Глава 7. Бал у леди Рочестер удастся на славу, в этом уже не было сомнения

Бал у леди Рочестер удастся на славу, в этом уже не было сомнения. Карета герцога Бриджуотера не сразу въехала на Ганновер-сквер. Друзьям пришлось прождать минут двадцать, пока их экипаж медленно пополз вперед, в то время как за ним выстраивался длинный хвост других карет.

– Луиза будет довольна, – сдержанно высказалась леди Брилл, предугадывая вердикт света, не склонного на излишние похвалы. А про себя подумала: леди Рочестер будет вне себя от восторга.

Выезд на светский бал – это всегда волнение, даже если ты выезжаешь уже седьмой год, думала Саманта. Даже утомительное ожидание рождает предвкушение какого-то необыкновенного события; сердце начинает быстрее биться, кажется, что в ближайшие часы в твоей жизни произойдет что-то необыкновенное.

Конечно же, ничего необыкновенного не происходило. Все те же лица, разговоры все с теми же людьми, все те же танцы. Но ожидание не покидает тебя.

Из всех окон особняка лился яркий свет. По ступенькам крыльца и дальше через мостовую протянулся ковер, чтобы тем, кто выходит из карет, казалось, что они и не выходили на улицу. Бесчисленные лакеи в роскошных ливреях готовы были немедленно оказать любую услугу. И столько изысканных туалетов и бесценных украшений на элегантных и не столь элегантных светских персонах, что сразу становилось ясно, сколь скромное место занимаешь ты сам..

Саманта с улыбкой вышла из экипажа. Все это был привычный ритуал, и Саманта чувствовала себя вполне свободно. Но невольно вспоминался первый бал ее первого сезона. Сколько было волнений и надежд! Даже если бы это было возможно, она не хотела бы вернуться назад. В холле негде было яблоку упасть. Все говорили – может быть, несколько громче, чем обычно, и смеялись – может быть, с излишней сердечностью. На лестнице выстроилась очередь – сначала надо было пожать руку хозяевам и уж только потом пройти в бальную залу. А сколько молодых девиц вокруг, одетых, точно в униформу, в девственно-белое платье с белыми же аксессуарами. Самое экстравагантное украшение у каждой – нитка жемчуга. Бедняжки! Вот и она когда-то точно в таком же виде и в невероятном волнении приехала на свой первый бал.

– Нам с тобой не обязательно заходить в дамскую гостиную, – сказала леди Брилл, оглядев свою подопечную – если такое определение уместно для леди, которой уже исполнилось двадцать четыре года. – Ты, дорогая моя, как всегда, выглядишь изумительно. Настоящая красавица. Не представляю, как ты этого достигаешь! И я в восторге от твоей цветовой гаммы. Саманте она тоже нравилась. Серебристая кружевная накидка мерцала в свете канделябров, отчего темно-зеленое платье под ней приобретало дымчатый оттенок. Если не считать трех оборок по низу подола, ее платье с глубоким декольте и короткими пышными рукавами больше ничем не было украшено. Саманта уже давно пришла к выводу, что красивая материя и искусная портниха – это все, что нужно. Она не прикалывала к волосам сливы, хотя это было очень модно в этом сезоне и тетя Агата настойчиво советовала прикалывать, чтобы казаться выше ростом. Но Саманта предпочитала приколоть один-два цветка или пропустить сквозь локоны ленту. Сегодня это была серебристая лента. И серебристые перчатки и туфли. Веер по случайному совпадению гармонировал с зеленым цветом платья.

– Вам не следовало посылать приглашение, Саманта! – раздался знакомый томный голос у нее за спиной. – Леди Рочестер надо быть более предусмотрительной. Вы затмите всех присутствующих дам и девиц и всем до единой испортите бал.

Саманта обернулась.

– Ах, Фрэнсис, вы были совершенно правы, – с улыбкой сказала она. – Бирюзовый фрак – это потрясающе! Я сражена.

Лорд Фрэнсис Неллер отвесил изящный поклон.

– Так вы согласитесь выйти замуж за мужчину, который носит фрак бирюзового цвета? – спросил он, заставив пожилую даму обернуться, отчего шесть фиолетовых слив угрожающе качнулись в его сторону.

– Ни в коем случае, – сказала Саманта. – Из опасения, что он затмит меня. К тому же вы в любой момент можете вернуться к розовым и бледно-фиолетовым фракам, и я буду чувствовать себя обманутой. Можем ли мы с леди Брилл взять вас под руки и вместе с вами подняться по лестнице?

– Возможно ли устоять от соблазна стать предметом зависти всех мужчин, присутствующих в этом доме? Я горд, что две прелестные дамы удостоили меня чести сопровождать их! – И с этими словами лорд Фрэнсис подставил локти Саманте и леди Брилл.

Саманта весело рассмеялась, в то время как леди Брилл всем своим видом выразила явное неодобрение столь фривольному разговору, однако от предложенной руки не отказалась.

Прошло еще не менее пятнадцати минут, прежде чем они наконец ступили в бальную залу. Картина была обычная. Вдоль стен, разговаривая, сплетничая и пересмеиваясь, тянулась вереница гостей. Кто-то прогуливался, по большей части парами, в поисках знакомых или чтобы себя показать, поймать на себе восхищенные взгляды. Середина залы была пуста – скоро тут закружатся в вихре танца пары. Оркестранты настраивали свои инструменты. Роскошные платья и драгоценности дам затмевали украшавшие залу гирлянды из роз всех оттенков – от бледно-розовых до пурпурных.

Саманта присоединилась к группе, в центре которой стояли две ее хорошие подруги. Их окружила целая армия поклонников, включавшая и ее собственную «свиту». Однако появился и новичок – мистер Бейнз приехал на бал вместе со своим деревенским соседом, высоким рыжеволосым красавцем. Джентльмен учтиво раскланялся со всеми тремя леди, но, незаметно совершив какой-то сложный маневр, очень скоро вступил в разговор с Самантой и вписал свое имя в ее карточку на кадриль.

Похоже, сезон уже начал преподносить сюрпризы – вот вам и новый красавец! А нужен ли ей новый красавец? Саманта не знала, что ей делать со старыми поклонниками, кроме того, что слегка с ними флиртовать, поддразнивать и в то же время давать им совершенно ясно понять, что это просто игра, мужа она себе не ищет. У нее никогда не возникало ни малейшего желания внушить кому-то ложные надежды, а потом жестоко их разбить.

Сегодня Саманта была неспокойна. И даже очень. Она опасалась, что Лайонел, лорд Рашфорд, приедет на бал. И все же нет, этого не должно быть! Ему хватило наглости – впрочем, быть может, кто-то назовет это смелостью – возвратиться в Лондон и даже в час променада проехаться по Гайд-парку. Но такие поступки он волен совершать, ведь никаких обвинений в противозаконных действиях ему не было предъявлено. Никто не запретил ему жить в Англии. Теперь отец его умер и уже не может угрожать лишить его содержания. Однако он наверняка не получал и не получит ни одного приглашения на светские приемы и балы…

«Я слышал, его принимают…»

Саманта услышала краем уха, как лорд Хоторн произнес эти слова. Однако вряд ли многие принимают его, и уж наверняка высшая знать его не приглашает. Но даже если он приглашен и появится здесь, она будет держаться от него подальше. Да и он сам не станет пытаться возобновить с ней знакомство – он хорошо понимает, что его ожидает. В конце концов, вчера в парке он ведь не подъехал к ее экипажу. Хотя и смотрел на нее.

У нее нет причин его бояться, весь день убеждала себя Саманта. Но она боялась. Она оглядела всю залу и вздохнула с облегчением – его не было. Она не пропустила бы его. Он был светлый блондин и так прекрасен, что его нельзя было не заметить даже в большой толпе.

Первые фигуры контрданса, открывшего бал, она танцевала с сэром Робином Тэлботом. Он был искусный и грациозный танцор. Она всегда с удовольствием с ним танцевала. Танец был быстрый, и под конец Саманта с трудом переводила дыхание, щеки у нее раскраснелись. В голове мелькнуло воспоминание: как она в Хаймуре, пройдя довольно большое расстояние по парку, а затем поднявшись на холм, похвасталась, что теперь в лондонских бальных залах ей не будет равных. Саманта, даже не улыбнувшись, тут же отбросила это мимолетное воспоминание. Если она даст себе волю и начнет вспоминать дальше, ей станет очень грустно.

Она обмахивалась веером в перерыве между танцами, разговаривала со знакомыми. Фрэнсис подшучивал над беднягой лордом Хоторном, который только что танцевал с прелестной юной леди – первый ее танец в первый ее сезон. Лорд Хоторн краснел и заверял своего кузена, что, право же, утром он и не предполагал, что пригласит на первый танец такую юную девушку. Какие нелепые подозрения!

– Хотя ты прав, Фрэнк, она необыкновенно красива, – добавил он, вызвав новый взрыв смеха всей компании.

Кто-то слегка коснулся затянутой в перчатку руки Саманты, и она еще не успела оглянуться, чтобы приветствовать подошедшего, как почувствовала, как под ее другой локоть легла рука Фрэнсиса, и услышала, как он тихо ругнулся.

– И это истинная правда, – произнес поразительно знакомый голос. – Просто не верится, что столько лет спустя вы стали еще прелестнее, чем были в свои восемнадцать!

У нее было такое чувство, что она тонет в его светло-голубых глазах. Он любовался ею, в этом не было сомнения. Все звуки, лица окружавших ее людей – все вдруг исчезло. Она не отдавала себе отчета, где она. Перед ней были только его глаза, только он один.

– Рашфорд, – холодно приветствовал его чей-то голос.

– Замечательный бал, не правда ли? Насколько я помню, это мой танец, Саманта!

– Лайонел!

Он склонил к ней голову, по-прежнему не отрывая взгляда от ее глаз.

– Как вы поживаете, Саманта?

Она услышала, как кто-то заговорил. Женский голос. Очень холодный. Очень спокойный.

– Прекрасно, милорд.

– Вчера я видел вас в парке, – продолжал Лайонел. – Не мог поверить, что это вы. Но теперь верю.

– Саманта! – Это был голос Фрэнсиса. Непривычно резкий. – Пары уже занимают позиции.

– Но, Фрэнсис, вы же пригласили на этот танец мисс Краудер, – услышала свой ответ Саманта.

– Черт побери! – буркнул Фрэнсис, затем извинился перед дамами за грубое выражение, отпустил локоть Саманты и удалился.

– Неужели мне выпала такая удача – этот танец у вас свободен? – спросил лорд Лайонел Рашфорд. – Окажете ли вы мне честь, Саманта, протанцевать его со мной?

Она все еще смотрела ему в глаза, лица ее друзей, люди, зала словно потонули в тумане, но рассудок каким-то образом подсказал ей, что она и правда никому определенному этот танец не обещала, хотя, конечно же, кто-то из ее поклонников вывел бы ее в круг танцующих. Она никогда ни на одном балу не пропускала ни одного танца.

Саманта подала руку Лайонелу, и они отошли от кружка друзей Саманты, прежде чем ощущение действительности вновь вернулось к ней. Казалось, взгляды всех присутствующих сфокусировались на ней. Или, скорее, на нем, заключила Саманта. Тогда, давно, она не была этому свидетельницей, но он подвергся публичному унижению. Его отец во всеуслышание прочитал письмо, якобы написанное Габриэлем к Дженни в то время, когда она была помолвлена с Лайонелом, и заставил своего сына столь же публично признаться в подлоге и принести извинения, а затем уехать на континент.

Все, словно загипнотизированные, смотрели на графа Рашфорда, слышался приглушенный шепот. А она согласилась с ним танцевать! Это был вальс. Из всех танцев это оказался вальс! Многие ли помнят, что жертвой скандала была ее кузина? – спрашивала себя Саманта. И она согласилась из светской учтивости отдать ему этот танец!

– Вы еще красивее, чем были когда-то, – сказал Лайонел, обняв ее за талию и взяв ее руку в свою. – Вы красавица, Саманта. Женщина в полном цвету! Я не могу глаз от вас отвести.

Саманта чувствовала его руки. Чувствовала тепло его тела, хотя только его руки касались ее. Но он словно обволок ее собой. Она вдруг почувствовала, что задыхается. Она улыбалась чисто автоматически.

– Спасибо за комплименты, – коротко ответила Саманта.

Она хотела оглянуться вокруг, чтобы разрушить его мощную ауру, но отовсюду на нее были устремлены любопытные взгляды, и Саманта перестала смотреть по сторонам.

– Я вернулся домой, – сказал Лайонел. – Я должен был вернуться.

– Мне кажется, тоска по дому овладевает каждым, кто долго живет в другой стране, – сказала Саманта. – Это естественно.

– Я очень тосковал по дому, – мягко сказал Лайонел, незаметно привлекая ее ближе к себе. – Но больше тоскуешь по людям, чем по знакомым местам. Я безумно тосковал по одной особе; с которой я вел себя непростительно. Но я поступил так сознательно – я не хотел, чтобы ее коснулся мой позор. Саманта, ни на один день я не забывал о ней!

Его слова так потрясли ее, что, забыв о светской улыбке, она посмотрела ему прямо в глаза. Его серебристые волосы, казалось, стали еще гуще. Она только теперь заметила, что на нем бледно-голубой фрак, отделанный серебряным шитьем, – он был похож на принца из волшебной сказки. Но его слова и их явный смысл наконец-то разрушили колдовские чары. Саманта с радостью почувствовала, как в ней пробуждается гнев. Улыбка вернулась на ее губы.

– Как же признательна будет вам эта особа, милорд, – сказала Саманта, – если она смогла простить вас и если она уже давным-давно не позабыла вас.

Глаза его потеплели.

– О-о! – ласкоио произнес он. – Вы и вправду повзрослели, Саманта. Я надеялся на это. Вы сердитесь, вы не хотите простить. Я этому рад. Вы и не должны легко простить меня.

– Или вообще когда-либо простить? – Глаза ее сверкнули.

Лайонел улыбнулся в ответ. Это было так необычно! Саманта часто видела его в ту пору, когда он считался женихом Дженни, – он почти никогда не улыбался. Сердце у нее предательски забилось, ее вдруг потянуло к нему, но тут же она почувствовала отвращение. Неужели он считает ее настолько наивной, что действительно надеется снова затянуть в свои сети? Но она-то знает, какой он жестокий, бесчувственный и своекорыстный человек, и он, надо полагать, отдает себе отчет в том, что она это знает. Он бросает ей вызов? И неужели у него есть шанс победить? Саманта похолодела от ужаса. Теперь они танцевали в молчании – казалось, этот вальс никогда не кончится. Вальсировал он превосходно, ни разу не сбившись с шага, искусно лавируя между парами, ни разу не замедлив движения и кружения. Рука его спокойно и твердо держала ее руку. От него исходил тонкий аромат мужского одеколона. Она помнила его поцелуй, первый в ее жизни такой поцелуй – искусный, настойчивый, с полуоткрытыми губами. Она почувствовала не только его губы, но и его язык. Опытный искуситель. Неудивительно, что она безвольно подчинилась ему и была так потрясена, когда он грубо отверг ее. Она ведь тогда была совсем молоденькой девушкой, неопытной и наивной.

Однако теперь она другая.

Она танцевала и улыбалась. И старалась думать о своих поклонниках и друзьях, о Дженни и Габриэле, которые с такой радостью ждут третьего ребеночка, о леди Софии, у которой с началом сезона вдруг так чудодейственно зажила нога. Она попыталась вспомнить Хаймур и вид, открывающийся с холма на «Аббатство». Только одно дерево было помехой. Перед глазами Саманты всплыл образ мистера Уэйда, и она снова отогнала его. Попыталась отогнать.

И при этом она все время ощущала, как красив и необыкновенно привлекателен Лайонел. Она ненавидела и презирала его – презирала еще больше после того, что он сказал ей в начале танца. И в то же время в страхе и смятении спрашивала себя: а что испытала бы она теперь, с ее пусть самым малым опытом, задумай он ее поцеловать? Впрочем, опыта, в сущности, не было никакого. Она была совсем несведуща в любовных делах, несмотря на свой вполне взрослый возраст. Что бы она почувствовала?.. Нет, она не хочет! Ей это совершенно не интересно.

«Ну когда же кончится этот вальс?» – только и думала она.

Он кончился. Саманта еле дотянула до конца – она чувствовала себя совершенно разбитой и несчастной. Глубоко несчастной. Она вдруг испугалась, что не сдержит слез. Лайонел подвел ее к кружку ее друзей – тетя Агги играла в карты в соседней комнате, поскольку Саманта уже давно не нуждалась в присмотре, – склонился над ее рукой, прежде чем поблагодарить за оказанную честь, и отошел.

Фрэнсис злобно посмотрел ему вслед, однако светское воспитание не позволило ему завести разговор о том, что он явно хотел бы обсудить. Фрэнсис и. тогда, во время того страшного скандала, был ближайшим другом Габриэля. Поклонником Саманты он стал гораздо позже, – как она считала, только потому, что флиртовать с ней и даже время от времени делать ей предложение было совершенно безопасно.

– Граф Рашфорд? – Глаза у Элен Кокс сделались как блюдца. – Боже мой, чего я только о нем не наслушалась! И ты с ним танцевала, Сэм? Но мне наплевать, что о нем говорят! – Элен хихикнула. – Он красив как бог!

Мистер Уишарт кашлянул, и Элен снова захихикала.

– И вы тоже красивы, сэр, – сказала она. – В этом не может быть никакого сомнения!

– Красавец Уишарт, – сказал сэр Робин. – Звучит куда более внушительно, чем просто Джордж Уишарт, не правда ли? Мы должны немедленно оповестить всех, что Джордж официально поменял имя.

– Но ты же сам попросил, Красавец, – тонким голоском возражал Фрэнсис, когда мистер Уишарт возмущенно запротестовал.

Саманта больше не могла слушать эту чепуху. Ей не хватало воздуха, от жары, приторных ароматов духов ее начало подташнивать. Шум, голоса – у нее заложило уши. Сейчас она потеряет сознание или, хуже того, ее стошнит. Ей нельзя тут оставаться…

– Извините меня, – поспешно произнесла она и поспешила прочь.

Она с трудом пробиралась сквозь строй разряженных дам и кавалеров; кто-то, увидев ее, высвобождал ей проход, раза два она приостанавливалась на минуту, чтобы поздороваться со знакомыми. Саманте казалось, что до дверей залы ей никогда не добраться.

Но все же она дошла до них и оказалась в пустом прохладном холле, однако вынуждена была остановиться, потому что кто-то встал на ее пути и не двигался с места. Она взглянула на лицо этого джентльмена, который был не намного выше ее ростом.

Никогда, никогда в жизни Саманта не испытывала такого неожиданного, огромного и чистого счастья!

* * *

Леди Рочестер и ее муж стояли у дверей бального зала, встречая опоздавших гостей. Они с искренним радушием приветствовали лорда Джерсона и герцога Бриджуотера. Леди Рочестер с вежливой улыбкой повернулась к маркизу Кэрью, но тут услышала его имя и глаза ее загорелись нескрываемым интересом.

– Неуловимый маркиз! – воскликнула она. – Добро пожаловать!

Но она совершила ошибку, протянув ему руку, вместо того чтобы удовольствоваться реверансом. Она бросила испуганный торопливый взгляд на его тонкую скрюченную руку в перчатке, прикоснувшуюся к ее руке. Каким взглядом она проводила его, когда он, сильно хромая, последовал за своими друзьями в бальную залу, он уже не увидел.

Маркиз чувствовал себя неловко и был смущен – довольно нелепое чувство для двадцатисемилетнего мужчины. Ему казалось, что все смотрят на него. Его друзьям не терпелось походить посмотреть на юных дебютанток сезона, но маркиз предпочел остаться неподалеку от двери. Ему нужно было только одно – увидеть, тут ли она. Он уже не был уверен в том, что хочет, чтобы и она его увидела. Если она здесь, то, разумеется, прятаться от нее он не будет. Но если она его не заметит, он будет счастлив просто посмотреть на нее. Если только она здесь! Он гнал от себя мысль, что зря обрек себя на такую пытку.

Друзья немного постояли с ним. Герцог подшучивал над ним, говорил, что он робок, как юная школьница. Джерсон смеялся над каждой шуточкой герцога.

– Так она здесь? – спросил его светлость, приставив к глазу монокль и оглядывая залу.

– Она? – переспросил маркиз. Он все еще не набрался храбрости внимательно осмотреть всех гостей.

– Надеюсь, она достойна такого поклонения? – продолжал допытываться герцог. – Она очень хорошенькая, Харт? Молоденькая? Изящная? Аппетитная? Мечтает стать маркизой?

– Харт, ты покажешь ее нам? – подхватил лорд Джерсон. – Ты должен показать!

Но обзор бальной залы его светлостью вдруг прервался, герцог опустил монокль, поджал губы и тихонечко присвистнул.

– Вы только посмотрите! – прошептал он. – Прелестна, изящна, сама юность! Соблазнительна и обольстительна! И если мои глаза меня не обманывают, ей восемнадцать и ни одним днем больше.

– Малышка графа Мюира, – отозвался лорд Джерсон, следуя направлению монокля. – Ну, может быть, и больше на день-другой. Хороша, Бридж, ничего не скажешь, да притом и приданое завидное.

– Ты знаком с Мюиром? – спросил его светлость. – Представь меня, хочу разглядеть ее получше. И почувствовать – хотя бы подержать за ручку. Ты считаешь, ее карточка уже заполнена до предела?

Лорд Джерсон от души рассмеялся, и оба направились к хорошенькой молодой леди в белом, которая старалась делать вид, будто ее нисколько не интересует, что происходит вокруг. Маркиз сочувственно улыбнулся, представив себе, в каком волнении юная дебютантка.

Бриджу пришлось подождать с представлением. Начинался следующий танец, и к девушке подошел красивый румяный молодой человек. Он разговаривал с ней, однако не вывел ее в круг танцоров. Заиграла музыка, и маркиз все понял. Вальс! Девушка знает, что не получит разрешения от патронессы танцевать этот предосудительный танец, поскольку это ее первый выход в свет. Быть может, позднее, под конец сезона, если повезет. А может, придется подождать этот восхитительный вальс до будущего года.

Маркиз, хотя и был наслышан о вальсе, никогда еще не видел, как его танцуют. Ему представлялось, что это какой-то удивительно романтический танец. Каждая пара танцует отдельно от других, в течение получаса партнеры смотрят друг на друга и разговаривают.

Да, это был удивительный танец. Маркиз позавидовал танцующим.

Он отдавал себе отчет, что уже минут пять стоит в бальном зале, но не смотрит по сторонам, не ищет Саманту. Он сам не понимал, почему. Боится обнаружить, что ее тут нет? Или, напротив, что она тут? Но оказалось, что ему не надо было ее искать – она вальсировала как раз на той линии, куда был устремлен его взгляд. Сердце у него бешено заколотилось. Она кружилась в мерцающем вихре, грациозная и изумительно красивая в зеленом с серебристой накидкой платье.

Взгляд его с любовью и нежностью следовал за ней, пока он не обратил внимание на ее партнера. Маркиз тут же отвел глаза.

Леденящий холод охватил его.

Поиск по сайту: