Об отношении к окружающему нас миру и духу времени

Здравствуйте, Владимир!

Получил ваше письмо и, как ни странно, - не огорчился, а обрадовался, даже руки потирал от удовольствия. Обрадовался тому, что я далеко стою от всякой политики - как светской, так и духовной, - и, несмотря на мою личную грехов­ность, не хочу менять ни на какую общественную пользу эту дистанцию.

Вы недоумеваете: что происходит в окружаю­щем нас мире. Мой ответ потребует от вас взаимных усилий, чтобы понять, что я хочу сказать. Су­ществует некий дух времени - он метафоричен и реален; это абстракция и, в то же время, действительность, конкретизирующая себя в со­бытиях истории мира. Теперь стало модным слово «ноосфера». Я ничего не имею общего с философскими воззрениями Вернадского и Тейяра, но мне хочется метафорически употре­бить слово «психосфера», в которой живет чело­вечество, - некий невидимый план, где постоян­ное суммирование данных духовной жизни чело­вечества - от мыслей, скрытых в сердце, до пос­тупков. Эта психосфера запечатлевает в себе как существующее добро, так и демонические им­пульсы греха, катастрофическую потерю духов­ности. Это метафорическая психосфера ищет личностей, через которых дух времени проявляет себя; это - невидимая сила, которая определяет события нашей современности. Если бы не было Ленина, то революция все равно совершилась бы: носителем и представителем этих сил стало бы другое лицо. Если мы будем считать причиной зла деятельность отдельных лиц, то будем похожи на пса, который рычит и кусает камень, брошенный в него. Бороться с духом времени можно только духовно, иначе это будет драка с невидимкой, где человек бьет кулаками воздух, не понимая, кого бьет. Разумеется, дух времени - это метафора и образ; на самом деле, здесь промысл Божий, Ко­торый по Своей совершенной справедливости да­ет людям то, что они заслужили, но по Своей со­вершенной любви указывает им путь к спасению или же скрывает этот путь - если у человека нет внутренней возможности сделать выбор между добром и злом.

Вы огорчены создавшимся положением, но радуйтесь тому, что вы не оставлены Богом и что наш сегодняшний день, в духовном отношении, по сравнению с тем, что будет, может показаться не только терпимым, но даже отрадным. Иоанн Златоуст пишет, что священство - это настолько великий дар Божий людям, что не может зависеть от недомыслия или произвола человека (букваль­но - «от буйства человека»). Поэтому пейте воду, текущую со скалы, не смущаясь тем, что камень остается камнем.

Я не говорил, что экуменический либерализм - единственная опасность для православия. Расколы, из-за ревности не по разуму, - не меньшая опасность. Образно говоря, основа и дух раскола - это православие рассудка без православия сердца.

Ваш аргумент в защиту экуменизма похож на аргумент работника генштаба: раз наступают с правого фланга - значит, на левом все благопо­лучно. А мне кажется, что, когда идет речь о наступлении на Церковь, то все антицерковные силы - и правые, и левые - действуют дружно, хотя при этом грозят друг другу кулаками.

Разница между дураком и юродивым заключа­ется в том, что юродивый - святой, который прикидывается дураком, чтобы скрыть свою свя­тость; а дурак прикидывается юродивым, чтобы скрыть свою глупость.

Что касается принципа симфонии, то мне ка­жется, что действительная симфония может быть только тогда, когда люди, представляющие госу­дарство и Церковь, объединены евангельским учением, а не внешним договором.

Ваше мнение о том, что после Петра I никто не решался спорить с верховной властью, неверно. Митрополит Арсений обличал Екатерину в грабе­же Церкви и за это поплатился пожизненным заключением. А о Патриархе Тихоне, который об­личал тиранию, вы забыли?

Книгу преподобного Иоанна Дамаскина «Ди­алектика» я не читал и подозреваю, что такой книги вообще не существует. Я читал его «Фило­софские главы», основанные преимущественно на трудах Аристотеля и Порфирия. Но в них нет никакой философской системы, а тем более диалектики. Они посвящены философской термино­логии с целью использования ее для нужд бого­словия, то есть относятся к философскому языку, а точнее, к его семантике. Рад, что вы ознакоми­тесь с этим выдающимся трудом.

Вы пишете: как я отношусь к святой диалек­тике, о которой написал книгу Гаврюшин? Эту книгу я не читал. У древних слово «диалектика» означало законы, искусство и культуру диалога. Вот такой диалектики в настоящее время стано­вится все меньше.

Благодарю за ваши молитвы.

Архимандрит Рафаил

Поиск по сайту: