АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

XXV. Еще одно поражение Запада

Читайте также:
  1. Благодарность Запада
  2. Борьба Запада против Турции и Руси.
  3. В-13. Экспансия с Запада
  4. Военное поражение Франции и его значение
  5. Глава 10. Поражение и триумф.
  6. Глава 12. Тайные связи Востока и Запада
  7. Глава 15. Дворецкий терпит поражение.
  8. ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ДРЕВНЯЯ РУСЬ В РЯДУ СОВРЕМЕННЫХ ЕЙ ЦИВИЛИЗАЦИЙ ЗАПАДА И ВОСТОКА. IX-XIII ВЕКА.
  9. Западни. — Лисицы. — Пекари. — Ветер с северо-запада. — Вьюга. — Корзинщики. — В разгар морозов. — Сахароварение. — Загадочный колодец. — Проектируемое исследование. — Дробинка.
  10. Команда, которой ничего не надо, выиграет у той, для которой поражение смерти подобно.
  11. Мы снова стали для Запада всего лишь военной целью.

 

Они вернулись в Папеэте около десяти утра. Кон завез Мееву к подруге — поведать о великой любви на час, пережитой на пляже с юным танэ, ни имени, ни лица которого она не помнила, — а сам отправился выпить кофе в «Микки». Он сидел за столиком, критически глядя на статую Гогена — безликое официальное творение парижского скульптора, которое в данный момент водружали на пьедестал, — как вдруг увидел молодого Ивао, больше известного как Йо-Йо, бегущего со всех ног к зданию пожарной охраны. Однако, вместо того чтобы войти туда, он остановился посреди площади, ошалело вращая глазами, словно у него внезапно отшибло память и он забыл, где находится.

В жилах девятнадцатилетнего таитянина Йо-Йо текла французская, греческая, исландская и шведская кровь. Вообще из викингов выходили, как правило, отличные маори, весьма одаренные по части мореплавания. А вот примесь китайской крови удручала Кона: из-за нее у местных девушек появлялись узкие запястья и щиколотки, тонкая талия и изящная шея, которым он решительно предпочитал архаичные грубоватые формы.

Большинство старинных таитянских семей носили англосаксонские фамилии, а Йо-Йо Вильяме являлся прямым потомком того самого капитана, что высадился на Таити в XVIII веке с легким гриппом и вызвал эпидемию, унесшую за несколько недель треть населения острова. С тех пор Вильямсы представляли население Полинезии во всех французских политических ассамблеях.

— Что стряслось?

Вильяме перевел испуганные глаза на Кона.

— Пожарники! Пожарники!

— Что-то горит? Где?

— Датчанка, ну, вы знаете, манекенщица из Парижа… Нельзя бросить ее так[40]…

— Господи! Да объясни же в конце концов!

Он схватил Йо-Йо за шиворот и хорошенько тряхнул. К бедняге вернулся, хотя и не полностью, дар речи. Конечно, такое происходило на Таити и раньше, но тут случай был особенно тяжелый. И девушка-то славная, даже по-своему трогательная, тщедушная правда. — красивая гладильная доска для кутюрье-педерастов. Кон расстроился.

— Быстрей! Надо срочно вызвать пожарных! — лепетал Йо-Йо Вильямс. — Нельзя ее так оставлять! Это позор!

— Беги лучше за ветеринаром, а я поеду к ней. И никому ничего не говори, тут надо действовать аккуратно. А то малышка потом не сможет в городе показаться. Люди засмеют.

Фарэ, которое Вильямсы сдавали датчанке, находилось над деревней Фааа, посреди банановой плантации. Кон вскочил на мотоцикл и помчался вверх по склону холма, а Йо-Йо бросился на поиски доктора Моро. Кон корил себя: если бы он в свое время дал себе труд переспать с ней, катастрофы можно было бы избежать. Но не может же он заниматься благотворительностью, к тому же бдительная Меева никогда не забывала с утра его разрядить, так что, помимо редчайших случаев, когда попадался художественный объект, будивший в нем истинное вдохновение, он не позволял себе растрачивать творческие силы зря.

Он, конечно, дрогнул, когда она послала ему робкую, слегка встревоженную улыбку, но Кону не нравился тип современных манекенщиц — слишком тощие, в постели все время хочется их накормить, как будто трахаешь голодающую Индию. И все-таки он мог бы сделать над собой усилие — теперь Кон винил себя в недостатке человеколюбия. Девушка была сама не своя, в состоянии нервного шока, который в той или иной степени испытывают все белые представительницы слабого пола, приезжающие на Таити. Они перестают здесь чувствовать себя женщинами и в результате буквально теряют голову. Этот феномен хорошо известен специалистам, ему посвящена целая глава в книге «Экзотика и секс» профессора Лотара Ангуса. Возьмите любую девушку, только что вышедшую из американского или парижского салона красоты, перенесите ее в Полинезию — и она немедленно потеряет все краски, поблекнет, угаснет, растворится, станет пустым местом, белым пятном, ничем. Экзотическая красота лиц, форм, кожи, волос таитянских женщин, да и всего пейзажа в целом — такого ослепительно яркого — по контрасту низводит ее до уровня какой-то бледной бракованной копии. Под тропическим солнцем все фотографии журнала «Elle», со страниц которого она сошла, выглядят дешевой фальшивкой, тщетной попыткой скрыть физическую немощь. Туристы сразу вспоминают витрины улицы Севр, Фобур-Сент-Оноре или Пятой авеню и чувствуют, что зря потратились на путешествие. Белая женщина рядом с коричневато-золотистыми таитянками кажется тусклой и блеклой. Кроме того, мужчины едут на Таити в поисках экзотики, первозданности, древних мифов и шарахаются от одного вида женщины с парижской модной картинки. Вахинэ одерживает верх по всем пунктам, причем без труда. Ей даже необязательно иметь сносную внешность — достаточно быть таитянкой, овеянной романтикой южных морей. В ее лоне турист ищет первобытную подлинность, ради чего, собственно, он и платит немалую сумму в «Клуб Медитерране». Дайте ему смуглянку с плоским носом, могучими бедрами, белым цветком в длинных волосах — и он счастлив. Не так давно Сан-Франциско смаковал подробности пылкой любви между корреспондентом одной из американских газет на Таити и красавицей-вахинэ. История их страсти и расставания стала бестселлером, над ней рыдала вся Америка. Автор умолчал лишь об одном — о подарке, который он сделал обольстительной островитянке на прощание. Он осчастливил ее новенькой вставной челюстью. Туристы теряли голову в объятиях девушек, которые, попадись они им в Европе или Америке, обратили бы их в бегство. Миф, привезенный ими с собой, был бесконечно сильнее реальности, зримой и осязаемой. Когда приходили корабли с Маркизских островов или с Туамоту, мужья и любовники дезодорированных белых женщин пускали слюни от восторга при виде грязных босых ног и черных волос под мышками. Белой женщине, чтобы противостоять шоколадным богиням, оставалось лишь совершенствоваться в технике секса, но и это оружие было бессильно, ибо попаа стремились на Таити не ради секса, а ради романтики. Таким образом, девушка, купавшаяся во всеобщем обожании в Париже, терпела на Таити полный крах, теряла весь психологический капитал, вложенный в собственный образ. Если она немедленно не отправлялась назад, то вступала, во имя чести, в неравный бой против экзотических соперниц и тут уж готова была на все: случалось, что самые гордые и недоступные красавицы Парижа или Нью-Йорка спали на Таити со всеми подряд, чтобы вернуть утраченную уверенность в себе.

Карен прилетела на остров полтора месяца назад сниматься для модного журнала в обществе фотографа мужского пола неясной сексуальной ориентации. Через десять минут после посадки, как только появились первые вахинэ, встречающие туристов, с цветочными гирляндами на шее, она перестала существовать. Ни одного приглашения на обед, ни одного восхищенного взгляда, ни одного вздыхателя в радиусе ста метров. Кон видел, как она обедала в одиночестве на террасе гостиницы, принимала на пляже эффектные позы в стиле «Vogue», а ее спутники бросались на портовых девок, мечтая в их объятиях испытать чувства, которые испытывал в райском саду их предок Адам. Кон улыбнулся ей пару раз из великодушия — девочка была, скорее всего, фригидна, у него на это нюх. Однако, не умея, как всегда, устоять перед взглядом побитой собаки, он все-таки подсел к ней за столик. На нем были грязные тапочки и идеально чистый свитер с эмблемой Королевского яхт-клуба, прихваченный в отсутствие хозяев на английской яхте, где он шарил в поисках сигар. И, естественно, фуражка. Он необычайно дорожил ею. Способен был даже сотворить Океан или несколько Океанов — исключительно ради того, чтобы иметь возможность носить фуражку капитана дальнего плавания.

— Позвольте представиться. Капитан О’Хара.

— Карен Соренсен. Очень приятно.

Она протянула ему руку с длинными накрашенными ногтями, и Кон сразу же расценил их как совершенно непригодные, чтобы не сказать опасные, для ласк и объятий. Карен напоминала вырезку из модного журнала, где женщин превращают в образчики фармацевтической или гигиенической продукции из области научной фантастики, что, по мнению Кона, грозило обернуться в один прекрасный день повсеместной реабилитацией грязи. Все в этих существах так тщательно продумано, просчитано, взвешено, все такое холеное, ухоженное, вылизанное, отполированное, что член в состоянии эрекции, вторгающийся в подобный шедевр, подобен брошенному в витрину кирпичу. Бесчисленные кремы, духи, лосьоны для и лосьоны против, лаки, помады и макияж, сплошь покрывающие поверхность тела, наводят на мысль о незримой косметике, таящейся в сокровенных глубинах, и все сексуальное любопытство сводится к тому, чтобы угадать, чем вы будете благоухать по выходе: «Ланвеном», «Элен Роша» или «Диором». В самый прекрасный момент возникает впечатление, будто у вас в руках тюбик засохшей жидкой пудры, которая никак не выдавливается. И хочется пошарить в поисках колпачка, чтобы ее завинтить.

Выплевывая накладные ресницы, чувствуя во рту жирный привкус помады и туши, вы ищете, куда бы прильнуть губами, чтобы в рот не попала какая-нибудь химия. Что-то вдруг вспенивается под вашими поцелуями или отдает маслом, вопреки известной поговорке, ибо идет все отнюдь не как по маслу. В итоге вы получаете удовольствие лишь оттого, что все же учинили некоторый беспорядок.

Кон однажды попробовал заняться любовью с манекенщицей от «Бордаса» и вышел из этого испытания, украшенный маленьким пакетиком на нитке вроде чайного: пакетик содержал «Элежиак», суперсовременное очищающее средство мгновенного действия. Полным забвением естества объяснялся и удивленный возглас парижского чуда, которое он имел неосторожность атаковать в машине. Стадия поцелуев, имевших вкус бутерброда с маслом, была пройдена вполне благополучно, но потом рука барышни случайно наткнулась на Кона во всем его великолепии. Она вытаращила изумленные цыплячьи глазки, захлопала искусственными ресницами и задала вопрос, который стоило бы поместить в качестве эпиграфа ко всем женским журналам: «Что это?» — «Это, — ответил обескураженный Кон, воспользовавшись лексикой «Клуб Медитерране», — дружелюбный инструктор».

На приморском бульваре Папеэте, на фоне величественных округлостей Океана Карен выглядела хлипкой водянистой картинкой, которая в любой момент грозила полностью утечь в «Клинекс». И все-таки он подсел к ней: за всей этой косметической выставкой он видел растерянную девушку, не понимавшую, как так вышло, что она, королева Парижа, вдруг разом утратила всю привлекательность в глазах мужчин. Кон даже на миг заколебался, не протянуть ли ей, несмотря ни на что, спасательный шест. Он рассеянно слушал ее щебетание — девочка, не жалея себя, изощрялась в искусстве утонченной беседы, дабы продемонстрировать свое превосходство над дикими таитянками, у которых при каждом движении угадывается глаз циклопа между ног.

— По-моему, это отвратительно! Цивилизованные, культурные люди… Но стоит им оказаться здесь… Они превращаются в животных! Да они и сами это понимают — им так стыдно, что они избегают меня. Некоторые из пассажиров нашего самолета, которые ухаживали за мной напропалую, пока мы летели сюда, сразу же спутались здесь с дешевыми проститутками. Теперь они не смеют даже подойти ко мне.

Сострадание Кона таяло на глазах. Он встал.

— Извините, я должен идти. Меня тревожит один из двигателей. Им занимается механик, но, сами знаете, без хозяйского присмотра…

С тех пор он замечал раза два или три ее модный силуэт на фоне кокосовых пальм — она прогуливалась в обществе утонченных джентльменов лет шестидесяти пяти, которым только утонченность и оставалась. Он ей сочувствовал, издалека. Наверно, это было действительно ужасно для популярной cover-girl — проиграть по всем статьям деревенским девкам, чья притягательная сила состояла просто в открытом проявлении своей женской природы.

Но Кону не могло прийти в голову, что эта малышка вступит с ними в столь решительную борьбу и так далеко зайдет в жажде самоутверждения.

Он остановил мотоцикл на вершине холма, перед плантацией Вильямсов: оттуда открывался великолепный вид на белые колесницы прибоя, несущиеся во весь опор к коралловому барьеру. Фарэ было выстроено на сваях. В саду дремали, восстанавливая силы, около десятка танэ. Кон бросил мотоцикл под пальмой и поднялся по ступенькам.

Плетеные шторы были опущены, в комнате царил полумрак. В нос ударил сильный запах свинарника.

С минуту он стоял в шоке, с отвисшей челюстью, пытаясь водворить на место собственные глаза, вылезавшие из орбит.

Их там было человек двадцать, и мысль, что перед ними женщина в тяжелом истерическом припадке, фактически в бессознательном состоянии, не посетила ни одного из этих простодушных дикарей. Они, хихикая, теснились у кровати, дожидаясь своей очереди.

Взгляд Карен был застывшим и мутным, она смотрела в потолок, издавая периодически утробные звуки, похожие на писк говорящей куклы. Было ясно, что бой парижской моды с мифом о вахинэ длится уже много часов.

Несмотря на весь культурный багаж и знакомство с гимнами, воспевавшими оргиастические ритуалы в земном раю, Кона охватило возмущение поистине глубочайшее — оно добралось аж до его представления о человеческом достоинстве. Со страшной бранью, выставив вперед бороду, он ринулся в атаку и с разбегу нанес сокрушительный удар ногой одному из танэ, слитком увлеченному тем, что происходило спереди, чтобы беспокоиться о возможной угрозе сзади.

Дети природы, которых ему удалось поймать, пока они в панике бежали к дверям и окнам, со слезами на глазах клялись в своей невиновности: им сказали приятели, что здесь есть одна попаа, которой хочется. Поди объясни им, что у бедняжки нервный срыв, что туг потребна медицина, а не любовные игры и что она борется за свою женскую честь со всей энергией отчаяния и уязвленного самолюбия.

Выгнав танэ, Кон в ожидании врача превратился в заботливого фельдшера. Карен почти пришла в себя и, приподнявшись на кровати, автоматически начала пудриться и красить губы. Врач констатировал шоковое состояние и прописал лечение сном, весьма кстати повлекшим за собой частичную амнезию. Единственным последствием всей этой истории стали для Карен синяки. Парижские газеты написали, что знаменитой cover-girl упал на голову кокосовый орех и она три дня пролежала в коме. На первых страницах появился ее портрет в пляжном ансамбле «Сен-Тропе» на фоне пальмовой рощи, там еще фигурировала пирога и живописный улыбающийся гитарист.

Она улетела в Европу, как только смогла сидеть.

В результате поплатился за все Кон: целую неделю он был не в состоянии вести себя как мужчина. Такого с ним еще не случалось, даже после того, как он прочел официальные отчеты об уничтожении нацистами евреев, с фотографиями, подтверждающими факты. Меева плакала, подруги, которых она призвала на помощь, добились примерно таких же результатов, как Комиссия по правам человека при ООН, Кон кричал, что покончит с собой, новость мгновенно облетела окрестности, он ходил в ореоле мученичества и святости, мормоны злорадствовали, говорили, что Бог разит точно в цель, и призывали сейчас как никогда воздерживаться от курения и питья кофе.

Только на восьмой день Кон, проснувшись, вновь почувствовал себя в форме.

— Видишь, Чинги, напрасно ты волновался, — сказала Меева, после того как Кон трижды выступил как мужчина — первый раз против русских танков в Праге, второй — против расовой дискриминации, третий — против Берлинской стены. — Почему ты так истошно кричишь, когда тебе хорошо? — спросила она.

— Крик способен сокрушить античеловеческие законы, — вспомнил он Кафку. — Пошли, надо это отпраздновать. Едем завтракать к Чонг Фату.

 


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.005 сек.)