АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Песнь тридцать третья

Читайте также:
  1. А. Ф. Третьяков
  2. БЕСЕДА ТРЕТЬЯ. ВИДЕНИЕ СОБСТВЕННОГО НРАВСТВЕННОГО ОБЛИКА
  3. Беседа третья. Эстрадные жанры и режиссура
  4. Возвращение. — Спор. — Сайрес Смит и неизвестный. — Порт Воздушного шара. — Третья жатва. — Ветряная мельница. — Мука и хлев. — Самоотверженность инженера. — Испытание. — Слёзы.
  5. Вступление: Песнь свирели
  6. Глава 10. ИССЛЕДОВАНИЕ ЛАВИН. ТРЕТЬЯ СТАДИЯ
  7. Глава Двадцать Третья
  8. Глава двадцать третья
  9. Глава двадцать третья
  10. Глава двадцать третья
  11. Глава двадцать третья
  12. Глава двадцать третья

[Круг девятый. — Второй пояс (окончание). — Рассказ Уголино. — Третий пояс (Толомея). — Предатели друзей и сотрапезников.]

 

Подняв уста от мерзостного брашна,

Он вытер свой окровавленный рот

О волосы, в которых грыз так страшно,

 

4 Потом сказал: «Отчаянных невзгод

Ты в скорбном сердце обновляешь бремя;

Не только речь, и мысль о них гнетет.

 

7 Но если слово прорастет, как семя,

Хулой врагу, которого гложу,

Я рад вещать и плакать в то же время.

 

10 Не знаю, кто ты, как прошел межу

Печальных стран, откуда нет возврата,

Но ты тосканец, как на слух сужу.

13 Я графом Уголино был когда-то,

Архиепископом Руджери — он[93]

Недаром здесь мы ближе, чем два брата.

 

16 Что я злодейски был им обойден,

Ему доверясь, заточен как пленник,

Потом убит, — известно испокон;

 

19 Но ни один не ведал современник

Про то, как смерть моя была страшна.

Внемли и знай, что сделал мой изменник.

 

22 В отверстье клетки — с той поры она

Голодной Башней называться стала,

И многим в ней неволя суждена —

 

25 Я новых лун перевидал немало,

Когда зловещий сон меня потряс,

Грядущего разверзши покрывало.

 

28 Он, с ловчими, — так снилось мне в тот час, —

Гнал волка и волчат от их стоянки[94]

К холму, что Лукку заслонил от нас;

 

31 Усердных псиц задорил дух приманки,

А головными впереди неслись

Гваланди, и Сисмонди, и Ланфранки[95].

 

34 Отцу и детям было не спастись:

Охотникам досталась их потреба,

И в ребра зубы острые впились.

 

37 Очнувшись раньше, чем зарделось небо,

Я услыхал, как, мучимые сном,

Мои четыре сына просят хлеба[96].

 

40 Когда без слёз ты слушаешь о том,

Что этим стоном сердцу возвещалось, -

Ты плакал ли когда-нибудь о чем?

 

43 Они проснулись; время приближалось,

Когда тюремщик пищу подает,

И мысль у всех недавним сном терзалась[97].

 

46 И вдруг я слышу — забивают вход

Ужасной башни; я глядел застылый,

На сыновей; я чувствовал, что вот –

 

49 Я каменею, и стонать нет силы;

Стонали дети; Ансельмуччо мой

Спросил: «Отец, что ты так смотришь, милый?»

52 Но я не плакал; молча, как немой,

Провел весь день и ночь, пока денница

Не вышла с новым солнцем в мир земной.

 

55 Когда луча ничтожная частица

Проникла в скорбный склеп и я открыл,

Каков я сам, взглянув на эти лица, -

 

58 Себе я пальцы в м у ке укусил.

Им думалось, что это голод нудит

Меня кусать; и каждый, встав, просил:

 

61 «Отец, ешь нас, нам это легче будет;

Ты дал нам эти жалкие тела, -

Возьми их сам; так справедливость судит».

 

64 Но я утих, чтоб им не делать зла.

В безмолвье день, за ним другой промчался.

Зачем, земля, ты нас не пожрала!

 

67 Настал четвертый. Гаддо зашатался

И бросился к моим ногам, стеня:

«Отец, да помоги же!» — и скончался.

 

70 И я, как ты здесь смотришь на меня,

Смотрел, как трое пали друг за другом,

От пятого и до шестого дня.

 

73 Уже слепой, я щупал их с испугом,

Два дня звал мертвых с воплями тоски;

Но злей, чем горе, голод был недугом»[98].

76 Тут он умолк и вновь, скосив зрачки,

Вцепился в жалкий череп, в кость вонзая,

Как у собаки, крепкие клыки.

 

79 О Пиза, стыд пленительного края,

Где раздается si[99]! Коль медлит суд

Твоих соседей, пусть, тебя карая,

 

82 Капрара и Горгона[100] с мест сойдут

И устье Арно заградят заставой,

Чтоб утонул весь твой бесчестный люд!

 

85 Как ни был бы ославлен темной славой

Граф Уголино, замки уступив[101], -

За что детей вести на крест неправый!

 

88 Невинны были, о исчадье Фив[102]

И Угуччоне с молодым Бригатой,

И те, кого я н а звал[103], в песнь вложив.

 

91 Мы шли вперед[104] равниною покатой

Туда, где лежа навзничь, грешный род

Терзается, жестоким льдом зажатый.

94 Там самый плач им плакать не дает,

И боль, прорвать не в силах покрывала,

К сугубой муке снова внутрь идет;

 

97 Затем что слёзы с самого начала,

В подбровной накопляясь глубине,

Твердеют, как хрустальные забрала.

 

100 И в этот час, хоть и казалось мне,

Что всё мое лицо, и лоб и веки

От холода бесчувственны вполне,

 

103 Я ощутил как будто ветер некий.

«Учитель, — я спросил, — чем он рожден?

Ведь всякий пар угашен здесь навеки»[105].

 

106 И вождь: «Ты вскоре будешь приведен

В то место, где узрев ответ воочью,

Постигнешь сам, чем воздух возмущен».

 

109 Один из тех, кто скован льдом и ночью,

Вскричал: «О души, злые до того,

Что вас послали прямо к средоточью,

 

112 Снимите гнёт со взгляда моего,

Чтоб скорбь излилась хоть на миг слезою,

Пока мороз не затянул его».

 

115 И я в ответ: «Тебе я взор открою,

Но назовись; и если я солгал,

Пусть окажусь под ледяной корою!»

118 «Я — инок Альбериго[106], — он сказал, -

Тот, что плоды растил на злое дело

И здесь на финик смокву променял»[107].

 

121 «Ты разве умер?»[108] — с уст моих слетело.

И он в ответ: «Мне ведать не дано,

Как здравствует мое земное тело.

 

124 Здесь, в Толомее, так заведено,

Что часто души, раньше, чем сразила

Их Атроп о с[109], уже летят на дно.

 

127 И чтоб тебе еще приятней было

Снять у меня стеклянный полог с глаз,

Знай, что, едва предательство свершила,

 

130 Как я, душа, вселяется тотчас

Ей в тело бес, и в нём он остается,

Доколе срок для плоти не угас.

 

133 Душа катится вниз, на дно колодца.

Еще, быть может, к мертвым не причли

И ту, что там за мной от стужи жмется.

 

136 Ты это должен знать, раз ты с земли:

Он звался Бранка д`Орья[110]; наша братья

С ним свыклась, годы вместе провели».

 

139 «Что это правда, мало вероятья, -

Сказал я. — Бранка д`Орья жив, здоров,

Он ест, и пьет, и спит, и носит платья».

 

142 И дух в ответ: «В смолой кипящий ров[111]

Еще Микеле Цанке не направил,

С землею разлучась, своих шагов,

 

145 Как этот беса во плоти оставил

Взамен себя, с сородичем одним,

С которым вместе он себя прославил.

 

148 Но руку протяни к глазам моим,

Открой мне их!» И я рукой не двинул,

И было доблестью быть подлым с ним.

 

151 О генуэзцы, вы, в чьем сердце минул

Последний стыд и всё осквернено,

Зачем ваш род еще с земли не сгинул?

 

154 С гнуснейшим из романцев[112] заодно

Я встретил одного из вас[113], который

Душой в Коците погружен давно,

157 А телом здесь обманывает взоры.


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.01 сек.)