АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

В ЗАРАБОТНУЮ ПЛАТУ

Читайте также:
  1. Балансовая прибыль на 1 рубль средство на оплату труда.
  2. Билл Гейтс получает маленькую зарплату
  3. Відповідальність за прострочення або несплату вкладу
  4. Определение потребности в трудовых ресурсах и средствах на оплату труда
  5. Перетворення вартості і ціни робочої сили в заробітну плату
  6. ПЕРСОНАЛ И РАСХОДЫ НА ОПЛАТУ ТРУДА
  7. Персонал и расходы на оплату труда
  8. Приобретен хозяйственный инвентарь, стоимость всей партии в количестве 200 шт. в соответствии с расчетными документами ни оплату - 100000 руб.. НДС - 18000 руб.
  9. Произвести расчет и выплату отпускных.
  10. Расходы на оплату труда производственного персонала
  11. Расходы на оплату труда производственных рабочих

На поверхности буржуазного общества заработная плата ра­бочего представляется в виде цены труда, в виде определенного количества денег, уплачиваемых за определенное количество труда. При этом говорят о стоимости труда и ее денежное выражение называют необходимой или естественной ценой труда. С другой стороны, говорят о рыночных ценах труда, т. е. о це­нах, колеблющихся выше или ниже его необходимой цены.

Но что такое стоимость товара? Предметная форма затра­ченного при его производстве общественного труда. А чем измеряем мы величину стоимости товара? Величиной содержа­щегося в нем труда. Чем же могла бы определяться стоимость, например, двенадцатичасового рабочего дня? Очевидно лишь 12 часами труда, содержащимися в двенадцатичасовом рабочем дне; но это плоская тавтология. Для того чтобы быть проданным на рынке в качестве то­вара, труд во всяком случае должен существовать до этой продажи (21). Но если бы рабочий имел возможность дать своему труду самостоятельное существование, он продавал бы создан­ный трудом товар, а не труд (22).

Но и независимо от этих противоречий прямой обмен денег, т. е. овеществленного труда, на живой труд уничтожил бы или закон стоимости, который свободно развивается как раз на основе капиталистического производства, или же самое капиталистическое производство, которое основывается как раз на наемном труде. Пусть, например, рабочий день в 12 часов выражается в денежной стоимости в 6 шиллингов. Если обме­ниваются эквиваленты, рабочий получит за свой двенадцати­часовой труд 6 шиллингов. Цена его труда будет равна цене продукта труда. В этом случае он не произведет никакой при­бавочной стоимости для покупателя его труда, эти б шилл. не превратятся в капитал, вместе с тем исчезнет самая основа капиталистического производства; но как раз на этой основе рабочий продает свой труд, как раз на этой основе его труд является наемным трудом. Или же рабочий получает за 12 ча­сов труда менее 6 шилл., т. е. менее, чем 12 часов труда. 12 часов труда обмениваются на 10, 6 и т. д. часов труда. Это прирав­нивание неравных величин не только делает невозможным определение стоимости. Такое само себя уничтожающее проти­воречие не может быть вообще даже высказано или формули­ровано в качестве закона (23).

Не поможет делу также попытка вывести обмен большего количества труда на меньшее из различия формы — из того, что в одном случае имеется овеществленный, в другом — живой труд (24). Это тем более нелепо, так как стоимость товара определяется не количеством труда, действительно овеществлен­ного в нем, а количеством необходимого для его производства живого труда. Пусть товар представляет 6 рабочих часов.

Если будут сделаны изобретения, благодаря которым его можно будет произвести в течение 3 часов, то и стоимость уже произведенного товара понизится наполовину. Теперь товар этот представляет уже только 3 часа необходимого обществен­ного труда вместо прежних шести. Таким образом, величина стоимости товара определяется не предметной формой труда, а количеством труда, которое необходимо для производства товара.

Фактически на товарном рынке владельцу денег противо­стоит непосредственно не труд, а рабочий. То, что продает последний, есть его рабочая сила. Когда его труд действи­тельно начинается, он перестает принадлежать ему и, следо­вательно, не может быть им продан. Труд есть субстанция и имманентная мера стоимостей, но сам он не имеет стои­мости (25).

В выражении «стоимость труда» понятие стоимости не толь­ко совершенно исчезает, но и превращается в свою противопо­ложность. Это такое же мнимое выражение, как, например, стоимость земли. Но такие мнимые выражения возникают из самих производственных отношений. Это — категории для форм проявления существенных отношений. Что вещи в своем проявлении часто представляются в извращенном виде, признано как будто во всех науках, за исключением политической экономии (26).

Классическая политическая экономия без всякой критики позаимствовала у обыденной жизни категорию «цена труда», чтобы поставить затем вопрос: чем определяется эта цена? Она быстро убедилась, что изменение отношения между спросом и предложением ничего не может объяснить в цене труда, как и в цене всякого другого товара, кроме изменения цены, т. е. колебания рыночных цен ниже или выше определенной вели­чины. Если спрос и предложение покрывают друг друга, то при прочих равных условиях прекращается колебание цен. Но тогда спрос и предложение перестают и объяснять что бы то ни было. При равенстве спроса и предложения цена труда есть его цена, определяемая независимо от соотношения спроса и предложения, его естественная цена; таким-то образом и пришли к «естественной» цене труда как предмету, который собственно и подлежит исследованию. Или же рассматривали колебания рыночной цены за более или менее продолжитель­ный период, например за один год, и находили, что отклонения ее в ту или другую сторону взаимно уравновешиваются на не­которой средней, постоянной величине. Эта средняя величина, конечно, должна определяться иначе, чем определяются взаимно компенсирующиеся отклонения от нее. Эта цена труда, гос­подствующая над случайными рыночными ценами и регули­рующая эти последние, так называемая «необходимая цена» (физиократы) или «естественная цена» (А. Смит) труда, может быть, как и у других товаров, лишь его стоимостью, выражен­ной в деньгах. Таким путем политическая экономия рассчи­тывала пробиться сквозь случайные цены труда и добраться до его стоимости. Как и у других товаров, стоимость эта опреде­лялась затем издержками производства. Но что такое издержки производства рабочего, т. е. издержки, затрачиваемые на то, чтобы произвести или воспроизвести самого рабочего? Этим вопросом для политической экономии бессознательно был под­менен первоначальный вопрос, так как, оперируя издержками производства труда как такового, она вращалась в порочном кругу и не двигалась с места. Следовательно, то, что она назы­вает стоимостью труда (value of labour), есть в действитель­ности стоимость рабочей силы, которая существует в личности рабочего и столь же отлична от своей функции, труда, как машина отлична от своих операций. Занятые различием между рыночными ценами труда и его так называемой стоимостью, отношением этой стоимости к норме прибыли, к товарным стоимостям, создаваемым трудом, и т. д., экономисты никогда не замечали, что ход анализа не только ведет от рыночных цен труда к его мнимой «стоимости», но и заставляет самую эту стоимость труда, в свою очередь, свести к стоимости рабочей силы. Не осознав этих результатов своего собственного ана­лиза, некритически применяя категории «стоимость труда», «естественная цена труда» и т. д. как последнее адекватное выражение рассматриваемого стоимостного отношения, класси­ческая политическая экономия запуталась, как мы увидим впоследствии, в неразрешимых противоречиях, дав в то же время прочный операционный базис для пошлостей вульгар­ной политической экономии, принципиально признающей лишь одну внешнюю видимость явлений.

Посмотрим прежде всего, каким образом стоимость и цепа рабочей силы в своей превращенной форме выражаются в виде заработной платы.

Как мы знаем, дневная стоимость рабочей силы рассчиты­вается сообразно определенной продолжительности жизни ра­бочего, которой соответствует определенная длина рабочего дня. Допустим, что обычный рабочий день продолжается 12 ча­сов и что дневная стоимость рабочей силы равна 3 шилл., представляющим денежное выражение стоимости, которая во­площает в себе б рабочих часов. Если рабочий получает 3 шилл., он получает стоимость своей рабочей силы, функционирующей в течение 12 часов. Выразив теперь эту дневную стоимость рабочей силы в виде стоимости дневного труда, мы получим формулу: двенадцатичасовой труд имеет стоимость в 3 шил­линга. Стоимость рабочей силы определяет, таким образом, стоимость труда, или — в денежном выражении — его необ­ходимую цену. Если же цена рабочей силы отклоняется от ее стоимости, то и цена труда отклоняется от его так называемой стоимости.

Так как стоимость труда есть лишь иррациональное выра­жение для стоимости рабочей силы, то само собой понятно, что стоимость труда всегда должна быть меньше, чем вновь созданная трудом стоимость, потому что капиталист всегда заставляет рабочую силу функционировать дольше, чем это необходимо для воспроизводства ее собственной стоимости. В приведенном выше примере стоимость рабочей силы, функцио­нирующей в течение 12 часов, равна 3 шилл., — стоимости, для воспроизводства которой рабочая сила должна функцио­нировать 6 часов. Между тем вновь созданная стоимость равна О шилл., так как фактически рабочая сила функционировала 12 часов, а вновь созданная ею стоимость зависит не от ее собственной стоимости, а от продолжительности ее функциони­рования. Мы получаем, таким образом, тот на первый взгляд нелепый результат, что труд, создающий стоимость в 6 шилл., сам обладает стоимостью в 3 шиллинга (27).

Мы видим далее, что стоимость в 3 шилл., в которой выра­жается оплаченная часть рабочего дня, т. е. шестичасовой труд, выступает как стоимость, или цена, всего двенадцатича­сового рабочего дня, включающего в себя шесть неоплачен­ных часов труда. Итак, форма заработной платы стирает всякие следы разделения рабочего дня на необходимый и приба­вочный, на оплаченный и неоплаченный труд. Весь труд вы­ступает как оплаченный труд. При барщинном труде труд крепостного крестьянина па самого себя и принудительный труд его на помещика различаются между собой самым осязатель­ным образом, в пространстве и времени. При рабском труде даже та часть рабочего дня, в течение которой раб лишь воз­мещает стоимость своих собственных жизненных средств, в те­чение которой он фактически работает лишь на самого себя, представляется трудом на хозяина. Весь его труд представляется неоплаченным трудом (28). Наоборот, при системе наемного труда даже прибавочный, или неоплаченный, труд вы­ступает как оплаченный. Там отношение собственности скрывает труд раба на себя самого, здесь денежное отношение скрывает даровой труд наемного рабочего.

Понятно поэтому, то решающее значение, какое имеет превра­щение стоимости и цены рабочей силы в форму заработной платы, т. е. в стоимость и цену самого труда. На этой форме проявления, скрывающей истинное отношение и создающей видимость отношения прямо противоположного, покоятся все правовые представления как рабочего, так и капиталиста, все мистификации капиталистического способа производства, все порождаемые им иллюзии свободы, все апологетические увертки вульгарной политической экономии.

Если всемирной истории потребовалось много времени, чтобы вскрыть тайну заработной платы, то, напротив, нет ничего легче, как понять необходимость, raisons d'etre [смысл, основание] этой формы проявления.

Обмен между капиталом и трудом воспринимается перво­начально совершенно так же, как купля и продажа всякого другого товара. Покупатель дает известную сумму денег, про­давец — предмет, отличный от денег. Юридическое сознание видит здесь в лучшем случае лишь вещественную разницу, которая выражается в юридически эквивалентных формулах: «do ut des», «do ut facias», «facio ut des» и «facio ut facias» [«даю, чтобы ты дал», «даю, чтобы ты сделал», «делаю, чтобы ты дал» и «делаю, чтобы ты сделал»].

Далее: так как меновая стоимость и потребительная стои­мость сами по себе величины несоизмеримые, то выражения «стоимость труда», «цена труда» кажутся не более иррацио­нальными, чем, например, выражения «стоимость хлопка», «цена хлопка». Сюда присоединяется еще то обстоятельство, что рабочий оплачивается после того, как он доставил свой труд. В своей функции средства платежа деньги задним чис­лом реализуют стоимость, или цену, доставленного предмета, следовательно, в данном случае стоимость, или цену, достав­ленного труда. Наконец, той «потребительной стоимостью», которую рабочий доставляет капиталисту, является в действи­тельности не рабочая сила, а ее функция, определенный по­лезный труд, труд портного, сапожника, прядильщика и т. д. Что этот же самый труд, с другой стороны, есть всеобщий со­зидающий стоимость элемент, — свойство, отличающее его от всех других товаров, — это обстоятельство ускользает от обыденного сознания.

Если мы станем на точку зрения рабочего, который за свой двенадцатичасовой труд получает стоимость, созданную шести­часовым трудом, скажем 3 шилл., то для него двенадцатича­совой труд действительно есть лишь средство купить 3 шил­линга. Стоимость его рабочей силы может изменяться вместе со стоимостью привычных для него жизненных средств: повы­ситься с 3 шилл. до 4 или упасть с 3 шилл. до 2; или, при неиз­менной стоимости рабочей силы, цена ее вследствие колебаний спроса и предложения может подняться до 4 шилл. или упасть до 2 шилл., — во всех этих случаях рабочий одинаково дает 12 часов труда. Поэтому всякая перемена в величине получае­мого им эквивалента необходимо представляется ему измене­нием стоимости, или цены, его 12 рабочих часов. Это обстоя­тельство привело А. Смита, рассматривавшего рабочий день как величину постоянную (29), к обратной ошибке: к утвержде­нию, что стоимость труда постоянна, несмотря на то, что стои­мость жизненных средств изменяется, и потому один и тот же рабочий день может выразиться для рабочего в большем или меньшем количестве денег.

Возьмем, с другой стороны, капиталиста. Он хочет полу­чить возможно больше труда за возможно меньшее количество денег. Поэтому практически его интересует лишь разница между ценой рабочей силы и той стоимостью, которую создает ее функционирование. Но он старается купить возможно де­шевле все товары и всегда видит источник своей прибыли в про­стом надувательстве, в купле ниже и продаже выше стоимости. Следовательно, он далек от понимания того обстоятельства, что если бы действительно существовала такая вещь, как стои­мость труда, и он действительно уплачивал бы эту стоимость, то не могло бы существовать никакого капитала, его деньги не могли бы превратиться в капитал.

К тому же действительное движение заработной платы обнаруживает явления, которые создают видимость доказательства, будто оплачивается не стоимость рабочей силы, а стоимость его функции, т. е. самого труда. Явления эти мы можем свести к двум большим группам. Во-первых: изменение заработной платы вместе с изменением продолжительности рабочего дня. С таким же правом можно было бы вывести заключение, что оплачи­вается не стоимость машины, а стоимость ее операций, потому что и машину арендовать на неделю стоит дороже, чем на один день. Во-вторых: индивидуальные различия в заработных платах различных рабочих, выполняющих одну и ту же функ­цию. Эти индивидуальные различия находим мы и в системе рабского труда, но здесь, где сама рабочая сила продается совершенно открыто без всяких прикрас, они не служат пово­дом для иллюзий. Разница сводится лишь к тому, что при раб­ской системе выгода от рабочей силы выше среднего качества и потеря от рабочей силы ниже среднего качества выпадает на долю рабовладельца, а при системе наемного труда — на долго самого рабочего, так как в последнем случае рабочая сила продается самим рабочим, в первом случае — третьим лицом.

Впрочем, о таких формах проявления, как «стоимость и цена труда» или «заработная плата», в отличие от того суще­ственного отношения, которое проявляется, — в отличие от стоимости и цепы рабочей силы, — можно сказать то же са­мое, что о всяких вообще формах проявления и о их скрытой за ними основе. Первые непосредственно воспроизводятся сами собой, как ходячие формы мышления, вторая может быть раскрыта лишь научным исследованием. Классическая политическая экономия подходит очень близко к истинному положению вещей, однако не формулирует его сознательно. Это она и не может сделать, не сбросив своей буржуазной кожи.

 

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ. ПОВРЕМЕННАЯ ЗАРАБОТНАЯ ПЛАТА

Сама заработная плата принимает, в свою очередь, очень разнообразные формы, о чем нет никаких сведений в руковод­ствах по политической экономии, которые в своем грубом при­страстии к вещественной стороне дела пренебрегают всякими различиями формы. Однако описание всех этих форм отно­сится к специальному учению о наемном труде и, следовательно, не составляет задачи настоящего сочинения. Здесь будет уместно лишь кратко рассмотреть две господствующие основные формы.

Как мы помним, рабочая сила продается всегда на опреде­ленный период времени. Поэтому той превращенной формой, в которой непосредственно выражается дневная стоимость рабочей силы, недельная ее стоимость и т. д., является форма «повременной заработной платы», т. е. поденная и т. д. зара­ботная плата.

Заметим, прежде всего, что изложенные в пятнадцатой главе законы изменения цены рабочей силы и прибавочной стоимости превращаются в законы заработной платы путем простой перемены формы. Равным образом различие между меновой стоимостью рабочей силы и массой жизненных средств, в которые она превращается, представляется теперь в виде различия между номинальной и реальной заработной платой. Выло бы излишне повторять в отношении формы проявления все то, что было изложено относительно существенной формы. Мы ограничимся поэтому немногими характеризующими по­временную заработную плату пунктами.

Та сумма денег (30), которую рабочий получает за свой днев­ной, недельный и т. д. труд, образует сумму его номинальной заработной платы, т. е. заработной платы в ее стоимостном вы­ражении. Очевидно, однако, что в зависимости от продолжи­тельности рабочего дня, т. е. в зависимости от количества труда, ежедневно доставляемого рабочим, одна и та же поденная, понедельная и т. д. заработная плата может представлять очень различную цену труда, т. е. очень различные денежные суммы за одно и то же количество труда (31). Таким образом, при повременной плате необходимо, далее, различать общую сумму заработной платы — поденной, понедельной и т. д. — и цену труда. Но как найти эту цену, или денежную стоимость данного количества труда? Мы получим среднюю цену труда, если разделим среднюю дневную стоимость рабочей силы на число часов среднего рабочего дня. Пусть, например, дневная стоимость рабочей силы равняется 3 шилл., или стоимости, вновь созданной в 6 рабочих часов, и пусть рабочий день продолжается 12 часов; тогда цена одного часа труда = 3 шилл. / 12 = 3 пенсам. Найденная таким образом цена рабочего часа служит единицей измерения цены труда.

Отсюда следует, что поденная, понедельная и т. п. заработ­ная плата может оставаться неизменной, несмотря на постоян­ное падение цены труда. Так, например, если обычный рабочий день продолжается 10 часов, а дневная стоимость рабочей силы равна 3 шилл., то цена рабочего часа — 33/5 пенса; последняя упадет до 3 пенсов, если рабочий день возрастет до 12 часов, и до 22/5 пенса, если рабочий день возрастет до 15 часов. Тем не менее, поденная и понедельная плата останутся неизмен­ными. Наоборот, поденная или понедельная плата может воз­растать, несмотря на то, что цена труда остается неизменной и даже падает. Так, например, при десятичасовом рабочем дне и дневной стоимости рабочей силы в 3 шилл. цена рабочего часа будет 33/6 пенса. Если рабочий вследствие увеличения объема работы при той же самой цене труда станет работать 12 часов в день, то его поденная заработная плата возрастает до 3 шилл. 7 1/5 пенса без всякого изменения в цене труда. Тот же резуль­тат получился бы, если бы увеличилась не экстенсивная, а ин­тенсивная величина труда (32). Поэтому повышение номиналь­ной поденной или понедельной платы может сопровождаться неизменной и даже падающей ценой труда. То же самое можно сказать относительно доходов рабочей семьи, поскольку к ко­личеству труда, доставляемому главой семьи, прибавляется труд других ее членов. Таким образом, существуют методы понижения цены труда, независимые от уменьшения номиналь­ной поденной или понедельной заработной платы (33).

Общий же закон таков: при данном количестве труда в день, в неделю и т. д. размеры поденной или понедельной заработ­ной платы зависят от цены труда, которая, в свою очередь, изменяется или вместе с изменением стоимости рабочей силы, или с отклонением ее цены от стоимости. Если, наоборот, дана цена труда, то поденная или понедельная заработная плата зависит от количества дневного или недельного труда.

Единица измерения повременной заработной платы, или цена рабочего часа, есть частное от деления дневной стоимости рабочей силы на число часов обычного рабочего дня. Пусть рабочий день составляет 12 часов труда, а дневная стоимость рабочей силы равна 3 шилл., или стоимости, представляющей собой продукт 6 рабочих часов. Цена рабочего часа будет при этих условиях 3 пенса, вновь созданная им стоимость 6 пенсов. Если мы предположим далее, что рабочий будет работать менее 12 часов в день (или менее 6 дней в неделю), например 6 или 8 часов, то он получит при той же самой цене труда всего 2 или 11/2 шилл. дневной платы (34). Так как по нашему предположению он должен работать в среднем 6 часов в день, чтобы произвести дневную заработную плату, соответствующую стои­мости его рабочей, силы, так как согласно тому же предположе­нию он затрачивает на себя лишь половину каждого часа труда, а другую половину работает на капиталиста, то очевидно, что он может заработать созданную шестичасовым трудом стои­мость лишь в том случае, если проработает не менее 12 часов. Раньше мы видели разрушительные последствия чрезмерного труда, — здесь перед нами раскрывается источник тех страда­ний рабочего, которые порождаются его неполной занятостью.

Если часовая плата фиксируется так, что обязательство капиталиста состоит не в том, чтобы выдавать определен­ную дневную или недельную плату, а лишь в том, чтобы оплачивать те рабочие часы, в течение которых ему угодно дать занятие рабочему, то капиталист может сократить время труда рабочего по сравнению с теми размерами рабочего дня, которые первоначально послужили для опреде­ления часовой платы, или единицы измерения цены труда. Так как эта единица измерения определяется отношением дневная стоимость рабочей силы / рабочий день данного числа часов то, разумеется, она теряет всякий смысл, раз рабочий день перестает заключать в себе определенное число часов. Связь между оплаченным и неопла­ченным трудом уничтожается. Капиталист может теперь вы­колотить из рабочего определенное количество прибавочного труда, не доводя рабочее время до размеров, необходимых для поддержания существования рабочего. Он может уничтожить всякую регулярность труда и, руководствуясь исключительно своим удобством, прихотью и минутным интересом, сменять периоды чудовищного чрезмерного труда периодами относи­тельной или даже полной безработицы. Под предлогом оплаты «нормальной цены труда» он может удлинять рабочий день за пределы всякой нормы без сколько-нибудь соответствующей компенсации для рабочего. Поэтому лондонские строительные рабочие поступили вполне рационально, восстав (в 1860 г.) против попытки капиталистов навязать им такую часовую оплату. Законодательное ограничение рабочего дня кладет конец такого рода безобразиям, хотя, конечно, отнюдь не уни­чтожает неполной занятости рабочего, вытекающей из конку­ренции машин, из изменений в квалификации применяемых рабочих, из частичных и всеобщих кризисов.

При растущей поденной или понедельной плате цена труда может номинально остаться неизменной и тем не менее упасть ниже своего нормального уровня. Это случается каждый раз, когда при постоянной цене труда, т. е. рабочего часа, рабочий день увеличивается за пределы своей обычной продолжительности. Если в дроби - дневная стоимость рабочей силы / рабочий день растет знаменатель, то числитель растет еще быстрее. Стоимость ра­бочей силы, вследствие изнашивания, растет вместе с продол­жительностью ее функционирования и в пропорции более быстрой, чем продолжительность ее функционирования. Вслед­ствие этого во многих отраслях производства, где преобладает повременная плата при отсутствии законодательного ограни­чения рабочего времени, само собой выработался обычай счи­тать рабочий день нормальным («normal working day» [«нор­мальный рабочий день»], «the day's work» [«дневная работа»] или «the regular hours of work» [«регулярные часы труда»]) лишь до известного предела, например до истечения десятого часа труда. Рабочее время, выходящее за эту границу, образует сверхурочное время (overtime) и оплачивается, при расчете на каждый час труда по повышенному тарифу (extra pay), хотя повышенному часто в совершенно ничтожной степени (35). Нормальный рабочий день существует здесь как часть действительного рабочего дня, причем зачастую последний в те­чение всего года продолжительнее первого (36). Возрастание цены труда с удлинением рабочего дня за известную нормаль­ную границу носит в различных отраслях британской про­мышленности такой характер, что низкая цена труда в течение так называемого нормального времени вынуждает рабочего, если он хочет вообще получить достаточную заработную плату, работать сверхурочное время, которое оплачивается лучше (37). Законодательное ограничение рабочего дня кладет конец этому удовольствию (38).

Общеизвестен факт, что чем длиннее рабочий день в данной отрасли промышленности, тем ниже заработная плата (39). Фабричный инспектор А. Редгрейв иллюстрирует это в сравни­тельном обзоре за двадцатилетний период с 1839 по 1859 г., причем оказывается, что на фабриках, на которые распростра­няется действие десятичасового закона, заработная плата под­нялась, тогда как на фабриках, где работают 14—15 часов в день, она понизилась (40).

Из закона: «при данной цене труда дневная или недельная заработная плата зависит от количества доставленного труда», вытекает прежде всего, что чем ниже цена труда, тем большее количество труда или тем более длинный рабочий день тре­буется для того, чтобы рабочему была обеспечена хотя бы жал­кая средняя заработная плата. Низкий уровень цены труда подталкивает к удлинению рабочего времени (41).

Но и, наоборот, удлинение рабочего времени вызывает, в свою очередь, понижение цены труда, а вместе с тем пони­жение дневной или недельной заработной платы.

Из определения цены труда дробью: дневная стоимость рабочей силы / рабочий день данною числа часов вытекает, что удлинение рабочего дня само по себе понижает цену труда, если не про­исходит никакой компенсации. Но те же самые обстоятельства, которые позволяют капиталисту надолго удлинить рабочий день, сначала позволяют ему, а в конце концов вынуждают его понижать цену труда также и номинально до тех пор, пока не по­низится совокупная цена возросшего числа рабочих часов, т.е. дневная или недельная плата. Здесь достаточно указать на два обстоятельства. Если один человек начинает выполнять работу полутора или двух человек, то растет предложение труда, хотя бы предложение рабочей силы, находящейся на рынке, остава­лось неизменным. Конкуренция, созданная таким образом среди рабочих, дает капиталисту возможность понизить цену труда, а падающая цена труда дает ему, в свою очередь, возможность еще более увеличить рабочее время (42). Однако скоро возмож­ность располагать этим ненормальным, т. е. превышающим средний общественный уровень, количеством неоплаченного труда становится орудием конкуренции среди самих капи­талистов. Часть товарной цены состоит из цены труда. Но неоплаченная часть цены труда может и не учитываться в цене товара. Ее можно подарить покупателю. Таков первый шаг, совершаемый под давлением конкуренции. Второй шаг, к ко­торому вынуждает та же конкуренция, заключается в том, чтобы исключить из продажной цены товара по крайней мере часть той ненормальной прибавочной стоимости, которая со­здается удлинением рабочего дня. Таким путем образуется ненормально низкая продажная цена товара, которая сначала возникает спорадически, а затем мало-помалу фиксируется и становится постоянной основой жалкой заработной платы и чрезмерного рабочего времени, под влиянием которых она пер­воначально возникла. Мы лишь намечаем здесь это движение, так как анализ конкуренции не входит пока в нашу задачу. Тем не менее, мы предоставим на минуту слово самому капи­талисту.

«В Бирмингеме конкуренция между хозяевами настолько велика, что некоторые из нас вынуждены в качестве работодателей делать то, чего мы сами устыдились бы при иных обстоятельствах; и все же этим не удается добыть большего количества денег (and yet но more money is made), и лишь публика получает выгоду» (43).

Вспомним две категории лондонских булочников, из кото­рых одни продают хлеб по полной цене (the «fullpriced» bakers), а другие ниже его нормальной цены («the underpriced», «the nndersellers»). «Fullpriced» в следующих выражениях разоблачают своих конкурентов перед парламентской следственной комиссией:

«Они существуют лишь благодаря тому, что, во-первых, обманывают публику» (фальсифицируя товар), «и, во-вторых, благодаря тому, что вы­колачивают из своих людей 18 часов труда за двенадцатичасовую плату... Неоплаченный труд (the unpaid labour) рабочих — вот орудие, которым они борются с конкурентами... Конкуренция между хозяевами-пекарями является той причиной, которая затрудняет устранение ночного труда. Underseller, продающий свой хлеб ниже издержек производства, изменяю­щихся вместе с изменением цены муки, не несет потерь, так как выкола­чивает из своих рабочих повышенное количество труда. Если я извлекаю из рабочих только двенадцать часов труда, а мой сосед 18 или 20, то, ко­нечно, он побьет меня на продажной цепе товара. Если бы рабочие могли настоять на оплате сверхурочного времени, этому маневру был бы скоро положен конец... Значительное число рабочих, запятых у undersellers, состоит из иностранцев, малолетних и др., которые вынуждены доволь­ствоваться чуть ли не всякой заработной платой, какую им удается по­лучить» (44).

Эта иеремиада интересна между прочим и в том отношении, что она показывает, как в мозгу капиталиста отражается лишь внешняя видимость производственных отношений. Капита­листу неизвестно, что нормальная цена труда ткача предпо­лагает известное количество неоплаченного труда и что именно этот неоплаченный труд образует нормальный источник его прибыли. Категория прибавочного рабочего времени для него вообще не существует, потому что прибавочное рабочее время включено в нормальный рабочий день, который капиталист, по его мнению, целиком оплачивает в поденной плате. Но для него существует сверхурочное время, удлинение рабочего дня за границы, соответствующие обычной цене труда. Он настаи­вает даже на добавочной оплате (extra pay) этого сверхурочного времени, когда дело идет о его конкурентах, понижающих про­дажную цену товара ниже обычного уровня. Но он опять-таки не знает, что эта добавочная оплата связана с неоплаченным трудом точно так же, как и цена обычного рабочего часа. На­пример, пусть цена одного часа двенадцатичасового рабочего дня составляет 3 пенса, т. е. равна стоимости, созданной за 1/2 часа труда, а цена сверхурочного рабочего часа 4 пенса, т. е. равна стоимости, созданной за 2/3 рабочего часа. Тогда в первом случае капиталист бесплатно присваивает себе поло­вину рабочего часа, во втором случае — одну треть.

 

 

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ. ПОШТУЧНАЯ ЗАРАБОТНАЯ ПЛАТА

 

Поштучная заработная плата есть не что иное, как превра­щенная форма повременной заработной платы, точно так же как повременная заработная плата есть превращенная форма стоимости или цены рабочей силы. При поштучной заработной плате дело на первый взгляд вы­глядит так, будто той потребительной стоимостью, которую про­дает рабочий, является не функция его рабочей силы, не живой труд, а труд, уже овеществленный в продукте, и будто цена этого труда определяется не дробью: дневная стоимость рабочей силы / рабочий день данного числа часов, как при повременной заработной плате, а дееспособностью производителя (45).

Уверенность в правильности такого взгляда должна была бы сильно пошатнуться уже ввиду одного того факта, что обе формы заработной платы существуют одновременно и рядом в одних и тех же отраслях промышленности. Так, например,

«лондонские наборщики, как правило, получают поштучную заработную плату, повременная заработная плата является у них исключением. Наоборот, у провинциальных наборщиков повременная заработ­ная плата составляет правило, поштучная — исключение. Корабельные плотники лондонской гавани получают поштучную плату, во всех других английских гаванях — повременную» (46).

В Лондоне в одних и тех же шорных мастерских труд фран­цузов оплачивается зачастую поштучно, труд англичан — поденно. На фабриках в собственном смысле этого слова, где вообще преобладает поштучная заработная плата, отдельные рабочие функции по техническим соображениям изымаются из этой оценки и оплачиваются повременно (47). Все же само собой очевидно, что различие в форме выплаты заработной платы ничуть не меняет ее сущности, хотя одна из этих форм может быть более благоприятной для развития капиталисти­ческого производства, чем другая.

Пусть обычный рабочий день состоит из 12 часов, из ко­торых 6 оплачено и 6 не оплачено. Созданная в течение этого дня стоимость пусть будет равна 6 шилл., следовательно, со­зданная в один рабочий час стоимость—6 пенсов. Пусть, далее, опыт показал, что рабочий, работающий со средней степенью интенсивности и искусности, следовательно, употребляющий на производство продукта только общественно необходимое рабочее время, доставляет в течение 12 часов 24 штуки про­дукта, причем в данном случае безразлично, представляют ли эти последние отдельные экземпляры или измеримые части нераздельного продукта. При этих условиях стоимость этих 24 штук — за вычетом содержащейся в них постоянной части капитала — будет 6 шилл., стоимость каждой отдельной штуки — 3 пенса. Рабочий получает 11/2 пенса за штуку и, следовательно, зарабатывает 3 шилл. за 12 часов. Подобно тому, как при повременной плате безразлично, допускаем ли мы, что рабочий работает 6 часов на себя и 6 на капиталиста, или же, что он половину каждого часа работает на себя, а другую половину на капиталиста, — точно так же и здесь безразлично, говорим ли мы, что каждая отдельная штука наполовину опла­чена, а наполовину не оплачена, или что цена 12 штук лишь возмещает стоимость рабочей силы, тогда как в других 12 шту­ках воплощается прибавочная стоимость.

Форма поштучной платы иррациональна в такой же мере, как и форма повременной платы. В то время как, например, две штуки товара представляют собой продукт одного рабочего часа и, следовательно, за вычетом стоимости потребленных средств производства, стоят 6 пенсов, рабочий получает за них лишь 3 пенса. В действительности поштучная плата непосредственно не выражает собой никакого стоимостного отно­шения. Здесь не стоимость штуки товара измеряется вопло­щенным в ней рабочим временем, а, наоборот, затрачен­ный рабочим труд измеряется числом произведенных им штук товара. При повременной заработной плате труд непосред­ственно измеряется своей продолжительностью, при поштуч­ной заработной плате — количеством того продукта, в ко­тором сгустился труд определенной продолжительности (48). Цена самого рабочего времени определяется, в конце концов, уравнением: стоимость дневного труда = дневной стоимости рабочей силы. Таким образом, поштучная заработная плата есть лишь модифицированная форма повременной заработной платы.

Рассмотрим несколько подробнее характерные особенности поштучной заработной платы.

Качество труда контролируется здесь самим его продук­том, так как поштучная плата выдается полностью лишь в том случае, если продукт обладает средней доброкачественностью. Вследствие этого поштучная плата является обильнейшим источником вычетов из заработной платы и капиталистического мошенничества.

Она дает капиталисту совершенно определенную меру ин­тенсивности труда. Лишь то рабочее время, которое вопло­щается в заранее определенном, установленном опытом коли­честве товара, считается общественно необходимым рабочим временем и оплачивается как таковое. В более крупных порт­няжных мастерских Лондона определенная штука производи­мых продуктов, например жилет и т. п., носит название одного часа, получаса и т. д., причем за каждый час причитается по 6 пенсов. Из практики известна величина среднего продукта одного часа. При перемене моды, при починках и т. д. между предпринимателем и рабочим возникает спор, равна ли данная штука одному часу труда и т. д., пока и здесь благодаря опыту не будет найдено решение. То же самое имеет место в лондон­ских мебельных мастерских и т. д. Если рабочий не обладает средней работоспособностью, если он не в состоянии дать опре­деленного минимума дневной работы, то его увольняют (49).

Так как качество и интенсивность труда контролируются здесь самой формой заработной платы, то надзор за трудом ста­новится в значительной мере излишним. Поэтому поштучная плата образует основу как описанной выше современной работы на дому, так и иерархически расчлененной системы эксплуата­ции и угнетения. Последняя имеет две основных формы. С одной стороны, поштучная плата облегчает внедрение паразитов между капиталистом и наемным рабочим, перепродажу труда посред­никами (subletting of labour). Прибыль посредников образуется исключительно за счет разницы между ценой труда, уплачи­ваемой капиталистом, и той частью этой цены, которую посред­ники действительно оставляют рабочему (50). В Англии эта система носит характерное название «sweating system» (потогон­ная система). С другой стороны, поштучная плата позволяет капиталисту заключать со старшим рабочим — в мануфактуре с главой группы, в шахтах — с углекопом и т. п., на фабрике — с собственно машинным рабочим — контракт на определенное число штук продукта по определенной цене, за которую стар­ший рабочий берет на себя привлечение и оплату подручных. Эксплуатация рабочих капиталом осуществляется здесь при посредстве эксплуатации одного рабочего другим рабочим (51).

Раз существует поштучная заработная плата, то естественно, что личный интерес рабочего заставляет его как можно интен­сивнее напрягать свою рабочую силу, что, в свою очередь, облегчает для капиталиста повышение нормального уровня интенсивности51а). Точно так же личный интерес рабочего побуждает его удлинять свой рабочий день, так как тем самым повышается его дневная или недельная заработная плата 52). Это вызывает реакцию, описанную при исследовании повре­менной заработной платы, не говоря уже о том, что удлинение рабочего дня, даже при постоянной поштучной заработной плате, само по себе означает падение цены труда.

При повременной заработной плате господствует, за немно­гими исключениями, равная плата за одни и те же функции; при поштучной же плате, хотя цена рабочего времени измеряется определенным количеством продукта, дневная и недельная плата меняется в зависимости от индивидуальных различий между рабочими, один из которых доставляет в данное время минимум продукта, другой — среднюю норму, третий — больше средней нормы. Следовательно, величина действительного до­хода рабочего в данном случае сильно колеблется в зависимости от искусства, силы, энергии, выносливости и т. п. индивидуаль­ных рабочих 53). Конечно, это ничуть не изменяет общего отно­шения между капиталом и наемным трудом. Во-первых, инди­видуальные различия сглаживаются, если взять мастерскую в целом, так что эта последняя в течение определенного рабочего времени доставляет среднее количество продукта, а сово­купная заработная плата, выданная рабочим мастерской, является средней заработной платой данной отрасли произ­водства. Во-вторых, отношение между заработной платой и прибавочной стоимостью остается неизменным, так как инди­видуальной плате отдельного рабочего соответствует индивидуально произведенное им количество прибавочной стоимости. Поштучная плата, расширяя сферу индивидуальной деятельности, тем самым, с одной стороны, способствует развитию у рабочих индивидуальности, духа свободы, самостоятельности и способности к самоконтролю, но, с другой стороны, порождает между ними взаимную конкуренцию. Она имеет поэтому тен­денцию, повышая индивидуальную заработную плату выше среднего уровня, в то же время понижать самый этот уровень. Однако там, где определенная поштучная плата прочно закре­плена продолжительной традицией и потому понижение ее представляет особые трудности, — в таких случаях хозяева прибегают иногда к насильственному превращению поштучной платы в повременную. Этим была вызвана, например, в 1860 г. большая стачка рабочих ленточного производства в Ковен­три 54). Наконец, поштучная плата является главной опорой описанной выше почасовой системы 55).

Из всего вышесказанного вытекает, что поштучная плата естъ_форма заработной платы, наиболее соответствующая капиталистическому способу производства. Отнюдь не представляя чего-либо нового, — поштучная плата наряду с повременной официально фигурирует, между прочим, во французских и английских рабочих статутах XIV века, — она, однако, при­обретает более или менее обширное поле применения лишь в собственно мануфактурный период. В 1797—1815 гг., когда крупная промышленность переживала период бури и натиска, поштучная заработная плата послужила рычагом для удлине­ния рабочего времени и понижения заработной платы. Очень важный материал о движении заработной платы в тот период мы находим в Синих книгах: «Report and Evidence from the Select Committee on Petitions respecting the Corn Laws» (парла­ментская сессия 1813—1814 гг.) и «Reports from the Lords' Committee, on the state of the Growth, Commerce, and Consump­tion of Grain, and all Laws relating thereto» (сессия 1814—1815 гг.). Здесь мы находим документальные доказательства непрерыв­ного понижения цены труда с того времени, как началась анти­якобинская война. Например, в ткацком деле поштучная плата упала до такой степени, что, несмотря на большое удлинение рабочего дня, дневная плата оказалась ниже, чем была раньше.

«Реальный доход ткача в настоящее время много меньше, чем был раньше: преимущества ткача по сравнению с неквалифицированным рабочим, некогда очень значительные, теперь почти совершенно исчезли. В самом деле, разница между заработной платой квалифицированного и неквалифицированного труда теперь гораздо меньше, чем в течение любого из прежних периодов»56).

Как мало пользы извлек сельскохозяйственный пролетариат из возрастания интенсивности и увеличения продолжительности труда под влиянием поштучной платы, показывает следующее место, взятое из произведения, отстаивающего с пристрастием интересы лендлордов и арендаторов.

«Подавляющая часть земледельческих операций выполняется людьми, оплачиваемыми поденно или поштучно. Их недельная плата равняется приблизительно 12 шилл., и хотя можно предположить, что при поштуч­ной оплате, побуждающей трудиться более напряженно, рабочий выра­ботает на 1 или 2 шилл. больше, чем при понедельной, однако при рассмотрении его дохода в целом окажется, что эта прибавка сводится на нет потерей, вызванной отсутствием работы в известные периоды года... Мы далее вообще найдем, что заработные платы этих людей нахо­дятся в определенном отношении к цене необходимых жизненных средств, так что человек, имеющий двух детей, в состоянии заработать как раз столько, сколько ему требуется для того, чтобы содержать свое семейство, не прибегая к приходской благотворительности» (57).

Мальтус заметил тогда по поводу фактов, опубликованных парламентом:

«Признаюсь, я с неудовольствием смотрю па широкое распростране­ние практики поштучной оплаты. Тяжелый труд по 12—14 часов в день в течение более или менее продолжительного периода — это действительно слишком много для человеческого существа» 58).

В мастерских, подчиненных действию фабричного закона, поштучная заработная плата становится общим правилом, так как здесь капитал может расширить рабочий день только ин­тенсивно 59.

С изменением производительности труда изменяется рабочее время, представленное одним и тем же количеством продукта. Следовательно, изменяется также и поштучная плата, так как она есть выражение цены определенного рабочего времени. В нашем приведенном выше примере 24 штуки продукта произ­водились в течение 12 часов, стоимость, вновь созданная за 12 часов, была 6 шилл., дневная стоимость рабочей силы 3 шилл., цена рабочего часа 3 пенса и заработная плата 11/2 пенса за штуку. Каждая штука товара впитывала в себя 1/2 рабочего часа. Если тот же самый рабочий день станет доставлять 48 штук продукта вместо 24, вследствие, например, удвоения произво­дительности труда, и если все остальные обстоятельства не из­менятся, то поштучная плата упадет с 11/2 пенса до 3/4 пенса, так как каждая штука представляет теперь не 1/2 рабочего часа, а только 1/4 его. 11/2 пенсах24 = 3 шилл. и 3/4 пенсах х 48 = 3 шиллинга. Другими словами, поштучная плата понижается в том самом отношении, в каком возрастает число штук товара, произведенного в течение одного и того же времени 60), следо­вательно, в том самом отношении, в каком уменьшается рабочее время, затрачиваемое на одну штуку. Это изменение поштуч­ной платы, хотя здесь оно является чисто номинальным, служит постоянным источником борьбы между капиталистом и рабочим: или потому, что капиталист пользуется им как предлогом для действительного понижения цены труда, — или потому, что повышение производительной силы труда сопровождается повышением его интенсивности, — или же потому, что рабочий всерьез принимает внешнюю форму поштучной заработной платы, полагая, что оплачивается продукт его труда, а не его рабочая сила, и ввиду этого противится всякому понижению заработной платы, раз оно не сопровождается соответственным понижением продажной цены товара.

«Рабочие тщательно следят за ценой сырого материала и ценой фабри­катов и в состоянии точно определить прибыли своих хозяев» 61).

Такие притязания капитал с полным правом отвергает как основанные на грубом непонимании природы наемного труда 62). Он возмущается претензией рабочих облагать в свою пользу налогом прогресс промышленности и категорически заявляет, что рабочим вообще нет никакого дела до производительности их собственного труда 63).

 

 

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ. НАЦИОНАЛЬНЫЕ РАЗЛИЧИЯ В ЗАРАБОТНОЙ ПЛАТЕ

В пятнадцатой главе мы рассмотрели разнообразные комби­нации, которые могут повлечь за собой изменение абсолютной или относительной (т. е. по сравнению с прибавочной стоимостью) величины стоимости рабочей силы, причем оказалось, что коли­чество жизненных средств, в которых реализуется цена рабочей силы, может испытывать изменения, независимые 64) или отличные от колебаний этой цены. Как уже было отмечено, путем простого перехода стоимости — соответственно цены — рабочей силы в экзотерическую форму заработной платы все указанные там законы превращаются в законы движения заработной платы. То, что в пределах этого движения представляется в виде последовательно сменяющих друг друга комбинаций, то для различных стран может представляться как одновременно существующее национальное различие заработ­ных плат. Следовательно, при сравнении заработных плат раз­ных стран необходимо принять во внимание все моменты, опре­деляющие изменения в величине стоимости рабочей силы: цену и объем естественных и исторически развившихся первей­ших жизненных потребностей, издержки воспитания рабочего, роль женского и детского труда, производительность труда, его экстенсивную и интенсивную величину. Даже самое поверх­ностное сравнение требует прежде всего сведения средней днев­ной заработной платы в данном производстве различных стран к рабочему дню одинаковой продолжительности. После такого уравнивания дневных заработных плат повременная плата должна быть переведена на поштучную, так как только эта по­следняя дает мерило и для производительности и для интен­сивности труда.

В каждой стране существует известная средняя интенсив­ность труда; труд, не достигающий этой средней интенсивности, означает затрату на производство данного товара времени больше, чем общественно необходимо в этой стране, и потому не является трудом нормального качества. Только та степень интенсивности, которая поднимается выше национальной сред­ней, изменяет в данной стране измерение стоимости простой продолжительностью рабочего времени. Иначе обстоит дело на мировом рынке, интегральными частями которого являются отдельные страны. Средняя интенсивность труда изменяется от страны к стране; здесь она больше, там меньше. Эти националь­ные средние образуют, таким образом, шкалу, единицей изме­рения которой является средняя единица труда всего мира. Следовательно, более интенсивный национальный труд по сравнению с менее интенсивным производит в равное время боль­шую стоимость, которая выражается в большем количестве денег.

Но закон стоимости в его интернациональном применении претерпевает еще более значительные изменения благодаря тому, что на мировом рынке более производительный национальный труд принимается в расчет тоже как более интенсивный, если только конкуренция не принудит более производительную нацию понизить продажную цену ее товара до его стоимости.

Интенсивность и производительность национального труда в данной стране поднимается выше интернационального уровня в той самой мере, в какой развивается капиталистическое произ­водство этой страны. Следовательно, различные количества товаров одного и того же вида, производимые в различных странах в равное рабочее время, имеют неодинаковые интерна­циональные стоимости, выражающиеся в различных ценах, т. е. в денежных суммах, различных по величине в зависимости от различия интернациональных стоимостей. Таким образом, от­носительная стоимость денег меньше у нации с более развитым, чем у нации с менее развитым капиталистическим способом производства. Отсюда следует, что номинальная заработная плата, т. е. выраженный в деньгах эквивалент рабочей силы, у первой нации будет выше, чем у второй; но это отнюдь еще не значит, что там будет больше и действительная заработная плата, т. е. количество жизненных средств, находящихся в рас­поряжении рабочего.

Но если даже оставить в стороне это относительное различие в стоимости денег в различных странах, часто оказывается, что дневная, недельная и т. д. заработная плата у первой нации выше, чем у второй, тогда как относительная цена труда, т. е. иена труда по сравнению с прибавочной стоимостью и стои­мостью продукта, у второй нации выше, чем у первой 65).

Дж. У. Кауэлл, член фабричной комиссии 1833 г., тщательно исследовав прядильное производство, пришел к выводу, что «по существу дела в Англии заработная плата с точки зрения фабри­кантов ниже, чем на континенте, хотя с точки зрения рабочих она может быть и выше» (Ure. «Philosophy of Manufactures», p. 314).

Английский фабричный инспектор Александр Редгрейв в фабричном отчете от 31 октября 1866 г. при помощи сравни­тельной статистики Англии и континентальных стран доказы­вает, что континентальный труд, несмотря на более низкую плату и гораздо более продолжительный рабочий день, дороже по сравнению с продуктом, чем английский. Англичанин-ди­ректор (manager) одной хлопчатобумажной фабрики в Ольденбурге заявляет, что там рабочее время продолжается ежедневно, не исключая и субботы, с 5 часов 30 минут утра до 8 часов вечера, и что тамошние рабочие под надзором надсмотрщиков-англи­чан производят несколько меньше продуктов, чем англий­ские рабочие в течение 10 часов, а под надзором немецких над­смотрщиков еще много меньше. Заработная плата там много ниже, чем в Англии, во многих случаях на целые 50%, но число рабочих, приходящееся на данное количество машин, гораздо больше; в некоторых отделениях оно относится к английскому как 5: 3. Г-н Редгрейв приводит очень подробные данные относительно русских хлопчатобумажных фабрик. Данные эти сообщил ему один английский nianager, еще совсем недавно работавший там. На этой русской почве, столь обильной вся­ческими безобразиями, находятся в полном расцвете старые ужасы младенческого периода английской фабричной системы.

Управляющие, конечно, англичане, так как местный русский капиталист непригоден для фабричного дела. Несмотря на чрезмерный труд, непрерывную дневную и ночную работу и мизерную оплату рабочих, русское производство влачит лишь жалкое существование, — и то только благодаря препятствиям, создаваемым для иностранной конкуренции. — В заключение я приведу еще сделанный г-ном Редгрейвом сравнительный обзор среднего числа веретен, приходящихся в разных странах Европы на одну фабрику и на одного прядильщика. Г-н Ред­грейв сам замечает, что эти цифры собраны несколько лег тому назад и что с того времени увеличились и размеры английских фабрик и число веретен, приходящееся на каждого рабочего. Но он предполагает, что прогресс перечисленных им континен­тальных стран происходил такими же темпами, так что его цифровые данные сохранили свое относительное значение.

Среднее число веретен на каждую фабрику

В Англии................................... 12 600

В Швейцарии......................... 8 000

В Австрии.............................. 7 000

В Саксонии............................ 4 500

В Бельгии............................... 4 000

Во Франций........................... 1 500

В Пруссии.............................. 1 500

Среднее число веретен на одного рабочего

Во Франции................................ 14

В России.................. 28

В Пруссии.................................... 37

В Баварии.................................... 4G

В Австрии................................... 49

В Бельгии..................................... 50

В Саксонии.................................. 50

В более мелких германских государствах 55

В Швейцарии.............................. 55

В Великобритании...................... 74

«Это сопоставление», — говорит г-н Редгрейв, — «еще относительно неблагоприятно для Великобритании, но говоря уже о других обстоя­тельствах, в особенности потому, что там существует очень много фабрик, на которых машинное ткачество соединено с прядением, а между тем из расчета не исключено ни одного человека, занятого у ткацкого станка. Напротив, иностранные фабрики в своем большинстве только прядильные. Если было бы возможно найти вполне сравнимые данные, я мог бы назвать к моем округе много бумагопрядилен, где мюльмашины с 2200 веретенами управляются одним рабочим (minder) с двумя помощницами и ежедневно производят 220 фунтов пряжи длиною в 400 миль» (английских) («Reports of Insp. of Fact, for 31st October 1866», p. 31—37 passim).

Как известно, в Восточной Европе и в Азии английские компании взяли на себя постройку железных дорог и при этом наряду с местными рабочими используют известное число анг­лийских рабочих. Практическая необходимость заставила их учитывать таким путем национальные различия в интен­сивности труда, и это отнюдь не принесло им убытка. Их опыт учит, что если уровень заработной платы и соответствует более или менее средней интенсивности труда, то относитель­ная цена труда (по сравнению с продуктом) изменяется обыкно­венно в прямо противоположном направлении.

В «Опыте об уровне заработной платы» 66) — одном из самых ранних своих экономических произведений — Г. Кэри ста­рается доказать, что различные национальные заработные платы прямо пропорциональны степени производительности национального рабочего дня. Из этого интернационального соотношения он делает вывод, что заработная плата вообще повышается и падает пропорционально производительности труда. Весь наш анализ производства прибавочной стоимости показывает, что умозаключение это было бы нелепо даже в том случае, если бы Кэри действительно обосновал свои посылки, а не свалил но своему обыкновению в общую кучу некритически и по верхам понадерганный отовсюду статистический материал. Но лучше всего то, что, по его собственному признанию, в дей­ствительности дело не обстоит так, как оно должно было бы обстоять согласно теории. А именно вмешательство государства искажает это естественное экономическое отношение. Необхо­димо поэтому так исчислять национальные заработные платы, как будто часть их, достающаяся государству в форме налогов, достается самому рабочему. Очень не мешало бы г-ну Кэри поразмыслить о том, не являются ли эти «государственные издержки» тоже «естественными плодами» капиталистического развития. Вышеприведенное рассуждение вполне достойно человека, который сначала объявляет капиталистические произ­водственные отношения вечными законами природы и разума, а государственное вмешательство лишь нарушающим их свободную гармоническую игру, а затем открывает, что дьяволь­ское влияние Англии на мировом рынке, — влияние, по-видимому не вытекающее из естественных законов капиталистиче­ского производства, — вызывает необходимость государственного вмешательства, а именно государственной защиты этих «законов природы и разума», alias [иначе] — необходимость системы протекционизма. Он открыл далее, что не теоремы Рикардо и других, в которых сформулированы сущест­вующие общественные противоположности и противоречия, являются идеальным продуктом действительного экономиче­ского развития, а наоборот, действительные противоречия капи­талистического производства в Англии и прочих странах суть результат теории Рикардо и других! Он открыл, наконец, что врожденные прелести и гармонии капиталистического способа производства разрушаются в последнем счете торговлей. Еще один шаг в этом направлении, и, чего доброго, он откроет, что единственным злом капиталистического производства является сам капитал. Только человек, отличающийся такой ужасающей некритичностью и такой ложной ученостью, заслужил того, чтобы несмотря на свою протекционистскую ересь, стать тай­ным источником гармонической мудрости для какого-нибудь Бастиа и всех прочих оптимистов современного фритредерства.

 


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.024 сек.)