Тимур Маккол. Моя сестра Рапунцель, наверное, спрашивала у родителей, куда я пропал?

Моя сестра Рапунцель, наверное, спрашивала у родителей, куда я пропал? А они, все думали, что я уехал куда-то с друзьями или просто сбежал из дома, чтобы не возвращаться к ним и отвечали:"Скоро вернется,малышка".

Она была единственной, по ком я тосковал. Я никогда не думал, что в моей семье может родиться такая красивая маленькая принцесса, ведь ни я, ни мои родители никогда не отличались особой красотой.

Барт для меня был теперь уже не Бартом, а загадочным и странным человеком, которого, как мне показалось, я плохо знаю.

- Ай! Мне больно.

- Извини, Джин. - я заплетал ей косички, как делал это когда-то Рапунцель, поэтому смотря на ее волосы, я представлял кудряшки моей сестры.

- Уже завтра.

- Что?

- Уже завтра мы станем этими жалкими и жестокими тварями - бельцами.

- Мы справимся. Сколько костюмов вы уже сшили?

- Два, мы зашли в ателье, недалеко от моего дома и попросили сделать таких же еще четыре.

- Когда они будут готовы?

- Завтра в обед.

Я не думаю, что их стоит бояться. Они слабые. Если не физически, то морально, я чувствую, что морально преодолею их, мы преодолеем, пусть мы даже и подростки, но взрослые просто не понимают, насколько мы умнее их в свои 16 с половиной лет.

Ну и кого бояться? Разве что только серийных убийц, маньяков, каннибалов и тех, кто пинает котят, а не этих омерзительных людей, которые скрывают свою сущность за белой тканью.

- Пошли!

- Куда? Тим? Что это с тобой?

- Мне надоело грустить, мы сможем их сделать! Пошли танцевать! - я включил радио и там играла какая-то незнакомая, но очень веселая песня.

- Что ты делаешь?

- Нет времени для грусти! Мы - подростки, и мы не должны расти под влиянием времени и этих ужасных событий, у нас все получится!

Ее движения были такими эстетичными, она улыбалась, этой улыбкой и заразила меня. Зарази меня, я буду болеть твоей болезнью, Джин.

- Я никогда не видел тебя такой красивой.

Она меня не слышала, она закрыла глаза и танцевала...

Ее танец был глубоким, насыщенным, “густым”, обволакивал ее с головы до ног и заставлял меня понемногу сходить с ума от желания поцеловать ее. В нем не было тех приторно-сладких ноток, которые неизменно раздражали меня у многих танцовщиц. Запах Джин был таким чистым, никакой химии, как будто она на мгновение стала совсем маленькой девочкой. Я не могу отвезти с нее глаз, но песня уже заканчивалась.

- Ты ходила в танцевальную школу?

- Нет, моя двоюродная сестра научила меня плавно и красиво двигаться.

- Я влюбился в тебя еще раз.

- Неужели?

- Да, Джин.

– Мне кажется, когда бы я не прошептала твое имя, оно всегда согреет мне душу… я всегда буду чувствовать эту приятную боль и ликование, Тим.

– Почему ты говоришь об этом даже не в прошедшем, а в каком-то неустоявшемся времени?

– Потому что каждая потеря - это будто бы отсечение одной из моей части тела.

Если я вдруг потеряю тебя - я стану инвалидом.

– Джин, я никогда тебя не покину.

******************

Мир делится на сахар и соль. Есть сладкие люди, даже не сладкие, а до тошноты приторные. Они знают себе цену, знают, что ими везде нуждаются, но когда они видят людей-диабетиков, они бегут, как крысы, потому что боятся и видят в них то, что не видят остальные шаблонные люди, которым нет дела до этого, они просто поддаются этой сладости. А есть соленые. Люди, которые никогда не были чем-то полностью удовлетворены. Ведь соль же тоже не любят добавлять слишком много, так? С ними так же. Их вкусают, а потом бросают или льют в унитаз, если человека слишком много в твоей жизни, если суп оказался слишком солёным.

Я - соль. Меня бросали и будут бросать, потому что я не умею делать так, чтобы меня было достаточно. Меня всегда много.

– Все костюмы готовы.

– Быстро вы однако справились.

– Грэйс, Дарси, Джин, Билл, Б..Стоп, где Барт?

– Я его с утра не видела.

– Я сейчас.

Я поднялся на второй этаж и нашел Барта сидящим, непричесанным и плачущим.

– Барт?

– Уйди.

– Барт, это я. Убери руки с глаз и посмотри на меня. - я постарался отодвинуть его руку, но он был слишком силен.

– Не надо меня трогать. Вы меня не знаете.

– Барт, успокойся, это я, Тим, я твой друг и хорошо тебя знаю.

– Друг? Вот как?

– Ну..

– Влюбить в себя человека, а потом бросить – это равносильно тому, что облить кислотой, а потом ждать, пока заживет. Ты же понимал, что за моей улыбкой, глядя на вас с Джин скрывается огромная пытка и терзание, создаваемая тобой.

Я не могу тебя назвать даже другом, потому что как мне делал больно ты, даже не делал мой отец.

– Отец? Он инвалид, как он мог сделать тебе больно?

– Мой отец - это лидер среди бельцов. Он сотворил эту огромную армию, чтобы получить миллионы. Да, кому-то нужны деньги за смерти людей, этот мир катится в самую бездну. Я тебе врал, Тим, чтобы не стать чужим, чтобы вы не обращались ко мне как к куску мяса, а теперь я понял, что можно было и не врать, ведь я и без этого получал от вас такое отношение. Неужели ты так наивно предполагал, что я, будучи обычным рабом-бельцом, стал бы сбегать и никто этого бы не заметил? Нет, Тим, мне просто очень хотелось вам помочь, поэтому я сказал отцу, что мне надо отдохнуть и он отпустил меня, но при одном условии: чтобы я проглотил эту тайну через себя и оставил ее в канализации. Теперь ты готов услышать эту тайну? Из-за меня мой отец сделал это. Из-за проклятого меня. Я болен, врачи так и не сказали нам, что эта за болезнь, но ее диагностика и лечение будет стоить довольно дорого, поэтому мой отец решил пойти под поводком у своего знакомого - для меня всегда загадочного и ужасающего человека. В то время врачи сказали мне, что у меня нарушенная свёртываемость крови по причине массивного освобождения из тканей тромбопластических веществ, но так как это не сильно страшно звучит, я понял, что они от меня что-то скрыли, дабы не напугать, а сказали это отцу. Помнишь, я пил таблетки? Так вот, эти таблетки служили мне некой профилактикой, но сейчас они закончились и мне становится значительно хуже… - я уже не слышал Барта.

- Моя голова. Ты сломал мою голову своей информацией на мелкие кусочки. Ты, Барт-Эрнест, которого я раньше знал, причинил мне острую боль в висках, я помню эту боль еще две недели назад, когда ты спросил, все ли со мной в порядке, теперь я отвечу, нет, Барт, не всё, ты не в порядке, Джин не в порядке, этот город не в порядке, все не в порядке, Барт, всё не в порядке.

Ты думаешь, после этих слов, я от тебя отвернусь? Нет. Никогда в жизни. Я знаю, что ты ни в чем не виноват, я знаю, что ты хотел сделать как лучше. Я чувствую хороших людей. Я чувствую плохих людей. Тебя я почувствовал сразу. Ты – более, чем хороший. Как только мы закончим со всем этим, мы займемся тобой, мы найдем способы вылечить твою болезнь, Барт, каждая болезнь требует не огромных денег, а внимания и трепета, будь готов, от меня ты это точно получишь. Ты знаешь, что я тебя люблю, не как парня, а как самого настоящего человека, которых осталось очень мало. Только в твоих глазах я вижу ту бесконечность, в которую мне всегда хотелось попасть. Только в твоих волосах я мог утонуть, несмотря на то, что я умею плавать. Барт, мое чувство к тебе нельзя назвать любовью – это оскорбление, я назову его нужда. Как цветы являются жизненно важным элементом для некоторых насекомых, так и ты являешься жизненно важным для меня. А теперь, давай крепко обнимемся и запомним это чувство.

– Я ненавижу своего отца. Ненавижу.

– Барт, ты должен быть благодарен ему, он делает это не для себя и для кого-то еще, а лишь для своего любимого сына - тебя. Да, может он делает ужасные вещи, но это не причина его ненавидеть, надо его просто остановить.

– Я никогда бы не желал, чтобы спасение моей жизни послужило бы причиной разрушения жизни других людей. Я вина всему этому.

– Нет, Барт. Мы оба знаем, что ты этого не хотел, твой отец сам решил все за тебя, поэтому не надо винить себя.

– Ты всегда умел расставлять точки, Тим, а то я своими запятыми лезу не туда, куда надо.

– Ха-хах. Ну что, Барт, ты снова с нами?

– Да, Тим. У меня никого больше нет.

Мы поднялись и вместе пошли на первый этаж, этот разговор нас сблизил еще сильнее. Мы оба выговорились и нам обоим стало легче, я даже почувствовал прилив энергии, а он мне сейчас очень понадобится.

– Ну наконец, мы уже не удивляемся тому, что вы задерживаетесь. - сказала Дарси, накручивая прядь своих волос.

- Вы собрали рюкзаки?

- Да, все как обычно.

Фраза "все как обычно" прозвучала как-то прискорбно, отчего я немного затормозил.

- А мою просьбу вы выполнили?

- Да, Барт, шапки тоже готовы, - Дарси вытащила из рюкзака три белые шапки.

- А зачем они? - в недоумении спросил я, ведь сейчас не так уж и холодно.

- Надо, чтобы девочки завязали волосы в пучок и надели эти шапки, ибо девушек-бельцов не бывает, поэтому нужно походить на парня и помыть лицо, чтобы не было не малейшего намека на макияж. Также я попросил их сделаьь формы на два размера больше, чтобы плохо виднелась грудь. Слава Богу, у вас не пятый размер. - все засмеялись.

Девочки отошли буквально на 5 минут, чтобы смыть макияж и собрать волосы в пучок, когда они вернулись, я подумал, что пришли два парня и Джин. Как бы то ни было, но Джин всегда будет похожа на настоящую девушку, она даже в этом образе замечательна, а вот Грэйс и Дарси даже подделали походку такую косолапую, чтобы запутать нас.

Все засмеялись.

- Готовы к пункту назначения?

- Да, Тим.

- Знайте, чтобы там ни было мы никогда не потеряем друг друга, я не верю в судьбу, я верю в нашу силу.

**********************

Мы уже подходили к школе и у меня наворачивались слезы, я понимал, что тот двенадцатилетний мальчик, который не хотел идти в школу, считая, что это адское место превратился в шестнадцатилетнего парня, который теперь стал понимать, что адская школа - это не то, что было, а то, что есть сейчас.

Мы все были в белых костюмах и от этого я чувствовал себя одной из этих тварей, которые находятся там, внутри, но, может, сейчас было полезно вживаться в эту роль.

- Вы ждите тут, мы с Бартом зайдем первыми.

- Тим, ты знаешь, что мне это очень важно, там моя мама, поэтому я зайду с вами.

- Хорошо, Джин, держи меня за руку. - она сильно ухватилась своей теплой и потной рукой, но так я чувствовал себя увереннее.

- Подождите, если бельцы стоят у входа, то пока лучше не попадаться им на глаза.

- Может, пойдем через аварийный вход?

- Там стоят камеры.

- А что ты предлагаешь сделать, Барт?

- Они меня знают, я пройду мимо них и они не посмеют меня тронуть. Если внутри будет все в порядке - я позвоню, только все поставьте телефон на вибровызов.

- С чего ты взял, что они тебя не тронут? Ты им никто. - Грэйс озадачила всех вокруг, кроме меня и самого Барта. Они ведь не знали правду.

- Грэйс, он знает, что говорит, поэтому давайте к нему прислушаемся, да и к тому же сейчас нет времени для болтовни, - мы кивнули друг другу с Бартом, - иди, но будь аккуратен, ты нам еще надолго нужен.

- Ждите звонка.

Прошло около получаса, пока он не звонил. Джин до сих пор крепко сжимала мою руку, она о чем-то молча думала, ее лицо было каким-то не живым, усталость и потребность в маминой ласке дают о себе знать. Она сжимала и снова отпускала. Как будто чего-то боялась, но потом забывала про страх.

Я подумал о том, что если бы нас как раньше попросили бы написать сочинение на свободную тему, то я бы назвал свое "Кажется, я заболел тоской".

И оно было бы не на две странички, как у всех, а на целую тетрадь.

Зазвонил телефон. Барт.

- Войдите через аварийный вход, ничего не будет.

- Хорошо, Барт, сейчас, - я скинул трубку, - пошлите!

- Хм, быстро он однако.. - сказала Грэйс, подворачивая штанины, она всегда так делала.

Мы пробежали через школьный стадион, чтобы добраться до аварийного входа.

- Вон, я уже вижу Барта. - заметил Билл.

Когда мы подошли к Барту, то я заметил что на нем совсем нет лица, я понимал почему, поэтому не стал что-то спрашивать.

- После того, как вы войдете, главное - не привлекать внимание. Нам нужно продержаться тут, пока не узнаем их точные планы, а там уже начнем действовать. Джин, к тебе отдельная просьба, если заметишь свою маму, то будь предельно аккуратна и не надо эйфории.

- Я поняла, Барт.

- Ну что ж, пошлите.

Мы зашли внутрь и я почувствовал запах ностальгии, эти пошкребанные стены, от которых ничего не осталось, кроме пыли. Длинные коридоры, а сейчас мы направляемся в учительскую, в самый большой зал, который был в школе и в котором сидят большинство заложников. На каждом шагу встречались бельцы, но я старался не смотреть на них, я смотрел на наши с Джин руки.

Учительская. Теперь тут были не только дети, но и взрослые, как мне и говорил Барт еще неделю назад, правда насколько я понял, то только половина, остальная половина осталась там. Несмотря на это, количество заложников уменьшилось, но не на много. В моей голове возник вопрос: что сделали с другими?

Я взглянул на Джин, глаза которой уже разбегались в поисках матери. Она отпустила мою руку и пошла по рядам рассматривать всех. Вдруг, я осознал, что меня кто-то дергает сзади.

- Ты все-таки вернулся?

- Алекс? - это был тот мальчик, чья мама тоже осталась в заложниках только не в школе, а в психбольнице. Он чуток подрос и похудел, он выглядел неряшливо, отчего мне снова стало грустно. - как у тебя дела, дружище!?

Я задал этот вопрос, хотя осознавал, что дела тут точно не могут быть направлены в позитивную сторону.

- Уже получше, смотри, вон моя мама! - она спала. Все в такой же зеленой рубашке, хотя уже она стала грязно-болотового цвета и коричневых брюках. -Ее привезли сюда, супер? Хотя почему-то у моих друзей тут родителей не привезли. Это странно, скажи же!?

- Да уж, тебе повезло.

Я вспомнил про Джин и огляделся. Увидел Билла, смирно стоящего у входа, Грэйс, которая шагала вдоль и поперек, Дарси, обменивающуюся словечками с Бартом и, наконец, Джин, которая со слезами на глазах обнимала свою мать.

Как же я был счастлив, что ее сюда привезли из этой чертовой психбольницы.

Мне хотелось наблюдать за этой сценой, ведь у меня и моей мамы никогда не будет такого отношения, хотя, признаться честно, я по ней соскучился.

Пауза. Было бы хорошо, если бы я поставил этот момент на паузу и проглядел еще сотни раз.

Я решил пройтись по школе, пока все хорошо складывается, но перед этим я подошел к Барту.

- Я прогуляюсь по родной школе немного?

- Хорошо, только не заблудись и не задерживайся.

Мне захотелось сначала пойти в 171 кабинет, зрительно, я помнил, где он находится, хотя мало бы кто нашел путь, ведь от кабинетов остались только белые стены. Бельцы. Бельцы. Бельцы. Они были везде. Я уже не переваривал белый цвет. Было странно то, что они смотрят только в одну точку и даже, если помахать рукой перед их глазами, то они не обратят на это внимания. Они были будто запрограммированы следить за порядком и убивать тех, кто его нарушал.

Я нашел его. Этот любимый и надоедливый кабинет. От него не осталось абсолютно ничего. На пустом месте у меня полились слезы. Передо мной рисовалась картина старой школы, той поры, когда мы сидели в этом кабинете и изучали геометрию. Косинус, синус, тангенс - это дерьмо. Я знал, что мне это никогда не понадобится, поэтому даже не старался заниматься на уроках. Меня всегда удивляло, неужели учитель правда думает, что придя я устраиваться на работу, первым делом о чем меня спросят - это "В треугольнике ABC угол C равен 900, sin A=7/25. Найди cos A, tgA, sin B, cos B, tg B. Если сможешь найти, то работа твоя." Бред. Полный.

Я шагал по кабинету и вспоминал, как когда-то также шагала моя учительница. Интересно, жива ли она?

Всех поместили в разные места: дети в школе, родители в психбольнице, учителя - даже и не знаю, надо спросить у Барта. Хотелось бы вытащить всех, как бы это героически не звучало.

- Я тебя обыскалась.

- Дарси, почему ты не на первом этаже?

- Мне больно смотреть на это, да и я тоже хотела побывать в моей любимой аудитории. Боже, тут же все было на своих местах совсем недавно. Время действительно беспощадно.

- Не только время, но и вообще жизнь.

- Я не хочу превращаться в убийцу. Я не смогу с этим жить.

- Ты не убийца, убийцы - бельцы, а ты будешь спасателем чьих-то жизней, Дарси.

- Я никогда не думала, что смогу убивать людей.

- Дарси, может, мы не будем их убивать, нам лишь надо найти иной способ спасти всех.

- Ладно, я буду стараться не думать об этом. Давай сходим еще в кабинет химии?

- Пошли, только не смотри на бельцов, будь своей среди чужих.

- Никогда бы не хотела быть такой, как они.

**************************

Мы спускались с Дарси вниз, и я увидел то, что Джин и ее мама разговаривают прямо на виду у бельцов.

- Джин, здравствуйте, мисс Айви, извините, что отвлекаю. Джин, вы не должны быть на глазах у бельцов, когда бельцы разговаривают с заложниками - это странно.

- Хорошо, пошли к углу, мамочка, - ее мама была сама не своей, у нее выпирали вены на руках, ее всю трясет, пальцы разбиты, слезшая кожа, кровоточащие царапины, кровоподтеки и синяки выступали струпьями на ее руках. Мне было страшно. А ведь в этой комнате остальные выглядели почти так же. - держи таблетки, мамочка, прости, что так поздно, мамочка. - Джин повторяла слово "мамочка" через каждое слово и я словно чувствовал эту боль, которая наполняет каждую частичку тела. Дарси стояла рядом, мы смотрели друг на друга, не двигаясь: мы оба были слишком шокированы этой внезапностью увиденного, нам обоим словно из мозга откачали кровь.

- Ничего, мое золотце, ты так выросла. - сказала еле слышно мама Джин.

- Пошли, Дарс, им надо побыть наедине.

Только представьте, что ваша родная и больная мать черт знает сколько сидит с минимальным количеством воды и еды, и без лекарств, необходимых для лечения в закрытом помещении, откуда никто не имеет права выходить.

Только представьте, как материнские чувства разрываются от безысходности и тоски по своему ребенку.

Только представьте, как ребенок бьется в истериках при одной мысли о матери каждый раз, но не знает, как вытащить ее из этого кошмара.

Только представьте.

Хотя мне этого, увы, никогда не понять.

В зал вошли пять человек, среди которых был достаточно взрослый, седой и высокий мужчина. Я посмотрел на Барта и ощутил на себе весь испуг, который был изображен на его лице. Да, это и был его отец.

- Ну что? Как вы тут поживаете? - мне стало противно от его гнусного выражения лица, то ли он притворялся, чтобы казаться такой тварью, то ли он таким и являлся. - а вы молодцы, не унываете. Хотите на свободу, да? - два ребенка стали громко рыдать.

Он взглянул на меня, но я быстро успел откинуть свой взгляд в сторону.

- Ну что же вы, не плачьте. Нечего бояться.

- Ты жалкое существо, гореть тебе в аду! - сказала одна из чьих-то мамаш, выглядевшая более менее лучше других.

- Тебе не стыдно выражаться так при детях? Ай-яй-яй. - он осматривал всех вокруг, ухмыляясь своей мордой. - Эрнест, а я тебя и не заметил. Уведите его в подвал.

- Отец? Что!? Ты в своем уме?

- Заткнись.

Я весь съежился, согнулся, будто тебе кто-то переломал ноги и кости их неправильно срослись. На секунду я подумал, что нахожусь в театре разинутых ртов.

- Стойте, - сказал я. - что он сделал?

- Слышишь ты? Сукин сын, куда ты влезаешь? Твое дело стоять и не рыпаться.

Все шло по плану. Как Барт и говорил. Его стали уводить и он подмигнул мне, я сделал шаг назад и быстро поспешил в подвал.

Эти придурки и предполагать не могли, что мы знаем тут каждую частичку школы.

Я спрятался за угол и ждал их, в моем кармане был карманный пистолет и всего два патрона. Мне надо было попасть прямо в точку.

Я слышал шаги, мое сердце бешено колотилось. Пиф-паф, всего лишь, я смогу.

- Не дрыгайся, у него есть к тебе разговор. - я краем глаза выглядывал, они были уже близко.

Я выстрелил один раз.

Прости меня. Прости меня. Прости меня. Прости меня. Ты всего лишь робот. Прости меня. Ты всего лишь робот. Второй белец хотел ухватиться за свое ружье, но выстрел. Они упали, как падают деревья. Такие безжизненные и грустные.

Я почувствовал сильную боль в правой руке. Он успел выстрельнуть.

Патронами не в грудь, патронами не в душу, патронами в живот, все бабочки наружу.

Поиск по сайту: