Глава 4. – Когда-нибудь я все-таки задушу его, – сердито проворчал Алек, после того как за Энтони закрылась дверь

– Когда-нибудь я все-таки задушу его, – сердито проворчал Алек, после того как за Энтони закрылась дверь.

– Если я первым не доберусь до этого подлеца. Эти слова заставили Алека прийти в себя. Он почти забыл о мальчишке, которого продолжал держать за шиворот.

Отпустив его, он отступил на шаг. Уитфилд мог вызвать раздражение у кого угодно, судя по прищуренному взгляду парнишки, устремленному на парадную дверь. Алек не сомневался, что намерение мальчика было вполне искренним.

Он озадаченно провел рукой по своим волосам. Что теперь делать? Энтони, должно быть, сошел с ума. О чем только думал этот болван, притащив к нему в дом отъявленного воришку? Неужели Уитфилд действительно решил, что Алек способен перевоспитать его?

Что ж, он сам напросился. Ему следовало знать, что Энтони поймает его на слове и воспользуется этим по своему усмотрению. Теперь некого винить, кроме самого себя. Должно быть, он плохо соображал, когда давал Уитфилду свое согласие на сотрудничество.

Алек нерешительно улыбнулся странному гостю. Затем, наморщив лоб, внимательно пригляделся к нему. Что-то в его облике настораживало Брекриджа. Голова мальчика едва доходила ему до груди. Он выглядел худым, маленьким и беззащитным, отчего Алек подумал, что мальчик, вероятно, должен прилагать немало усилий, чтобы выжить. При таких обстоятельствах неудивительно, что он занимается воровством, хотя оправдывать это нельзя.

Руки мальчика казались… какими? Слишком нежными? Мягкими?

Его лицо также вызывало недоумение: кожа была очень гладкой, слегка загорелой и… без единого признака намечающихся бороды или усов. Сколько ему лет?

Алек прищурился, разглядывая элегантный нос, темные брови, высокие скулы и широко посаженные голубые глаза с необычным оттенком. Они были… удивительно красивыми.

Внезапно Алек вспомнил слова Энтони: «Сними шляпу с этого хулигана».

Алек медленно протянул руку к шляпе своего гостя. Мальчик отшатнулся.

– Я не причиню тебе вреда, – спокойно пообещал Алек, снова вытягивая руку.

Мальчик вздрогнул, когда пальцы Алека коснулись края шляпы. Глядя в широко раскрытые испуганные глаза, Брекридж медленно потянул потрепанный головной убор вверх.

Густая масса шелковистых иссиня-черных локонов рассыпалась по изящным плечам, обрамляя утонченные черты лица. Эффект был потрясающим. Теперь Алек понял, что поразило его в облике незваного гостя – это был не мальчик, а девушка.

И на редкость хорошенькая!

Имел ли это в виду Уитфилд, когда говорил о сюрпризе? Какие чувства при этом испытал Алек, невозможно было описать.

Очарованный и ошарашенный, он смотрел на девушку, которая поднесла в этот момент руку к своим волосам. С очаровательной застенчивостью она собрала густые локоны и откинула их на спину. При этом отдельные пряди по-прежнему обрамляли нежное лицо, подчеркивая высокие скулы и необычайно красивые глаза. Дунув пару раз в уголок рта, она отогнала несколько назойливых волосков.

Не сознавая, что делает, Алек пригладил кончиками пальцев взъерошенные пряди. Девушка отпрянула, и он, опомнившись, убрал руку.

– Значит, ты девушка, – констатировал он, отходя от нее.

С некоторым запозданием Алек понял, как глупо это прозвучало.

Ее щеки слегка порозовели.

– Ну и что? – произнесла она сдавленным голосом, затем нахмурилась и откашлялась.

Алек несколько раз моргнул, чтобы прийти в себя от изумления.

– Просто я очень удивился, так как не ожидал ничего подобного.

Она расставила ноги и сжала кулаки, приняв оборонительную стойку.

– Ну так привыкай.

Как он мог принять ее за мальчика? Единственным оправданием было то, что он не обратил должного внимания на внешность подростка. К тому же присутствие Уитфилда всегда лишало его способности ясно мыслить.

– Я не хотел тебя обидеть, – сказал он. – Особенно после того, как Энтони упомянул, что ты… – Он замолчал.

– Воровка? – закончила девушка, сложив руки на груди.

Алек решил не сосредоточиваться на этом.

– У тебя есть имя?

– Да.

– И?

– Что и?

– Как тебя зовут?

– Зачем тебе мое имя? – «Можно подумать, что я задержусь здесь».

– Надо, если, конечно, ты не предпочитаешь, чтобы к тебе обращались: «Эй, ты».

Он, кажется, не глуп, подумала она, глядя на благообразного незнакомца. Помимо своей воли она почувствовала уважение к этой горе мышц, защищавшей ее от гнусного лорда, схватившего ее на улице. И кто не стал бы уважать этого гиганта, который был удивительно чутким для мужчины таких габаритов. Неплохо было бы иметь такого громилу в своей шайке, тогда никто не осмелился бы их побеспокоить.

Однако он был, несомненно, лучше своего грубого друга. И, судя по окружающей обстановке, сказочно богат. Она уже приметила несколько вещиц, которые можно будет прихватить с собой. Возможно, день закончится не так уж плохо.

– Мои друзья зовут меня Фоксом, – сказала она наконец. – Ты можешь звать меня так же.

Алек пристально смотрел на нее некоторое время, пытаясь понять, не дурачит ли она его. Судя по ее глазам, она говорила правду. Но почему Фокс?

– Фокс – это действительно твое имя? – Он надеялся, что девушка шутит.

– Нуда, так меня назвал один из парней.

– Парней?

– Из моей шайки.

– Твоей шайки?

– Что ты повторяешь за мной, как попугай? Алек был в полном замешательстве.

– Значит, Фокс – это твое настоящее имя? Девушка опять обиделась.

– Мое настоящее имя? А что ты имеешь против?

– Нет, я не возражаю – впрочем, конечно, это неподходящее имя для такой привлекательной юной женщины, – просто я хотел узнать, какое имя тебе дали при рождении. Полагаю, тебя назвали не Фоксом.

Она с вызовом посмотрела на Алека.

– Откуда мне знать? Моя мать умерла, когда я родилась, а отец сбежал после этого.

– Сожалею.

Девушка пожала плечами.

– Тогда кто же заботился о тебе? Настороженный взгляд говорил, что ей неловко отвечать на его вопросы.

– Зачем тебе знать об этом?

Она повернулась к нему спиной и сделала вид, что изучает полотна, висевшие на стенах. Алек подумал, знакома ли она с творчеством Ренуара. Затем мысленно обругал себя. Разумеется, она не знала такого художника. Надо помнить, что эта красавица принадлежала к совершенно иному социальному кругу, в отличие от людей, с которыми ему приходилось общаться.

– Мне хотелось бы побольше узнать о тебе, – ответил Алек и встал рядом с ней, изучая ее профиль.

Она пожала плечами.

– Я находилась в сиротском приюте, пока не подросла настолько, чтобы заботиться о себе самостоятельно.

Любопытство заставило его продолжать расспросы:

– И в каком же возрасте ты почувствовала себя независимой?

Она снова пожала плечами.

– Лет в семь или около того.

– В семь лет? – поразился Алек. Он с трудом представлял, что значит оказаться на грязных улицах Лондона в таком нежном возрасте.

Затем она добавила:

– Меньше или больше на несколько месяцев. Я не знаю точно, сколько мне было тогда лет, потому что мне неизвестно, когда я родилась. Монахини в сиротском приюте могли только предполагать.

Алек почувствовал жалость к ней. Сам он имел в жизни все самое лучшее: прекрасное образование, превосходную еду, слуг, исполняющих все его прихоти. Он принадлежал к обществу, в котором большинство людей вели праздный образ жизни, не испытывая никаких неудобств и интересуясь в основном последними сплетнями и фасонами модной одежды. Кроме того, у него всегда были деньги – очень много денег. А что имела эта девушка? И кто решил, что один должен иметь все, а другой ничего? Это казалось несправедливым. Какая жизнь уготована этой девочке – ни дома, ни семьи. Она жила впроголодь и оттого стала воровкой.

– К чему этот взгляд?

Алек посмотрел в ее сердитые глаза.

– Что ты имеешь в виду?

– Этот взгляд! – Она повернулась лицом к нему. – Не смей меня жалеть! Мне так же хорошо, как и тебе! Может быть, даже намного лучше!

– А я и не жалею тебя!

– И правильно делаешь, черт возьми! С меня довольно, я ухожу отсюда!

Она двинулась мимо него. Она не нуждалась и не хотела чьей-либо жалости. Она сама может позаботиться о себе! И не стоит принимать во внимание тот факт, что этот человек был довольно милым и не смотрел на нее с презрением, как большинство представителей его класса.

Девушка остановилась у двери, и дворецкий поспешил предусмотрительно открыть ее перед ней. О да! Этот седовласый выскочка не мог дождаться, когда она уйдет, так переживал за сохранность фамильного серебра. Ей следовало бы остаться, чтобы досадить ему, однако у нее не было времени прохлаждаться в этом шикарном месте с его обитателями.

Она стояла на пороге, надеясь, что возмущение заставит ее спуститься по лестнице крыльца и выйти на улицы, которые она хорошо знала. Однако, как ни странно, она задержалась, почувствовав, будто ее ноги налились свинцом.

Обернувшись, она спросила:

– Ты не собираешься сказать, что я должна остаться?

Алек спрятал улыбку. Девушка явно не желала уходить, а он по неизвестным причинам не хотел ее отпускать. Она была довольно интригующей особой. Однако он предпочел бы, чтобы она осталась по собственному желанию.

Алек сунул руки в карманы и покачал головой:

– Нет, не собираюсь.

– Нет?

– Я не намерен удерживать тебя.

– А как же твой друг? – спросила она и нахмурилась. – Он говорил, что я должна остаться здесь, чтобы заплатить свой долг за попытку стянуть, его бумажник. Он сказал также, что я останусь здесь или отправлюсь в Ньюгейт. Если у меня есть выбор, то мне не трудно принять решение.

– Мой дом не тюрьма, и ты ничего у меня не крала, поэтому мне нечего сказать по данному вопросу.

– О! – взволнованно произнесла она.

Затем последовало продолжительное молчание, которое, в конце концов, прервал Алек, спросив:

– Ты не хотела бы что-нибудь поесть? – Девушка могла бы по крайней мере попробовать хорошую еду. Она была такой худой: ну просто кожа да кости. – Повар приготовил сегодня жареную утку, – добавил он, видя, что она колеблется. – И я честно скажу, что никто не умеет лучше его сохранить ее такой сочной. – Алек пожал плечами. – Однако я пойму, если ты откажешься от приглашения и захочешь уйти. Я уверен, что ты очень занятая девушка.

– Чепуха. Ты разыгрываешь меня, не так ли? – Выражение ее лица было грозным.

– Нет, даже не пытаюсь.

Она начала оглядывать комнату, и Алек следил за ее взглядом, который задержался на массивной люстре над ее головой, затем переместился на темные панели стен, где висели огромные картины, написанные маслом, на красный шерстяной ковер на ступеньках лестницы и на блестящие медные прутья, удерживавшие его, и наконец снова вернулся к нему. Она долго разглядывала хозяина дома, прежде чем окончательно согласиться.

– Ну ладно. Почему бы и нет? Еда есть еда.

– Я тоже так считаю, – сказал Алек с улыбкой, более нелюбезного согласия на его приглашение на обед он никогда не получал. Но вечер обещал стать необычайно интересным. Он находил весьма привлекательной свежесть, которую внесла эта девушка в его скучную размеренную жизнь. Он устал от утомительных светских разговоров и легкомыслия знакомых ему женщин.

Алек обратился к Холмсу, который все еще держал парадную дверь открытой.

– Пожалуйста, сообщите повару, что сегодня у нас за обедом будет гостья, и приготовьте место для мисс… – Он выжидающе посмотрел на девушку.

Она, в свою очередь, смотрела на него, удивленно приподняв бровь и обдумывая, какие могут быть последствия, если она скажет ему, чтобы он спрыгнул с колокольни церкви Сент-Мэри-ле-Боу в центре Лондона, если не хочет назвать ее Фоксом. Однако призывное урчание в животе напомнило ей, что она давно не ела и потому ей следует придержать свой язык. Кроме того, какое значение имеет то или иное имя?

– Кейт, – с трудом выдавила она. Так ее называли до того, как она оказалась на улице. Однако девушка чувствовала, что имя не подходит ей, потому что звучало оно так, словно принадлежало какой-нибудь изысканной леди, а не сорванцу с улицы Уайтчепел.

– Холмс, пожалуйста, приготовьте место за столом для мисс Кейт.

Алек заметил, что эта просьба вызвала у Холмса тяжелый вздох, и на лице его отразилось сомнение, когда он взглянул на девушку. Дворецкий не сумел полностью скрыть свое неодобрение, когда снова сосредоточил внимание на Алеке.

– Как пожелаете, милорд. – Холмс немного поколебался, затем спросил: – He хочет ли мисс Кейт освежиться, пока накрывают обед?

Вопрос дворецкого вызвал усмешку у прелестного создания, которое смотрело на него так, словно желало, чтобы пол разверзся и мрачная пропасть поглотила его.

– Почему ты спрашиваешь у него? – Кейт указала в сторону Алека, глядя при этом на Холмса. – Боишься обратиться ко мне, старый пустозвон?

Алек подавил улыбку. Эта девчонка определенно поставила Холмса на место. Его дворецкий, безусловно, был неплохим человеком, однако имел склонность относиться с пренебрежением к людям, не занимавшим определенного социального положения. Вполне вероятно, что он не сознавал, что делает. По крайней мере, Алек надеялся, что это именно так. Ему не хотелось думать, что его дворецкий – сноб.

Впрочем, Холмс задал вполне законный вопрос. Девушке действительно не мешало бы умыться.

Словно почувствовав, что в его глазах таится тот же вопрос, Кейт медленно повернула голову в его сторону.

– Ну что? – глухо спросила она.

Алек колебался. Поскольку она обиделась на предложение Холмса, то, вероятно, и ему достанется от нее, если он спросит ее о том же. Однако взгляд девушки говорил, что она уже готова уступить, поэтому он осторожно сказал:

– Ты можешь воспользоваться нашими… удобствами. Кейт заметила, какую неловкость ощущал от этого крупный мужчина, и ее гнев мгновенно утих. Как такой гигант мог вести себя словно мальчик? Она ни за что не поверила бы в это, если бы не видела собственными глазами. Кейт поняла, что он старался быть учтивым. Оказалось, довольно приятно чувствовать себя объектом чьего-то внимания. Она привыкла к другой, жестокой стороне жизни, в которой люди стараются только отнять что-то друг у друга и никогда ничего не предлагают. Кейт решила, что не плохо вновь почувствовать себя чистой. Прошло довольно много времени с тех пор, как она имела возможность помыться где-либо, кроме фонтана или под дождем. Сделать это в настоящей ванне – истинное блаженство.

Однако что делать с одеждой? Кейт посмотрела на свою залатанную рубашку с новой дыркой на воротнике и на переделанные мужские штаны с пятнами грязи. Черт возьми, она отстирывала их в фонтане в районе Вестминстера две ночи назад! Теперь штаны изорваны, и девушка сомневалась, что они дотянут до следующей стирки.

Кейт подняла голову и встретилась с ласковым взглядом темных глаз. Ее чувство неловкости внезапно сменилось другим непонятным чувством, от которого стало жарко внутри.

– Послушай, ты не…

Она прервала его на полуслове:

– Куда мне идти?

Алек в недоумении наморщил лоб.

– Извини?

Она с досадой посмотрела на него.

– Куда мне идти, чтобы помыться?

– О… наверх, – ответил он. Затем обратился к дворецкому, который все еще держал дверь открытой, надеясь, что хозяин передумает и выставит нахальную гостью вон. – Холмс, пожалуйста, покажите мисс Кейт мою комнату, – распорядился он.

– Вашу комнату, милорд?

– Да, мою комнату, Холмс.

– Вы уверены? Алек нахмурился.

– Да, я уверен, Холмс, – ответил он жестким тоном. Кейт хотела сказать его светлости, что не желает идти куда-либо с таким гадким дворецким. Она сама сможет найти таз и немного воды. Однако девушка сомневалась, что хозяин позволит незнакомке бродить по дому без сопровождения. К тому же внутри дом выглядел гораздо просторнее, чем казалось снаружи. Здесь вполне можно было заблудиться.

Кейт понуро пошла за дворецким, следуя за этим напыщенным ослом вверх по лестнице. Она бросила быстрый взгляд через плечо и обнаружила, что является объектом пристального внимания. Затем отвернулась, внезапно смутившись, сама не зная почему.

Когда она и дворецкий достигли верхней площадки лестницы, ее мысли направились в другую сторону. Десять лет жизни на улице превратили ее в закоренелую преступницу. Кейт опытным взглядом быстро отметила дорогие вещицы, лежавшие на изящном полукруглом столике в коридоре под таким же изысканным зеркалом.

Там красовалась великолепная фарфоровая статуэтка молодой женщины в белом платье, с букетом алых роз и, кроме того, было много других предметов, которые напрашивались, чтобы их взяли. Однако статуэтка привлекла особое внимание Кейт. Маленькие губы женщины были ярко накрашены, а на щеках обозначился лишь легкий румянец. Ее блестящие темные волосы были зачесаны назад и стянуты розовой лентой, открывая, таким образом, задумчивое нежное лицо, как будто она мечтала о поклоннике… или, может быть, о краже со взломом. Кейт усмехнулась, понимая, что подобная мысль может вдохновить только ее.

Она непроизвольно протянула руку к статуэтке. Ей хотелось прикоснуться к ней и даже, может быть, немного подержать. Но прежде чем ее пальцы обхватили вещь, проклятый дворецкий ударил ее по руке.

– Не прикасайся к вещам, – предупредил он высокомерным тоном.

– Убери от меня свои чертовы лапы или тебе не поздоровится.

Дворецкий, однако, не испугался угрозы.

– Ничего здесь не трогай. Я больше не буду повторять, – сказал он и продолжил пути по длинному коридору.

Кейт смиренно вздохнула и, бросив последний взгляд на прелестную статуэтку, неохотно последовала за Холмсом.

Поиск по сайту: