АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Погребальные Песни, 5:11

Читайте также:
  1. Блок егорьевские песни,пастушеский обряд
  2. Огромные погребальные комплексы «Древнего» Египта – это главное «монгольское» имперское кладбище XIV-XVI веков. Кем был Тутанхамон?
  3. Погребальные песни 8:21
  4. Погребальные Песни, 1:8
  5. Погребальные Песни, 7:10
  6. Погребальные Песни, 8:13
  7. Погребальные Песни, 8:27
  8. Три вещи, преследующие погребальные носилки умершего

Дункан сидел в утлой лодчонке, глубоко несчастный и твердо уверенный, что жалкое суденышко вот-вот опрокинется и утопит всех своих пассажиров в озере Каленхад.

Путешествие из Денерима на запад заняло у них несколько дней, и Дункан даже не мог сказать наверняка, с какой стати это все понадобилось. Если Первый Чародей Ремийе хотел что-то им вручить, почему он не прихватил это с собой в столицу? Какой был смысл тащить Серых Стражей к озеру Каленхад, пусть даже вход на Глубинные тропы якобы находится недалеко от этих мест? Если у них и впрямь так мало времени, как утверждает Женевьева, казалось, было бы куда разумнее немедля отправиться на поиски ее брата.

Но нет, куда там! Вместо этого Дункану пришлось втискиваться в лодчонку, где едва хватало места для короля и дюжего парня с веслом, и мерзнуть, пока лодка прокладывала себе путь по водам озера. Над ними яростно завывал ветер, и с каждым порывом Дункан дрожал от холода. Нет, правда, он никак не мог унять дрожь, хотя и кутался в меховой плащ. Неужели в этой стране повсюду царят такие холода?

Плавучие глыбы льда пугающе часто бились о борта лодки. Лодочник обливался потом, прилагая все силы, чтобы избежать столкновений. Иногда он вдруг принимался ожесточенно молотить веслом по воде — лишь затем, чтобы через несколько секунд сменить курс. Что происходит, когда озеро совсем замерзает? Гости ходят в башню пешком по льду?

Кажется, только одного короля совершенно не трогало все происходящее. С тех пор как они покинули город, он был молчалив и почти не беспокоил просьбами Дункана, что, впрочем, юношу искренне радовало. Раза два король задавал вопросы о Серых Стражах, — вопросы, на которые Дункан отвечал крайне настороженно. Женевьева еще раньше предупредила, что Мэрик, по всей вероятности, станет его расспрашивать, и тогда же прибавила, что Дункан должен постараться рассказывать как можно меньше. Король, выслушав ответ, только пожал плечами. Он явно ничего другого и не ожидал.

Покинув Денерим, отряд со всей возможной быстротой двинулся по Северному тракту вдоль побережья. По словам Женевьевы, в это время года здесь было почти безлюдно, — значит, тем меньше шансов, что их выследят или узнают. С первыми снегопадами грузы в основном перевозились на прочных судах, бороздивших Недремлющее море. Другие путники встречались крайне редко — либо торговцы с тележками, замотанные в теплые плащи, либо паломники, затянувшие с путешествием до начала зимы. Серых Стражей эти прохожие едва удостаивали взглядом.

Из гномов наездники так себе, однако Ута старалась переносить свой позор стоически. По правде говоря, Дункан в глубине души считал, что она держится в седле куда изящнее, чем все гномы, которых он знал до сих пор, — правда, их было совсем немного. Обычно сородичи Уты предпочитали ездить в повозках либо фургонах, а не на верховых животных, хотя Дункан слышал, будто в Орзаммаре гномы иногда ездят на быках. Он как-то спросил Уту, правда ли это, и, судя по ее ухмылке, вопрос Дункана немало позабавил гномку.

Едва они покинули дворец, Келль тотчас вернул себе неизменного спутника — боевого волкодава по кличке Кромсай. Это был настоящий великан — зубастый, мускулистый, с косматой серой шкурой. Дункан знал, что, защищая хозяина, Кромсай кому угодно порвет глотку. Юноше уже доводилось это наблюдать. Сейчас пес трусил рядом с конем хозяина, вывалив из приоткрытой пасти длинный язык.

Жюльен и Николас ехали по большей части вдвоем — как, впрочем, бывало почти всегда. Дункан подозревал, что эти двое так долго сражались бок о бок, что попросту привыкли к обществу друг друга. Время от времени к ним присоединялась Женевьева, но обычно она ехала впереди, вместе с Келлем. Напряженный взгляд ее неизменно был устремлен вперед, на линию горизонта, — как будто командор надеялась притянуть ее поближе одной только силой воли.

В другое время Дункан ехал бы рядом с Фионой и они всю дорогу дружески болтали бы о разных пустяках под сердитыми взглядами других, более молчаливых Серых Стражей. За те несколько месяцев, которые Дункан провел в ордене, он изрядно сблизился с эльфийкой-магом. Сейчас, однако, она держалась в стороне. В те два-три раза, когда Дункану подвернулся случай заговорить с Фионой, она была непонятно взвинчена, а стоило королю подъехать ближе, как девушка становилась чернее тучи. Мэрику она до сих пор не соизволила сказать ни единого слова, а все его попытки завязать разговор демонстративно пропускала мимо ушей.

Король после этого озадаченно смотрел на Дункана, но тот в ответ только пожимал плечами. Кто знает, почему эльфы делают то или другое?

Первая ночь, которую отряд провел в деревне, выдалась, мягко говоря, неуютной. Женевьева была не в восторге от того, что они мозолят глаза местным сплетникам, однако они слишком спешно покинули столицу, чтобы как следует подготовиться к дальнему пути. Ночевали они в трактире, нервы у всех были на пределе, а король, прячась от посторонних взглядов, все время прикрывал лицо капюшоном. Дункан спал на дощатом полу рядом с койкой Мэрика и дрожал, проклиная на все лады ферелденский промозглый холод.

После этого они обошли стороной большинство селений, рассыпанных вдоль тракта, и, огибая по краю Баннорн, продолжали двигаться на запад. Один только раз король настоял, чтобы они остановились у некоего хутора, расположенного на отшибе. С точки зрения Дункана, хуторок был ничем не примечателен — жилой дом, сложенный из старого, изрядно растрескавшегося гранулита, да огороженные пастбища с козами и овцами.

Кто жил на этом хуторе, так и осталось загадкой для Серых Стражей, король общался с хозяевами один. Фиона из-за этой краткой задержки негодовала даже больше, чем Женевьева.

После этого командор подгоняла их вдвое усерднее, объявляя привал, лишь когда уже стемнеет настолько, что невозможно ехать верхом, и безжалостно поднимая всех, едва краешек солнца покажется над горизонтом. Дункан (по большей части только он) не отказывал себе в удовольствии вдоволь поныть и посетовать на такую жестокость; правда, его никто не слушал. В отряде царили усталость и нервное напряжение. С каждым минувшим днем Женевьева становилась все более взвинченной. Когда впереди наконец показался берег озера Каленхад, все вздохнули с облегчением.

И вот теперь Мэрик сидел в утлой лодчонке рядом с Дунканом, глядя вдаль из-под полуопущенных век, а промозглый ветер так и хлестал в лицо, ероша и раздувая светлые волосы. Королю, похоже, это нравится, и даже после того, как он отдал меховой плащ молодому Стражу, холод его ничуточки не беспокоит.

Король явно заметил, что за ним наблюдают, и в свою очередь смерил Дункана пристальным взглядом. Юноше, наверно, следовало смутиться, но он и не подумал. Все-таки этот парень очень странный для короля. Разве слышал кто-нибудь, чтобы правитель покинул дворец, ринулся очертя голову навстречу вполне вероятной опасности, даже не потрудившись оставить прощальной записки? Они выскользнули из Денерима тайно, крадучись, точно воры, и даже тейрн Логэйн не явился, чтобы напоследок посверлить их как следует мрачным взглядом. Вполне вероятно, что об отъезде короля никто и не знал. И как же после этого на него не глазеть?

— Тебя что-то интересует? — слегка озадаченно спросил Мэрик. Вместе со словами из его рта вырвалось облачко невесомого пара.

— Это сильверит? — спросил Дункан, тыча пальцем в короля.

Такой великолепной брони ему видеть еще не доводилось. Доспех, судя по виду, был и легкий, и удобный, и скудный солнечный свет, отражаясь в нем, сверкал так ослепительно, что не заметить это было невозможно. У Дункана голова шла кругом при мысли о том, сколько такая вещь может стоить на черном рынке.

— Да. Правда, я не надевал этот доспех с самого окончания войны. Даже удивительно, что он до сих пор мне впору. Тебе раньше доводилось видеть сильверит?

Дункан вытащил один из своих кинжалов и показал его королю. Брови короля изумленно взлетели вверх. Кинжал был сделан из того же материала.

— У меня их два, — уточнил Дункан.

— Да ты просто полон сюрпризов. Стоит ли мне спрашивать, откуда у тебя взялись эти кинжалы?

— Спрашивайте, коли охота, да только я не отвечу.

Король усмехнулся:

— Разве ты не обязан исполнять все мои желания? Помнится, командор говорила об этом.

— Ладно. Я купил их на кучу денег, которую оставили мне в наследство папочка и мамочка. Они были принц и принцесса, правили когда-то в Антиве, а потом их несправедливо свергли. Когда-нибудь я вернусь туда и объявлю о своих правах на трон.

Король Мэрик задорно рассмеялся, и на миг Дункану подумалось, что его венценосный спутник, в сущности, не такой уж плохой парень. Затем по лодке хлестнул очередной порыв ледяного ветра, и юноша громко застучал зубами, а с лица короля словно стерли всякое подобие веселья. Странная тень промелькнула в его глазах, и он, отвернувшись, снова устремил сумрачный взгляд вдаль.

— Не советую, — пробормотал он.

Все труднее было представить, что Мэрик Спаситель — человек, который, как было известно всем, в одиночку вырвал свое королевство из жадных орлезианских лап, а потом возродил его и превратил в силу, с которой нельзя было не считаться, — и есть тот невеселый человек, что сидит сейчас в лодке напротив Дункана. Может, зря он упомянул о троне? Может, сидеть на троне — не такое уж и счастье?

— Да все равно, говорят, мне там ничего не светит, — виновато улыбнулся Дункан. — И к тому же Антива — отвратительное местечко. Там полным-полно наемных убийц и… и антиванцев. Так что я, пожалуй, лучше воздержусь.

Лодочник, который, пыхтя и отдуваясь, размеренно работал веслами, мельком оглянулся на них, но своего мнения об этом разговоре высказывать не стал. Если честно, Дункан вообще не был уверен, знает ли этот человек, что везет через озеро короля Ферелдена.

Несколько минут Мэрик молчал и лишь неподвижно смотрел на озеро. Дункан уже подумал, что так и будет до конца пути молча трястись от холода, кутаясь в меховой плащ, но как раз тогда король вдруг повернулся к нему и спросил:

— Что, собственно, такое порождения тьмы?

— А ты разве не знаешь?

— Я их видел, — признал Мэрик, — и мне еще тогда немного рассказали о них, но ты же Серый Страж. Ваш орден уже много веков борется с этими тварями. Наверняка вам известно о них больше, чем кому-либо другому.

Дункан коротко хохотнул:

— Они — чудовища.

— И?..

— Что “и”? Я, может, только полгода как Серый Страж.

— Вот, значит, как? Они чудовища — и это все, что тебе известно?

Дункан потер ладонью лоб, размышляя, вернее пытаясь размышлять. На таком холоде это было нелегко. В Вал Руайо тоже, бывало, шел снег, но тогда все сидели по домам, и жизнь в торговом квартале замирала. Карманнику в такие дни приходилось туго.

— Так… давай-ка поглядим, что я знаю. Насчет магистров, я думаю, тебе известно?

— Известно то, что говорится про них в Песни Света. Она гласит, что маги Тевинтера набрались наглости, что бы захватить трон Создателя, но только осквернили небеса грехом.

— Точно, — кивнул Дункан, — и сами тоже были осквернены. Стали первыми порождениями тьмы. И чем тебя не устраивает эта история? Ее для тебя недостаточно?

Король с любопытством поглядел на него:

— Тебе не кажется, что она… как бы это выразиться… слишком удобна?

— Смотри, чтобы тебя не услышали преподобные матери! — засмеялся Дункан.

— Но ведь наверняка же за этим рассказом кроется еще многое?

Дункан беспомощно развел руками:

— Ты выбрал для разговора неподходящего Серого Стража. Я знаю только, что порождения тьмы все время ищут Древних Богов.

— И это все? Ничего больше? Должно быть, на вечеринках с ними скука смертная.

— Ну да, это все. Если быть точным, они вообще не думают.

Король Мэрик одарил Дункана многозначительным взглядом:

— Однако берут пленных.

— Дункан пожал плечами, избегая его взгляда:

— Похоже на то.

Следующий час они сидели молча, и Дункан смотрел, как постепенно вырастает впереди силуэт Твердыни Кинлоха. Казалось, стройная, увенчанная шпилем башня поднимается прямо из середины озера, и юноша лениво гадал, как же маги исхитрились построить ее в таком месте. Может, они вырастили башню прямо из каменистого дна? Выглядела она нарядно, по крайней мере издалека. Вблизи же видно было, что стены покрыты темными пятнами и исхлестаны непогодой, а более широкий ярус в основании, покоившемся на каменистом острове, почти целиком укрыл снег.

Лодка проплыла прямо под остатками великанского моста, что некогда тянулся от берега к самой башне. Теперь от него осталась лишь одна из многих ветхая арка. То, что строение, пусть и полуразрушенное, простояло столько лет, наверное, делало честь мастерству его неведомых строителей. Дункан мог только гадать, почему они не починили мост. Может, забыли, как это делается? И о том, чего ради возвели посредине озера гигантскую башню, тоже забыли. Эта мысль весьма позабавила Дункана.

— Ты бывал здесь раньше? — спросил он короля.

— Один раз — во время войны. Другой — когда хоронили предыдущего Первого Чародея, правда, внутрь мы не заходили. Обычно Церковь против того, чтобы я здесь бывал. На всякий случай.

— То есть?

— На случай того, если среди магов обнаружатся те, кто выучил пару-тройку запретных заклинаний. Куда это годилось бы, если бы король Ферелдена стал марионеткой, подвластной чужой воле?

Глаза Дункана чуть заметно округлились.

— Неужели маги способны такое проделать?

— Думаю, куда важнее, что Церковь считает их на это способными.

Дункану уже доводилось слышать о магии крови. Именно с ее помощью древние магистры покорили весь Тедас, проливая кровь бесчисленных жертв, дабы напитать свою магическую силу и открыть путь на небеса. Именно по их вине, согласно учению Церкви, начались Моры.

С этим обвинением Андрасте низвергла магистров, объявив, что магия должна служить человеку, а не править им. Этот вдохновляющий клич был подхвачен всем Тедасом. Именно благодаря ему и возникли башни, подобные той, к которой плыли сейчас Дункан и Мэрик. В таких башнях магов можно было обучать, а самое главное — неусыпно следить за ними. Если благодаря магии крови и впрямь возможно подчинять чужой разум, может быть, церковники не так уж и не правы в своей подозрительности.

— Я однажды был в Башне Круга, — сообщил Дункан. — Она стоит в окрестностях Монсиммара, но на эту она совсем не похожа, скорее на крепость. Это оттуда призвали в орден Фиону.

Король как-то странно взглянул на него:

— Фиону? Это та самая эльфийка из нашего отряда?

— Ага.

Дункан снова устремил взгляд на башню: она стала уже огромной и заслоняла почти все небо. Лодка вошла в ее тень, и юноша уже мог разглядеть грот, к которому они направлялись, лавируя между острыми скалами. Вероятно, там находится вход, а также что-то вроде причала. Если нет — ни налетят на камни и пойдут на дно. Все просто, проще не бывает.

— Мне их подарили, — сказал наконец Дункан, нарушая молчание.

Король, похоже, искренне удивился:

— Подарили?

— Я про кинжалы. Мне их дала Женевьева.

— Щедрый подарок.

— Возможно. Это было извинение. По крайней мере, мне так думается.

Вот теперь в глазах короля загорелся неподдельный интерес.

— Извинение? Ваш командор, сдается мне, не из тех людей, кто склонен к извинениям.

— Так оно и есть, — бесцветным голосом подтвердил Дункан.

Взгляд его не отрывался от воды, плескавшейся у борта, и Мэрик не стал продолжать расспросы. Лодка медленно проплыла мимо торчавшего из воды утеса. Вокруг него колыхались и липли к камням склизкие водоросли. Грязная чайка, восседавшая на вершине, наклонила головку и заинтересованно уставилась на Дункана. Тот не обратил на птицу ни малейшего внимания и снова съежился, плотнее запахнув меховой плащ, — порыв ледяного ветра, просвистевший над озером, тысячью промозглых иголочек вонзился в его лицо.

 

— Зря мы взяли его с собой, — сказала Фиона, обращаясь к Женевьеве.

Они дожидались прибытия лодки в пещере под башней, где располагалась пристань. Стены пещеры, смыкавшиеся высоко над головой, лоснились от влаги, и их омывало теплое оранжевое сияние волшебных фонарей. В Орлее такими фонарями освещались целые улицы — улицы самых богатых в империи кварталов. Там Круг магов получал щедрую плату за то, чтобы поддерживать это освещение, и раз в месяц ранним утром стайка молодых учеников под бдительным присмотром храмовников совершала обход. Ученики проверяли каждый фонарь — не истощился ли магический заряд в особым образом зачарованном кусочке мела. Процесс был довольно трудоемкий, и цвет орлесианского общества чрезвычайно гордился тем, что может себе позволить такое дорогостоящее чудачество.

Впрочем, то, что в стенах магической башни имелись такие фонари, вряд ли говорило о сказочном богатстве ее обитателей. Здесь подобное освещение было попросту удобно. Фиона подозревала, что в Ферелдене, в отличие от Орлея, башня Круга — единственное место, где она может увидеть этот магический свет. Сама мысль о том, что практичные местные жители, даже если у них водятся лишние деньжата, станут тратить их на подобную роскошь, казалась смехотворной.

Женевьева, как и ожидалось, пропустила реплику Фионы мимо ушей. Скрестив руки на груди, она не сводила глаз со входа в пещеру. Она ожидала прибытия короля с той же непоколебимой сосредоточенностью, с которой делала почти все. С тех пор как они покинули Денерим, Фиона уже трижды высказывала свои возражения против присутствия короля в их отряде, и всякий раз командор Серых Стражей высушивала ее с полнейшим безразличием. Без сомнения, ей были прекрасно известны все причины, по которым участие в их походе венценосной особы было по меньшей мере неразумно, и тем не менее она упорно двигалась к своей цели.

Насупившись, Фиона отвернулась от командора, чтобы не сказать этой женщине что-нибудь такое, о чем потом пожалеет. Раньше ей случалось необдуманно ляпнуть то, что вертится на языке. Лучше позаботиться о том, чтобы это не повторялось.

Пристань башни Круга представляла собой внушительную каменную плиту, вдоль края которой на равном расстоянии друг от друга торчали из воды деревянные причальные столбы. Странно, что их так много — хватило бы и одного.

Немногочисленные и угрюмые посетители трактира на берегу озера почти не обратили внимания на Серых Стражей — явно привыкли, что здесь часто появляются чужаки. Но, как выяснилось, лишь одна лодка могла доставить гостей в башню. Переправляться через стылое озеро пришлось по двое зараз. Что было бы, если бы возникла неотложная нужда доставить в башню либо вывезти из нее большое количество людей, Фиона даже представить не могла.

А может быть, обитателей башни это вполне устраивает? Там, где обучалась Фиона, магов укрывали от подозрительного внешнего мира высокие каменные стены. Можно не сомневаться, что обширное озеро выполняет эту задачу ничуть не хуже.

На пристани тут и там в беспорядке валялись старые ящики, тачки и прочие разнообразные орудия. Неужели и все необходимые припасы доставляются сюда все той же единственной лодкой? Фионе представлялось, что суда могли бы приходить сюда из Редклифа, расположенного южнее, но им пришлось бы плыть довольно долго. Здешнему лодочнику, должно быть, бездельничать не приходится. За дощатыми, изрядно блеклыми и покоробленными воротами виднелся большой закрытый подъемник, и вверх, в темноту, уходила винтовая лестница с широкими ступенями.

Даже озаренная волшебным светом, пристань выглядела уныло и негостеприимно. Отрывистая дробь капель, ударявшихся о поверхность озера, звучала непрерывно и размеренно до безумия. Обломки плавника и прочего мусора колыхались в воде и, скапливаясь вдоль края причала, терлись о камень с едва слышным шуршанием. В пещере стоял густой, всепроникающий запах сырости и прогорклого масла.

Став Серым Стражем, Фиона поклялась, что ноги ее больше не будет ни в каком Круге, — и вот пожалуйста. Об этом она тоже говорила Женевьеве — и точно так же ничего не услышала в ответ. Главное — их миссия. Главное — выиграть время. Командор повторяла эти слова так часто, что, с тем же успехом могла бы вырезать их на собственной груди.

От того, что она вполне способна так поступить, Фиону бросало в дрожь.

За всю свою жизнь эльфийка сталкивалась с порождениями тьмы только единожды — как раз перед тем, как ее посвятили в Стражи. И не настолько долго пробыла в ордене, чтобы это событие повторилось, а потому считала, что ей чрезвычайно повезло. Те немногие рассказы, которые она слышала об этих тварях, утверждали одно и то же: орден Серых Стражей много-много веков назад нанес порождениям тьмы окончательное поражение и больше они никогда не поднимут головы. Теперь же ей говорили совсем другое. Серые Стражи внушили ей, что несметная армия порождений тьмы только и ждет случая снова вырваться из-под земли и, словно саранча, заполонить мир. Если это и вправду так, то их непременно надо остановить, и это не подлежит сомнению.

Но почему для того, чтобы сделать это, им понадобился людской король?

Фиона отошла от Женевьевы, застывшей на краю пристани и сердито зашагала к Келлю, который расслабленно привалился к дальней стене, скрестив руки на груди и низко опустив голову. Капюшон его был натянут на лицо, и вполне вероятно, что охотник просто спал. Фионе и прежде доводилось видеть, как Келль спал стоя. Даже во время отдыха во всей его позе таилось напряжение.

У ног следопыта свернулся клубком серый волкодав. Кромсай, по крайней мере не скрываясь, похрапывал, и его задние лапы едва заметно подергивались во сне. Всякий раз, когда Фиона видела этого пса, она дивилась тому, какой он громадный. Прежде она ни за что бы не подумала, что собака может представлять опасность для вооруженного воина, но, когда впервые увидела, как Кромсай, оскалив клыки, стремительно несется на врага, тут же изменила мнение.

Там, где росла Фиона, собак держать не позволяли. Одно время она водилась с тощей уличной кошкой и тайком приносила ей остатки ужина. Кошка всегда знала, что Фиона непременно появится, и всякую ночь, когда не было дождя, сидела на привычном месте, в лунном свете дожидаясь девочку. При виде Фионы она сразу оживлялась, а когда та подходила ближе, исступленно вилась у нее под ногами. Для эльфийки эта кошка была тайным сокровищем в отвратительном и уродливом мире.

А потом однажды ночью ее не оказалось на месте. Отчего-то Фиона знала, что кошка больше не придет, и все равно каждую ночь в бесплодной надежде приходила ее дожидаться. В последнюю такую ночь она даже не стала ужинать и припрятала несколько ломтиков жирной свинины в надежде, что щедрое подношение соблазнит кошку вернуться.

Убедившись, что снаружи только темнота и ни одной живой души, Фиона горько разрыдалась и стала молиться Создателю. Быть может, Он в Своей безграничной мудрости не сочтет за труд позаботиться об одинокой уличной кошечке, где бы она сейчас ни была? Жаркий шепот Фионы привлек внимание расположившегося неподалеку бродяги, эльфа, который лишился руки, а потому не способен был даже к черной работе — единственной, которая была доступна сородичам Фионы. Вне сомнения, он почуял запах свинины, которую девочка прихватила из дому, а потому сбил ее с ног и, выхватив мясо, убежал.

Кошку она так никогда больше и не видела. В детские годы она старалась спрятаться от горькой правды, предпочитая думать, что животное каким-то образом сумело преодолеть высокие стены, окружавшие эльфинаж. Наверняка кошка отважно пробралась в ту часть города, где жили люди, где полно было вкусной еды и упитанных мышей. Там она могла жить по-королевски, лакомясь объедками, которые так щедро выбрасывали неразумные люди, — объедками, при виде которых всякий эльф от зависти истек бы слюной. Теперь, повзрослев, Фиона понимала, что бедняжку, скорее всего, поймал в силки тот самый бродяга. Большинство эльфов, которых она знала, были слишком горды, чтобы употреблять в пищу кошек, собак или крыс, однако были и другие. Девушку до сих пор изумляло, как сумел отец так долго оберегать ее от такого безысходного существования. После его смерти все изменилось.

Опустившись на колени, Фиона медленно провела ладонью по жесткой шерсти Кромсая. Задние лапы пса стали подергиваться медленнее, и он, не просыпаясь, тихонько заскулил. Когда пальцы эльфийки добрались до основания уха, волкодав от удовольствия запрокинул голову. Девушка усмехнулась.

— Ты его избалуешь, — прозвучал негромкий голос Келля.

Фиона подняла взгляд на охотника. Он до сих пор так и не шелохнулся, но теперь в упор смотрел на нее, и в его светлых глазах горел сумрачно-насмешливый огонек. Следопыт, как она уже успела убедиться, был немногословен, однако неизменно ухитрялся донести до собеседника свою точку зрения.

— Кромсай заслужил, чтобы его немножко побаловали — тихонько засмеялась она. — Он сражается бок о бок с нами. Когда-нибудь он вволю глотнет крови порождений тьмы, и тогда его жизнь оборвется.

Говоря это, она продолжала почесывать пса, и тот лениво перекатился на спину. Задрав вверх могучие лапы, он издал умильный сонный стон. Фиона принялась чесать его брюхо.

— Кромсай такой же Серый Страж, как и все мы.

Эти слова поразили Фиону.

— Ты хочешь сказать, что он…

Келль кивнул:

— Я не думаю, что его убьет оскверненная кровь.

Носком кожаного сапога он ласково потыкал пса между ребер. Кромсай открыл глаза и, повернув голову, с обожанием уставился на хозяина. Странно было, что такой могучий зверь породы, столь недвусмысленно созданной для боя, способен бросать на кого-то такие нежные взгляды.

— Как и всех нас. Участь всех Серых Стражей — погибнуть в битве с порождениями тьмы, не так ли?

— He всех, — пробормотал Келль, кивком указав где белела непокрытая голова Женевьевы. — Мора не случалось уже несколько столетий. Многие из нас живут так долго, что успевают состариться, как бы ни противились этой участи.

— И что бывает тогда? Мы внемлем Призыву?

Келль глянул на нее, изогнув бровь:

— А ты бы не вняла?

Фиона не знала, что на это ответить. Она совсем недавно стала Серым Стражем, и то, что ей доведется, быть может, прожить так долго, что скверна в крови вынудит ее делать подобный выбор, сейчас казалось невероятным. И все же если это произойдет, если устойчивость к скверне когда-нибудь ослабнет… При одной мысли об этом Фиону бросало в дрожь. Она видела, что происходит с теми, кто заразился скверной порождений тьмы. И внутренне содрогалась, сознавая, что эта же мерзость течет вместе с кровью по ее жилам.

И все же пенять на это у нее не хватало духу. Она рада была, что стала Серым Стражем. Рада куда больше, чем многие другие.

Фиона похлопала Кромсая по брюху, давая понять, что ласки закончились. Пес удовлетворенно вздохнул и перекатился на живот. И большими карими глазами уставился на Келля, безмолвно выклянчивая подачку. В ответ охотник сунул руку в кошель на поясе и извлек полоску вяленого мяса. Громадный зверь немедля вскочил, при этом он едва не сбил с ног Фиону.

— Прошу прощения, — извинился Келль и бросил мясо псу.

Тот на лету цапнул лакомство, не дав ему даже коснуться пола. Можно было не сомневаться, что Кромсай способен сожрать этот ломтик в считанные секунды, однако, повинуясь велению собачьей гордости, он потрусил прочь, дабы насладиться трапезой вдали от посторонних взглядов.

Фиона улыбнулась и стряхнула с ладоней пыль и комочки грязи. Она сомневалась, стоит ли заводить разговор с Келлем, но все же повернулась к охотнику — тот выжидающе смотрел на девушку.

— Что ты думаешь о том, что с нами идет король? — спросила Фиона.

— Думаю, что тебе следует говорить об этом не со мной, а с Женевьевой.

— Тебе не кажется, что, если с королем Ферелдена под нашей опекой что-нибудь случится, несладко придется всем Серым Стражам?

— Ты уверена, что тебя не устраивает именно это?

Фиона насупилась. Келль глядел без тени насмешки, и наконец она вздохнула и, обернувшись, глянула в сторону командора:

— Даже если бы и так, ей на это было бы глубоко наплевать.

Горечь, прозвучавшая в голосе Фионы, была куда слабее горечи, разъедавшей ее душу.

Если Женевьева и расслышала ее слова, то не подала виду. Она так и стояла, упорно и целеустремленно глядя на вход в пещеру. Впрочем, не услышать Фиону ей было бы нелегко. Вопреки доводам рассудка эльфийке отчаянно хотелось хоть разок пробить стену железного спокойствия этой женщины. Затаенное бешенство, которое она видела в глубине этих глаз, приводило ее в ужас, но уж лучше бы выдержать приступ этого бешенства, чем ожидать, когда оно вырвется наружу. Когда-нибудь командор не выдержит и весь гнев, который она накопила под маской холодной уверенности, ударит раскаленным фонтаном… и уж тогда поплатятся они все.

— Она всех нас погубит, — проговорила Фиона вслух, вполголоса, но достаточно громко, чтобы Женевьева сумела ее расслышать. — И короля тоже. Вот погоди — сам увидишь.

Говоря это, она не сводила пристального взгляда с командора, но та даже бровью не повела.

Ухмылка Келля яснее слов сказала Фионе, что он думает о ее храбрых речах, однако высказывать свое мнение вслух он не стал. Вернулся Кромсай, принюхиваясь в надежде на чудесное явление еще одного ломтика мяса — и тогда Келль кивком указал Фионе на вход в пещеру. Эльфийка сама уже расслышала мерные всплески весел, которые становились все громче. Похоже, его величество наконец-то изволили прибыть.

— Какое счастье! — почти беззвучно процедила она.

Женевьева ожила и, обернувшись, одарила их стальным взглядом:

— Келль, сообщи Первому Чародею, что мы скоро будем. Я не намерена задерживаться здесь дольше, чем это будет необходимо.

Охотник бесшумно исчез в проеме винтовой лестницы, волкодав, мягко ступая, двинулся за ним. Взгляды Женевьевы и Фионы скрестились — всего лишь на долю секунды, но и этого эльфийке хватило с лихвой, чтобы содрогнуться от ужаса при виде того, что она прочла в глазах командора. Неужели она только что сравнивала эту женщину с вулканом? Нет, скорее уж айсберг, окутанный стылым туманом, неотвратимо скользящий по водной глади в поисках беззащитного судна, которое он сокрушит своим гигантским весом.

Лодка медленно вплыла в поле зрения, на миг почти заслонив собой вход в пещеру. Лодочник проворно молотил веслами по темной воде. Бедолага Дункан скорчился на скамье, кутаясь в меховой плащ, а Мэрик сидел, явно не замечая холода. Фиона постаралась изобразить полное безразличие. Отец вечно корил ее за то, что по ее лицу всякий может прочесть чувства, точно в открыток книге. Обычно эльфийка считала, что это скорее достоинство, но сейчас, пожалуй, не помешало бы взять пример с невозмутимости с Келля, поскольку король, буде ему пожелается, способен превратить их жизнь в вечный кошмар.

Пара секунд — и суденышко ударилось о край пристани. Лодочник привязал его к шесту. Дункан сбросил меховой плащ и тотчас вернул его королю, который с неподдельным восхищением оглядывал пещеру.

— Когда я был здесь в прошлый раз, тоже стояла зима, — заметил он. — Правда, мне кажется, что с тех пор пещера стала просторнее. Маги ведь могли расширить ее… Наверное, могли.

Женевьева пропустила его вопрос мимо ушей.

— Мэрик, нам надо идти. У меня нет никакого желания оставаться здесь на ночь, если этого можно избежать.

— Мы что, сразу поплывем назад? — горестно возопил Дункан. — Тогда почему было не оставить меня в трактире?

Женевьева в упор глянула на него:

— И чем бы ты там занимался? Кур охранял?

Он не стал спорить, только съежился с таким несчастным видом, что Фиона едва сдержала смех. Дункан был лишь на пару лет ее моложе, но порой казалось, что он совсем еще мальчишка. Эльфийка знала, что на самом деле это совсем не так. Там, где вырос Дункан, дети поневоле взрослели очень быстро. Каковы бы ни были недостатки этого юноши, наивность в их число не входила.

— Может, было бы милосерднее усыпить его на время обратного пути? — с лукавой усмешкой предложил Мэрик.

— Ничего, переживет.

С этими словами Женевьева развернулась и зашагала к лестнице, даже не потрудившись убедиться, что все остальные идут следом. Дункан побрел за командором, и, только когда они оба исчезли из виду, Фиона запоздало сообразила, что король так и не тронулся с места. Они остались наедине.

Непохоже было, что Мэрик собирается куда-то идти. Он так и стоял на краю пристани, глядя на Фиону, и она никак не могла понять, что выражает этот взгляд. Задумчивость? Злость? Эльфийка вынуждена была признать, что этот человек — чего никак нельзя было ожидать от короля — обладал определенным обаянием. Впрочем, она не сомневалась, что и это впечатление обманчиво. Фиона давным-давно научилась не судить таких людей только по внешности.

Равнодушно пожав плечами, она повернулась, чтобы уйти. Король, если ему угодно, может торчать здесь, пока не посинеет от холода, — ее это не волнует. Она уж точно не испытывает ни малейшего желания его дожидаться.

— Погоди! — вдруг окликнул он. — Тебя ведь зовут Фиона, верно?

Девушка остановилась, и сердце ее ухнуло в пятки. Мысленно она проклинала свою чрезмерно выразительную физиономию: “Ну конечно, ты просто не в состоянии похлопать ресницами и мило заулыбаться, точно какая-нибудь смазливая шлюшка! Этому ведь так трудно научиться, да?” Сделав судорожный вдох, она медленно повернулась.

— Чем могу служить? — осведомилась она, стараясь, чтобы голос ее звучал как можно бодрее.

— Служить? — Ее вопрос явно привел короля в замешательство. — По правде говоря, я надеялся, что мы сможем поговорить. Насколько я понял, мое присутствие в отряде тебе не по душе.

— Столь важной особе нет нужды обременять себя заботами о том, что мне по душе, а что нет.

— Зря стараешься. — Мэрик назидательно погрозил пальцем и направился к Фионе. Она не дрогнула, твердо решив, что отступать не станет. Будь она проклята, если отступит перед кем бы то ни было, будь он даже венценосный болван! — Ты можешь думать, что я глухой, однако я прекрасно слышал, как ты не единожды выражала командору свое возмущение.

— И что с того? Неужели это так глупо — считать, что королю Ферелдена не место на Глубинных тропах?

— Нет, не глупо — если дело только в этом.

Фиона презрительно фыркнула. Она знала, что воспитанным дамам не полагается издавать такие звуки, однако терпение стремительно истощалось. Чародейка, когда-то обучавшая эльфийку, утонченная особа с молочно-белой кожей и безупречными манерами, тяжело вздыхала всякий раз, когда Фионе вздумывалось хотя бы дернуть бровью. Это лишь толкало девушку проделывать такое почаще, усугубляя муки своей наставницы.

Лодочник, о котором все забыли, сидел неподалеку и изо всех сил старался остаться незамеченным. Он выудил из недр куртки кусок коврижки и принялся украдкой грызть его, косясь на Мэрика и Фиону — так, словно надеялся, что они уберутся отсюда и дадут ему спокойно перекусить. А может, он наслаждался дармовым спектаклем — этого Фиона определить не могла.

— Прошу прощения, милорд, что задела твои чувства, — процедила она сквозь зубы, натужно улыбаясь. — Больше этого не повторится.

Король с упрямым видом скрестил руки на груди:

— Мои чувства нисколько не задеты. Тем не менее, если хочешь мне что-то высказать — валяй.

Фиона с затаенной тоской покосилась в сторону лестницы. Можно было бы просто повернуться и уйти, но тогда Мэрик решит, что она позорно бежала. Еще один соблазнительный выход — попросту послать его величество подальше.

Однако Женевьева со всей строгостью потребовала, чтобы королю не досаждали, и Фиона, вспомнив об этом, замялась. Как правило, она терпеть не могла, когда ей указывали, что можно говорить, а что нельзя, однако она собственными газами видела, куда попытка непослушания завела Дункана. Женевьева была одной из тех немногих, кого Фиона искрнне уважала.

— Послушай, — решительно начала она, — это же нелепо. Ну какое тебе дело до того, что я думаю? Либо, если уж на то пошло, до того, что думают другие?

— Ты уходишь от ответа. Это командор приказала тебе так поступать?

“Надо же, какой проницательный!” Фиона, впрочем, не собиралась поддаваться.

— Ты и во дворце у себя так поступаешь? Прибегаешь ко всем слугам и садовникам и интересуешься, по душе ты им или нет? Вот, должно быть, хлопотная у тебя жизнь.

— Думаю, если бы кто-то из моих слуг одарил меня такими убийственными взглядами, я бы по меньшей мере остановился и спросил почему. — Мэрик сделал паузу, и на лице его вновь появилась сумрачная усмешка. — Или ты полагаешь, что меня такое не должно волновать? Что это, может быть, не по-королевски?

— Я пока что не наблюдала за тобой ничего такого, что хоть отдаленно может зваться королевским.

— Ого! — Король, похоже, был неумеренно доволен тем, что сумел хоть что-то из нее вытянуть. Фиона попыталась обуздать разгоравшуюся злость, однако почти не преуспела в этом. Впрочем, ей это никогда толком не удавалось. — Так это и есть камень преткновения? Ты считаешь, что я веду себя недостаточно по-королевски?

Фиона выразительно закатила глаза.

— Вот уж это пусть заботит твоих подданных! — едко отпарировала она. — Я к ним, по счастью, не принадлежу. И тем не менее мне их жаль. Как, должно быть, здорово иметь короля, который с такой готовностью бросает все, чтобы поиграть в героические подвиги!

Мэрик ответил не сразу.

— По-твоему, я их бросил? Я пошел с вами, чтобы помочь Серым Стражам защитить их от опасности.

— Ну да, конечно! — скептически хмыкнула Фиона. — Но в любом случае это, само собой, не мое дело — так? Мое дело — убивать порождений тьмы. — Она махнула рукой в сторону лестницы. — И нам следует вернуться к делам, верно?

— Там, наверху, нет порождений тьмы.

— Здесь, внизу, их тоже нет. Есть только человек с непомерно развитым самомнением, который считает, что все должны его любить.

— Я от тебя никогда ничего такого не требовал.

— Ну так пусть тебя не волнует, что ты этого не получаешь.

С этими словами Фиона повернулась к Мэрику спиной и решительно двинулась к лестнице. Она представляла себе, как он по-прежнему стоит на краю пристани, в смятении глядя ей вслед, и как лодочник неловко ерзает в своей лодке. Пусть король сам решает, жаловаться ли Женевьеве на то, что она, Фиона, так ему досадила. Если бы кто-нибудь спросил о ее мнении на сей счет, она ответила бы, что этому человеку небольшая встряска пойдет только на пользу.

Мэрик не пошел за ней следом, во всяком случае не сразу. Фиону это несказанно обрадовало.

 

Дункан изо всех сил старался не зевнуть.

Именно об этом предостерегал его Жюльен, покуда маги вели короля и Серых Стражей в огромный зал собраний, который располагался на самой вершине башни. На таких официальных встречах, шептал он, наихудший проступок, какой только можно вообразить, — зевать. Вначале Дункан считал, что в таком предостережении не нуждается. На самом деле ему нужно было заботиться только об одном — слишком откровенно не глазеть по сторонам.

В самом центре сводчатого потолка было огромное окно, пропускавшее солнечный свет. За мраморными колоннами располагались ряды скамей, где можно было разместить больше сотни человек, и на всех этих скамьях тесно сидели облаченные в мантии маги, от совсем юных учеников до пожилых чародеев. На высокой галерее в конце зала расположились храмовники и служители Церкви, и все они смотрели с одинаковым суровым неодобрением. Дункану подумалось, что для них это самое подходящее занятие — взирать на происходящее сверху вниз.

Посреди зала, в потоке солнечного света, который лился из окна, стояли Первый Чародей и явно изнывавшая от нетерпения Женевьева. Маги, собравшиеся в зале, вытягивали шеи, неприкрыто глазея на них, и гул голосов, который перебегал от скамьи к скамье, становился все громче. Дункан даже не мог бы сказать, что вызывало у магов большее изумление — присутствие в башне короля или командора с отрядом. В конце концов, Серые Стражи были здесь наиболее редкостным зрелищем. В других местах их встречали совсем иначе.

Впрочем, церемония, которая последовала за этим, затянулась так надолго, что благоговейное восхищение Дункана плавно перешло в ужасную скуку. Первый Чародей настоял на том, чтобы разразиться длиннейшей речью, в которой по большей части расточались восхваления Серым Стражам и неумеренные комплименты королю. Юноша поневоле задумался, стоило ли допускать такое — в конце концов, Мэрик вроде как путешествует с ними тайно, — однако ни сам монарх, ни Женевьева как будто не возражали.

Первый Чародей по очереди вызывал к себе Серых Стражей и каждому вручал черную брошь, изготовленную специально для этого случая. Дункан хорошенько рассмотрел украшение и нашел его совершенно непримечательным: гладко обточенный оникс, даже без красивой оправы и каких-либо знаков.

Впрочем, если учесть, что броши должны помешать порождениям тьмы учуять Серых Стражей, эти штучки чрезвычайно полезны. Теперь ясно, почему Женевьева согласилась задержать выход на Глубинные тропы и дала добро на всю эту церемонию. Хотя — Дункан это хорошо видел — даже она понемногу начинала терять терпение.

Королю вручили кожаный кошель, набитый снадобьями в крохотных стеклянных сосудах. Как сказал Первый Чародей, это весьма редкая смесь различных трав, которая даст Мэрику силы сопротивляться заразе, разносимой порождениями тьмы. В конце концов, он единственный в отряде, кто не обладает устойчивостью к скверне. Каждое утро король должен принимать содержимое одного сосуда; Дункан прикинул, что этого запаса Мэрику хватит на две недели.

Какой, однако, оптимист этот Первый Чародей.

Многословное жужжание продолжалось, но Дункан к нему уже почти не прислушивался. Все равно к этому времени речь в основном велась уже не о Серых Стражах, и Женевьева явно изнывала, дожидаясь лишь повода, чтобы распрощаться и удалиться, но, конечно, Первый Чародей Ремийе отнюдь не был склонен давать ей такой повод.

А потому Дункан стал глазеть по сторонам, рассматривая магов. Одно лицо особенно привлекло его внимание. Это была юная, довольно хорошенькая ученица с растрепанными каштановыми волосами и кроткими внимательными глазами. Она тоже смотрела на Дункана. Вначале он отвел глаза, но взгляд его помимо воли снова и снова возвращался к этой девушке. Нет, она совершенно точно смотрит на него, и именно на него.

Девушка чуть заметно помахала ему и просияла улыбкой. Дункан без особой охоты помахал в ответ, стараясь не улыбаться чересчур многообещающе. И снова стал озираться по сторонам. Может, поблизости сыщется какой-нибудь выход? Долго он этой тягомотины не выдержит.

Оказалось, что ему несказанно повезло. Шагах в десяти от того места, где он стоял, располагалась небольшая дверца. Охраняли ее два суровых храмовника, которые, впрочем, были больше увлечены речью Первого Чародея, нежели исполнением своих обязанностей. Дункану это, честно говоря, было совершенно непонятно, ну да каждому свое.

Никем не замеченный, он проскользнул в дверцу — и был таков.

 

Довольно ухмыляясь, Дункан бесшумно пробирался сумрачными недрами башни. У магов, по его наблюдениям, был свой пунктик: они предпочитали, чтобы в коридорах царил приятный полумрак. То ли недостаток освещения придавал аскетичности их занятиям, то ли у них не было возможности наделать вдоволь тех диковинных фонарей, которые они расставили вокруг башни. В любом случае пробираться крадучись в этом полумраке было легко.

Te храмовники, которые не присутствовали на галерее в зале собраний, тоже, судя по всему, были не слишком-то склонны высматривать непрошеных гостей, таких как Дункан. Им гораздо интереснее было запугивать проходящих мимо молодых магов. Дункан сам видел, как двое таких ребят — парнишка немногим моложе его самого и девочка лет десяти, не больше, — опасливо пробирались мимо закованного в тяжелые латы храмовника, и вдруг тот притворился, будто бросается на них. Оба взвизгнули от страха и, прижав к груди переплетенные в кожу фолианты, кинулись наутек. Храмовник фыркнул, давясь смехом.

“Интересно, — подумал Дункан, — каково это — вырасти в таком месте?” Он слышал, что людей, обладающих магическим даром, отыскивают еще в детстве, отнимают у родных и забирают в Круг. Там они учатся управлять своим даром или, пытаясь выучиться, погибают.

Если задуматься — здорово похоже на Серых Стражей.

Бесшумно ступая, Дункан пересек вестибюль и отважно прошмыгнул за спиной одного из стоявших на посту храмовников. Часовой, как заметил юноша, просто-напросто спал стоя, а впрочем, можно было только гадать, к чему в башне такая многочисленная охрана. Повсюду, куда ни глянь, были храмовники, а вдобавок еще священницы в красных рясах. Числом они явно превосходили волшебников, по крайней мере в этой части башни. Неужели они настолько боятся магии?

Дункан знавал когда-то человека, который владел магией. Звали его Люк, был он, как и Дункан, уличным бродяжкой, а еще они дружили. Дункана всегда восхищал и как лихо удается Люку обчищать чужие карманы, и вот однажды он подглядел, в чем тут фокус. Люк попросту проводил рукой над карманом, и все, что там лежало, само прыгало ему в ладонь. Как-то ночью Дункан пристал к Люку с расспросами, и тот сознался, что сызмальства немного умеет колдовать.

Отец Люка был маг, который посещал в борделе его мать, покуда она не обнаружила, что беременна. После этого мага и след простыл, а мать Люка вечно беспокоилась, что у сына тоже проявится дар. По этой причине Люк скрывал свои особые таланты от матери, да и от всех остальных тоже. Для него этот дар, пусть и полезный, был сущим проклятием.

Дункан никому не рассказал о тайне друга, но каким-то образом слухи все же пошли. Очень скоро кое-кто из воров, стал поглядывать на Люка с растущим подозрением. Если парнишка может сделать так, чтобы добыча сама прыгала ему в руку, на что еще он способен? Может, он и их обворовывает? Верно, накладывает заклятия, чтобы они все забыли, а может, он и вообще опасен.

Люк был до смерти зол на Дункана, поскольку считал, что правда просочилась именно по его вине. Впрочем, в конечном счете это не имело значения. Явились храмовники, и, когда Люк попытался бежать, его убили. Хладнокровно прикончили прямо на глазах у друга. Никто, конечно, и слова не сказал. Подумаешь — сгниет в сточной канаве труп еще одного вора, да к тому же мага-отступника.

Дункан знал, где Люк прятал свою добычу — на чердаке заброшенной церкви. Рассудив, что другу все это добро больше не понадобится, он опустошил тайник и был приятно удивлен тем, как много там оказалось денег. Их хватило, чтобы продержаться несколько нелегких зим, да еще пусть и ненадолго, найти себе крышу над головой. И все равно у него было тяжело на душе. Лучше бы Люк был жив, хотя даже и заточен в такой вот башне. В тех местах, где вырос Дункан, не часто можно найти друзей.

Он заглянул в тускло освещенный зал и увидел, что это, скорее всего, библиотека. Вдоль стен бессчетные ряды запыленных книг, на столах горы свитков и подсвечники с чадящими, почти догоревшими свечами. Дункан не очень хорошо представлял, сколько всего должно прочитать, чтобы выучиться заклинаниям, но, судя по всему, немало. Сейчас в библиотеке было двое магов, оба в мантиях полноправных чародеев. Они рылись в стопках фолиантов, а храмовник, торчавший у жарко горящего очага, сверлил их недружелюбным взглядом.

Хорошо, что книги воровать невыгодно, а значит, у Дункана нет причины соваться сюда.

Он двинулся дальше, избегая больших залов в центральной части башни, поскольку именно там толклось больше народу. Хотя, наверное, Дункану и беспокоиться было не о чем. Почти все собрались сейчас наверху и глазеют на всякие церемонии в честь короля и Серых Стражей, которые измыслил Первый Чародей. Именно потому Дункану так просто оказалось ускользнуть оттуда. Если повезет, болтливый орлесианец еще будет разливаться соловьем, когда Дункан уже вернется назад… хорошо бы с полными карманами всех ценных безделушек, которые только ему удастся здесь обнаружить.

Ему вдруг пришло в голову, что он, вполне вероятно, может снова нарваться на неприятности. Когда такое случилось с ним в прошлый раз, он в итоге стал королевским мальчиком на побегушках. “Что ж, — подумал Дункан, — значит, надо постараться, чтобы на этот раз меня не поймали на горячем. Только и всего”.

Услышав звук приближающихся шагов, он проворно нырнул в какую-то нишу и укрылся за спиной торчавшей там статуи. Мимо прошел эльф в серой мантии, с совершенно безмятежным лицом — Дункан уже видел такие лица, и именно у тех, кто был одет в серое. Фиона назвала их “Усмиренными”, и в голосе ее при этом прозвучало явное отвращение. Дункан спросил, что это значит, но она не пожелала ответить. Юноша знал, что Усмиренные были в башне чем-то вроде домоправителей: они занимались повседневными хозяйственными делами, а также ведали торговлей, которую Круг вел с внешним миром. Помня это, Дункан никак не мог взять в толк, отчего Фиону всякий раз при виде Усмиренных бросает в дрожь. В их бесчувственном спокойствии было что-то пугающее, — может, дело в этом?

В тот миг, когда эльф шествовал мимо статуи, Дункан протянул руку и схватил связку ключей, которую заметил у него на поясе. Сдернуть их с крючка, даже не звякнув, было проще простого. Юноша затаенно усмехнулся.

Ключи были большие, железные — такими обычно запирают висячие замки или ворота. Или сундуки. Эта соблазнительная мысль вертелась в голове у Дункана, пока он выбирался из ниши за статуей. Где же замки, к которым подходят эти ключи? Может, Усмиренный придет, куда шел, и обнаружит пропажу? Решит ли он, что потерял ключи, и вернется их поискать или поднимет тревогу? В любом случае мешкать не стоит.

На то, чтобы миновать еще несколько ярусов башни, времени у Дункана ушло немало. Всякий раз, когда навстречу шел какой-нибудь храмовник, приходилось нырять в темный угол и там пережидать опасность. Дункану это изрядно действовало на нервы. Впрочем, когда шаришь в доме магов, поневоле пот прошибет.

Наверх вели небольшие боковые лесенки, что избавляло Дункана от необходимости соваться на центральную лестницу. Он заметил, что чем выше поднимается, тем теснее и тише становится вокруг. Коридоры теперь изрядно сузились, и не слышно было даже отдаленного топота закованных в латы храмовников. Отлично. Это сильно облегчит дело.

Почти все помещения здесь оказались спальнями — в каждой по нескольку кроватей и большие сундуки. В одних комнатах царил безупречный порядок, в других — совсем наоборот. Может, это спальни учеников? При этой мысли Дункан слегка усомнился в том, что ему повезет с добычей. В ученических пожитках уж верно не сыщется ничего ценного.

Вскоре, однако, он дошел до той части коридоров, где было темнее всего и все двери оказались заперты. Может, это комнаты старших магов? Здесь ему куда вероятнее может повезти.

Стараясь не шуметь, Дункан опробовал добытые ключи нескольких дверях. Без толку, ключи оказались чересчур велики. Юношу так и подмывало пустить в ход отмычку, которая была припрятана в поясе, но он понятия не имел о том, каким способом хозяева этих комнат охраняют свое имущество. Дункану доводилось слышать о ловушках, что плюются огнем или бьют молнией. Он и сам когда-то знавал одну девчонку, которая заплатила жизнью за попытку вскрыть сундук, принадлежавший магу. От нее остались лишь обугленные кости да кучка пепла.

Так что — фигушки. Заниматься взломом он не намерен. Если его застигнут шарящим по комнатам в башне магов, Женевьева, конечно, будет в ярости, но вот если он даст себя убить — она просто лопнет от злости.

Дункан уже готов был сдаться и поискать способ подняться еще выше, когда в самом конце коридора заметил большую дверь — высотой футов восемь, не меньше, из темного дерева, с фигурной бронзовой ручкой, каких на дверях не было. И что самое главное — здесь была довольно крупная замочная скважина. С виду как раз подходящая для железного ключа.

Ухмыляясь, юноша подобрался к двери и опробовал один из ключей. Тот вошел легко, но не провернулся. Дункан замер, ожидая, что его вот-вот поразит молнией… но не дождался.

И позволил себе беззвучно выдохнуть.

Он проверил еще два ключа, прежде чем обнаружил тот, который повернулся в замке. Раздался громкий щелчок, и дверь отворилась внутрь. Дункан напрягся, почти уверенный, что из комнаты на него прыгнет какая-нибудь магическая тварь, может даже демон. Говорят же, что демоны роятся вокруг магов точно мухи. В башне их наверняка полным-полно!

Однако ничего подобного не произошло. За дверью была только темная комната, и путь в нее Дункану преграждала только его собственная глупость. Нервным движением он отряхнул руки и решительно вошел.

Слабый свет проникал в высокое арочное окно, за которым едва были различимы гладь раскинувшегося вокруг башни озера и смутные очертания дальнего берега. Дункан поежился, краем глаза рассматривая помещение. Здесь стояла роскошная кровать с позолоченными столбиками — юноше пару раз доводилось видеть такие кровати в Орлее. Стол из красноватого дерева неведомой породы был завален пергаментами и переплетенными в кожу фолиантами. За серебряную чернильницу могли бы дать неплохую цену, но не настолько, чтобы ее стоило красть.

Дверцы массивного гардероба были распахнуты, и внутри — чего, собственно, и следовало ожидать — висели плащи, шерстяные накидки и обычные для магов мантии, но, лишь когда Дункан подошел поближе к шкафу и пригляделся, его вдруг осенило. Некоторые из этих мантий были украшены тем же узором, что и одеяние Первого Чародея. Неужели это его комната? При мысли об этом юноша одновременно испытал возбуждение и ужас.

Похоже, так и есть. Комнату украшало несколько статуэток — изящные женские фигурки, выточенные из слоновой кости. Именно такие штучки сейчас последний писк моды у орлесианской знати, — по крайней мере, так говорил Дункану один скупщик краденого. Щит, висевший на стене, выглядел внушительно и дорого. Не меньше притягивал взгляд и полный чешуйчатый доспех на стойке у стены — огромный и позолоченный, — вот только вынести его отсюда было бы нелегко.

Вот если бы удалось отыскать что-то действительно небольшое и ценное — то, что можно прихватить с собой… Дункан замер — почудилось, будто в коридоре раздались шаги, но это всего лишь в очередной раз стукнула о стену створка распахнутого окна, вначале тихо и почти сразу оглушительно громко.

Он уже собирался более тщательно обшарить стол, когда краем глаза приметил нечто в самом низу гардероба. В груде свернутого белья поблескивал какой-то предмет. Его явно пытались спрятать. Медленная улыбка скользнула по губам Дункана, и он, опустившись на колени, раздвинул свертки белья. Глазам его предстала покрытая красным лаком коробка — длинная, узкая, с крохотным золотым замочком. “Изящная штучка, — подумал Дункан, — как раз в такой вполне могут храниться драгоценности”.

Отгоняя прочь мрачные мысли о том, что на изящную штучку может быть наложена магическая защита, юноша осмотрел замок, а затем достал из пояса два кусочка тонкой проволоки. Замок некоторое время сопротивлялся, упрямо пощелкивая, но в конце концов сдался. Дункан со всеми предосторожностями приоткрыл крышку, почти ожидая, что коробка взорвется.

Этого не случилось. Дункан беззвучно ахнул, увидев, что в коробке на ложе из алого шелка лежит черный кинжал. Судя по виду, он был выточен из цельного камня — глянцевитого, отчасти похожего на стекло. Может, это обсидиан? Молодой Страж слышал о таком, вот только ни разу его не видел. Рукоять кинжала была сработана просто великолепно — тончайшие бороздки сходились к навершию, исполненному в виде головы ревущего дракона. Осторожно вынув находку из коробки и поднеся к глазам, Дункан разглядел на черном лезвии тончайшие алые прожилки, паутиной разбегавшиеся по клинку. Он было подумал, что это кровь, но, проведя пальцем по лезвию, убедился, что оно совершенно гладкое — ни засохшего пятнышка, ни зазубринки.

Вот это стоящая добыча! Ценная штука, настолько ценен для Первого Чародея, что он потрудился спрятать ее в собственных апартаментах. Не слишком надежно спрятать, конечно, но разве могло ему прийти в голову, что кто-то посмеет ограбить его в собственной башне?

Посмеиваясь, Дункан сунул кинжал под рубашку. Гладкое лезвие покалывало кожу, но это прикосновение отнюдь не было неприятным, скорее теплым. Восхищение, которое кинжал вызывал у Дункана, стало еще сильнее.

Он закрыл коробку, запер замок и проворно привел в порядок свертки белья. Первому Чародею вовсе незачем знать, что у него что-то пропало. Если повезет, он узнает о пропаже, лишь когда Дункана и Серых Стражей уже след простынет.

“Он ведь позвал нас сюда, чтобы нам помочь, — подумал Дункан. — Ну так он просто помог нам чуть больше, чем рассчитывал, только и всего”.

Он еще раз огляделся по сторонам — убедиться, не сдвинул ли что-то случайно с места, — затем вышел из комнаты и бесшумно прикрыл за собой дверь. Замок защелкнулся с таким громким лязгом, что Дункан от неожиданности дернулся. Он замер, напряженно вслушиваясь, но вокруг было все так же тихо. Похоже, что на этом этаже нет, кроме него, ни единой живой души. “Болван! Может, хватит уже дергаться от любого пустяка?”

Дункан повернулся, отошел на пару шагов от двери — и лишь тогда обнаружил, что в самом конце коридора кто-то стоит и смотрит прямо на него. Он застыл, сердце гулко ухнуло в пятки. Та самая ученица, что махала ему в зале собраний.

Девчонка наверняка видела, как он выходил из комнаты Первого Чародея. Но почему она стоит на месте и ничего не предпринимает? Может, боится, что Дункан нападет на нее?

Ничего подобного он, конечно, делать не собирался. Если бы только было куда сбежать! Увы, единственный путь к спасению пролегал мимо этой девчонки. Дункан стоял неподвижно и, чувствуя, как ползет по лбу крупная капля пота, ждал, как поступит магичка.

Удивительно, но она радостно засмеялась и побежала ему навстречу:

— Я видела, как ты ушел, и просто не могла не пойти следом!

В паре шагов от Дункана девушка остановилась. Лицо ее разрумянилось, и она беспокойным жестом поправила волосы.

— Я надеялась, что ты помахал мне не просто так, что это было приглашение и ты хочешь…

Она смолкла, многозначительно оборвав себя на полуслове.

Дункан окинул ее прищуренным взглядом, медленно осознавая смысл ее слов:

— Я… ага, ну да. Именно так.

— Меня зовут Вивиан. Просто поверить не могу, что знакомлюсь с самым настоящим Серым Стражем!

“Соображай, дурень, не мешкай!”

— Я… мое имя Дункан. Я… ну да, искал тебя. Мне показалось…

— Что я могу оказаться здесь, наверху? — Большие глаза девушки загорелись. Она шагнула ближе к Дункану и, приняв соблазнительную позу, провела пальчиком по его руке. — Говорят, все Серые Стражи очень умные. А еще то, что они необычайно… выносливы.

— Э-э… ну да. Да, так и есть.

Вивиан просияла от радости:

— Надеюсь, я не слишком тороплю события? Моя кровать в общей спальне, но сейчас почти все в зале собраний, будем одни, во всяком случае какое-то время.

Дункан искоса глянул на девушку, пытаясь понять, шутит она или говорит всерьез. Она явно не шутила. Выжидательный взгляд не оставлял сомнений. Дункану доводилось слышать, что маги в своем замкнутом сообществе ведут себя весьма вольно, однако он не предполагал, что дело зашло настолько далеко. Большинство знакомых ему молодых орлесианок — даже закаленные уличной жизнью бродяжки — жестоко высмеяли бы такую неприличную откровенность.

— Впрочем, нельзя сказать, чтобы такое поведение пришлось не по вкусу самому Дункану. Для магички Вивиан была очень даже привлекательная. И к тому же чистенькая. Одно это было бы внушительным шагом вперед по сравнению с теми несколькими случаями, когда он украдкой тискал девиц в задних комнатах грязной ночлежки, обливаясь потом и чересчур быстро приходя к финалу. Если эта магичка ждет от Серого Стража каких-то грандиозных подвигов по этой части, что ж, ему нужно только как следует постараться, верно?

Дункан одарил девушку самой обаятельной из своих улыбок и с небрежным видом привалился к стене. Именно такую позу он подсмотрел у Келля, и, судя по тому, как магичка вспыхнула до ушей, эта поза произвела на нее именно то впечатление, на которое юноша и рассчитывал.

— Вивиан, — проникновенно проговорил он, — благодаря тебе я теперь точно знаю, что совершил это путешествие не зря.Сдавленно то ли пискнув, то ли хихикнув, девушка ухватилась за кожаные ремни его доспеха и, рывком притяну и Дункана к себе, подставила губы для поцелуя. Дункан от неожиданности едва не потерял равновесие, однако сохранил присутствие духа и постарался, чтобы она не заметила спрятанного под рубашкой кинжала. А потом все прочее вылетело у него из головы.У губ Вивиан был вкус земляники. Может, это у всех магичек так? Дункан на мгновение вспомнил Фиону и решил что вряд ли.И шарить в жилищах магов, выходит, далеко не всегда смертельно опасно.


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.052 сек.)