Гимн XXXI

О бывшем св. Отцу видении Божественнаго света, и как Божественный свет не объемлется тьмою в тех, кто, изумляясь величию откровений, помнит и человеческую немощь и осуждает себя самого.

Как опишу я, Владыко, видение лица Твоего?
Как разскажу о несказанном созерцании красоты (Твоей)?
Как звуки речи вместят Того, Кого мир не вмещает?
Как мог бы кто–либо изречь человеколюбие Твое?
Сидя при свете светящаго мне светильника,
Освещающаго мрак ночи и тьму,
Я думал, что нахожусь во свете, внимая чтению,
Изследуя, каковы речения и наблюдая (их) сочетания.
Итак, когда я, занимался этим,
Ты внезапно явился вверху гораздо большим солнца
И возсиял с небес (даже) до сердца моего.
Все же прочее стало казаться мне как бы густою тьмою.
Светлый же столп посредине, разсекши весь воздух,
Прошел с небес даже до меня жалкаго.
Тотчас же забыл я о свете светильника,
Выпустил из памяти, что нахожусь внутри жилища,
А сидел я в мысленном воздухе тьмы,
Даже и о самом теле я совершенно забыл.
Я говорил Тебе и ныне говорю из глубины своего сердца:
Помилуй меня, Владыко, помилуй меня, единый
Спасителю, никогда отнюдь не послужившаго Тебе,
Но прогневляющаго Тебя от юнаго возраста.
Я испытал всякий плотской и душевный порок
И соделал грехи непристойные и безмерные,
Хуже всех людей, хуже всех безсловесных,
Гадов и зверей всех превзойдя.
Итак, необходимо, чтобы Ты показал Твою милость на мне,
Более всех согрешившем безумно.
Ибо не требуют, как Сам Ты, Христе, сказал,
Здравые врачества, но болящие (Мф. 9:12).
Поэтому, как на многоболезненнаго и нерадящаго,
Излей, на меня, Слове, столь великую Твою милость.
Но, о игра света! о движения огня!
О круги пламени, во мне несчастном
Производимые Тобою и Твоею славою.
Под славою же я разумею и называю Духа Твоего
Святаго, соестественнаго и равночестнаго (Тебе), Слове,
Однороднаго, единославнаго и одного единосущнаго
Отцу Твоему и Тебе, Христе, Боже всех.
Поклоняясь Тебе, благодарю, что Ты сподобил меня
Хотя несколько познать силу Божества Твоего.
Благодарю, что Ты Сам седящему во тьме
Открылся мне, возсиял и удостоил меня видеть
Этот свет лица Твоего — для всех нестерпимый.
Я пребывал, (как) знаю, седящим во тьме,
Но и среди нея ко мне, покрытому тьмою,
Явился Ты — Свет, всего меня просветил всем светом (Своим),
И я сделался светом во (время) ночи, являясь (им) среди тьмы.
Ни тьма не объяла всего света Твоего,
Ни свет не прогнал видимой тьмы,
Но они (были) вместе неслиянными и совершенно раздельными,
Далеко друг от друга, как и следует — отнюдь не растворившимся.
Однако в одном и том же [месте] они наполняют, как я думаю, все [пространство].
Таким образом я нахожусь во свете, будучи среди тьмы,
И наоборот я пребываю во тьме среди света:
Вот — и среди света, вот и — среди тьмы.
И кто, спрашиваю я, даст мне во тьме и среди (тьмы) найти свет,
Восприятия котораго она не вмещает? ибо как тьма вместит
Внутри свет, не убежав, но оставшись среди
Света тьмою? О страшное чудо, видимое
Двояко, двойными очами, телесными и душевными.
Послушай теперь, говорю тебе, о страшных (делах) двоякаго Бога,
Бывших и для меня, двоякаго, как человека.
Он (Сын Божий) восприял плоть мою и дал мне Духа,
И я сделался Богом по благодати Божественной,
Сыном по усыновлению, однако (сыном) Божиим. О (высокое) достоинство! о слава!
Как человек, я печалюсь и считаю себя самого несчастным;
И помышляя о своей немощи, воздыхаю,
Будучи совершенно недостоин жизни, как хорошо я знаю.
Уповал же на благодать Его и размышляя
О той доброте, какую Он даровал мне, я радуюсь, видя (ее).
Итак, с одной стороны, как человек, я не умею созерцать ничего Божественнаго,
Будучи совершенно отделен от невидимаго;
С другой стороны, вижу, что чрез сыноположение я сделался Богом,
И бываю причастником (того), что неприкосновенно.
Как человек, я не имею ничего возвышеннаго и Божественнаго,
А как помилованный ныне благостию Божиею,
Имею [в себе] Христа — Благодетеля всех.
Поэтому я снова припадаю (к Тебе), Владыко, моля (о том),
Чтобы мне отнюдь не лишиться надежды моей на Тебя,
И пребывания [с Тобою], и чести, славы и царствия.
Но как ныне Ты сподобил меня, Спасителю, видеть Тебя,
Так и по смерти дай мне видеть Тебя,
Не говорю, насколько (видеть), но милостиво и благоутробно [воззри тогда],
Благоутробне, милостивым Твоим оком, как и ныне взираешь на меня,
Исполняя меня Твоей радости и Божественной сладости.
Ей, Творче и Создателю мой, покрой меня рукою Твоею,
И не остави меня, и не памятозлобствуй,
Не поставь (в осуждение), Владыко, великой неблагодарности моей.
Но сподоби меня даже до кончины во свете Твоем
Неленостно ходить путем заповедей Твоих,
И в него — во свет рук Твоих, Всемилостиве,
Предать дух свой, избавляя меня, Слове, от врагов,
Тьмы, огня и вечных мучений.
Ей, великий в щедротах и неизреченный в милости,
Сподоби в руки Твои предать душу мою,
Как и ныне я нахожусь в руке Твоей, Спасе.
Итак, да не возбранит грех пути моему,
Да не отторгнет он, да не отлучит меня от руки Твоей.
Но да посрамится страшный князь — душетлитель,
Видя меня находящимся в Твоей длани, Владыко,
Как и ныне он не смеет приблизиться ко мне,
Видя меня покрываемым Твоею благодатию.
Не осуди меня, Христе, во ад и не отрини,
Не сведи душу мою во глубину смерти,
Так как я дерзаю именовать Твое имя,
Нечистый, мерзкий и совершенно оскверненный.
Да не разверзется земля и да не поглотит, Слове, меня преступника,
Совершенно недостойнаго ни жить ни пользоваться речью.
Да не снидет огонь на меня и да не пожрет меня внезапно,
Так что я не буду иметь возможности сказать даже: Господи, помилуй.
О великий в милосердии и по естеству Человеколюбец!
Не вниди в суд со мною.
Ибо что вообще я провещаю [на суде], будучи (весь) грехом?
Да и мог ли бы я хотя нечто сказать [в свое оправдание], осужденный (уже),
От чрева матери своей безмерно пред Тобою согрешивший
И доныне пребывающий безчувственным к Твоему долготерпению,
Тьмочисленно низведенный во глубину ада
И извлеченный оттуда Твоею Божественною благостию,
Члены и плоть души и тела своего
Осквернивший, как никто другой из живущих на свете,
Неистовый и безстыдный любитель удовольствий,
Злой и лукавый от душевной порочности
И ни одной Твоей, Христе, заповеди отнюдь не соблюдший?
Что скажу я в свою защиту, что отвечу Тебе,
С какою душою снесу Твои обличения, о Боже мой,
Когда Ты обнажишь мои беззакония и злодеяния?
О безсмертный Царю! не покажи их всем,
Так как я трепещу, помышляя о делах моей юности.
Говорить (о них) было бы ужасно и постыдно,
Так как если бы Ты пожелал открыть их пред всеми,
То стыд мой будет хуже всякаго мучения.
Ибо кто, увидя мое сладострастие и распутство,
Кто, увидя нечистыя объятия и постыдныя мои деяния,
Которыми я и ныне оскверняю себя, принимая их в уме,
Не ужаснется, весь не содрогнется
И не воззовет, тотчас отвратив очи
И говоря: смерть всескверному этому!
Повели, Владыко, связать этого несчастнаго по рукам и ногам
И вскоре же ввергнуть во мрачный огонь,
Чтобы не смотреть на него нам, верным рабам Твоим.
(Ибо) поистине — достойно, Владыко, поистине праведно.
(Так) все они скажут, и Ты Сам сотворишь (это),
И я распутный и блудный буду ввержен в огонь.
Но Ты, пришедший спасти блудников и блудниц,
Не посрами меня, Христе, в день судный,
Когда Ты поставишь овец Твоих одесную Себя,
А меня и козлищ ошуюю Себя.
Но свет (Твой) пречистый, свет лица Твоего
Да покроет дела мои и наготу души моей,
И да облечет меня в светлую (одежду), дабы я со дерзновением
Непостыдно сопричтен был к десным овцам
И с ними славил Тебя во веки веков. Аминь.

Поиск по сайту: