следующего дня победа императорских войск была полной. На поле битвы группа солдат из неаполитанского к-рсио —трое кастильцев и один солдат из Франш-Конте — i мяла б плен короля²⁵, который официально сдался Ланною. 11о мнению свидетелей, победа была одержана благодаря искусству, с которым немецкие пехотинцы, ландскнехты, атаковали швейцарскую пехоту, служившую Франции, и благодаря убойной мощи аркебуз кастильских солдат из Неа­поля²⁶. «Я могу подтвердить сделанное испанцами, — пи-» ал кастилец—участник битвы, — потому что видел все это

* Детали даются по свидетельствам офицера, лично прини­мавшего участие в сражении.

100 Испания: дорога к империи

собственными глазами». В этом историческом эпизоде ис­панцы показали себя военной силой. Поколение спустя, когда Брантом обсуждал оборону Франции с герцогом Ги-зом. одним из ведущих военачальников, последний согла­сился, что кастильские аркебузы, возможно, явились од­ной из главных причин победы императорских войск²⁷.

Битву при Павии выиграли для отсутствовавшего Кар­ла в подарок к его 25-му дню рождения, 24 февраля. Она имела важные последствия для роли Испании в европей­ской политике. Кастильцы, казалось, не проявили большо­го интереса к кампании. Ни один солдат с Иберийского по­луострова не отправился принять в нейучастие, и, как след­ствие, когда распространились хорошие новости, не было никаких народных празднеств. Однако не каждый день в плен на поле битвы берут самого могущественного короля в Европе. Франциска I привезли в Мадрид. Он прибыл туда в августе 1524 года со всеми королевскими почестями, но под охраной. Двое монархов часто и подолгу беседовали наедине, однако для Франциска пребывание в Мадриде навсегда осталось неприятным и болезненным пережива­нием. В конце концов он был отпущен в марте 1526 года, а его место заняли двое его сыновей, которые впоследствии были выкуплены после мирного договора, подписанного в 1529 году в Камбре. Слава, заработанная Испанией, быст­ро растворилась в общеевропейской реакции — против Карла и его абсолютной победы над Францией. Едва осво­бодившись из плена, французский король тут же, в мае 1526 года, в провинции Коньяк заключил с папой альянс, который был призван положить конец «войнам, опустоша­ющим христианский мир», другими словами, пресечь дей­ствия Карла в Италии. Новая коалиция ничего не достигла в плане военных действий, и в начале 1527 года импера­торские войска под командованием Бурбона и германско­го полководца Георга фон Фрюндсберга объединили свои силы в Пьяченце и начали поход на юг, на Рим, вступив­ший в союз с Францией.

Начало западной империи 101

В марте папа настолько смягчился, что договорился с послом империи о заключении перемирия, но было уже тишком поздно. Армию невозможно было остановить, и к кошгу первой недели мая войска ворвались в Вечный 1Ърод и начали грабить, жечь и убивать²⁸. Испанцы бесчинство-н.иш наравне с немцами и итальянцами. Карл, получив из-исстиеобэтом, был в ужасе, но христианская Европа возло­жила всю ответственность за происшедшее непосредствен­но! ia него. Его приверженцы и защитники, особенно испан­цы, очень быстро переложили вину на Бурбона (который, что 1II.иго весьма удобно для них, умер от ран в самом начале на-i N 1дения на Рим) и Фрюндсберга. Многие втайне были очень довольны той злобой и остервенением, которые выплесну­лись на город папы. Политические оппоненты считали, что [Шла пожал плоды своей собственной политики, а религи-

0 шые реформаторы и философы решили, что церковь та-
пин образом наказана за процветающую в ней коррупцию.
Секретарь Карла, латинист, испанец Альфонсо де Вальдес.

1 гипиеал очерк, озаглавленный «Диалоги о последних собы­
тиях в Риме», который в рукописи обошел официальные кру­
ги и получил всеобщее одобрение. Франция тем временем
посполъзовалась ситуацией и опять послала войска под ко­
мандованием Лотрека в Италию. Они подчинили себе боль­
шую часть Ломбардии, кроме Милана, затем продвинулись
на юг, к Неаполю, и в апреле 1528 года осадили город, кото­
рый с моря был уже блокирован кораблями под командова­
нием Филигашо Дориа, племянника великого генуэзского
мореплавателя Андреа Дориа.

Таким образом. Средиземноморье было своеобразной ллповедной зоной. Все значительные морские силы при-i ыдлежали Италии, и если император затевал военные кам­пании, то имея в виду укрепить безопасность Италии. Ис­панский военно-морской контингент ограничивался соб­ственными береговыми судами и «испанскими галерами", небольшим флотом из дюжины судов на контракте с коро­ной и под командованием, в период правления императо-

102 Испания: дорога к империи

ра, выдающегося кастильского морского офицера, благород­ного Альваро де Басана, основателя длинной и достойней­шей морской династии. Уязвимость положения императо­ра в западном Средиземноморье стала ясна в мае 1528 го­да, когда его флот под командованием генуэзского знатного дворянина Фабрицио Джустиниано был разбит флотом До-риа в бухте Салерно. Бывший вице-король Сицилии Уго де Монкада был убит в бою, а многие знатные дворяне взяты в плен и увезены в Геную.

Это несчастье имело последствия, даже благоприятные для императора. Андреа Дориа решил нарушить свой аль­янс с Францией и летом заключил историческое соглаше­ние с новым главнокомандующим Карла в Италии — моло­дым принцем из Франш-Конте Филибером Шалонским. Этим поступком²⁹ Дориа поставил свой небольшой флот на службу императору, а взамен получил несколько важных концессий, которые укрепили его позиции в Генуе. Вели­кий морской и финансовый центр оказывался теперь на стороне Габсбургов. В сентябре адмирал вернулся в Геную, которая была в спешке оставлена французами. Нарушение им союза, а также военные удары, полученные войсками Лотрека, вынудили Францию помириться с императором. С этого дня флот Дориа стал играть значительную роль во всех походах Карла V в Средиземноморье.

Мирный договор, подписанный в августе Г 529 года в Камбре, стал поворотным пунктом в истории Западной Ев­ропы, так как каждая из участвовавших сторон воздержа­лась от принятия пунктов, которые могли бы привести к про­должению войны. Франциск Г утвердился во владении Бур­гундией, на которую всегда претендовал император; в свою очередь, король признал господство Карла в Италии. Дого­вор этот знаменовал собою конец эпохи международной по­литики Карла V. До того момента императора занимало в ос­новном Средиземноморье. Впредь же главной его заботой стали события в северной Европе, и особенно в Германии.

Уехав из Барселоны в Италию летом Г 529 года. Карл ко­ротко остриг волосы, отказавшись от стиля, принятого в

Начало западной империи 103

Западной Европе. Придворные из его окружения, тоже вы­нужденные подстричь волосы, чуть не плакали, расстава­ясь с ними. Корабли Андреа Дориа стояли в гавани Барсе­лоны, ожидая императора, чтобы сопровождать его. Адми­рал, которому к тому времени было шестьдесят четыре года, с длинными волосами и белой бородой, вышел со свитой генуэзской знати лично встретить императора. Когда ад­мирал собрался снять шляпу, Карл остановил его и сам об­нажил голову³⁰. В габсбургской Испании грандам было по­зволено оставаться в шляпе в присутствии короля. «О мо-1уществеиный король! — сказал Дориа, — Я скажу немно­го, но сделаю больше. Заверяю ваше величество в том, что готов исполнить все, что послужило бы к вашей пользе». Молодой император ответил: «Я верю вам». Этому союзу оба остались верны до конца. В период правления Карла и его сына Филиппа II благодаря генуэзскому флоту Священная Римская империя и Испания не имели себе равных в Сре­диземноморье.

Карл и его двор поплыли во главе внушительного флота из 37 кораблей и 130 транспортных судов с целой армией кавалерии и пехоты. Зрелище было впечатляющее, и в Ни­дерландах, узнав об этом событии, ссыльный из Валенсии Хуан-Луис Вивес написал философу Эразму: «Испания пра­вит всем»³¹. Процессия прибыла в Геную в середине авгус­та. За шесть недель, которые император оставался там, он пожаловал Дориа титулом принца Мельфи, что подразуме­вало предоставление ему во владение одноименного неапо­литанского города. Императору вновь напомнили о посто­янной угрозе нападения корсаров из Северной Африки — п октябре шесть кораблей испанского флота были потоп­лены Барбароссой в сражении при острове Форментера. которое современник описал как «величайшее поражение, когда-либо испытанное испанским галерным флотом»³².

Во время визита императора в Италию он встретился с принцами со всего полуострова. Самое главное дело у Кар­ла было в Болонье, где ему предстояла встреча с папой. Она была хорошо подготовлена послами обеих сторон, стре-

104 Испания: дорога к империи

мившимися обеспечить мир и спокойствие в Италии, те­перь свободной от французов. Императорский двор медлен­но продвигался на юг и 5 ноября 1529 года с большой пыш­ностью вступил в Болонью. ГЪрод был празднично украшен, присутствовали принцы основных государств Италии и императорские войска под командованием Антонио де Лей-ва. Папа Клемент VII (переживший ужасное разграбление Рима войсками Карла в 1527), несмотря на нездоровье, ра­душно принял императора Карла; нужно было уладить раз­ногласия, прийти к компромиссам, принять важные реше­ния. Продолжительные переговоры в Болонье своим успе­хом — знаменитый мирный договор, заключенный в кон­це декабря и надолго определивший политическую судьбу всех итальянских государств, — были обязаны прежде всего пьемонтскому канцлеру Гаттинара.

Целая серия законодательных актов была принята в на­чале следующего года, когда официально отпраздновали коронацию императора как продолжение и завершение це­ремонии, имевшей место десять лет назад в Аахене, где Кар­ла короновал архиепископ Кельнский. 22 февраля 1530 го­да имела место великолепная церемония, во время которой папа возложил на голову Карла железную корону Лангобар­дов. Два дня спустя, на еще более пышной церемонии в со­боре Святого Петрония, в день, который по счастливому стечению обстоятельств оказался днем рождения Карла V, на его голову возложили золотую корону империи¹'³. Через четыре недели Карл покинул Болонью, месяц провел в Ман-туе и вернулся в Австрию в начале мая.

За семь месяцев, прошедших со дня отъезда императо­ра из Барселоны, благодаря личным контактам, интенсив­ным деловым переговорам, безусловному давлению, разда­че денег, почестей, титулов и земель король укрепил свое положение в Италии и обеспечил благоприятную среду для реализации там испанских интересов. С чувством удовлет­ворения пишет он в мае жене из Инсбрука: «В Италии те­перь все спокойно*³⁴. Оставалась только одна проблема —

Начало западной империи 105

Флоренция. Город, находившийся под властью Медичи и теоретически подчиненный лично папе Клементу VII, вос­стал против своих хозяев. После одиннадцати месяцев оса­ды защитники, среди которых был и художник Микеланд-жело, капитулировали перед объединенными войсками императора и папы в августе 1530 года. Через несколько лет венецианский посол, определяя политическую ситуа­цию на полуострове, имел все основания заключить, что Карл «является хозяином большей части Италии; очень мало правителей или государств, свободных от его контро­ля, разве что понтифик, Венеция, и до известной степени герцог феррарский. Все остальные —либо вассалы Его Ве­личества, либо так или иначе зависят от него. А иные — просто его слуги»³⁵.

Оказалось, что итальянские территории имеют гораздо большее значение для окончательного установления вла-i ш испанцев в Европе, чем те когда-либо склонны были признавать. Можно без преувеличения сказать, что Испан­ской империи не было бы без Италии. Итальянцы прези­рали французов как «варваров», которые покушаются на их;1емли, но очень быстро научились презирать также и ис-i in i ii;ев. Их историки, для которых десятилетия после втор-Ж1-Ш-Ш 1494 года были «временем бедствий», помнили, что 1111остранная оккупация Италии никогда не бывала продол­жительной, так как держать иностранные войска далеко от дома было дорого. В данном случае, однако, испанцы обеспечили скорее свое постоянное военное присутствие, чем оккупацию. Действительно, численность испанских поиск, которые базировались на полуострове, всегда была (.in исключением Милана) довольно небольшой. В любой произвольно взятый момент в шестнадцатом столетии во всей Италии насчитывалось не более двадцати тысяч ис-имнских солдат, причем большинство из них стояло в Ми­лане³⁶. Число это значительно возросло лишь в семнадца­том столетии. Хотя Испания в дни Карла V бывала перио-ди чески вовлечена в военные акции в итальянских государ-

106 Испания: дорога к империи

ствах, ее власть там основывалась не на оккупации и по­давлении, а на оживленной торговле и экономической за­интересованности. Император, судя по всему, довольно рано решил, что судьбы средиземноморских государств неразрывно связаны. Очень важно уяснить, что это были за связи. Кастильцы последующих поколений склонны были считать, что они завоевали Италию. Для такого убеж­дения нет достаточных оснований.

Во-первых, императорская власть основывалась на ди­настически наследуемом праве на две главные итальянские территории. Неаполь принадлежал арагонской династии с тех пор. как его в 1504 году успешно присоединил Ферди­нанд. Милан, за который Франция постоянно затевала вой­ны, после битвы при Павии практически пребывал в пол­ной власти, а после смерти последнего герцога Сфорца в 1535 году был присоединен к землям Карла, впоследствии перешедшим к его сыну. Филиппу. Кроме того, Карл обла­дал наследственными правами на Сицилию и Сардинию и держал под контролем крепости на побережье Тосканы. Вместе все эти территории составляли сорок процентов площади современной Италии. С Болонского мира (1530). когда власть Карла была признана итальянцами и он был официально коронован папой как император Священной Римской империи, династия Габсбургов прочно укрепилась в Италии. Но власть ее держалась скорее на династическом праве, нежели на военном превосходстве.

Во-вторых, за пределами земель, подчиненных непо­средственно короне, владычество Габсбургов зиждилось на прочных союзах с элитой основных государств. В Генуе, одном из главных деловых и морских центров Европы. Габс­бурги с 1520-х годов тесно сотрудничали с семейством Спи-нола. С 1528 года, когда семья Дориа тоже перешла на сто­рону Габсбургов, это выразилось в жизненно важном для последних союзе, обеспечившем им уверенность во власти над Миланом. С другими городами-государствами про­изошла та же история. Взять, например. Флоренцию, где

.

Начало западной империи 107

поддержка Карла семьей Медичи была скреплена браком •йодной сестры Карла Маргариты с герцогом в 1536 году. 11осле смерти герцога Маргарита вышла замуж за Фарне-ае, герцога Пармского. Итальянская знать была счастлива сотрудничать с могущественными Габсбургами, особенно если могла извлечь из этого выгоду для себя. Знатных дво­рни пригласили участвовать в международной политике Карла. Капитул Бургундского ордена Золотого Руна, про-неденный в Турнее в 1531 году, принял троих новых чле-1 юн: маркиза ди Васто, Андреа Дориа и Ферранте ГЬнзага*.

В то же время итальянцев и испанцев всячески поощря­ли вступать в политические союзы. Матримониальные свя-Ш между итальянской и испанской знатью заложили ос­нову для сотрудничества между двумя нациями почти на два столетия и создали в Италии правящую элиту из воен­ных, и чиновников. В 1530-х дочь вице-короля Неаполя, I к'дро де Толедо, сына герцога Альба, вышла замуж за гер­цога Медичи из Флоренции Козимо I; сын Педро женился на дочери Васто; шурин Васто, Веспасиано Колонна, же­нился на сестре ГЬнзага; а сын ГЬизага взял в жены дочь ) (рриа. В эти годы Толедо занимал пост вице-короля Неапо­ля. Васто — вице-короля Милана, а ГЬнзага — вице-короля i пцнлии, пока не сменил Васто в Милане. Тесные кровные и деловые связи способствовали совпадению интересов;»литы с интересами правящей династии. Такое положение вещей устраивало всех. Внешне все выглядело так. что им­ператор принимает решения, а на практике решала за него:>лита, захватившая бразды правления.

В-третьих, испанская корона пользовалась услугами «едущих банковских домов северной Италии, которые по-новому распоряжались финансами и теперь предоставили императору весь свой опыт и все свои ресурсы. Генуэзские,

* Полное имя маркиза Ди Васто — Альфонсо Д'Авалос Д'Ак-вино, Дориа носил титул принца Мельфи. а ГЬнзага — прин­ца Мольфетты.

108 Испания: дорога к империи

флорентийские и венецианские банкиры уже достаточно прочно стояли на ногах, чтобы иметь возможность конт­ролировать основной объем торговли на Иберийском по­луострове³⁷. После 1530 года они стали главным оплотом имперской политики как в северной Италии, так и в Неапо­ле. Генуя, где политически влиятельные семьи и главные банкиры были тесно связаны с Испанией, представляла собой типичный пример свободного и независимого госу­дарства, которое на практике функционировало так, как будто являлось частью Испанской империи.

И, наконец, Италия стала основой морской и военной мощи монархии в Средиземноморье. Объединенные силы Италии и Испании с легкостью удерживали господство в западном Средиземноморье. В письме императрице из Бо­лоньи в 1530 году Карл подчеркивает, что Кастилия в си­лах подтвердить свое владычество двумя способами — с помощью военных кораблей и денег³⁸. В действительнос­ти, однако, ресурсы Карла обычно все-таки поступали из Италии. Меньше чем через два месяца после этого письма Карл написал жене другое — из Мантуи в апреле 1530 года, в котором объясняет, что решил рассчитывать почти ис­ключительно на Италию в том, что касается его планов по­хода в Африку против Барбароссы³³. Солдаты будут из чис­ла тех (немцы, итальянцы, испанцы), что служат в Италии, «так как они умелы и опытны». Он предпочитал не брать людей из Испании, так как испанские рекруты наверняка оказались бы «необученными». По той же причине «я решил, что флот тоже будет подготовлен здесь». Император рассчи­тывал на пятьдесят галер, все — из Италии и Франции, хотя и надеялся также на галеоны, которые постоянно строи­лись на верфях Барселоны. Кастилия, разумеется, должна была предоставить некоторую часть необходимой суммы. Ее следовало отослать в ГЪную. которая позаботится об ос­тальной части. На эти деньги в Генуе можно будет приоб­рести «артиллерийские орудия, веревочные лестницы, ин­струменты, порох, запалы для аркебуз и другие необходи-

Начало западной империи 109

мые вещи». Что до продовольствия, «я написал в Неаполь, 118 Сицилию и Сардинию, чтобы подготовили галеты, мясо, ВИНО, овощи и другой провизии для флота, сколько потре­буется». Кастильцы, разумеется, тоже должны были поста-ммть некоторое количество продовольствия и боеприпасов ■ Малагу; «потребуется десять тысяч кинталей печенья, сотня бочонков вина, тысяча бочек анчоусов и сардин, три- DTB кинталей пороха и пятьсот пушечных ядер».

Италия оставалась для испанцев главной заботой в те­чение всего правления императора. Хотя Карл в последние ] (>ды правления был почти полностью поглощен проблема­ми Германии, вызванными конвульсиями Реформации, испанцы все-таки не спускали глаз с Италии. Один из вер­ных солдат императора в своих воспоминаниях, написан­ных на покое в Кордове, сравнивает Италию того периода с проституткой, которую желали одновременно военные Франции, Германии и Испании. Десятки тысяч иностран­ных солдат погибли здесь во время войн, что, кстати, явля-с i сп еще одним свидетельством международного характе­ра политики Карла. Оставив Рим в 1536 году, император направил свои войска на север, чтобы заблокировать воз­можное вторжение Франции в Италию. Армией командо­вал испанец Антонио де Лейва, но состояла она. по словам самого императора, из «пятнадцати тысяч немцев, двух тысяч испанцев, швейцарцев, которые пошли к нам на службу, и изрядного количества итальянцев»⁴⁰. Вообще-то.:ito было лишь ядро армии, так как император рассчиты­вал заполучить по контракту до тридцати тысяч немецких солдат, чтобы удерживать французов на расстоянии. Ткким образом, десятилетие за десятилетием военные со всей Европы стекались в беспомощную Италию. Наш отставной солдат, исходя из своего собственного опыта и подсчетов современников, прикинул, что за годы, что он прослужил там, с 1521 по 1544 год, император набрал в общей слож­ности 348 000 солдат, из которых 44 процента были нем­цы, 30 процентов — итальянцы, 15 процентов — испанцы,

110 Испания: дорога к империи

и 5 процентов — швейцарцы⁴¹. Эти цифры — отражение вклада, сделанного вышеуказанными нациями в поддер­жание имперского господства в Италии.

Несмотря на их ограниченный вклад в итальянские вой­ны, испанцы справедливо считали этот период «последни­ми временами". Выдвинулся традиционный тип военного-героя⁴². Среди выдающихся командиров были Антонио де Лейва и Фернандо де Аларкон, но в народе лучше знали и дольше помнили имена простых солдат терсио, которые своими подвигами продлевали уходящий век рыцарства. Среди них были Хуан де Урбина, который прославился в войнах с Миланом, рискнув своей жизнью ради спасения жизни товарища от пяти напавших на него итальянцев; Диего де Паредес, отличившийся в поединке с Байярдом в битве при Трани, а потом еще и в Италии, и во время похо­да на Вену. Полководец Педро Наварро тоже, без сомнения, считался испанским героем, и то. что он не сохранил вер­ности Франции, не заставило историков немедленно пре­дать его забвению. Возможно, сражением, в котором боль­ше всего проявился личный героизм, явилась битва при Павии, когда троим простым солдатам удалось захватить в плен самого французского короля Франциска I.

Под самым сильным влиянием внешней политики Кар­ла из итальянских территорий находилось Неаполитанское королевство. Управляемый с 1504 года королем Арагона, Неаполь теоретически продолжал оставаться государством, полностью независимым от Испании, со своими собствен­ными законами и учреждениями. На практике же он ока­зался втянут в имперскую политику Испании. Первые зна­чительные перемены в его конституции произошли в 1506-1507 годах, когда королевство посетил Фердинанд Католи­ческий и освободил Великого капитана от занимаемой должности. Вместо того, чтобы быть резиденцией короля, Неаполю предстояло в дальнейшем подчиняться вице-ко­ролю. После 1507 года им управлял еще и Дополнительный совет, который был выше местных судов и в состав которо-

Начало западной империи 111

го входили испанцы. Процесс вступил в свою решающую фазу при наиболее значительном из вице-королей, назна­ченных Карлом, Педро де Толедо. В период правления ТЪ-jk-до были предприняты шаги, направленные на превра­щение Неаполя в один из крупнейших судостроительных центров в Средиземноморье⁴³. В конце 1530-х неаполитан­ские галеоны были однойиз важнейших сил, оборонявших испанскую корону.

Отношения с Италией, разумеется, носили не только военный характер. Они не основывались также и на подав­лении итальянцев испанцами. По крайней мере, с пятнад­цатого столетия итальянцы были активны во многих обла­стях культуры и торговли на Иберийском полуострове. Зна­чительная группа генуэзских торговцев и банкиров обосно-малась в Севилье, где открывшаяся возможность наладить отношения с Новым Светом позволяла им извлечь из этого мы году¹⁴. При налаживании торговых отношений с Амери­кой генуэзцы составляли едва ли не самую важную группу инвесторов⁴⁵. Они при Карле V стали главными банкира­ми монархии. Генуэзцы не только помогали финансировать осуществление больших замыслов короны, но также свои­ми кредитами и ссудами расширяли связи по всему запад­ному Средиземноморью⁴¹⁵. Историк тонко заметил, что • пока испанцы завоевывали Америки, генуэзцы открыва­ли свою Америку в Испании"". Посол Венеции в Испании Бадоэрв 1557годугшсал, что экономические интересы ге-i [уэзцев «простираются на все королевства и государства» и что генуэзская республика «предоставляет кредиты всем и служит всякому"⁴⁸. Роль генуэзцев в «запуске» империи как большого бизнеса была решающей. Они давали деньги, чтобы финансировать эмиграцию, торговлю продоволь­ствием, рабами, развивать сахарное производство в Новом Свете. «Здесь все идет, как надо генуэзцам», — пишет из Севильи в 1563 году агент одного из крупнейших кастиль­ских банков того времени⁴⁹. Использовался механизм кре­дитов (через векселя, известные как «bills of exchange», —

112 Испания: дорога к империи

предшественники нынешнихчеков) короне на оговоренных условиях на взаимно приемлемые сроки. Долги потом вы­плачивались правительством Кастилии. Генуэзцы предпо­читали, чтобы им возвращали взятое в долг тем золотом, кото­рое флот доставлял из Америки в Севилью. Крупные суммы переправлялись агентами из Испании в Антверпен и Геную.

Пока Карл как император противостоял на севере Европы протестантской Реформации, югу Испании продолжали уг­рожать военно-морские силы мусульман в Африке и в Среди­земноморье. Правление императора совпало с наиболее успешным периодом экспансии в истории Османской импе­рии, которой с 1520 по 1566 год правил Сулейман Велико­лепный. Испанцы почувствовали это на себе. Кайраль-Дин Барбаросса в 1518 году объявил себя вассалом султана и. заручившись поддержкой Стамбула, продолжал нападать на суда христиан в западном Средиземноморье. В 1522 году он вновь захватил Велес де ла Гомера, а в 1529 — Алжирскую Скалу, где истребил небольшой кастильский гарнизон из 150 человек, которым прежде обещал благополучное возвра­щение в Испанию в случае, если они сдадутся. Флоту Бар­бароссы из шестидесяти судов такие мелкие инциденты были нипочем: он мог рассчитывать на поддержку много­численных недовольных морисков внутри Испании. Раз­гром флотом Барбароссы восьми галеонов, посланных импе­ратором из Генуи в 1529 году, у острова Форментера насторо­жил Карла и убедил его в необходимости срочных действий. Момент был особенно сложный, а выбор небогатый. С ап­реля 1530 года большую часть времени императору при­шлось проводить на территории империи, где он разрывал­ся между попытками договориться с немецкими принцами и отвратить угрозу Османской империи Вене.

Кастильская элита не возражала принять на себя расхо­ды по обороне полуострова, но решительно воспротивилась попыткам Карла взять с них дополнительные суммы на от­ражение нападения турок, угрожавших Вене. Член Королев-

Начало западной империи 113

ского совета Лоренцо Галиндес де Карвахаль сказал, что «за­траты на империю и все, что не Испания, не должны опла­чиваться испанскими деньгами»⁵⁰. В этом смысле Карл не стал давить на кастильцев. Но он воспользовался своим пра­вом пустить в дело войска, базировавшиеся в Италии. Кас­тильские и итальянские терсио, насчитывающие более ше­сти тысяч человек, под командованием маркиза ди Васто, оказались на Дунае. Они совершили исторический марш из Милана через Вальтеллин на восток, пройдя через Инсбрук. Пассау и Линц к Вене, — первая итало-испанская армия, появившаяся на земле Священной Римской империи⁵¹. Курьезная подробность этого похода: многих военных сопро­вождали женщины, в общей сложности 2500 дам невыяс­ненного социального положения и национальности, впро-_ь чем. преимущественно итальянок. Марш терсио по Цент­ральной Европе — это было то, чего ожидали от имперской власти. Горящий энтузиазмом участник похода разразился стихотворением, в котором выразил свое представление о грядущей славе испанского оружия:

Испанцы, испанцы.

Весь мир трепещет перед вами!⁵²

Сотни благородных искателей приключений со всего континента хлынули в Вену в 1532 году, чтобы сразиться с турками. Среди них были испанские гранды, которые го­рели желанием продемонстрировать свою верность импе­ратору. Герцоги Альба и Бехар. маркизы Виллафранка и Когольюдо, графы Монтеррей и Фуэнтес и отпрыски дру­гих благородных фамилий — Медина-Сидония, Тахера, Альбукерке, Мондехар — отправились тогда на север. Их появление там произвело на врага впечатление, и. увидев огромную армию, которую удалось собрать императору для защиты Вены, — около ста пятидесяти тысяч пехотинцев и шестидесяти тысяч кавалеристов, с восхищением опи­сываемых летописцем из Франш-Конте Фери де Гуйоном

114 Испания: дорога к империи

как «огромнейшую и красивейшую армию из всех, которые доводилось видеть за полвека», турки решили встать лаге­рем. Терсио прибыли 24 сентября 1532 года, когда уже на­чался отход турок, и опоздали к битве. Франсиско де лос Кобос в письме из Вены с гордостью рассказывает, как им­ператор делал смотр вновь прибывшему пополнению: «по­завчера он покинул лагерь, чтобы взглянуть на испанские и итальянские войска, которые были необыкновенно хоро­ши, особенно испанцы»⁵³.

Оборона Вены сопровождалась контрмаршем в восточном Средиземноморье, то есть попыткой выгнать турок. Весной 1532 года Андреа Дориа повел флот из сорока че­тырех галер (из которых семнадцать были испанскими) с более чем десятью тысячами немецких, итальянских и ка­стильских солдат в Грецию. Хотя кастильцы тут играли незначительную роль, кампания явилась своеобразным эхом той, которую поколение назад возглавил Великий Ка­питан. На этот раз экспедиция закончилась оккупацией в сентябре Корона (где Дориа оставил кастильский гарнизон из 2500 солдат под командованием Иеронимо Мендоса) и города Патрас. В следующем году Сулейман послал войска, чтобы отвоевать Корон, но Дориа вернулся в Эгейское море с тридцатью судами (включая двенадцать под командова­нием Альваро де Басана) и разбил турок. Завоеванные по­зиции, однако, невозможно было удержать, и они были сда­ны в 1534 году, когда турки предприняли еще одну атаку. Императорская казна не могла вынести огромных расхо­дов по этим кампаниям, и когда в 1534 году испанские тер­сио достигли Мессины, войска были готовы взбунтовать­ся, если им не заплатят⁵⁴. Это был тревожный знак. Во вре­мя прошлых кампаний в Италии немцы часто бунтовали, но кастильцы обычно явного недовольства не высказыва­ли. После 1534 года бунты среди солдат терсио стали слу­чаться регулярно.

По возвращении Дориа увидел, что в западном Среди­земноморье все развивается по очень опасному сценарию.

Начало западной империи 115

Барбаросса прибыл в Стамбул в 1533 году и получил от Османов должность адмирала, а также поддержку турецких кораблей и войск. С их помощью он продолжал контроли­ровать важнейшие пункты североафриканского побережья и совершал рейды на побережье итальянское. Вернувшись ■ Кастилию весной 1533 года, Карл горел желанием осу­ществить давно вынашиваемый план — извести североаф­риканских корсаров под самый корень, задушить в их соб­ственном логове — в городах на побережье Африки. Кас­тильцы, втом числе их военачальник Талавера и сама им­ператрица, возражали против выбора Туниса в качестве цели. Для них желанной целью был Алжир, чьи корабли представляли собой большую угрозу для их берегов. В кон­це концов советники императора все-таки остановились на Тунисе.

Участники знаменитой экспедиция в Тунис собрались в порту Кальяри, Сардиния, в первые дни июня 1535 года. Это было, как и все операции в западном Средиземноморье, меж­дународным предприятием, но преимущественно итальян­ским, так как речь в первую очередь шла о защите берегов Италии. Генуя, папа, Неаполь, Сицилия и рыцари Мальтий­ского ордена послали свои суда. Карл двинулся им навстре­чу из Барселоны с пятнадцатью испанскими галерами. При­шли также корабли из Португалии под командованием бра­та императрицы Изабеллы. Десять тысяч новых рекрутов из Испании были доставлены на грузовых судах, обеспеченных Вискайей и Малагой. В походе принимали участие сливки итальянской, фламандской и кастильской знати. Собранные силы представляли собой весьма импозантное зрелище, составляя в общей сложности четыреста ко­раблей⁵⁵. Из восьмидесяти двух галер с полным военным снаряжением восемнадцать процентов принадлежали Ис­пании, сорок процентов— Генуе (главным образом суда Андреа Дориа). а остальные сорок два процента — другим итальянским государствам [включая галеры Неаполя под командованием Г&рсиа де Толедо). Во флоте насчитывалось

116 Испания: дорога к империи

более тридцати тысяч солдат: испанские рекруты, плюс четыре тысячи человек из итальянских терсио, семь тысяч немцев и восемь тысяч итальянцев, а также несколько ты­сяч авантюристов, которые прибыли за свой собственный счет⁵⁶. Операция проводилась под командованием двух итальянских военачальников: за флот отвечал Дориа, за людей — Васто. Расходы оплачивались частично золотом из Америки, частично генуэзскими банкирами (которым тоже платили американским золотом). Это была наиболее впечатляющая военная экспедиция, когда-либо осуществ­ленная христианскими силами за долгую историю запад­ного Средиземноморья.

Поиск по сайту: