Глава 31. Чиновничьи порядки. Волокита

Чиновничьи порядки. Волокита. Взяточничество.

На первых же порах мне довелось наткнуться на курьез, характеризующий тот уклад порядка, который искони был заведен в канцелярском отделении управления императорских театров.

Я говорил уже выше, что меня поразила рампа Александрийского театра. Она была устроена так, что освещала только ноги артистов. Лицо же и верхняя половина туловища всегда оставались в тени. Я попросил заведующего освещением отогнуть фоновой щиток, чтобы лучи падали не только вниз, но и кверху. Осветителем в театре был тогда мрачный, всегда недовольный немец по фамилии Панков. Он ответил:

-- Да, давно пора: щиток поставлен совсем неправильно.

-- Так поставьте его как надо, -- посоветовал я.

Он как будто не то улыбнулся, не то сморщился.

-- А зачем? -- спросил он. -- Не я щиток ставил. Кто его неверно ставил, тот пускай и поправляет. А я чужие грехи исправлять не буду.

-- А кто же ставил?

-- А я почем знаю.

-- Тогда я скажу управляющему конторой, чтобы немедленно было приведено в исправление.

-- Вот-вот, -- самое лучшее.

Я указал об этом Лаппе. Он посоветовал мне, не откладывая дела в долгий ящик, сейчас же написать заявление.

-- На чье же имя?

-- Да хотя бы на мое.

Я тут же на его столе написал.

-- Ну вот и дело кончено, -- сказал он. -- Завтра же исправят. Но вечером он пришел ко мне в кабинет.

-- А дело-то не так просто. Мы ведь не имеем права на такое исправление. Это по ею сторону занавеса и имеет отношение к зрительной зале. А нас касается только сцена.

-- Как? Рампа не касается сцены?

-- Вот подите же! Суфлерская будка -- тоже принадлежность залы.

-- Чье же это веденье?

-- Кабинета, что у Аничкова моста.

-- Так направьте мое заявление в кабинет.

-- Завтра же направлю.

Прошло дня три. Спрашиваю: "скоро ли?" -- Лаппа говорит, что бумага помечена словом "экстренно".

Так тянулось недели две. Раз Панков говорит мне сердито:

-- Была комиссия. Приходили техники. Осматривали рампу.

-- Ну и что же?

-- А я почем знаю!

Наступил пост. В посту Лаппа мне говорит:

-- Переделку рампы не разрешили.

-- Почему?

-- Дорого стоит. Чуть ли не тысячу рублей. Такого расхода произвести не хотят. Пусть, говорят, остается по-прежнему, -Это прихоть.

-- Какая же прихоть! Лица у играющих темные, а ноги на свету. Нельзя ли хозяйственным образом? Я своих техников достану, -- это будет стоить грош.

Лаппа задумался.

-- Давайте сделаем эту поправку домашним образом. Я скажу Панкову, чтоб он все оборудовал. Позвали Панкова. Пришел старик.

-- Можно, только это будет стоить дорого.

-- А как?

-- Да рублей двадцать пять.

-- Валяйте,

Через день вдруг входит ко мне немец, весь сияющий.

-- Готово. Теперь очень хорошо. И дешевле обошлось, чем я рассчитывал.

-- А сколько?

-- Да десять рублей всего.

Так поставлено было все дело. Я убедился, что разрешения никогда не надо ни в чем спрашивать. Если спросить дозволения -- испугаются и не дозволят. Надо сделать расход и подать счет. Счета оплачивались немедленно.

Насколько канцелярщина заела контору, видно из такого случая.

Приходит ко мне бутафор, -- это уж было в шестом или в седьмом году моей службы, -- и говорит:

-- У нас ведро деревянное течет, а завтра утром в "Плодах просвещения" оно нужно. Позвольте купить новое.

-- О чем же спрашивать? Конечно, покупайте.

-- Контора закрыта, -- теперь уже пять часов. Завтра праздник. Купить надо сегодня, на Сенной еще поспеем. Пожалуйте деньги.

-- А сколько стоит?

-- Копеек двадцать. Может тридцать. Дал я денег. Ведро купили, "Плоды просвещения" прошли с новым ведром.

Вдруг через несколько дней говорит мне бутафор:

-- Ну и выдержал я баню!

-- За что?

-- Как смел у вас взять деньги на ведро. Я должен по закону обратиться не к управляющему, а в монтировочное отделение.

Еще через несколько дней препроводили мне тридцать копеек с соответствующим отношением. А начальник монтировочной части говорит:

-- Вы, пожалуйста, не давайте им своих денег. Я обещал всегда и вперед давать в экстренных случаях.

-- Но это незаконно.

-- Тогда я буду от себя дарить вещи театру.

-- Мы подарков принимать не вправе.

-- Да вы и не узнаете.

Нашли, что я "расшатываю дисциплину".

Когда на должность начальника монтировочной части назначен был Крупенский, он, зная мою пятилетнюю опытность по этой специальности в Малом театре, -- ходил ко мне первое время за советом.

На генеральной репетиции стоит новый павильон.

-- Сколько за него будет поставлено в счет? -- спрашивает он меня.

Я прикинул на глазомер, говорю: рублей около четырехсот. Вечером он мне говорит:

-- Мне подали счет в четыреста десять рублей. Вы точно угадали. Значит это нормальная стоимость?

-- Нормальная -- двести. Я помножил на два -- вышло четыреста. Ведь в дирекции все обходится вдвое дороже.

-- Почему?

-- Не знаю. Кому-то это нужно.

Я узнал о двойной цене за поставки вот по какому обстоятельству. Ставили хронику Островского "Дмитрий Самозванец". Актер, игравший Шуйского, был росту высокого. Все кафтаны и шубы были на него коротки, а две длинные -- были такая рвань и лохмотья, что будущего царя всея России выпускать в них было невозможно. Контора разрешила сделать ему новый костюм из парчи по шести рублей аршин. Актер мне жалуется:

-- Сам я выбирал в магазинах -- великолепная парча, но просят двенадцать рублей, а у нас больше шести не полагается. Приходится опять наряжаться в скверные кафтаны.

Я поехал сам в магазин. Двенадцать рублей. Заезжаю в другой. Такая же парча -- шесть. Беру сколько надо аршин.

-- Куда прикажете прислать?

-- В контору императорских театров. Лицо приказчика вытягивается.

-- Извините: тогда -- двенадцать рублей аршин.

-- Отчего же?

Мнутся. Наконец говорят:

-- Деньги неизвестно когда еще будут заплачены. Да и надо туда-сюда сунуть. Я вынимаю бумажник.

-- А лично мне?

-- Пожалуйста по шести рублей.

Я взял материю. На другой день мне уплатили по счету из конторы, -- но, кажется, очень остались недовольны моим поступком.

Когда определенные суммы назначены нам были на годовые монтировки драмы, -- благодаря экономии оказалось более двух тысяч лишних.

-- Их нельзя возвращать, -- сказало мне опытное лицо. -Из возврата выведут заключение, что смета на год у нас составлена была неправильно, и мы назначили сумму на две тысячи больше, чем нужно в действительности. Поэтому и на будущий год нам дадут на две тысячи меньше.

Такая бухгалтерия царила в деле расходов императорских театров.

Поиск по сайту: