Эпиграф

Павел Карякин

КОЛОДЕЦ

Рассказ

Эпиграф

В моей голове нет ничего, кроме личной морали, и сотворить себе право на неё составляет смысл всех моих исторических вопросов о морали. Это ужасно трудно – сотворить себе такое /право/.

Одиночество придаёт нам большую чёрствость по отношению к самим себе и большую ностальгию по людям: в обоих случаях оно улучшается характер.

Фридрих Ницше

Меня зовут Виктор Андреевич. Я садовод со стажем и тот скучный тип людей, для кого труды и заботы на собственном участке со временем становятся не просто удовольствием, но уже занимают существенную часть жизни. Когда большинство интересов направлено на хлопоты по хозяйству. Ну, ещё небольшой магазинчик – маленький бизнес, позволяющий жить чуть повольготнее. Мне это видится вернейшими признаками рачительности, осёдлости и… одиночества с преждевременно наступающей старостью. По крайней мере в моём случае.

Одиночество!... Почти непрерывное ощущение его грузом своим отягощающее неотвратимый ход лет. Одиночество!... Груз, за которым жизнь теряет свои краски, свою священную значимость! А ведь мне нет ещё и пятидесяти!...

Так-так, вода кончилась. Эх, с моим радикулитом только по воду и ходить – колодец-то не близко! «Да не беда!» – покряхтев рассудил я, заталкивая сигареты в задний карман трико.

Дорога к общему колодцу лежит через центральную аллею – самую широкую, яркую и колоритную в нашем саду, особенно осенью. Путь не скор, но к середине его я забываю о своём злосчастном радикулите. Много лет я не устаю поражаться тем, как золотая пора своей изобретательностью не ленится потрясать наши непритязательные умы. По правую руку уходят в небо тополя-великаны, по левую – берёзы. Каждое дерево я знаю наизусть, и всё равно всякий сезон оно разное! Копошась на своём участке, я часто думаю о том – времени у меня навалом, – что небесный творец кто угодно – художник, философ, чудак, тратящий столько сил и находчивости на неповторимость своих творений – кто угодно, но только не лентяй! А какой невообразимый сказочный богатей, честолюбец и расточитель – тратить столько золота на очень короткое время – лишь бы поразить наше воображение немыслимой роскошью такой яркой и меланхоличной огненно-жёлтой поры. Потом, правда, у творца наступают временные «финансовые» трудности. Иначе как объяснить его переход с осеннего золота на зимнее серебро? И так из года в год! Тяжело должно быть небожителям!

Эх, чёртов радикулит! Может всё-таки пробурить скважину на участке?...

Летом я почти никогда не ощущаю своих афганских ранений, кроме самого главного – как не дождалась меня моя жена. Сказать, что я безнадёжно одинок, было бы не правдой: есть друзья, сестра, с которой держим связь. Но может ли это полноценно заменить семью и собственных детей, которых никогда не было?

Ну, вот и колодец. Летит пустое ведро, громыхает цепь, и через несколько мгновений я слышу громкий плеск. Ведро заполняется, и я кручу рукоять колодца, слыша как время от времени вниз падают льющие через край излишки воды. Наконец, я достаю ведро, и воровато озираясь, делаю несколько глотков – привычка из детства осталась как ритуал. Наверное, это не очень прилично, но отучить себя даже не пытался.

- Неужели вы не знаете, что пить из холодного колодца большими глотками нельзя? – неожиданно раздался детский голос у меня за спиной.

Я вздрогнул от неожиданности и поперхнулся. Передо мной стояла маленькая белокурая девочка лет шести-семи в белом платьице. Совершенно удивительные огромные, синие глаза её смотрели с лёгкой шпилькой. И вообще весь её вид демонстрировал какую-то насмешливую снисходительность, но скорее забавную, нежели обидную. В наибольшей же степени меня поразило то, что отражали эти глаза: мысли, чувства, эмоции, свойственные кому угодно, но только не ребёнку таких лет.

Я почувствовал невольное смущение, что так чудно застигнут врасплох какой-то «странной» девочкой, и поймал себя на мысли, что переполнен жгучим любопытством от происходящего. Было какое-то незнакомое, скребущее у подбородка ощущение волнения, не похожее, впрочем, на страх и от того, очень необычное.

Девочка, тем временем, села на скамейку, сколоченную у колодца.

- А почему нельзя? – лукаво склонил я голову.

- Потому что можно простудиться. Вы, что маленький, не знаете? – поучительная нота была произнесена детским голосом, но со взрослой иронией.

«Что за чудеса!» – подумалось мне.

- Ах, вот в чём дело! Ну, хорошо, больше не буду! – усмехнулся я. – Тебя как зовут?

- Кристина, – ответила девочка и вопросительно посмотрела на меня.

- Симпатичное имя! Ну, а меня Виктор Андреевич! – ответил я, переливая воду из колодезного ведра в своё. – Будем знакомы!

Я подхватил ведро и побрёл к своему участку.

Теперь тополя-великаны были по левую руку, а берёзы – по правую. Гонимая ветром, шелестела опавшая листва, а солнце заставляло сладко жмуриться. Ведь в бабье лето оно такое ласковое! Даже если светит прямо в глаза.

Весь день я провозился на участке…

… На следующий день я вновь отправился за водой. Я наслаждался своей любимой аллеей – по сути последние деньки – скоро дожди. Набрав воду, я уже хотел по привычке отпить, когда вспомнил о вчерашней девочке. Резко обернувшись, я увидел её сидящую на скамеечке. Клянусь, секунду назад её не было!

- Здравствуйте, Виктор Андреевич!

Я ждал, что она сейчас скажет строгим детским голосом, что-то типа «Я всё вижу!» Но ничего подобного не произошло. Немного сбитый с толку, я присел рядом и достал сигареты.

- Вы ещё и курите?... – вскинула брови девчушка.

«Ну, теперь всё в порядке!», – усмехнулся я, дождавшись ожидаемой нотки в её разговоре.

- Послушай, детка, – перебил я её и приобнял, – я же взрослый и мне кажется, что могу делать всё что захочу.

Девочка пожала плечами, но не обиделась.

- А я и не пытаюсь вас воспитывать – всё равно поздно, – она беспечно болтала ногами, словно наслаждаясь моим удивлённым смущением.

Я не выдержал её озорного взгляда и рассмеялся, после чего прикурил.

- Просто то за что взрослые так ругают детей, сами всегда делают. И ещё сердятся, когда им об этом говорят.

Я был обескуражен. Наверное, нашлось бы чем возразить, но подобная правда, высказанная с потрясающе детской наивностью и простотой на фоне вчерашней «недетской» иронии заставила сдержаться.

- Это чья же такая умная девочка? – выпустил я струйку дыма и прищурился.

- Мамина и папина, – прищурилась девочка в ответ и впервые за всё время улыбнулась.

- Логично, не поспоришь! – тихонько пробормотал я.

Я чувствовал необъяснимую симпатию к своей новой знакомой – чересчур скорую, как мне казалось. «И у меня могла быть такая дочка!» – сердце стукнуло горечью, и я отвернулся.

- Просто я никогда тебя здесь не видел раньше, – с улыбкой повернувшись к ней произнёс я.

- Я здесь в гостях, – ответила Кристина, – и очень издалека. Почему-то почти все взрослые разговаривают с маленькими детьми как с маленькими.

Сигарета «зависла», не добравшись до моего рта.

- Во, дела! А как же ещё разговаривают с маленькими?

- Не только как с маленькими, – ответила девчушка и склонила набок голову.

Я докурил в полном молчании, затем затушил сигарету, встрепал её очаровательную белокурую головку и поднялся.

- Ну, пока Кристина!

- До свидания!...

… Следующий день был ударным. До полудня я сделал почти всё, что планировал на сегодня по хозяйству и поймал себя на мысли, что частенько вспоминаю о девочке с синими глазами и непроизвольно поглядываю на пустые вёдра. Разве, возможно, так быстро привязаться к чужому ребёнку, пусть и прелестному? Наверное, если учесть моё многолетнее одиночество и тот факт, что у меня никогда не было детей. Сестра и друзья всегда удивлялись тому, о чём я так горько сожалел – как, по их мнению, можно переживать отсутствие семьи и детей, если таковых никогда не было? Ведь психологи считают, что необременённые семьёй люди настолько привыкают к свободе, что одиночество для большинства из них скорее желанно, нежели в тягость. Я лишь пожимал плечами и неизменной улыбкой маскировал свою душевную боль. «Ты герой войны!» – говорили мне мои друзья-сослуживцы. – «Твой удел – спасать!». Друзья, которых волей случая я действительно не раз спасал от гибели в далёком Афганистане, поддерживали меня как могли. Я лишь улыбался. Горько улыбался!...

Приближаясь к колодцу, я искал глазами Кристину уже издалека. Но к огорчению, её не было. Набрав воды, я уже склонился, чтобы отпить, как некое шестое чувство заставило обернуться. Клянусь, я почти ожидал её увидеть! Снова беспечно болтая недостающими до земли ножками, девочка сидела на скамеечке и внимательно наблюдала за мной.

- Привет, Кристина! – кажется, я обрадовался, и она заметила это.

- Здравствуйте, Виктор Андреевич! Неужели вы так любите холодную колодезную воду, что не можете потерпеть до дома?

- Как тебе сказать? – я достал сигареты. – Обожаю!

Девочка весело рассмеялась.

- А я думала, что только маленькие дети любят пить ледяную воду так, чтобы аж зубы заломило.

- А ты разве не любишь? – я удивлённо приподнял брови, присаживаясь рядом.

- Люблю иногда, – пожала она плечами. – Я ведь тоже маленькая девочка. Просто там, где я живу, бывает очень холодно.

Я понимающе кивнул. Мы ещё посидели так, когда я заметил облако грусти на её белом личике.

- Что случилось, Кристина?

Она мотнула головкой.

- Мне жаль Шарика.

- Какого? Нашего садового пса, что ли?

- Да, – девочка вздохнула, – ему грозит опасность и с ним может случиться беда.

- Почему? – я был удивлён и немного расстроен такой внезапной сменой её настроения. Не было сомнений, что это была странная блажь, часто ни с того ни с сего находящая на всех маленьких детей.

- Дорогая, я видел его сегодня с утра – жив и здоров!

Я представил его темпераментную поджарую фигуру и вечно улыбающуюся физиономию с высунутым языком. Он был абсолютным любимцем всех без исключения садоводов.

- Да он меня переживёт! – весело воскликнул я.

Но лицо Кристины ещё больше нахмурилось.

- А я говорю, что ему грозит беда! – лицо её вдруг перекосила капризная гримаска, и мне показалось, что она сейчас заплачет.

Не готовый к подобному повороту, я растерялся. Как вести себя в подобных ситуациях – ведь у меня никогда не было детей.

- Ну, слушай… как ему помочь? – уступил я.

- Ещё можно успеть. Вон за той аллеей его подстерегает опасность! Ещё можно успеть!

Я подавил скептическое выражение на своём лице, однако не торопился. Неожиданная же тревога её, кажется, достигла определённого предела, и девочка чуть ли не вскрикнула.

- Ну, что же вы медлите, Виктор Андреевич?!

От неожиданности я выронил сигарету. Резко поднявшись, растоптал окурок, схватил ведро с водой и не попрощавшись зашагал к своему участку. Лишь скрывшись за поворотом, я сразу же сбавил шаг и попытался выкинуть из головы вздорное поведение моей новой знакомой. «Чёрт подери, ну, ещё расстройся из-за этой ерунды!» Было раздражение. «Пвонимаю, нет собственных детей, но что сейчас-то так зацепило?!» К концу тополино-берёзовой аллеи, я уже почти успокоился, когда услышал тихий и жалобный собачий скулёж. Замедлил шаг, чтобы услышать более ясно. Собачий стон повторился отчётливей. Прибавил шагу, свернул с аллеи, и остолбенел, поражённый увиденным! Всеобщий любимец Шарик, лежал на земле, придавленный упавшим деревом. Из пасти его шла кровь. Всё ещё отказываясь верить собственным глазам, я подбежал к раненому псу. Собака посмотрела на меня полными страданиями глазами и издохла.

Поражённый всем произошедшим, я не мог сегодня больше ничего делать по хозяйству…

… Почему-то я знал, что снова её увижу. Конечно, я ждал упрёков, о том, что не поверил, не послушал. Но ничего такого не случилось.

- Он был хорошим псом, – лишь произнесла она.

- Да, – механически согласился я, – добрым и ласковым.

Помолчали.

- Я его похоронил сейчас же. Но ты не переживай, – приободрил я. – Ему теперь очень хорошо!

- Знаю, – грустно ответила Кристина, и я почему-то не удивился…

… На следующий день я управился с большинством дел и поймал себя на том, что мысленно уже «там». Меня почему-то не смущало то, что Кристина всегда появлялась внезапно, хотя я и задавал себе вопрос: «Как ей удаётся подгадать время моего прихода?» Взрослые склонны пытаться объяснить необъяснимое и ответ нашёлся как-то сам собой: во-первых, я всегда примерно в одно и то же время иду за водой, во-вторых, вероятно, участок её недалеко от колодца и девочка просто видит, как я подхожу к нему с возвышенности. Сегодня она была повеселей.

- Ну, привет, Кристиночка! Как бодрость духа?

- Класс! – весело ответила она.

Я набрал воды и, присев рядом, как всегда закурил.

- Давай поиграем в слова, – предложил я.

- А как?

- Очень просто. Я называю слово, а ты на последнюю букву называешь другое. Колодец, – начал я.

- Цирк, – подхватила Кристина.

- Крот.

- Тётя.

- Якорь…

Мы виделись каждый день и во что-нибудь играли. Если не играли, то просто разговаривали о чём-нибудь, а я всё никак не мог привыкнуть к её не по годам смышлености…

… Сегодня Кристина была не в духе. Её и без того прелестные пухлые губки надулись ещё больше.

Я набрал воды и закурил.

- Чего такая сердитая? Обидел кто? – спросил я.

- Да этот Жорка! Почему все мальчишки такие противные?

- Ну, расскажи.

- Я говорю ему, не лазь по деревьям – тебе нельзя, а он как назло: «Сегодня полезу на самую высокую берёзу!» – передразнила она.

- Жора – это мальчик со 150-го участка, что ли? – поинтересовался я.

- Наверное. Но ему никак нельзя этого делать!

- Но почти все мальчишки лазают по деревьям, – сказал я.

- Я знаю, но ему нельзя!

По мере того как шло время, Кристина обнаруживала всё большее волнение, которое необъяснимо стало передаваться и мне.

- Может случиться беда! Почему он меня не послушал? – взволнованно проговорила она, а я вздрогнул. – Его необходимо спасти!

- Кого? – от растерянности глупо спросил я.

- Да Жорку же! Ну, что же вы ничего не делаете, Виктор Андреевич?

Я вспомнил случай с Шариком и ситуация мне уже не казалась лишь только капризом маленького ребёнка.

- Где он? – быстро спросил я.

- Туда! – Кристина указала направление.

Я выбросил окурок, и, даже не взяв ведро, стремглав помчался в указанном направлении. Я уже не молод и, конечно, быстро выдохся. Добежав к указанному повороту, я едва дышал, а сердце норовило выпрыгнуть из груди. Свернув с аллеи, я увидел, наконец, Жору. Он уже забрался довольно высоко и, похоже, не собирался останавливаться на достигнутом. Мальчик не видел и не слышал, как я вплотную подошёл к берёзе, когда неожиданно сук треснул под его ногой и с хрустом ломая ветви, он полетел вниз, лишь с полпути запоздало закричав от ужаса. Он угодил аккурат на мои вытянутые руки так, что сам не пострадал нисколько – разве что царапин наставил, пока летел вниз. Зато я не сдержал равновесия и пребольно шлёпнулся на спину, ободрав её. Досталось и моим рукам – отшиб.

- Фуф! – перевёл дух я, – Ну, почему не слушаешь добрых советов, а?! – нарочито сердито спросил я. – Или всё, что советуют девочки, изначально обречено на провал, только потому, что они девочки?

Всё ещё тяжело дыша, мальчик с глубочайшим и неподдельным изумлением уставился на меня.

- Откуда вы знаете?

- Что именно?

- Я никому не рассказывал про свой сон, даже маме! – тихонько произнёс мальчик.

- Постой, постой. Какой сон? – в свою очередь не понял я.

- Девчонка в белом платье сегодня мне приснилась и сказала, чтоб я не лазил по деревьям, а то расшибусь. Но я ни кому не рассказывал про сон! Честное слово! Я больше не буду! – невпопад добавил он.

Совершенно потрясенный я смотрел, как Жора, всё ещё в состоянии шока, медленно побрёл к своему участку…

… Я не задавал лишних вопросов, но то, что девочка обладает способностями какого-нибудь экстрасенса или там медиума, я не сомневался. Необъяснимым было и моё к ней стремление – тянуло словно магнитом. Привязалась и она ко мне? Наверное… Мы часто играли во что-нибудь – один раз даже в жмурки. Так беспечно хорошо мне, наверное, было только в детстве…

… Сегодня Кристина снова была не в духе. Я уже предположил, откуда ветер дует.

- Что на сегодня? – с нарочитой беспечностью спросил я. – Кого спасать на сей раз?

- Какой вы несерьёзный, Виктор Андреевич. На трёхсотом участке проводка не в порядке – ночью может случиться пожар, могут умереть люди. А ведь электрики их предупреждали!

Я не стал выяснять, откуда у маленькой девочки такие познания в области электрики…

… - Петрович, салют! – поприветствовал я, подходя к трёхсотому участку. – Слушай, что там у тебя с проводкой? Давно проверял?

Петрович – немолодой морщинистый мужчина с «вечной» папиросой в зубах пожал плечами.

- Да некогда всё – работает и работает, – раздался бронхитный кашель.

- Надо бы проверить, Петрович.

- Да сегодня гостей полон двор – сын с женой и детишками приедут – повод есть вздрогнуть! – крякнул Петрович и крутанул седой ус.

При упоминании о детишках сердце моё ёкнуло.

- Нет, дорогой, надо проверить! – я был настолько уверен и напорист, что садовод сдался.

Мы открыли щиток, и глаза у обоих полезли на лоб.

- Ишь ты! Вот ведь лиха та чуть не случилась! – взволнованно произнёс сосед упавшим голосом, вновь разразившись кашлем, – Ну, Витюха, ты даёшь! Почитай второй раз родились! Слушай, ты часом не экстрасенс? Заходи сегодня на огонёк – настаиваю!...

… Я собрал огромную груду сухих листьев, и мы с Кристиной прыгали в них по очереди и с разбегу, хотя мне с моим артритом, афганскими ранениями и одышкой это занятие быстро встало боком. Потом она сидела на скамеечке, как всегда болтая ножками, а я курил.

- Всё-таки взрослые удивительные существа! – произнесла она, – Человек еле дышит, но курит! Наверное, в этом есть какая-то особая тайна!

Я улыбнулся…

… Сегодня Кристина вновь была сама не своя. Лицо её, всегда и без того очень бледное, было белее снега. Я уже знал, чем чреваты такие перепады настроения.

- Этой ночью к четыреста пятому участку придут трое! Будут вершить разбой! СТРАШНЫЕ ЛЮДИ! В погоне за мнимым удовольствием, они уже себе давно не принадлежат! НОЖИ! И большая жажда снова обрести мнимое удовольствие! Нельзя допустить – ведь там сегодня будут и дети!...

… Я набрал телефонный номер.

- Старший оперуполномоченный Колесов, убойный отдел, – раздался знакомый надтреснутый басок в трубке.

- Никита, привет!

- А Витюха, здорово!

- Как дела, дорогой?

- Да в поряде – твоими молитвами!

- Ну, и прекрасно. Слушай, друг! Помощь твоя нужна – выручай.

- Чем смогу. Слушаю тебя.

- Сегодня ночью готовится разбойное в моём саду. Засаду бы организовать…

На том конце послышался вздох.

- Витя, откуда данные?

- Не могу сообщить источник, Никитушка.

- Но ты понимаешь, если сведенья ложные?

- Конечно, родной, выручай!

- Ты очень подведёшь меня тогда, но зная тебя тыщу лет!...

… Мы подошли к четыреста пятому участку в сопровождении моего старинного друга – оперуполномоченного капитана Колесова, абсолютно лысого, но всегда небритого, и двух его подчинённых.

Сотрудники представились и сразу перешли к делу.

- Сегодня ночью на ваш участок по агентурным данным будет совершено разбойное нападение – предположительно трое наркоманов со стажем. На вашем участке будет организована засада, – затем Никита обратился уже ко мне, – Ну, всё Витюха, не смею задерживать, – деликатно закончил моё дальнейшее участие в операции старший оперуполномоченный.

- Никита Сергеевич, только обязательно позвони! В любое время! – попросил я.

- Обижаешь старик! – ответил друг и весело подмигнул…

… Всю ночь я не мог уснуть. А в половине четвёртого утра раздался мобильный звонок. Звонил Колесов.

- Витюха, доброе утро. Ты просил звонить в любое время – вот я и звоню. В общем, взяли мы «твоих» субчиков. Трое наркоманов, вооружённых холодным оружием и стволами. Один из них – очень опасный рецидивист в бегах – ориентировочка на него уже давно. Тебе спасибо огромное. Но я от тебя не отстану теперь, – опер засмеялся надтреснутым басом. – Колись, откуда данные!…

… Так я перестал замечать своё одиночество, ежедневно встречаясь с девочкой, которая – смешно сказать – подарила мне семью… Или ощущение того, что есть семья. Первое или второе, но бремя одиночества действительно словно ослабило свои тиски. Ведь что может быть хуже, когда не имеешь собственных детей и не можешь преодолеть разочарования в женщинах?

Время от времени при помощи необычайных способностей таинственной девочки я предотвращал различные беды и несчастья. А однажды пригласил Кристину к себе в гости. Неожиданно погрустнев, она отказалась, сославшись на строгих родителей.

- А ты с ними приходи, – настаивал я. – Познакомимся.

- Всему своё время, – ни с того ни с сего сказала она, и я больше не настаивал…

… Не знаю почему, но мне показалось, что именно сегодня мне предстояло узнать некую тайну. С утра я мучился странными предчувствиями, но ничего определённого на ум не шло. Мы весело провели время с Кристиной, когда на обратном пути меня повстречал Петрович.

- Привет, Витя! – поприветствовал он, дымя своей вечной папиросой.

- Привет, дорогой!

- Слушай, ты сегодня не сильно занят?

- А что случилось? – вопросом на вопрос ответил я.

- Да поминки сегодня у Тимофея. Год как дочь умерла. Придёшь?

- Конечно, какой вопрос, – ответил я. – А разве у Тимофея была дочь? Сколько помню, он всегда только с женой был.

- Да, девочка у него от первого брака, понимаешь. Вторая жена была против того, чтобы Тимофей приводил сюда свою девчушку, вот ты её и не видел никогда. А как девочка умерла, так нынешнюю жену Тимофея словно подменили – стала очень заботливой и участливой – словно вину какую-то чувствует, – собеседник усмехнулся.

- Да она вроде неплохая баба, – возразил я.

- Да неплохая, согласен с тобой, – ответил Петрович, – Но не по-людски как-то вышло… В общем, Тимофей просил передать – приходи…

… Я зашёл в дом. Мне предложили место. Было темновато, поэтому глаза не сразу привыкли. На первое был борщ. Налили водки. Напротив меня сидели Тимофей с женой и родственниками. Рядом со мной находился Петрович и несколько садоводов. Глаза всё ещё привыкали, и я не сразу заметил фотографию с чёрной лентой на столе. Опустошив тарелку с борщом наполовину, я вторично глянул на фото, на сей раз разглядев её подробно. Ложка с борщом затряслась в моей руке и расплескалась на скатерть. Тело пробил тяжёлый и ледяной озноб. Дыхание перехватило, а сердце зашлось, гулко стуча и трудно ворочаясь в груди. На снимке была запечатлена Кристина! В том самом белом платьице и с распущенными белокурыми волосами!

Я тихонько опустил ложку в тарелку и незаметно для окружающих пребольно ущипнул себя. Затем несколько раз моргнул, но наваждение не исчезло. Не веря своим глазам, я тихонько обратился к Петровичу.

- Как звали девочку?

- Кристина, – ответил он.

Едва владея собой, я продолжал вопросы придушенным, не своим голосом, который Петрович истолковал по-своему.

- Как она умерла?

- Несчастный случай, – ответил Петрович. – Утонула в колодце, который на центральной аллее, знаешь?

- Но… – я судорожно глотнул, – ты же говорил, что она здесь никогда не была?

- Была один раз. У Тимофея был серьёзный разговор с женой, после которого девочку привезли-таки сюда. В первый и последний раз. Ты об этом ничего не знаешь, потому что тебя как раз год назад здесь не было – ты был в Турции, по-моему.

Я выпил водки, надеясь запьянеть, но ничего не вышло. Посидев ещё немного, я отправился к себе и в тот же вечер напился до чертей…

… - Теперь ты всё знаешь, – грустно сказала Кристина. – Ты больше не придёшь?

- Вот же глупая! – я обнял девочку, – А сейчас я что же? Попрощаться пришёл? Я не верю в привидения! – нарочито весело сказал я.

Кристина сразу повеселела.

- Ну, во что сегодня будем играть?...

… Я приехал к Олегу – моему другу – и мы засиделись до поздней ночи. Худой рыжий бородач с прищуренными глазами был искренне рад встрече – не виделись лет пять. Именно ему я всё рассказал, не питая, впрочем, надежды, что поверит. Друг выслушал скептически, но до конца. В довершении рассказа я передал ему свои записи, которые вёл более или менее регулярно, впервые встретившись с духом девочки, которой нет вот уже год.

- Что собираешься делать дальше? – спросил друг, набивая свою курительную трубку.

- Не знаю, – помолчав ответил я, – Но не брошу – точно.

Друг недоумённо посмотрел на меня.

- Ей очень одиноко, – был мой ответ на его немой вопрос. – Кроме того, должен же кто-то спасать кого-нибудь! – я иронически скривился.

Олег ничего не сказал и молча разлил очередные стопки.

- Если серьёзно, – продолжал я, – то разум мой страшится её – мёртвые есть мёртвые – нас научили с детства бояться всего потустороннего.

Мы выпили.

- Но душа моя стремится к ней всеми помыслами и порывами! – продолжал я. – Кому доверять – разуму или душе? Понимаешь, с ней я преображаюсь. Она словно дарит мне новый смысл жизни, каким бы каламбуром это не звучало.

Я механически поиграл рюмкой.

- Но самое главное, – проговорил я. – Вчера она сказала, что мне не долго осталось, и что ей очень грустно из-за этого.

До последнего момента молчавший Олег, наконец, заговорил.

- Ну, это уж слишком – раскисать не позволю! – он снова разлил водку. – Твоё душевное состояние меня всерьёз беспокоит, Витя. Жизнь слишком быстрая – понятно стрессы! Пока у тебя окончательно крышу не сорвало – едешь в Швейцарские Альпы – мой хороший знакомец устроит за полцены. И не вздумай отказаться – смертельно обижусь. А девочка твоя никуда не денется.

- Спасибо, дружище! Но ты всё-таки почитай мои писульки – ты же, вроде, писатель. Может, пристроишь где…

… Меня зовут Олег Георгиевич. Я – писатель. Некогда было ещё полистать записки моего друга, но сегодня я проводил его на самолёт в Швейцарию. Честно говоря, не ожидал, что одиночество может до такого состояния довести человека – совсем раскис. Но ничего – в горах отдохнёт от своих проблем. Такая красота ещё никого не оставляла равнодушным.

- Как долетишь – позвони, хорошо?

- Конечно, Олега, спасибо тебе!...

… День выдался хлопотным. За рутиной дневной карусели я едва не пропустил телефонный звонок. Звонил Виктор. Голос был бодрым, весёлым и на редкость жизнерадостным, что немало меня порадовало.

- Привет, Олег!

- Здорово, дорогой! Ну, как добрался?

- Отлично! Великолепно устроился! Тут такая красота, такое блаженство – ничего прекрасней не встречал!

- А то! – самодовольно сказал я.

- Слушай, Олег. Я в последний раз был у тебя в гостях и едва не расшибся в твоей ванной – очень скользкий кафель. Позвони жене и накажи быть поосторожнее – как бы ноги не переломала!

Я усмехнулся.

- Я серьёзно, старик! – на проводе повисла небольшая пауза. – И спасибо тебе, огромное! – ни с того ни сего произнёс Виктор.

- Ну, «спасибом», брат, не отделаешься – «поляна» и сауна с тебя, когда вернёшься! Ладно, друг, извини, дел просто по горло. Я вечером тебя наберу…

Я, наконец, управился со своими делами и набрал Виктора. Однако автомат уведомил о том, что абонент не доступен. Все мои последующие звонки также не попали в цель. Что ж, не удивительно. Попав в такую чудо-страну обо всём можно забыть, в том числе и о том, что телефоны имеют свойство «садиться», и их надо заряжать.

Я вернулся домой и обнаружил жену в гипсе.

- Рая?! Что стряслось?!

- Да представляешь, поскользнулась в ванной. Хорошо, хоть головой не ударилась!

Часов в двенадцать ночи меня разбудил телефон. Говорил заплаканный женский голос.

- Олег Георгиевич?

- Да, слушаю вас.

- Здравствуйте! Меня зовут Светлана – я сестра Виктора, – воцарилась пауза, от которой у меня похолодело в груди, после чего прерывистый голос продолжал. – Витюша сегодня утром погиб в авиакатастрофе.

Ноги мои подкосились, и я рухнул в кресло.

- Как?... – чужим голосом задал я глупый вопрос, – но я же… – хотел сказать, что говорил с ним несколько часов назад, но вовремя осёкся, побоявшись, что мои слова воспримут как неудачную шутку.

Шокированный, я даже не сразу понял, что Витя не долетел до Швейцарии!

… После похорон я заехал к некоему Артуру Швадовскому. Мне рекомендовали его как опытного специалиста в области эзотерики и экстрасенсорной практики.

- Здравствуйте, Артур Дементьевич! Мы с вами созванивались…

- Ах да, конечно, проходите!

Мы сидели в гостиной. Немолодой уже, совершенно седой экстрасенс почти не мигая смотрел на меня водянисто-бесцветными глазами, скрестив длинные узловатые пальцы. Я рассказал о недавних событиях, связанных со смертью моего друга, таинственным звонком после его смерти и травмой жены. В первую секунду мне показалось, что человек выставит меня вон, но вместо этого сказал другое.

- Ваш случай, Олег Георгиевич, неоднократно описан в соответствующей литературе. И в моей практике он встречался не единожды, – он откинулся на спинку кресла. – Видите ли, некоторые души после смерти одержимы мотивом закончить неоконченные дела своей предыдущей жизни – так, им кажется, они довершают незавершённое. Они ограничены в своих возможностях творить в нашем мире и потому обращаются к посреднику, через которого реализуют свои планы. Но не всё так просто. Дело в том, что подобное вмешательство в предрешённый ход событий влечёт нарушение тонкого и хрупкого равновесия. В результате возникают некие равновесные силы, стремящиеся это утраченное равновесие восстановить, понимаете?

- Как в случае с Виктором? – спросил я.

- Совершенно в точку. В конечном итоге утраченный баланс восстанавливается со смертью посредника. Сами равновесные силы не обладают ни волей, ни духом, ни разумом. Они не добрые, не злые, не тёмные, не светлые. По сути это некие энергоинформационные сущности, которые исчезают сами собой, лишь утраченное равновесие восстанавливается.

- А избежать смерти в таких случаях возможно? – поинтересовался я.

- Безусловно, – ответил собеседник. – Для этого достаточно не вмешиваться в предрешённый естественный ход событий, и равновесные силы вас не тронут, а умерший контактёр со временем оставит в покое. Вероятно, ваш друг не знал обо всём этом.

- Даже если б и знал, всё равно поступил бы так как поступил – таков уж он. Мы в Афганистане воевали вместе – о себе он всегда думал в последнюю очередь.

Я замолчал – тяжело было говорить в прошедшем времени о лучшем друге.

- Ну, зато вы всё знаете, – прервал молчание Артур.

- Что вы хотите этим сказать? – насторожённо спросил я.

- Только то, что сказал, – не мигая глядя в глаза, произнёс он.

Мы попрощались, пожав друг другу руки…

… С тех пор прошёл почти месяц. Мистические события за ежедневной рутиной дел успели изгладиться из памяти, когда снова произошёл звонок. На дисплее телефона высветилось имя Виктора. А ведь я удалил его номер из записной книжки мобильника! Сердце неприятно ёкнуло.

- Слушаю, – ответил я на вызов.

- Олег, здравствуй! Времени у меня очень мало, поэтому сразу к делу. Террористами заминирована 112-ая школа. Заряд должен сработать завтра утром. Но есть возможность предотвратить беду.

- Очень неоригинальная шутка! Что, скучаем!? – я не сомневался в том, кто звонит и уж, конечно, узнал голос покойного. Но, боже мой, как хотелось, чтобы это была всего лишь дурная шутка!

- Олег! Вспомни случай с женой. Я не могу тебя заставлять, тем более тебе всё известно! Но подумай о сотнях жизней не кого-нибудь, а детей! Только с тобой я могу поддерживать!...

Раздались гудки отбоя.

Я сидел, словно статуя, чувствуя, как по спине бегут холодные струйки пота. «Почему я?! Я что – мессия?! За какие грехи, боже правый?!» Дрожащими руками я потёр виски. «У Витьки было преимущество – он не знал о последствиях, и ему легко было играть в «спасителя судеб»! Кроме того одиночество, отравлявшее всю его жизнь, во многом способствовало такому выбору, пусть и непреднамеренному!» Я силился ещё как-нибудь оправдать своё малодушие – жить хотелось безумно. «Да какие к чертям оправдания, когда у меня есть семья!» – от подобного поворота, позволявшего многое извинить, я, однако, вместо того, чтобы успокоиться, пришёл в бешенство. Вскочив, я принялся отмерять комнату нервными шагами. Я злился на своё отношение к тому, как желая жить, не мог чувствовать себя настоящим человеком. Человеком, способным жертвовать. Причём, жертвовать незаметно для других, когда жертвы твоей никто не сможет оценить!

Закурив, я, будто, немного успокоился. Казалось, с каждой струйкой дыма разум мой успокаивался и обретал прежнее хладнокровие. Жена и сын, поступивший в институт – образы двух самых родных и близких людей стояли передо мной. Двух самых любимых людей, которые точно не оценят моего геройства, если о таковом волей случая узнают. И я ещё сомневаюсь – неужели вообще может быть иное решение!?

После третьей сигареты я, кажется, совершенно успокоился. «Не всем быть героями, – рассуждал я. – Кроме того, никто из моих сослуживцев, включая покойного Витюху, не может обвинить меня в трусости ещё по Афганистану!»

Пачка сигарет закончилась. «Ну, ведь с самого начала знал, что не сможешь иначе!» – вёл я диалог с самим собой. Коротко и громко я хохотнул.

Дверь на кухню открылась и появилась заспанная Рая, разбуженная моим странным весельем.

- Ты чего не спишь? – сердито спросила она. – А накурил-то! Как вставать завтра будешь – тебе же рано?

Я улыбнулся и притянул любимую женщину к себе, вложив в свой порыв всё тепло, нахлынувшее неожиданной волной. Удивлённая моей внезапной нежностью и главное тем теплом, которое она почувствовала, Рая лишь смогла проговорить:

- Что с тобой, родной? Всё в порядке? – в лёгком испуге её я почуял ответную нежность, сила которой проникла в самую глубину моего сердца.

- Теперь, абсолютно! – ответил я с беспечным видом. – Абсолютно в порядке!

Она погладила мою рыжую шевелюру и коснулась её губами.

- Пойдём спать, дорогой, а то завтра будешь весь день варёный.

- Ещё немного посижу! – сказал я.

Супруга выпила стакан воды, и ушла. Через некоторое время раздалось её равномерное сонное дыхание.

«Ну что ж, не всем суждено умирать красиво и героично!» – веселясь последней мысли, я решительно поднялся и стал одеваться. «Где там моя таксофонная карточка – тысячу лет не пользовался. Равновесные силы, говорите?!» Я плюнул. «Да к шуту их!»…

26.12.2009

Поиск по сайту: