этюдов про Болтливую Джесс

Смотрите, это – Болтливая Джесс. Самая лучшая девушка на свете, что никогда не посмотрит в мою сторону. Я тайно влюблен в нее много лет подряд, однако не решаюсь сказать об этом. У нее и без того слишком много забот.

Что я знаю о Джесс? Каждое утро она расчёсывает длинные рыжие волосы перед большим напольным зеркалом, потом надевает зеленое, красное или золотое платье, чтобы прийти на работу самой красивой. Ежедневный ритуал, без которого мир, наверное, рухнет. В шкафу у Джесс много платьев, но именно эти три особенно любимы. Не видел, чтобы она надевала на себя что-то другое.

Еще я знаю, что по утрам она пьет молоко с небольшим содержанием кофе и сидит на стуле с ногами, подпевая глупым радиоэфирам. Она никогда не ест по утрам, а только поет. Смешная.

Ровно в 8:15 на кухне появляется Хмурый Ричард – это муж Джесс в безупречно сером костюме и лицом, которое никогда не улыбается. Он всегда читает одну и ту же газету – только страницу финансовых сводок, после чего выбрасывает в мусорку со словами: «Я так и знал. Республиканцы снова победили».

Джесс всегда строит ему гримасы. Ну, кто виноват, что ты выбрала себе в спутники такого скучного парня? Раньше она пыталась научить Ричарда петь, но быстро бросила эту затею, предпочитая злить его болтовней о самом нелюбимом разделе – «гороскопы». Джесс вытаскивает из корзины смятую газету, расправляет ее на столе и начинает громко декламировать «Овны», чем еще больше злит чистюлю-мужа.

Где-то на «стрельцах» они встают из-за стола и идут на работу. Болтливая Джесс озвучивает мультфильмы на киностудии и пишет статьи для местного журнала в перерывах, а Хмурый Ричард сидит в душном офисе на вершине небоскреба.

Он крепко держит жену за руку, пока та переминается с ноги на ногу на светофоре в своем праздничном платье, подол которого колышется на ветру. Я люблю смотреть, как свет играет в блестящих длинных волосах Джесс, и даже ощущаю тепло солнечных лучей, которые касаются ее бледной мягкой кожи.

И я точно знаю, что рабочий день Джесс начинается ровно в 10.

Иногда мне казалось, что рот Джесс не закрывается никогда. Притом, что этот самый рот у нее был достаточно маленький и обнажал только верхние зубы, что не мешало ему все время говорить и говорить, говорить и говорить.

И самое страшное... мне нравилось то, как Джесс орудует словами. Она ловко и складно шутила, оперируя весьма пошлыми, но интересными понятиями, вальсируя над пропастью непотребства, что ли.

Мне всегда хотелось жениться именно на такой женщине, как Джесс. С ней я никогда бы не заскучал.

Но у нее уже был муж Ричард, которому не было ровным счетом никакого дела до ее шуток. Более того, он считал их глупыми и не имеющими смысла даже тогда, когда все вокруг надрывали животы от хохота.

И я не понимал, в чем же кроется причина ее выбора. Возможно, всему виной была наивная надежда, когда-нибудь увидеть улыбку и на губах Ричарда. Странно.

Вероятно, так думал каждый, кому нравился рот Джесс, точнее то, что он никогда не закрывался. Потому что это было действительно смешно. Действительно.

У Джесс были странные вкусы в одежде. Она всегда ходила по краю. По краю красоты и безобразия. Ей нравилось злить хмурого Ричарда - вечно прилизанного и с иголочки одетого клерка, у которого никогда бы не возникло мысли применить желтый свитер с синими туфлями.

У Ричарда вещи были только трех официальных цветов. Таких, которые разрешает правительство. Джесс не носила черного, белого и серого. Они казались ей слишком занудными.

И, если вдруг на улице вы встретите странную пару: лоскового мужчину с кожаным черным кейсом и девушку в длинном зеленом платье - это Джесс и Ричард спешат на работу.

Он всегда провожает ее до студии и долго стоит у ворот, пока механические двери не сомкнутся за спиной супруги. Ричард стискивает зубы.

Потому что там работает и Оливер - яркий и улыбчивый парень, фотографию которого Джесс тайно прячет под подушкой.

Ричард знает все об этой позолоченной рамке. Не в первый раз, приходя домой чуть раньше, он натыкался на ненавистный анфас с прищуром. Даже как-то пытался разбить. Но тогда Джесс все поняла бы и, непременно покинула бы его, хмурого Ричарда, что так нуждается в ее дурацких шутках. И ничего не остается, кроме как угрюмо читать сводки и недовольно вздыхать, видя, как возлюбленная примеряет очередной невыносимый пиджак цвета фуксии...

А я люблю платья Джесс. Бывает, даже, захожу в те же самые магазины, что и она. Ищу точный размер и фасон, вдыхаю запахи, погружаясь в этот сладостный мир, который позволит мне хотя бы на миг стать ближе.....

Я с наслаждением наблюдаю за работой Джесс. Ловкими пальцами, бегающими по клавиатуре или покусанным нервами губам. Она бывает очень красива в такие моменты. Даже несмотря на то, что, спроси меня кто-нибудь "Чем же красива Джесс?" - я бы не нашелся, что ответить. Скорее всего, просто покрутил бы пальцем у виска. Ну, разве это не очевидно?

У Джесс благородные руки и длинные волосы, дома она носит мужские клетчатые рубашки и очки в узкой оправе.

А еще цвет. Джесс излучает цвет. Такой яркий, но оттенки в нем еле различимы. Они начинаются с легкой розовой градации по краю и растекаются красным огнем в самой ее сердцевине.

Она теплая. И мудрая. Мы всегда видим в возлюбленных только все самое лучшее...

И мне кажется, я умираю от злости в те моменты, когда на это зарево падает болотно-зеленая тень хмурого Ричарда или лоскуты синевы улыбчивого Оливера. Они мешают мне любоваться работой болтливой Джесс.

Сейчас она перестукивает пальцами очередную историю, очень интересную, я уверен. Но, к сожалению, так и не узнаю, о чем. Джесс никогда не поворачивает ко мне экран компьютера.

И поэтому я люблю наблюдать за работой Джесс. Ловкими пальцами...

Джесс никогда не любила считать. Любые, даже самые простые сложения, вызывали у нее мигрень (в древности от этой болезни умирали даже). Поэтому, она всегда доверяла свои деньги тому, кто мог грамотно ими распорядиться вместо нее.

Это очень раздражало мужа Джесс, хмурого Ричарда (который, как вы помните, никогда не смеялся ее шуткам), потому что единственным человеком, которому дозволялось обращаться с кошельком - был я.

Я с наслаждением касался хрустящих купюр, перекладывая их в правильном порядке, и покупал для Джесс шелковые чулки с кремовыми подвязками.

Чего, впрочем, она совсем не замечала, потому что всегда была слишком сильно занята. Занята тем, что пыталась вызвать улыбку на лице хмурого Ричарда. Хмурый Ричард продолжал поджимать губы и отворачивался к стене.

Он редко обнимал Джесс, и я все чаще видел крошечные хрусталики слез на ее щеках. Мне хотелось стереть их, но я не мог коснуться этого славного лица.

Иногда, Джесс говорила сама с собой. Шагала по улице на безумных каблуках и говорила... говорила и говорила (я ведь уже упоминал, что ее рот не закрывался никогда).

И было во всей ее речи что-то такое, от чего мурашки начинали бежать по моей спине сильнее обычного. И я бежал вслед за Джесс, хрустя купюрами в красном кошельке.

Я никогда не испытывал большего удовольствия, чем просто смотреть на губы Джесс, маленькие, неровно прокрашенные по верхнему краю бордовой помадой. И неважно было даже, о чем она говорила. Главное, чтобы они не умолкали. Чуть протяжное "О", отрывистое "Д"...

Впрочем, и голос у нее был достаточно приятный, но временами, мне хотелось выключить звук. Когда она нервничала, например, то переходила на визгливые окончания или, вовсе, крики. Это совсем не шло ей.

С недавнего времени, я стал замечать странную пустоту во взгляде Джесс. Она продолжала шутить, умело отвлекая внимание окружающих, но от меня-то ей было не укрыться.

Что самое странное, теперь Джесс все чаще оборачивалась в сторону улыбчивого Оливера... Потому что Он больше не улыбался ей. Обиделся на одну из шуток и стал похож на хмурого Ричарда.

О, как бы я хотел занять его место. Чтобы она смотрела так и на меня: внимательно, чуть менее горделиво и знала, что я тоже... существую.

И я не знал, как долго Оливер будет молчать... В тайне надеялся, что однажды Джесс просто надоест...

Я пробовал не смотреть на нее, уходить туда, где не слышится протяжное "О". Где не мелькают вспышки золотых волос и белых пальцев. Но мир без Джесс, моей болтливой Джесс... О, это невозможно. Нет ничего страшнее тишины, в которой не звучит ее голос.

У Джесс никогда особо не было времени на то, чтобы размышлять о прошлом. У нее всегда находилась 1000 и 1 причина бежать прочь, когда на плечо робко опускалась ладошка воспоминаний или незавершенных поступков. Да-да, болтливая Джесс была весьма беспечной ко всему прочему...

Я молча наблюдал за тем, как с каждым разом все труднее ей удавалось захлопывать дверцу шкафа, из которого выпирали все недосказанные слова и недодуманные мысли. Я отчаянно хотел помочь ей, но, в то же время, не мог этого сделать.

Джесс не смогла бы принять мою руку, даже если бы очень хотела. Она не знала о моем существовании... вот уже 5 лет...

Я менял одежду, прическу, работу, а Джесс оставалась прежней, с той же яркой улыбкой на бледном лице...

Джесс идет по мосту, перебирая по плитам на изящных каблуках, окруженная дымкой летящих юбок и земляничных духов, от которых шла голова кругом у всех тех, кто шел мимо. Пленительная моя...

Сегодня Джесс положила на верхнюю полку шкафа позолоченную рамку с фотографией улыбчивого Оливера. Стеклянные дверцы затрепетали под звоном хлопка...

Джесс никогда не питала слабостей к сказкам. Трудно любить то, чем являешься сама. Создавая историю в чьей-то жизни, волей-неволей рискуешь стать ее частью.

Я проигрывал эту сцену миллионы раз в своей голове. Видел как, увлекаемая улицей, Джесс берет за руку хмурого Ричарда и клянется себе никогда не оборачиваться...

Но это же Джесс... она же болтливая....

Болтливая Джесс глотала чай с пирогом, бесцельно и не слишком чувственно пялясь в телевизор. Она отстраненно следила за хмурым Ричардом, перекатывая язык по зубам. Светлая тонкая Джесс с почти светящимися глазами.

Ей было слишком смешно. Так, что смеяться совершенно не хотелось. Не моглось. Ей было слишком мало лет и слишком много обстоятельств, заставлявших повзрослеть слишком рано.

Я смотрел на чуткие пальцы, маленький яркий рот, с его опущенными уголками губ, и думал о том, как прекрасна она в своей грусти. Светлой и тонкой. Хорошенькая Джесс. Болтливый комок белого пуха и нежности.

Сегодня я глазами говорил с ней о книгах. Она любила читать. Слишком много и безостановочно потребляя печатные дары мира.

В каждой из этих книг жил человек с оконченной историей. Не важно, хорошей или плохой. Но Джесс была счастлива за героя. Потому что его путь был конечен.

Я видел эту сцену сотню раз. И никогда не знал, как она поступит сегодня...

Сегодня болтливая Джесс проснулась намного раньше Хмурого Ричарда. Она торопливо бросала в дорожную сумку свои любимые платья, позабыв расчесаться. Ясно было, что она очень спешит куда-то и будет сильно переживать, если опоздает…

Вчера Хмурый Ричард ударил Джесс за то, что она опоздала с работы на несколько часов. Потому что он видел, как жена бежала по маленькой улочке под дождем, будто не разбирая дороги. Ричарду хотелось подбежать к ней, прижать к груди и спрятать от всего мира. Того же хотелось и мне. Нет ничего невыносимее слез любимой женщины. Той, которая болтает не смолкая…. Ричард уже несколько месяцев назад заимел привычку следить за супругой, потому что боялся…

Вдруг за поворотом мелькнул синий свет – вслед за Джесс бежал Улыбчивый Оливер. Он что-то кричал ей в спину. А когда девушка остановилась отдышаться, осторожно приблизился и поцеловал Джесс. Он прижимал ее к себе так, как хотелось прижимать Ричарду. То, чего он так боялся, случилось.

Никогда прежде я не ненавидел Оливера так сильно. Не понимал, кто есть кто на самом деле. Может, я и есть – Хмурый Ричард. Но, нет. Вот, я вижу его лицо. Грозное, хмурое, с налитыми злобой глазами.

А что же Джесс? Она стояла, обнимая Оливера ослабшими руками и что-то неразборчиво шептала, прерываясь на всхлипы. Улыбчивый мальчик целовал ее в щеки, лоб и нос, сбивчиво ей отвечая. Но ничего было не слышно.

Ричард завел мотор и яростно погнал машину в сторону дома, обдав брызгами злосчастную парочку.

«Он все видел» - спокойно прошептала Джесс и заплакала еще сильнее. Я знал, что ее ждет непростой разговор. И в то же время, не знал, что могу сделать. С одной стороны, мне хотелось убить Оливера за то, что он мог прикасаться к моей возлюбленной так, как я никогда не смог бы. С другой – Хмурый Ричард был слишком хмурым для моей любимой.

Ричард крушил все, что попадалось под руку. Он кричал и расшвыривал в стороны цветы, подушки. Разбив стеклянный стол, упал в кресло и стал ждать, положив на осколки фотографию в золотой рамки с верхней полки шкафа Джесс.

Когда девушка вернулась, на улице было уже темно. Она тихо прошла на середину комнаты. Ричард поднял на нее тяжелый взгляд, а после поднялся сам. Джесс молчала.

Мужчина подошел к ней вплотную, вздохнул, провел пальцем по бледной щеке и, замахнувшись, ударил, так что красивое лицо на секунду дернулось.

Они больше не разговаривали. Да и зачем?

Сегодня болтливая Джесс проснулась намного раньше Хмурого Ричарда. Она торопливо бросала в дорожную сумку свои любимые платья, позабыв расчесаться. Ясно было, что она очень спешит куда-то и будет сильно переживать, если опоздает…

Наскоро собравшись, она тихо проскользнула в дверь, оставив на тумбочке ключи и свой последний рассказ, который непременно заставил бы Ричарда улыбнуться. Он был про Болтливую Джесс и Хмурого Ричарда. Про чтение гороскопов по утрам и биржевые сводки. Но теперь это не имело значения. Вот, о чем она так долго писала, не показывая мне монитор компьютера.

Утро встретило Джесс прохладой. Она поправила ремешок сумки, глубоко вздохнула и, широко улыбаясь, начала ждать. Где-то на горизонте появилась синяя машина Улыбчивого Оливера. Титры.

Я храню эту кассету уже 15 лет. Наверное, никогда не перестану любить этот фильм.

Вот, уже 15 лет, каждый свой день я начинаю со встречи с болтливой Джесс и наизусть знаю все диалоги из «Долго и счастливо». Обычная сфабрикованная романтическая комедия с низким прокатным рейтингом, вышедшая сразу в тв-версии. Я навсегда запомню то Рождество, когда в моей жизни появились эти герои, ставшие моими единственными друзьями. Иногда мне кажется, что они мне даже отвечают. И, что именно сегодня Джесс поднимет глаза, и она увидит, узнает о моей огромной любви…

Но, это ведь всего 90 минут…. Нет, это целых 90 минут!

Искал ли я «настоящую Джесс»? О, нет, увольте. Зачем мне знать о том, что Джесс зовут совсем не Джесс, а как-то иначе. Эта актриса не стала известной, чем спасла нас обоих от разочарования.

В журналах нет ее постаревших фото, а дотошные журналисты никогда не берут интервью у счастливой матери троих детей, муж которой не Хмурый Ричард и даже не Улыбчивый Оливер. Их не существует.

Она всегда будет молодой. И я всегда буду чувствовать вкус ее земляничных духов, и искать в магазинах любимую модель чулочных подвязок для девушки с ангельским лицом.

Утром я снова включу «Долго и счастливо», заварю себе молоко с кофе и буду читать биржевые сводки, наблюдая за гримасами той, что никогда не посмотрит в мою сторону.

Поиск по сайту: