АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Глава 15. Хотя дул пронзительный ветер, на воде играли солнечные блики

Читайте также:
  1. Http://informachina.ru/biblioteca/29-ukraina-rossiya-puti-v-buduschee.html . Там есть глава, специально посвященная импортозамещению и защите отечественного производителя.
  2. III. KAPITEL. Von den Engeln. Глава III. Об Ангелах
  3. III. KAPITEL. Von den zwei Naturen. Gegen die Monophysiten. Глава III. О двух естествах (во Христе), против монофизитов
  4. Taken: , 1Глава 4.
  5. Taken: , 1Глава 6.
  6. VI. KAPITEL. Vom Himmel. Глава VI. О небе
  7. VIII. KAPITEL. Von der heiligen Dreieinigkeit. Глава VIII. О Святой Троице
  8. VIII. KAPITEL. Von der Luft und den Winden. Глава VIII. О воздухе и ветрах
  9. X. KAPITEL. Von der Erde und dem, was sie hervorgebracht. Глава X. О земле и о том, что из нее
  10. XI. KAPITEL. Vom Paradies. Глава XI. О рае
  11. XII. KAPITEL. Vom Menschen. Глава XII. О человеке
  12. XIV. KAPITEL. Von der Traurigkeit. Глава XIV. О неудовольствии

 

Хотя дул пронзительный ветер, на воде играли солнечные блики.

– Это Ричмонд, – сообщил лорд Кембридж, показывая на большой дворец. – Видите, совсем рядом с Болтон‑Хаусом! У меня есть дом и рядом с Гринвичем. А вчера, будучи в Лондоне, я приобрел очаровательное маленькое судно для вас. И нанял двух гребцов. Какого цвета будут их ливреи, и есть ли у вас девиз, который мы могли бы вышить на их рукавах?

– Цвета Фрайарсгейта – голубое с серебром, а девиз – «Tracez votre chemin».

– О, мне это нравится! – воскликнул ее спутник. – Я закажу для вас брошь с этими словами. Наша ветвь рода выбрала «Service Tourjours» [8]. До чего скучно! Значит, голубое с серебром? Очень стильно, дорогая моя. Нынче все меняют ливреи на зеленый цвет Тюдоров, что уж совсем никуда не годится. Совершенно невозможно понять, какому дому принадлежат слуги, если не подойдешь ближе, чтобы разглядеть эмблемы, не говоря уже о том, что это крайне дурной тон.

– Не хотелось бы вводить вас в такие расходы, кузен.

Неужели это так необходимо? Вы и без того были крайне щедры ко мне.

– Я давно хотел иметь вторую барку для гостей, дражайшая кузина. Ваш приезд побудил меня к действию, – с улыбкой заверил Том, похлопав ее по руке. – Имея свое маленькое судно, вы сможете в любое время ускользнуть из дворца, если не понадобитесь королеве.

– Признаюсь, что все еще немного нервничаю. Я всем чужая, без связей и особенного богатства. Как меня примут при дворе?!

– Но вы уже здесь, Розамунда. Послушайте, дорогая, пока мы плывем вниз по реке, я объясню, почему для королевы вы словно глоток свежего воздуха. Вы уже знаете, что в конце января прошлого года она потеряла дитя. Но это еще не самое страшное. Те чересчур ревностные глупцы, которые окружают ее, боялись сказать королю, что ее величество выкинула девочку, и позволили королеве верить, что она по‑прежнему беременна. А она раздувалась, словно овечий пузырь, наполненный воздухом.

– Но неужели она так ничего и не поняла? – ахнула шокированная Розамунда.

– Потому что, дорогая девочка, она испанская принцесса и воспитывалась в такой неразумной строгости, что иногда ее воззрения противоречат здравому смыслу. Но король довольно быстро сообразил, что произошло, поскольку живот исчез так же быстро, как появился. Королева была в отчаянии и посчитала, что каким‑то образом предала доверие мужа. Именно он убедил ее, что на все воля Божья, и скоро наградил еще одним ребенком.

– Королева в положении? – поразилась Розамунда.

– Да, дорогая моя. Вы не знали? – в свою очередь, удивился Томас. – Роды ожидаются в начале января. Вчерашний день был последним, когда королева принимала у себя джентльменов, поэтому мне было так важно увидеть ее. Отныне она будет вести жизнь затворницы, пока дитя не появится на свет, и прислуживать ей будут только женщины. Ее дамам поручат обязанности, которые доселе выполняли исключительно мужчины, чтобы в хозяйстве все было так же гладко, как раньше. Неужели до вас не дошли столь важные новости? Впрочем, ваш Фрайарсгейт расположен в столь уединенном месте, что такое вполне возможно. Но все это не сплетни, дорогая девочка. Кстати, только нынешней осенью разыгрался весьма пикантный скандал. Королева узнала, что у короля интрижка с сестрой герцога Бекингема. Только никто не проведал, с которой, поскольку у герцога их две и обе служат ее величеству. В результате леди Энн Гастингс обретается в монастыре, что в шестидесяти милях от Лондона, где у нее есть время поразмышлять о своих грехах, истинных и мнимых. Ее сестра, леди Элизабет Фицуотер, исчезла неизвестно куда, и, говорят, увезена во мраке ночи. Их мужья тоже изгнаны. Вроде бы невиновная сестра, кем бы она ни оказалась, говорила со своим братом, герцогом, и призналась, что у родственницы был роман с приятелем короля, Уильямом Комптоном. Бекингем – ужасный сноб, а Комптон, разумеется, неровня семейству Стаффордов. Однако, как выяснилось, Комптон попросту служил подходящим прикрытием для его величества. Любовники пользовались его домом для тайных свиданий! Герцог Бекингем просто взбесился, узнав, что сестра оказалась способна принизить себя до такой степени, связавшись с человеком незнатным. Весь род собрался, чтобы обсудить поведение несчастной. Мало того, невиновная сестра обо всем проговорилась королеве, и между супругами разгорелась громкая ссора, которая, хоть и происходила в их личных покоях, была услышана половиной придворных, а те немедленно поделились с другой половиной. Но, дорогая девочка, Генрих Тюдор, разумеется, вышел сухим из воды, и никто не осудил его. Он король. И поступает по своему желанию, как и те из нас, кто знает, что он все поймет. У всех королей есть любовницы. Взять хотя бы его тестя, короля Фердинанда. Называют несколько имен и говорят, ему посчастливилось стать отцом множества бастардов.

А король Генрих, что ни говори, ведет себя осмотрительно.

Его похождения не выплыли бы на свет, если бы сестра герцога не проболталась.

Лорд Кембридж хитро усмехнулся.

Розамунда зачарованно слушала, пока ее кузен увлеченно распространялся:

– Герцог крайне высокомерен и, разумеется, посчитал Уилла Комптона неподходящим возлюбленным для сестры.

Честно говоря, для него и дом Тюдоров недостаточно хорош. После того как он сцепился с Комптоном и затеял ссору, тот, как давний приятель и компаньон короля, стал искать у него защиты. Его величество призвал герцога и устроил ему выволочку. Герцог в бешенстве покинул двор. Подозреваю, что король гневается из‑за того, что тайна раскрыта. Он искренне любит королеву и не желает ее расстраивать. Все это, дорогая девочка, случилось совсем недавно.

– Но королева простила короля? – заинтересовалась Розамунда.

– Что тут было прощать? Генрих Тюдор имеет право делать все, что пожелает. Королеву же справедливо урезонили, не только ее муж, но отец и исповедник. Что ни говори, а она королева Англии. Ничто не может изменить это, и не стоит ожидать, что муж воздержится от удовлетворения своих мужских аппетитов, тем более что она ждет ребенка и, следовательно, запретна для него. И он, как уже было сказано, вел себя осторожно, и не его вина, что она заподозрила что‑то, учитывая его страстную натуру, и подослала своих женщин шпионить за ним. Король было решил удалить их всех от двора, но это вызвало бы ужасный скандал, – пояснил лорд Кембридж.

– Бедная Кейт, – посочувствовала Розамунда.

– Она добрая женщина, хотя во многом и наивна. И любима всеми, кто ей служит. Дамы фанатично ей преданы, однако при этом забывают, что их первейший долг быть верными королю. Надеюсь, дорогая кузина, что вы это запомните, – наставлял Томас, похлопав ее по руке.

– Но сейчас между королем и его супругой все хорошо?

Они помирились?

– Да, но прежних отношений уже не вернуть. Королеве пришлось осознать, что ее медовый месяц давно окончен.

Она должна смириться с тем, чего нельзя изменить, а характер и склонности короля исправить невозможно. Он хоть и был сильно раздражен, все же простил жену, в уверенности, что та никогда больше не упрекнет его за шалости подобного рода, особенно еще и потому, что вряд ли о них узнает. Остается надеяться, что фрейлины королевы усвоили жестокий урок и впредь не станут сплетничать о короле и его увлечениях.

– Слыша это, я еще больше прежнего стремлюсь вернуться домой, – слегка улыбнулась Розамунда. – Не знаю, способна ли я стать свидетельницей подобных интриг.

– Но я буду рядом, дорогая девочка, – хмыкнул он, – и вы всегда можете укрыться в Болтон‑Хаусе.

Движение по реке становилось все оживленнее по мере того, как они приближались к городу. Появились большие плоскодонки, везущие груз с кораблей, пришвартованных в нижней части Темзы. Мимо проплывали небольшие баржи с овощами и зерном, рыбачьи суда и пассажирские барки. На берегу замаячили шпили и башни Вестминстера, и их барка повернула к причалу. Энни изумленно таращила глаза. Уши ее горели от услышанного, и лорд Кембридж, спохватившись, велел ей держать язык за зубами.

– Не сплетничай с другими служанками. Старайся угодить, побольше молчи, но держи ушки на макушке, чтобы вовремя предупредить госпожу, если узнаешь что‑то важное. Будешь казаться глуповатой сельской простушкой, и другие посчитают тебя особой незначительной и не станут осторожничать в твоем присутствии. Понятно, Энни?

– Да, милорд. Я стану держаться тише воды, ниже травы, тем более что, как и госпожа, могу именоваться всего лишь обычной деревенской девушкой, – лукаво блестя глазами, прошептала камеристка.

Лорд Кембридж понимающе усмехнулся и подмигнул:

– Да ты, малышка, куда умнее, чем я предполагал! И можешь оказаться весьма полезной своей хозяйке.

Нос барки ударился о каменную пристань. Дворцовый слуга проворно привязал ее к швартовочному столбику и помог пассажирам сойти: сначала лорду Кембриджу, потом женщинам. Томас молча повернулся и поспешил вперед.

Розамунда и Энни двинулись следом. Розамунда смутно припомнила, как много лет назад вместе с Мег и Кейт тоже шла этой дорогой. Да и обстановка была ей знакома.

Они остановились перед большими двойными дверями с королевским гербом на них. По обеим сторонам стояли молодые женщины в красных бархатных юбках, в кожаных панцирях с вытисненными на них золотыми листьями, небольших шлемах и с пиками в руках. Завидев лорда Кембриджа и его компанию, женщины немедленно скрестили пики.

– Леди Розамунда, вдова сэра Оуэна Мередита, и ее служанка, по приглашению королевы, – объявил сэр Томас.

– Она и служанка могут пройти, – сказала одна из стражниц. Они развели пики и широко распахнули двери.

– Прощайте, кузина, – шепнул лорд Кембридж, целуя ее в лоб. – Если я понадоблюсь, пошлите за мной пажа.

Пусть ищет меня либо здесь, либо в Болтон‑Хаусе.

Он повернулся и зашагал по коридору.

Розамунда и Энни медленно переступили порог. Комната была полна женщин. Ни одного знакомого лица. Она даже не знала, как полагается приблизиться к ее величеству!

Она растерянно огляделась, и в этот момент к ней подошла улыбающаяся дама с милым лицом.

– Леди Розамунда, вы вряд ли меня помните. Я Мария де Салинас. Моя госпожа рада вашему возвращению. Не последуете за мной, чтобы приветствовать ее величество?

Розамунда поблагодарила ее и пошла за любимой фрейлиной и лучшей подругой королевы, приехавшей из Испании и преданно служившей ей все тяжелые годы.

Они прошли через большую приемную в личные покои королевы, где лежала на диване Екатерина. Живот ее показался Розамунде огромным: очевидно, она была на последнем месяце. При виде гостьи глаза Екатерины загорелись.

Она с улыбкой протянула отягощенную кольцами руку. Розамунда почтительно поцеловала пальчики ее величества и сделала реверанс. Энни последовала ее примеру.

– Друг мой! – воскликнула королева с сильным акцентом. – Как я рада снова видеть вас, особенно теперь! Я нашла вам занятие, Розамунда из Фрайарсгейта, поскольку еще не забыла, какой у вас прекрасный почерк. Вы займетесь моей перепиской, ибо секретарям запрещено появляться мне на глаза. Я не позволю своим дамам бездельничать.

– Для меня огромная честь служить вашему величеству, – ответила Розамунда.

– Вы поселились в Болтон‑Хаусе?

Розамунда кивнула:

– Мой кузен Том добр и великодушен. Не могу припомнить, когда меня еще так баловали.

– Пока вы со мной, вам придется спать на тюфяке в моих покоях, – объяснила королева. – И все фрейлины по очереди ночуют на переносной кровати в моей спальне. Вашей служанке позволено входить и выходить из дворца, дабы принести все, что вам понадобится. Послезавтра, слава Богу, мы отправляемся в Ричмонд. Насколько я поняла, вы не знаете никого из моих дам, так что наверняка захотите вернуться в комнату и познакомиться с ними.

Аудиенция закончена!

Розамунда снова присела и, пятясь, вышла из комнаты.

Онемевшая от восхищения Энни плелась следом.

У королевы было восемь придворных дам, среди них – семь графинь, жен графов Суффолка, Оксфорда, Суррея, Эссекс, Шрусбери, Дерби и Солсбери, а также леди Гилфорд, мать двух партнеров короля по состязаниям. Фрейлин было тридцать, и многие из них были обладательницами самых блестящих имен в стране. Среди них находились Мария де Салинас и ее сестра Инее Именно Инее и представила Розамунду присутствующим. Придворные дамы держались любезно, но не особенно тепло, и Розамунда снова почувствовала себя не на месте.

– Не обращайте на них внимания, – шепнула Инее, в карих глазах которой светилось сочувствие и понимание. – Все они заняты собой и, когда не находятся при королеве, целыми днями сравнивают свои родословные и спорят, кто выше по рождению.

– Ну, мне вряд ли удастся с ними потягаться, – пожала плечами Розамунда. Инее рассмеялась.

– Видите ли, вы своим присутствием пробуждаете в них угрызения совести, – объяснила она. – Королева не постеснялась рассказать им, как вы все эти годы помогали ей словом и делом и как ваша доброта зачастую помогала удерживаться ей на тонкой грани, отделявшей бедность от полной нищеты. Они чувствуют себя виноватыми, потому что любая могла бы уделить ей немного от своего богатства, но все так боялись сделать неверный шаг и оскорбить старого короля или опозорить семьи, что предпочитали игнорировать мою бедную госпожу и предоставляли ей едва ли не умирать с голоду.

Вы же, Розамунда Болтон, совсем иная. Вам было все равно, что скажут или подумают другие. Вы делали все, чтобы помочь моей хозяйке, потому что считали это правильным и верили в нее. И поступали так, как подобает доброй христианке, в отличие от этих чванливых английских аристократок Они станут избегать вас и скорее всего полностью игнорировать, хотя некоторые могут и проявить нечто вроде доброты. Другие едва словом с вами обмолвятся, мало того, могут оскорбить, когда посчитают, что королева их не слышит. Но не стоит отчаиваться.

– Знаю, я здесь чужая, – кивнула Розамунда. – И приехала только по просьбе королевы. Слава Богу, у меня есть кузен!

– Сэр Томас Болтон? – Инее снова засмеялась. – Забавный джентльмен. Найдутся многие, кто говорит о нем ужасные вещи.

– Я в этом уверена, – кивнула Розамунда, – но есть ли какие‑то доказательства? Ни одного. Двор так и гудит сплетнями. Я хорошо помню еще со времен своей юности, когда принцесса Маргарет знала все, о чем толкуют придворные и сколько истины содержится в слухах. Нельзя их не слышать, но слушать вовсе не обязательно.

– Вы самая практичная англичанка из всех моих знакомых, – заметила Инее.

– Все потому, что я деревенская жительница, а не знатная леди.

Инее представила Розамунду другим дамам. Большинство едва на нее взглянули. Одна даже осмелилась довольно громко пробормотать:

– Ах да, пастушка с севера!

Девушки помоложе ехидно захихикали, но тут вмешалась леди Перси:

– Только крайне невежественная и грубая особа способна оскорбить леди из Фрайарсгейта, близкую подругу королевы, мистрис Блант. Вдова сэра Мередита и богатая наследница владеет лучшей землей в Камбрии И если источник ее золота – овцы, что тут особенного? Всякий разумный человек знает, что богатство страны – овцы и их шерсть. От своей родственницы, леди Невилл, я знаю также, что во Фрайарсгейте выращивают прекрасных боевых коней. Надеюсь, вы простите мистрис Блант, миледи?

– Невежество лучше всего не прощать, а исправлять, – сухо ответила Розамунда.

Некоторые дамы возмущенно заохали, но леди Перси рассмеялась:

– Хорошо сказано, Розамунда Болтон!

– Неплохое начало, – пробормотала Инее, – но, думаю, вы нажили врага в лице Гертруды Блант. Все же она не настолько знатна или имеет вес, и, кроме Того, очевидно, что леди Перси вас поддерживает.

Вот так Розамунда и вошла в круг дам. Два дня спустя двор, ко всеобщему облегчению, покинул Вестминстер, и барки поплыли вверх по реке, в Ричмонд.

Пока остальные леди сражались за места, Розамунда предложила Инее и ее служанке сесть в свою маленькую барку. Инее была счастлива, что ей не придется тесниться в переполненном суденышке.

– У вас собственная барка? – удивлялась она.

– Подарок моего кузена Томаса. Он считает, что, пока я живу при дворе, у меня должен быть собственный транспорт, – объяснила Розамунда, когда четыре женщины уселись в тесной каюте.

День выдался холодным, небо затягивали серые, грозившие дождем тучи. Но в каюте было тепло, потому что под скамьями, в небольших плоских жаровнях, горели уголья. Двое гребцов напрягали мышцы, борясь с наступавшим приливом и стараясь не отстать от других судов. Когда они добрались до Ричмонда, Розамунда впервые за семь лет увидела короля и была поистине потрясена. Генрих Тюдор очень изменился и показался ей красивейшим из всех знакомых мужчин.

Теперь его рост составлял шесть футов четыре дюйма, Волосы цвета червонного золота словно сверкали в этот пасмурный день. Раньше она не замечала этого, ибо почти не замечала самого Генриха. Что ж, тогда он был совсем мальчишкой, а она невестой, старше его на три года. Теперь же юнец стал мужчиной. И каким!

Она залилась краской, смущенная дерзостью собственных мыслей.

Он повернулся, глядя на приближавшиеся барки, и она могла бы поклясться, что на кратчайшее мгновение голубые глаза встретились с янтарными. Но он тут же отвернулся, смеясь над какой‑то шуткой своих придворных.

– Мы не сможем участвовать в рождественских праздниках, – печально заметила Инее, – но как только наша госпожа благополучно разрешится, двор и страна будут ликовать.

– Мой муж умер несколько месяцев назад, – вздохнула Розамунда, – так что мне не до веселья, хотя во Фрайарсгейте ради девочек устроят пир. Все же и там Рождество пройдет тихо и скромно, потому что отец малышек в могиле, а мать далеко.

– А я на Рождество вернусь в Лондон, чтобы побыть с мужем. Он служит в посольстве и, конечно, тоскует по Испании, но, как и я, считает, что мы должны оставаться верны королеве Екатерине.

– Вы старше сестры? – поинтересовалась Розамунда.

– На два года. Мои родители смогли дать приданое одной дочери и выбрали меня, посчитав, что о Марии позаботится принцесса. Однажды так оно и будет. Говорят, что лорд Уиллоуби собирается ухаживать за ней, но пока что не просил разрешения ни у королевы, ни у Марии.

Дни летели быстро. Настало Рождество, и королева со своими придворными дамами посетила первую мессу, которую служил ее исповедник, отец Диего, в личной часовне ее величества. Розамунда слышала, что священник имеет репутацию распутника и многие дамы тайком вздыхают по нему. Говорили также, что он тащил в постель любую, кто был готов провести ночку с красавцем в сутане. Поэтому Розамунда держалась в глубине церкви, низко опустив голову. Она вовсе не хотела привлечь внимание скандально известного священника.

Прошли праздники святого Стефана и День избиения младенцев. Тридцать первого декабря у королевы начались роды.

В покоях поднялась невероятная суета. Женщины сновали туда‑сюда и возбужденно щебетали. Послали за врачом и повитухами, и те не замедлили явиться. Уведомили короля. Он оставался в парадном зале дворца и пил со своими компаньонами в ожидании рождения наследника. Ведь он столько молился! Совершил паломничество к Богородице Уолсингемской и собирался туда еще раз. Все твердили, что, судя по выдававшемуся вперед животу, Екатерина носит сына. И несмотря на неприятности, которые пережила королева, узнав о его романе с сестрой герцога Бекингема, она все же не потеряла ребенка, хотя такая опасность существовала, если принять в расчет ее деликатное и хрупкое сложение. Придворные уверяли Генриха Тюдора, будто это еще один верный признак того, что королева носит сына.

Много лет назад Достопочтенная Маргарет самолично установила правила появления на свет отпрыска королевского рода. Розамунда искренне поражалась их сложности. Комната, в которой рожала королева, была сверху донизу, вместе с потолком, завешана прекрасными шпалерами, изображавшими исключительно радостные библейские сцены, чтобы не расстроить ни мать, ни младенца. Только одно окно оставалось открытым, чтобы в комнату попадал свежий воздух. Полы устилали толстые турецкие ковры. Когда все было сделано, в помещение внесли большую кровать из резного дуба, в которой ее величеству позднее предстояло принять супруга. По стенам расселись приглашенные.

– Никогда раньше не видела такой кровати, – прошептала Розамунда Инее.

– Потому что она одна в своем роде, – пояснила та. – Поверх набитого шерстью матраца положили перину. Простыни – из тончайшего батиста, а их края вышиты монахинями с острова Мадейра. Валики и подушки набиты пухом.

Покрывало – из алого бархата, отороченного горностаем, вышитое золотыми коронами и гербами королевы. Такой же узор и на балдахине, и на прикроватных занавесях, хотя они сшиты не из бархата, а из атласа и отделаны золотисто‑голубой с красновато‑коричневым оборкой. Видите алую шпалеру на буфете и крестильную купель, на случай если ребенок родится слабым и потребуется немедленно его окрестить?

– Не дай Бог! – воскликнула Розамунда, осеняя себя крестом и вспомнив о своем маленьком сыне.

Инее кивнула и тоже перекрестилась.

– И разумеется, – добавила она, – в конце комнаты воздвигнут маленький алтарь, чтобы королева могла молиться.

– А где родильный стул? – полюбопытствовала Розамунда.

– Здесь, при дворе, мы называем его стулом стенаний.

Таковой, конечно, есть, но, подозреваю, королева им не воспользуется. Поза, в которой женщина сидит на стуле, непристойна, а королева превыше всего ценит достоинство.

– В родах вообще нет ничего величественного, – покачала головой Розамунда, подумав о своем родильном стуле.

Мейбл хлопотала вокруг нее, а Оуэн держал за руку, несмотря на все попытки Мейбл прогнать его из комнаты.

Рядом бродили кошки и терлись боками о ее ноги, словно выражая сочувствие. Собаки лежали у огня и тихо ворчали.

До чего же не похожа эта простая обстановка на душную, затянутую алым комнату, где королева Англии корчилась в муках, рожая свое дитя.

Как и предсказывала Инее, королева не воспользовалась родильным стулом. Скромно одетая в сорочку тонкого голландского полотна и двойные нижние юбки, она лежала на тюфяке, рядом с гигантской кроватью, окруженная дамами, что давало некоторую иллюзию уединения. Церковь запрещала давать роженицам обезболивающие настои, но из Вестминстерского аббатства принесли пояс Святой Девы и святые мощи, которые, по преданию, облегчают боли при родах, и Екатерина утверждала, что они ей тоже помогли, и благодарила Господа за милость.

Наконец, уже под утро, ребенок появился на свет и оказался сыном и наследником, о котором так отчаянно молилась королевская чета. Королева рыдала от облегчения и немедленно велела уведомить короля. С верфи у лондонского Тауэра салютовали пушки, и все церковные колокола начали звонить в честь рождения нового принца. Король и двор ликовали. На улицах жгли костры. Лорд‑мэр Города приказал выкатить на улицы бочки с вином, и лондонцы пили за здоровье наследника. Король щедро наградил повитуху и благосклонно выслушал поздравления компаньонов.

Новорожденного, которого должны были назвать Генрихом, как и отца, завернули в свивальники и накрыли алым бархатным покрывалом, отделанным золотой парчой и горностаем. Деревянная колыбель длиной пять футов и шириной два была украшена серебром. Такие же пряжки пристегивали принца к краям колыбели, чтобы он не смог повернуться.

– Колыбель, в которой его станут показывать знатным посетителям, еще больше, – сообщила Инее.

Розамунда только головой покачала. Ее дети лежали в простой дубовой колыбельке с маленькой периной, под овечьими шкурами. Сможет ли несчастный принц дышать? Уж очень туго его спеленали!

Королеву перенесли на парадную кровать и одели в мантию алого бархата. Перед этим с нее смыли следы крови, заплели густые волосы в косу и украсили жемчугом. Отец Диего, первый мужчина, допущенный к королеве после родов, отслужил мессу у маленького алтаря.

– По всему Лондону поют благодарственные гимны Господу и Пресвятой Богородице, прославляя вас и принца, – заметил он.

Вошедший король поздравил жену и с просветленным лицом посмотрел на сына.

– Я снова отправлюсь в Уолсингем, как обещал Богородице, – сказал он Екатерине, – и вернусь пятого января, к крестинам нашего сына. Крестными родителями я выбрал архиепископа Уорема, графа Суррея, и моих тетку с дядей, графа и графиню Девон. Его августейшими покровителями будут король Людовик Французский и герцогиня Савойская, Маргарита Австрийская, дочь императора. Но все это мы уже обсуждали ранее, дорогая жена.

– Все будет, как вы пожелаете, супруг и повелитель, – послушно ответила Екатерина.

Король довольно улыбнулся:

– Ах, Кейт, вы такая покорная жена! Ни у одного монарха нет такой!

Наклонившись, он поцеловал ее в лоб.

– Постарайтесь не болеть в мое отсутствие.

С этими словами он покинул покои жены, едва кивнув женщинам, на которых все еще гневался. Но среди них он заметил прелестную госпожу Фрайарсгейта.

Интересно, сколько еще она пробудет при дворе?

Розамунду неожиданно позвали к королеве, и Екатерина продиктовала несколько благодарственных писем людям, к которым благоволила, с сообщением о рождении сына.

– Передайте черновик моему секретарю вместе со списком людей, которым следует разослать письма. Секретарь позаботится о том, чтобы послания переписали и запечатали моей печатью, – наставляла королева.

Ее величество, разумеется, не собиралась кормить сына, как, впрочем, и растить, особенно на первых порах. У принца с первых дней будет собственный двор, согласно уставу, учрежденному Достопочтенной Маргарет. Там будут няньки и кормилица, служанки, приставленные качать колыбель, и врач. Детская была богато обставлена, и именно здесь будет жить маленький наследник, вдали от опасностей и дурного воздуха Лондона.

Через месяц священники произнесли очистительную молитву над родильницей, и двор снова вернулся в Вестминстер, где начались празднества в честь появления наследника. Проводились великолепные турниры. Розамунда до этого еще на них не присутствовала. Сам король под именем сэра Верное Сердце сражался на ристалище.

Сверкали начищенные доспехи. Переливались ослепительные одежды из золотой и серебряной парчи, зеленого атласа и алого бархата. Лондон еще не видел таких карнавальных шествий, как это! Среди толпы одетых в костюмы шутов и актеров катилась гигантская телега, на которой был представлен лес с деревьями, холмами и долинами, где пестрели крошечные фигурки дам и рыцарей. По вечерам устраивались живые картины, торжественные процессии и танцы под музыку.

Сэр Томас сделал кузине дорогой подарок – четыре платья, сшитых специально для нее. Пока она была при дворе," он взял один ее наряд, отвез швее, которая распорола его, сняла мерки и собрала вновь. По этим меркам и были раскроены новые платья.

– Вы удивлены, дорогая девочка? – смеялся кузен. – Согласен с вами, темные цвета элегантны, но вы слишком молоды, чтобы долго ходить в трауре.

Он оглядел разложенные на кровати туалеты. Один темно‑оранжевый, другой – цвета красного вина, третий – фиолетовый и последний – зеленый, цвета дома Тюдоров, гораздо светлее ее темно‑зеленого бархатного платья. Все самых модных фасонов и вышиты золотом, маленькими драгоценными камнями и жемчугом.

– Том! Мне все дамы станут завидовать! – ахнула она смеясь. – Не стоило этого делать, я все равно долго здесь не пробуду. Господи, какая красота! Спасибо вам! Спасибо!

Она бросилась ему на шею и крепко расцеловала. Томас вспыхнул от удовольствия.

– Разумеется, мне нравится вас баловать, Розамунда. С вами я впервые за долгое время чувствую себя счастливым.

– Но я вскоре вернусь домой, и тогда вы останетесь один, а мне вовсе этого не хочется, дорогой кузен.

– Когда одиночество совсем меня одолеет, приеду погостить во Фрайарсгейт, а как только надоест простая сельская жизнь, вновь стану блистать при дворе. Идеальное решение. Не находите?

– Идеальное, – согласилась Розамунда. – Что же мне надеть сегодня? Актеры дают представление, а, потом будет маскарадное шествие, «Сад наслаждений». Говорят, король будет в пурпурном атласе.

– Королю не мешало бы советоваться со мной в вопросах моды, – фыркнул лорд Кембридж. – Он слушает этих мужланов, с которыми пьет и состязается на ристалище. Подумать только, по всему его камзолу будут вышиты "Г" и "Е"! Хочет поддержать перед всем светом иллюзию романтической любви, когда все знают, что он женился на королеве только потому, что, она была под рукой, а ему требовалось немедленно получить наследника. Просто смехотворно!

Розамунда немедленно бросилась на защиту госпожи:

– О, Том, она такая добрая и храбрая!

– Да, дорогая кузина, но не стоит закрывать глаза на то, что, найдись для Генриха Тюдора другая принцесса подходящего возраста, Екатерина до сих пор ходила бы в девицах. Долгие переговоры насчет брака с маленькой Элеонорой Австрийской были фарсом, как всему свету известно. И королю Фердинанду тоже, но он, как и его дочь, держался так же стойко, и лишь в конце, когда стало очевидно, что старый Генрих умирает, испанец велел перевезти к фламандским банкирам остаток приданого. Генрих отправился на тот свет, принц стал королем и неожиданно поспешил объявить принцессу своей невестой, а его совет постановил, чтобы приданое немедленно переправили в Англию. Нет, дорогая девочка, король женился на Екатерине по тем же причинам, которые имел в виду его отец, обручив ее с принцем Артуром, и в надежде, что она окажется столь же плодовитой, как ее мать. Недаром он уже смотрит по сторонам, и не в последний раз, уверяю.

– Это верно, он человек влюбчивый, – кивнула Розамунда. – Я видела, как он озирал собравшихся в церкви дам.

– Хм‑м, – задумчиво протянул лорд Кембридж. – И что, дорогая девочка, его взгляд задержался на какой‑нибудь особе?

Она игриво ударила его по плечу:

– Не заметила! И уверяю, он видеть не может придворных дам своей супруги. По‑моему, скандал с сестрами герцога Бекингема излечил его от этого. Правда, фрейлины уверяют, что он определенно выделял из всех леди Энн. Но довольно об этом. Что вы наденете, дорогой кузен?

– Черное. Простой наряд, но он будет выделяться из всех пестрых одеяний королевских приятелей и выгодно контрастировать с пурпурным атласом королевского платья. Король пускает во дворец простолюдинов, что я лично никогда не считал мудрым поступком.

Розамунда надела оранжевый наряд и восхищенно оглядела себя в зеркале. Долл принесла ей плоскую коробку, еще один дар от Тома. В ней лежали чудесная золотая цепь, украшенная золотистыми топазами, и такая же брошь, оправленная в золото. Вместо голубого плаща Энни принесла новый, из богатого коричневого бархата, опушенного мехом рыси, с капюшоном, тоже опушенным мехом, ибо февральский день был сырым и ветреным.

– Вы безобразно меня балуете, кузен, – пеняла Розамунда лорду Кембриджу, когда они вместе готовились отправиться в Вестминстер, каждый в своей барке, – но, должна признать, мне это нравится.

Том довольно улыбнулся:

– Когда вы рядом, мне кажется, что я снова с сестрой, и хотя знаю, что вы не Мэй, но очень похожи на нее. Такая же милая и добрая.

Во дворце яблоку негде было упасть, тем более что простому народу позволили присутствовать на королевских празднествах. Как и подозревал лорд Кембридж, затея оказалась не слишком успешной. Когда закончилось карнавальное шествие, публика ринулась вперед, разрывая костюмы участников на сувениры. Короля раздели до камзола и шоссов, что, однако, весьма его позабавило, поскольку другого джентльмена, сэра Томаса Найвета, оставили в чем мать родила и ему пришлось, спасаясь, взобраться на колонну.

Когда же толпа добралась до дам, танцевавших в шествии, король позвал стражу, и посторонних бесцеремонно выпроводили из дворца. Остальные уселись за праздничный пир, специально приготовленный для такого случая, несмотря на состояние их костюмов. Правда, сэр Найвет был вынужден удалиться и найти предметы туалета.

Двадцать третьего февраля пришла весть, что утром внезапно умер маленький принц Уэльский. Розамунда как раз была в покоях королевы, когда король пришел, чтобы сообщить ей о смерти сына. Он отвел жену в спальню, и оттуда вдруг понеслись тоскливые вопли, возвестившие женщинам о трагедии. К всеобщему удивлению, король долго утешал супругу, подавив собственную скорбь, в попытке облегчить ее муки.

– И все начнется снова, – пробормотал лорд Кембридж кузине, когда они тихо беседовали в коридоре дворца. – Ему следовало бы забыть о терпении и найти другую принцессу. Эта уже потеряла двоих, помоги, Боже, Англии.

– Она так терзается, бедняжка, – вздохнула Розамунда, – но вы правы. Ничего хорошего тут нет, особенно для Англии. Все же ее мать и сестры оказались весьма плодовитыми, и даже они теряли детей. В следующий раз все будет по‑другому.

– Молю Господа, чтобы вы оказались правы, кузина, – покачал головой лорд Кембридж.

Они вместе вернулись к покоям королевы и уже хотели войти, как открылась дверь и на пороге показался король.

Сэр Томас отвесил изящный поклон, а Розамунда присела.

Король коротко кивнул и, неожиданно остановившись, устремил взор на Розамунду.

– Вы ведь госпожа Фрайарсгейта, не так ли, мадам?

– Так, ваше величество, – прошептала она с заколотившимся от возбуждения сердцем. Когда‑то он был всего лишь мальчишкой. Но сейчас перед ней был король.

– Да, я помню вас, – слегка улыбнулся он. – Я вел себя грубо по отношению к вам, и сэр Оуэн не преминул это заметить. Однако вы ничуть не возмутились, узнав о том, что мы, дерзкие сорванцы, держали пари, удастся ли лишить вас невинности. Помню, вы как следует отчитали беднягу Невилла, который был так этим оскорблен, что попытался выместить обиду на вас, но ни словом не упрекнули меня.

– Кто осмелится отчитывать молодого человека, который в один прекрасный день станет королем? – учтиво заметила Розамунда. – Король не может ошибаться и сам устанавливает правила. Сир, вы не затаили зла, ибо стали свидетелем моей помолвки с сэром Оуэном и велели мне запомнить и рассказать своим детям, что сам английский король подписал брачный контракт.

– А отец возразил, что я еще не король, – засмеялся Генрих. – Сожалею о смерти сэра Оуэна. Он был хорошим мужем?

– Лучше не бывает, ваше величество, – кивнула Розамунда и, к своему удивлению, ощутила подступившие слезы.

– И у вас есть дети? – допытывался король, видя, что она вот‑вот заплачет, – Три дочери, милорд, и сын, родившийся мертвым, – объяснила Розамунда. – Глупая случайность унесла моего мужа.

– Мы рады, что вы здесь, со своей королевой, к которой вы были так добры в трудные, времена, – изрек король и, поклонившись, отошел.

– Кровь Христова! – пробормотал сэр Томас Болтон. Тут скрыта какая‑то тайна, которую вы не захотели мне рассказать. И пусть небо поможет вам, ибо я видел, как загорелись его глаза, когда он на вас смотрел. Но как вы держались!

Идеально! Ни одного неосторожного слова! Никогда больше не пытайтесь убедить меня, что не созданы для придворной жизни, Розамунда Болтон, ибо вы куда лучше разбираетесь в тонкостях этикета, чем я предполагал.

– Пусть он король, – пояснила она, – но нужно помнить, что я знала его мальчиком. Разумеется, я уважаю его, как повелителя, но все же думаю о нем, как об озорном юнце Хэле.

– Спаси нас Бог! На этот раз он уж точно вас совратит, дорогая кузина! И хоть вы этого пока не сознаете, но уже созрели для любовного романа! О, что теперь будет! Но пока возвращайтесь к своей госпоже королеве. Я должен поразмыслить над новым положением дел.

– По‑моему, вы устраиваете много шума из ничего, – смеясь, заметила Розамунда. – Король так добр, что помнил меня все эти годы, и я ужасно польщена. Поразительно, что он вообще меня узнал! Я недостаточно знатна, не числюсь среди его друзей, и все же он не забыл ни меня, ни того, что произошло тогда.

– Уверяю, он наградит королеву ребенком при первой же возможности, а потом начнет высматривать даму, готовую развлечь его в длинные летние месяцы. И, помяните мое слово, кузина, на уме у него отныне только вы!

– Ошибаетесь, кузин, и я в этом уверена, – отмахнулась Розамунда. – Король просто вежлив и учтив. Ничего больше нет да и быть не может.

Лорд Кембридж в отчаянии покачал головой. Ах, его прелестная кузина так еще невинна! Но хуже всего то, что в этом случае защитить ее он не мог.

Маленький принц был похоронен в Вестминстерском аббатстве после подобающего его положению периода траура, в продолжение которого худенькое тельце было выставлено на всеобщее обозрение в дорогом резном гробу, окруженном сотнями свечей, горевших день и ночь, до самого полуночного погребения. Придворные, одетые в черное, с факелами в руках сопровождали умершего до места упокоения. Теперь его душа пребывала с Богом.

Среди невинных.

Наступило время покаяния и Великого поста, еще более омраченное недавней смертью наследника. Королева, одетая во власяницу, непрестанно молилась день и ночь и почти ничего не ела. Все придворные дамы питались только ржаным хлебом и рыбой. На Пасху папа римский наградил короля золотой розой, которую самолично благословил. Это был знак великой милости. Немедленно после Пасхи двор отправился в Гринвич, чтобы отпраздновать наступление мая.

 


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.027 сек.)