АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Глава 5 ЧУЖАКИ

Читайте также:
  1. Http://informachina.ru/biblioteca/29-ukraina-rossiya-puti-v-buduschee.html . Там есть глава, специально посвященная импортозамещению и защите отечественного производителя.
  2. III. KAPITEL. Von den Engeln. Глава III. Об Ангелах
  3. III. KAPITEL. Von den zwei Naturen. Gegen die Monophysiten. Глава III. О двух естествах (во Христе), против монофизитов
  4. Taken: , 1Глава 4.
  5. Taken: , 1Глава 6.
  6. VI. KAPITEL. Vom Himmel. Глава VI. О небе
  7. VIII. KAPITEL. Von der heiligen Dreieinigkeit. Глава VIII. О Святой Троице
  8. VIII. KAPITEL. Von der Luft und den Winden. Глава VIII. О воздухе и ветрах
  9. X. KAPITEL. Von der Erde und dem, was sie hervorgebracht. Глава X. О земле и о том, что из нее
  10. XI. KAPITEL. Vom Paradies. Глава XI. О рае
  11. XII. KAPITEL. Vom Menschen. Глава XII. О человеке
  12. XIV. KAPITEL. Von der Traurigkeit. Глава XIV. О неудовольствии

Цыган упал на бок, перевернулся на спину и устремил взгляд в низкое сумрачное небо. Пролежав неподвижно больше минуты, перекатился на живот. Приподнялся на локтях, обозревая окрестности. Затем сел, свернул веревку, обвязал вокруг пояса. Потрогал наискось торчащую из пня винтовку, покрутил головой, разминая шейные позвонки. Вроде ничего не сломано, руки-ноги целы...

Шагах в трех впереди деревья редели, за ними виднелся унылый холмистый пейзаж. Земля – вся в буграх, провалы между холмами заросли темно-зеленым кустарником. Рамир подполз к ближайшей березе, держась за нее обеими руками, поднялся сначала на колени, потом выпрямился во весь рост. Затошнило, но он сдержался. Голова еще немного кружилась – сознание после Мозголома подозревало в окружающем какой-то подвох. Но наконец картинка и ощущения совпали, и ноги перестали подкашиваться. Цыган оглянулся на переплетение ветвей и стволов позади. Черт возьми, вот это мощная штука! Такая утряска мозгов... Наверное, что-то подобное испытывает рождающийся младенец – этакая полная смена среды и ощущений. Только что плавал себе в теплом материнском пузе – а вот уже тебя сжали со всех сторон и потом вытолкнули в холодный мир, где тут же наваливается сила тяжести, да еще приходится дышать этим колючим воздухом.

Рамир ощущал себя заново родившимся. Выжил, подумать только, выжил в Мозголоме! И ведь он не дремучий зверолов, который сам как мутант, дитя Зоны, он цивилизованный человек, пользуется всякой электроникой... Но все равно – выжил! Гигантская аномалия вызвала у него какое-то мистическое уважение. «Воронка», «Трамплин», «Холодец», «Жарка», «Лифт», «Электра» и прочие – с ними все понятно, обходи стороной, и останешься жив, а если попал внутрь – то почти наверняка покойник, пиши пропало. Но эта штука... Она – как испытание на прочность, на силу духа. Не растерялся, проявил смекалку и упорство–и выбрался. А если нет... Сталкер расправил грудь, хотя ребра болели. Он сумел! Справился! Он сильный. Рамир огляделся с чувством превосходства.

И увидел, как спускаются по холму зверолов с девушкой.

Цыган пошарил по плечу – ремешка автомата не было на месте. Обернулся, скользя взглядом вокруг, – «G-36» валялся метрах в двух слева, а с другой стороны лежал де3 т ектор аномалий. Тогда Рамир расстегнул кобуру, вытащил пистолет. Шагнул вперед, чтобы дерево не загораживало обзор, навел ствол на девушку, прицелился ей в затылок. Палец придавил спусковой крючок...

Руки дрожали. Рамир взял пистолет обеими руками, поднял, глядя поверх мушки, ведя стволом вслед за ней.

И опустил оружие.

Надо разобраться.

Знаки были, но правильно ли он расшифровал их? Действительно ли ему нужно убить ее? Что, если небеса хотят от него чего-то другого?

Но чего?

Рамир напряженно обдумывал эту мысль. Что за знаки посылают ему небеса? Что он должен сделать?

Сталкер следил за двумя людьми – они остановились, о чем-то заговорили, девушка шагнула к спутнику, подняв сжатые в кулаки руки, потом отступила... Неужели ему нужно оборвать эту хрупкую жизнь?

Не о том думаешь, сказал он себе. Это дело – испытание на прочность, на стойкость моего желания уйти из Зоны. Чем я готов пожертвовать, чтобы покинуть эти места? Кем. Да хоть всей Зоной! Она достала меня! Чтоб она пропала со всеми ее обитателями, аномалиями и мутантами, особенно контролерами! Чтоб сдохли все контролеры, медленно и мучительно! Чтоб кто-нибудь поймал их, посадил в клетку и сдирал с них живьем кожу, по квадратику...

Он распалил себя, ненависть к контролерам сделала свое дело – гнев поднялся в груди, кровь ударила в лицо, заволокла глаза. Цыган вскинул пистолет, прицелился. Убить! Только сначала пристрелить зверолова... Нет, сначала ее, а потом'уж зверолова... Он переводил пистолет с одного на другую, закипая все сильнее. Лучше обоих, жаль, автомат далеко. Рамир скосил глаза. Поднять, что ли? Нет, уйдут, вот уже прыгать куда-то собрались. Какого черта, там же ничего нет, лишь кусты впереди?*Рамир тщательно прицелился. Девчонка разбегается, через мгновение окажется точно на линии...

Он выстрелил, а девушка исчезла из виду.

Выругавшись, Цыган опустил пистолет. Бросился в сторону, подхватил «G-36» и побежал с холма. На ходу перекинул ремень через плечо, оглянулся – верный винторез торчал из пня. После такого удара его надо не просто заново пристреливать – придется разбирать, чистить, проверить механику... А сейчас от винтовки будет мало толку, значит, он вернется за ней позже.

– Видел, мать твою?! – заорал он на Лесника и сильным ударом оттолкнул того с дороги. Сталкер со стоном повалился на землю, схватившись за грудь. – На нее уроды какие-то напали! Охранник, твою мать!

По густой пышной траве Цыган вбежал в кусты, ломая ветви.

Аномалия сработала. Лесник закричал: тысячи острых иголок-стеблей вонзились в тело. Но Рамиру было не до зверолова. Не оглядываясь, он бросился по тропе в ту сторону, куда уволокли девушку странные черные тени.

* * *

Рамир пробежал еще немного и остановился, озираясь. Да где же они? Эти, которые схватили девчонку. Ведь только что были здесь!

Он стоял в неширокой ложбине между двумя холмами. Склоны были довольно крутые, покрыты скользкой на вид травой – серой, влажной. Тропинка уходила вперед, а похитившие девушку твари скрылись в кустах справа. Но ни одна ветка там не поломана, вот что непонятно. Может, похитители обошли холм с другой стороны? Рамир прислушался, уловил отдаленный хруст веток и, повернув направо, вломился в заросли.

Кусты напоминали вереск-переросток, гибкие ветви были покрыты болотно-зелеными пупырышками. Рамир рвал их руками, топтал, потом в сердцах вытащил нож и Принялся что есть сил кромсать лезвием – но за минуту отчаянных усилий не продвинулся и на полметра. А ведь этим ножом можно было резать проволоку! Но кусты то ли Не повреждались, то регенерировали почти мгновенно...

Наконец, красный и мокрый от пота, сталкер вылез из зарослей, налитыми кровью глазами озирая оставленные им следы. Или, если точнее, отсутствие таковых...

– Дьявольское наваждение! – хриплым шепотом воскликнул Рамир. – Как же эти сволочи пробились?

Быстро и неловко перекрестившись, чего он не делал уже лет пять, Цыган побежал дальше по тропе, огибая холм. В следующей ложбине были такие же кусты, но там они росли не так плотно. Рамир боком втиснулся в заросли и шагов через двадцать очутился в низине, окруженной холмами. Выйдя на середину, он выругался. Все ложбины между почти отвесными возвышенностями густо поросли теми же непроходимыми кустами!

Сердце бешено колотилось. Рамир бросился к одному проходу, пытаясь продраться сквозь вереск-мутант, – не получилось, тогда он метнулся к следующему – опять неудача. Цыган остановился возле третьего, тяжело дыша, отер пот со лба. Какого черта он вообще помчался догонять этих тварей, похитивших девушку? Какие-то местные мутанты решили пообедать, зачем им мешать? Наоборот, пусть едят! Пусть жрут, обгладывают кости, сплевывают и отрыгивают, пусть пляшут на костях, ему, Рамиру, только лучше!

Впрочем, Умник ведь потребовал ее голову в доказательство того, что работа выполнена. Ну точно – Рамиру нужна голова девчонки! Он осмотрел холмы вокруг, медленно переводя взгляд с одного на другой. Они торчали над сталкером как стены – высокие, с крутыми склонами. Это тупик. Надо искать другие пути, нельзя стоять на месте, ведь пока он тут раздумывает...

– Ты просто хочешь ее спасти, – сказал он сам себе. – Будь честен перед самим собой: не добыть ее голову – спасти. Вопреки всему, вопреки возможности получить кучу денег и покинуть наконец проклятую Зону, вопреки шантажу Умника.

От этой мысли его бросило в жар. Что за бред?! Он должен убить ее, иначе убьют его самого! А мутанты съедят ее, Умник не получит голову, значит, надо найти их, вот и все.

– Поэтому я и гонюсь за ними, – пояснил он себе, пытаясь, чтобы внутренний голос звучал уверенно. – Чтобы добыть доказательства ее смерти.

Нужно поторопиться. Рамир наклонился, вглядываясь в землю. Не могли же чужаки исчезнуть бесследно.

Почва в низине была сухая, песчаная, трава почти не росла, так – желтовато-серая кучерявая поросль, короткая и колючая. На ней следы почти не остаются, особенно когда прошли такие мелкие... Почему он решил, что они маленькие? Он ведь видел их какое-то мгновение, к тому же с холма. Ага, вот потому-то, что Цыган смотрел сверху, утащившие девчонку твари и показались ему коротышками.

Сощурившись, он присел на корочки. Сумеречный осенний день клонился к вечеру, но Рамир разглядел слабо придавленную траву. Они были здесь – и ушли в ту сторону!

Но ложбина, куда ведут следы, совсем тесная, холмы почти смыкаются вершинами, а пространство под ними заросло кустами...

Рамир подошел ближе. Дьявол, не просочились же они сквозь ветки! Они хоть и мутанты, но материальны, не призраки какие-то. К тому же девушка уж точно не из дыма сделана. Они тут прошли, значит, и Рамир сможет.

Он решительно вломился в необычайно высокий вереск.

И кусты поддались ему. Ветви не сплетались, образуя непроходимую стену, – с трудом, но раздвигались, пропуская человека. В кровь изодрав руки, Цыган через пару минут выбрался в новую ложбину.

Но и тут следов не было видно. Сколько он ни искал, так не сумел понять, куда делись похитители.

Рамир огляделся и заскрипел зубами от злости. Отсюда вели сразу несколько проходов! И лишь некоторые из них заросли, другие оставались чистыми. Дьявол, какой-то лабиринт!

– Ну да, лабиринт! – осенило его. Так и есть! Нет, не тот лабиринт сверхмутантов, который, как говорили, находится ближе к реке, а небольшой холмисто-вересковый лабиринт неподалеку от Леса-Мозголома. Если будешь бес п орядочно тыкаться во все проходы – потеряешься. А если забраться на холм и осмотреться сверху...

Темнело. Он подошел к холму, склон которого казался самым покатым, и стал подниматься.

Подошвы заскользили, Цыган замахал руками, пытаясь удержать равновесие, но быстро съехал и упал, выставив руки. Сполз по скользкой траве к подножию, выпрямился. Ладони саднило, поглядел – они были в крови. Присев, он понял, что травинки на склоне острые, как лезвия.

Кстати, что там зверолов, отправился ли в погоню? Судя по крику, не скоро он сможет догнать Рамира...

Цыган вновь огляделся. Склоны всех холмов вокруг заросли бритвенной травой, травинки-лезвия слабо поблескивали в сумерках. Дьявол, надо спешить, а он тут на какой-то холм забраться не может! Рамир положил руку на пояс, обмотанный веревкой.

Вершины были гладкими, но кое-где росли кусты или уродливые искривленные деревца. Березки и молоденькие осины выглядели так, будто кто-то забавлялся, завязывая их узлами, а потом распутал стволы, но не слишком тщательно. Они росли не только вверх, но и вбок, и даже вниз. Сделав петлю, Рамир закинул ее на березку, выглядевшую крепче остальных. С третьего раза ему удалось затянуть узел, сталкер подергал веревку – должна выдержать. Тогда он схватился покрепче и, перебирая руками, пошел по холму.

Из-под ног доносился неприятный скрежещущий звук. Насколько острая эта трава? Подошвы у ботинок толстые, но все равно могут не выдержать, и тогда лезвия вонзятся Рамиру в ступни.

Деревце гнулось и скрипело, он шел, сильно отклоняясь назад, опасаясь в любой момент упасть спиной на бритвенную траву. Ладони горели, трава постепенно прорезала подошвы, ноги скользили. Уже почти у вершины левая поехала вниз, Цыган ругнулся сквозь зубы, теряя равновесие. Поехала и вторая нога. Он стал быстрей перебирать руками по веревке. Еще метр – и схватился за деревце. Подтянул ноги, встал. Выдохнул с облегчением, оглядел себя – куртка и штаны местами были порезаны. Ничего, главное, забрался.

Рамир посмотрел вокруг.

Холмы и вправду походили на лабиринт. Они располагались близко друг к другу, тесные ложбины между ними заросли кустами, только некоторые оставались без растительности. И они складывались в длинный извилистый проход. Ясно видимый даже в сумерках – но очень уж запутанный.

А это что там впереди? Рамир вгляделся. В вечерних тенях между двумя холмами мелькнули черные силуэты. Они! Вот только почему похитители напоминают огромных насекомых?

* * *

Лесник упал на правый бок, на краю области, захваченной аномалией, где она была куда слабее. Руку пронзила боль – и тут же всю ее, от кисти до плеча, скрутила судорога. Откинув голову, сталкер дернул ногой. И вновь почувствовал, как ее режут лезвия-травинки. Сжав зубы, сумел сдержать стон. Приподнял голову. Перед глазами плыло, гул наполнял голову, взгляд застила мутная пелена. Это был убийца, надо его остановить, помешать – ведь он может догнать девчонку и тех, кто уволок ее. Но тело отказывалось служить Леснику. Попытка встать окончилась ничем, сталкер не смог даже перекатиться на другой бок. Рюкзак сковывал движения. Лесник скрючился в жесткой железной траве, по рукам и лицу текла кровь. Кажется, болячка доконала его. Второй приступ наложился на остаточные явления первого, да еще и после круговерти Мозголо-ма... Теперь судорога крутила не одну руку, а все тело.

В голове вспыхивали и гасли беспорядочные образы. Уже почти не соображая, что делает, Лесник левой рукой взял двустволку. При падении ремень слетел с плеча, ружье Упало рядом, теперь мокрые от крови пальцы скользили по прикладу. Кое-как сталкер поднял оружие, просунул ствол Между ветвями куста, возле которого свалился. Неподалеку р аздалась ругань – знакомые слова перемежались незнакомыми, на каком-то странном языке... цыганском, что ли? Кое-где в зарослях были просветы, и в одном мелькнул широкоплечий силуэт. От усилий сердце тяжело бухало в груди, дергалось веко. Уже почти потеряв сознание, Лесник навел ружье, вдавил спусковой крючок. И со стоном повалился на землю. Осечка!

Действие аномалии постепенно слабело, травинки-лезвия стали мягче, пригибались к земле. Лесник здоровой рукой вцепился в куст, вытащил себя на голую землю под самым кустом, лег на нее щекой, вдыхая пряный запах почвы. Еще некоторое время он слышал отдаленный хруст ветвей и ругань, потом все смолкло.

Минут через десять, когда мельтешение цветных пятен в глазах прекратилось, Лесник вновь попытался встать. Держась за куст, сел. Голова закружилась, его повело вбок, но сталкер, до боли сжав зубы, сумел не упасть. Вскоре ему удалось побороть головокружение, точнее, привыкнуть к нему, и тогда он поднялся, опираясь на ружье. Сталкера качало. Рюкзак тянул книзу, но бросать его было нельзя.

Руку крутило так, что Лесник скособочился вправо. Под левой лопаткой кололо, спина была влажной, рубашка прилипла к телу. Похоже, куртку все-таки прорезало. Струйка крови стекала в ботинок по правой ноге, рану на бедре холодило. Надо было принять болеутоляющее и стимулятор, но аптечка в рюкзаке, ее сейчас не достать, некогда, да и сил нет. Хватаясь за верхушки кустов, качавшиеся под его весом, Лесник сделал шаг, другой. Через «точку включения» аномалии придется идти – прыгать он сейчас не может.

Шатаясь, сталкер приблизился к густой траве перед прорехой в кустах^, Прорываться сквозь заросли напролом бесполезно, Лесник знал это. Он шагнул дальше – и наступил на «точку включения».

От пяток до макушки тело пробрала дрожь, волосы на голове встали дыбом, борода встопорщилась. Миллионы крохотных искорок обожгли его изнутри. А за спиной трава встала дыбом, холм покрылся тысячами серо-зеленых лез вий. Еще шаг, еще... он шел будто в вихре электрических разрядов, которые болезненно кололи кожу мириадами иголочек.

Хорошо хоть, что закончилось это быстро.

Тяжело дыша, сталкер остановился за границей «точки включения» и потер грудь. Правую руку наконец отпустило, он смог выпрямиться. Но тут же под ногами качнулась земля – головокружение усилилось. Преодолевая его, Лесник огляделся, попытался сориентироваться. Эти холмы... когда-то он тут был, но не заходил вглубь. Тропинка ведет прямо в Бобловку, а справа, если забирать на восток, – лабиринт холмов и зарослей мутировавшего вереска. Те, кто похитил Настьку, живут неподалеку.

При мысли о девушке Лесник скрипнул зубами. С усилием подняв ружье, сделал несколько шагов по тропе. Вон впереди ветви кустарника сломаны – кто-то пытался пройти. Это убийца. У местных есть свой ход, немного дальше, туда и надо двигаться. Лесник умел читать следы. Он выберется к поселку раньше преследователя, опередит его и спасет девчонку. Дура Настька вдруг показалась близкой, почти родной. Ее болтовни ему уже не хватало, а еще она забавно крутила головой, когда осматривалась. Если научить ее замечать приметы, из нее может получиться неплохой следопыт. Вот только беспокойная слишком...

Лесник отогнал навязчивые мысли. Убийца заблудится в лабиринте, а он выберется, надо только найти вход, то место, где непролазный кустарник-мутант растет пожиже. Сталкер щурился, но перед глазами плыло, пелена становилась все более мутной. Нога зацепилась за корень, он споткнулся. В голове взорвался фейерверк, плечо пронзила боль. Лесник шагнул дальше. Обступившие его холмы давили, стискивалиусо всех сторон – того и гляди рухнут, расплющат в лепешку...

Вот это место – здесь, в тесной ложбине, находится вход в лабиринт чужаков. Повернувшись, Лесник вошел в кусты. Они сопротивлялись, хлестали по ногам и рукам, будто отталкивали человека. Воздух загустел, Лесник увяз в нем, застрял, как муха в паутине. Судорога подобралась к мышцам, скрутила их, он скорчился от боли.

Где-то дальше среди холмов раздался выстрел. Он поднял голову, прислушиваясь, – и уловил тихое шуршание неподалеку. Кто-то приближался сквозь заросли, кто-то, наблюдавший за сталкером, пока он шел сюда, и теперь решивший напасть. Оно было уже совсем близко. Мир качнулся – и Лесник повалился в кусты. Еще секунду в мутных от боли глазах отражались стебли травы – а затем он потерял сознание и уже не видел того, что появилось из зарослей.

* * *

Еще раз пробежавшись взглядом по вересковому лабиринту, Рамир чуть было не шагнул на бритвенную траву, но вовремя спохватился.

Теперь надо было как-то слезть отсюда. Поплевав на ладони, он взялся за веревку, сброшенную с другого склона. Спуск оказался чуть полегче. Интересно, это аномалия или просто странная особенность местной флоры? Если аномалия, то сейчас она «выключена» и должна как-то срабатывать. Как? Единственное, что пришло Рамиру в голову, – трава поднимется, встанет перпендикулярно склону и проткнет того, кто неосторожно на нее наступит. Ему припомнился крик Лесника, когда он толкнул сталкера. Трава на холме ближе к Мозголому была не такая серая, более натурального, хоть и блеклого цвета. Может, аномалия там сработала, когда зверолов упал на нее? Вот, к примеру, аномалия под названием «Зыбь» может сработать от простого прикосновения, в том числе и подошвой, – а для этой, значит, нужно более сильное воздействие. То есть падать йельзя. Цыган крепче вцепился в веревку. Он перехватывал ее, спускаясь, все время поглядывал вниз и старался ставить ноги туда, где травы поменьше.

Когда до земли оставалось не больше полутора метров, он прыгнул.

Рамир не отталкивался от холма, чтобы не повредить подошвы сильнее – они и так уже казались ему почти прозрачными, – просто спрыгнул.

И попал на полоску густой пышной травы у подножия.

С едва слышным свистом тысячи лезвий пропороли воздух – трава выпрямилась, стебли-кинжалы уставились в небо.

Ругаясь, он отскочил. Дьявол!

Так вот как эта штука включается! Он осторожно вернулся к полоске пышной травы, возле которой лежал конец веревки, осторожно поднял.

Березка гнулась, но ломаться отказывалась, сколько Цыган ни тянул. В принципе, если не переломилась под его весом... крепкая, хоть и тонкая, гадина. Рамир, помедлив, потянул из кобуры пистолет. Не хотелось привлекать к себе внимание, но веревка всегда полезна. Стоит ли оставлять ее тут?

Он выстрелил дважды и сильно дернул. Березка вздрогнула, накренилась – перебитая веревка свалилась Цыгану под ноги.

Плюнув на полосу травы, Рамир обернул веревку вокруг пояса и побежал в проход, который наметил себе сверху. Могильник начинал его порядком раздражать. Уж на что Зона неприятное место, а тут совсем черт-те что!

Дальше пробираться по лабиринту оказалось легче: ложных ответвлений почти не было, все ложбины, кроме тех, которыми нужно было идти, густо заросли вереском-мутантом. «Нет ли тут еще каких-нибудь новых аномалий? – размышлял Цыган, спеша вперед. – Да таких, которые даже днем не разглядишь?»

Бормоча под нос ругательства в адрес Могильника, он быстро, Но осторожно пробирался по ложбинам, плавно перетекающим одна в другую. Они были узкие, тесные, холмы темными горбами нависали над головой.

В очередной раз повернув, Рамир отпрыгнул под защиту склона. Быстро присев за кустом, растущим у подножия Длинного плоского холма, всмотрелся в ложбину, по которой прочь от него двигались странные существа. Еще двое стояли по краям ложбины – охраняли. Кто это такие? Не

3 л юди, явно мутанты, но... неужто бюреры? Но какие необычные!

Две черные тени у себя над головой он не заметил.

Сталкер видел конец входящей в ложбину процессии. Мелькнула спина девушки-объекта, Рамир поднял было пистолет, но сразу опустил. Кусты сомкнулись за карликами. Двое стояли неподвижно.

Он наморщил лоб – новая идея пришла ему в голову. Идея простая и заманчивая. Рамир сейчас спасет девушку, и они будут квиты. После чего уже можно спокойно, с чистой совестью убить ее. Вот так! Легко и понятно!

Ма всегда учила его отдавать долги. Старая цыганка пыталась сделать из него человека. И вот он вырос и должен хоть как-то отплатить старухе за доброту. Она тащила на себе всю семью, целый табор, и потому заслужила уважения. Рамир исполнит одну из ее заповедей и отдаст долг.

Плохо другое – он совершенно не понимал, что происходит. Для начала нужно определиться с этим и тогда уж действовать по обстоятельствам. Надо как можно скорее выяснить, зачем уволокли девушку и что скрывается в глубине верескового лабиринта.

Только вот как подобраться поближе? Насколько опасны эти мутанты? С виду маленькие, но шустрые. Что же в их внешнем виде так режет глаз? Заросли почти по грудь скрывали двух охранников, и Цыган не мог сообразить, что в этих существах неправильно.

– Ладно, разберусь, – пробормотал он, выпрямляясь под прикрытием склона. – Начнем с разведки...

Едва слышный шорох заставил его обернуться. Что-то ' мелькнуло на склоне. Рамир быстро поднял пистолет... никого, только ветка кустарника между ложбинами качается. Он убрал оружие в кобуру, поправил ремень «G-36». То ли эта местность вызывает галлюцинации, то ли за ним и вправду кто-то следует, и этот кто-то невидим. Рамир в очередной раз выругался и выглянул из-за склона. Дьявольщина какая-то, а раз так, не стоит обращать внимания. Нужно заняться делом.

Перед тесной ложбиной, которую охраняли двое карликов, была небольшая утоптанная площадка – незаметно не подкрадешься. Куда ведет эта ложбина? Есть ли туда другие проходы? Теперь, поплутав по лабиринту, Рамир склонялся к мысли, что другого хода нет.

Опять этот звук! Он поднял голову, вслушиваясь. К шелесту ветвей прибавилось едва заметное клацанье. Оно становилось все громче.

Цыган потянул из ножен на бедре нож. «G-36» был бы значительно полезнее против местных тварей, но привлекать внимание охранников-карликов не хотелось.

Можно забраться на холм и глянуть, что за этой ложбиной. Но все равно придется затем туда идти, а значит – убирать охрану. Лучше сделать это сразу и потом уже сориентироваться...

Он развернулся, выбрасывая руку с ножом.

Никого.

Только кусты шевелятся.

Кара минжа, он же ясно слышал тишайшее клацанье прямо за собой!

Рамир выпрямился, поворачивая голову. Да что тут, бесы его забери, происходит?!

Ждать больше нельзя, время идет, вот-вот ночь наступит. Цыган крепче сжал нож, левой достал пистолет. Лучше, конечно, не пользоваться им, чтобы не переполошить всю округу, но это уж как получится.

Он шагнул вперед, на утоптанную площадку. Все равно незаметно подобраться не удастся – чего скрываться?

Охранники-бюреры беспокойно зашевелились. Рамир внимательно разглядывал их.

В руках не видно никакого оружия. Это должно было насторожить Рамира, но он, наоборот, расслабился.

– Ну и бюреры, клянусь мамой! – воскликнул он, подходя ближе.

Охранники затоптались на месте, и теперь сталкер понял, что показалось ему странным: ноги, вернее, ножки. Тонкие, будто паучьи. И как только они держат вес тела? Ножки шуршали, переступая по земле, но охранники оставались на месте. Они выглядели легкой добычей. Сделав еще пару шагов, Рамир приблизился к ним почти вплотную. Довольно крупные для бюреров – почти по грудь ему – и непривычно худые. Обычно эти мутанты одутловатые, припухшие какие-то, покрыты складками кожи, а тут – натуральные дистрофики. И заторможенные к тому же. Другие бюреры уже напали бы, но охранники стоят, как истуканы. Печальные широкоскулые мордашки были темными, будто у негров, но кожа не черная – темно-желтая. На щеках татуировки. Рамир занес нож над ближайшим карликом. Все оказалось значительно легче, чем он думал.

Бюрер быстро-быстро защелкал языком. Только теперь Цыган заметил, что у обоих с затылка свисает длинная тонкая косичка, как бывает у китайцев.

Сзади раздалось такое же щелканье, потом уже знакомое клацанье. Рамир кинул взгляд через плечо – из ложбины, откуда он вышел, появилась еще пара бюреров. Значит, ему не мерещилось, за ним все же следили. Карлики семенили, переставляя тонкие ножки, что-то в их телах, какие-то суставы, издавали то самое клацанье.

Они приближались быстро. Все, хватит церемониться. Цыган вскинул пистолет, чтобы открыть пальбу и этим дать понять всем, кто мог услышать ее, о появлении в вересковом лабиринте нового действующего лица, – но не успел. Бюрер стремительно мотнул головой, нагнулся. Раздался свист, тонкая коса распорола воздух, и Рамир отпрянул, уходя от удара.

* * *

Что-то пощекотало ее, и Настька очнулась. Вздрогнув, открыла глаза – и сразу закрыла, увидев над собой темное широкоскулое лицо с разрисованными щеками. Попыталась нащупать рукоять пистолета, но не нашла ни оружия, ни кобуры – сняли. Тогда она решилась посмотреть еще раз. Приоткрыла один глаз, потом второй. Лицо не исчезло, по-прежнему маячило над ней. Приподнявшись, девушка отползла немного и наткнулась на что-то спиной.

Существо быстро-быстро защелкало языком, жестикулируя.

Они находились в полутемной хижине, которую освещал только горящий в плошке на столе жир. Воняло ужасно – словно где-то в углу что-то сдохло с месяц назад, да так и осталось лежать, никем не убранное. Настька стала дышать ртом, но это не сильно помогло.

– Я Настя, – сказала она дрожащим голосом, села ровнее и, подумав, спросила: – А ты кто?

Темнолицый издал пулеметную трель.

– Где я? Что происходит?

Он снова защелкал. Глаза привыкли к полутьме, девушка разглядела, что хижина сделана из воткнутых в землю кольев, поверх которых набросан вереск. Влажные ветви подгнили, дышать от этого было еще тяжелее. Посередине хижины стоял очень грубо и криво сколоченный стол, но кроме чадящей плошки на нем ничего не было.. Слабый огонек в озерце жидкого жира дрожал и помигивал.

Призывно щелкая, темнолицый поманил Настьку к выходу – неровной дыре в стенке. Девушка осторожно поднялась. Голова до сих пор болела там, где ее ударили. Потрогав затылок, Настька нащупала большую шишку. Из волос посыпалась труха. В мешке ее волокли, что ли? Девушка смутно помнила недавние события – когда она прыгнула, наперерез выскочило какое-то существо, врезалось в нее, она упала, ее стукнули... и все. В общем, как ни крути, ее похитили. Но кто и зачем?

Главное – это не тот красивый смуглый убийца, решила Настька. Он человек, и он бы уже убил ее, а тут – какой-то мутант, и она жива.

Низкорослое существо вновь защелкало, настойчиво Указывая на дверь. Пожав плечами, Настька шагнула к выходу. Ее знобило, коленки тряслись, но страшно почему-то не было. Уж скорее это походило на начинающуюся панику. Где Лесник, почему он позволил ее похитить? Ведь должен был защищать!

«Он скоро придет и спасет меня», – не слишком уве) р енно подумала девушка. Эта мысль немного придала сил. Хотя мир интерната был жесток, Настька пока не очень-то привыкла полагаться на саму себя, тем более в таком незнакомом и опасном месте, как Зона. В душе она была еще ребенком; есть взрослые – в данном случае Лесник, – так почему он не заботится о ней?

Ее это даже возмутило: как он мог допустить, чтобы ее похитили?! Подумав об этом, Настька ощутила укол совести. А если с ним самим что-то случилось? Вдруг он ранен? Она должна сама позаботиться о себе, а потом вернуться и помочь Леснику. Но вдруг он погиб? Те, кто похитил ее, могли напасть на сталкера и... Выходит, она совсем одна, помощи ждать неоткуда, все ее бросили, все, ни один человек не знает, где Настька. «Что же мне теперь делать?!» – в ужасе подумала она, нагибаясь и выходя из хижины.

Выйдя наружу, девушка прижала ладонь ко рту, чтобы не завопить: хижину окружала стая огромных насекомых.

Ставший сбоку темнолицый защелкал, выводя Настьку из ступора, она вздрогнула, моргнула... и поняла, что перед нею не огромные пауки. Это были люди – маленькие люди на худющих ножках.

Настька быстро глянула на темнолицего. У него нижние конечности были такими же, в полутьме хижины она этого не заметила, потому что видела только его лицо. «Смотри мне в глаза!» – кричала в интернате Марья Николаевна, отучая Настьку от детской привычки все время крутить головой...

Множество широких темных лиц повернулось к ней, и девушка, шагнув в сторону, прижалась спиной к стене хижине. Сжала кулаки. Она не сдастся так просто, даже если никто ее не защищает, она сама будет драться!

Однако насекомообразные карлики не проявляли агрессии. Темнолицый вновь защелкал, и в интонациях его девушка расслышала успокаивающие нотки. Ей даже показалось, будто она что-то поняла. То есть никаких слов, если они и были в этом потоке звуков, не разобрать, но некий общий смысл до нее вроде бы дошел. Никто не пытается ее

8 ударить, связать, вообще как-либо обидеть. Зато ее куда-то приглашают. Значит, не все плохо, может, еще удастся выбраться из этого места? Договориться с этими... как их назвать? С тонконогими.

Большинство мутантов уже потеряли к ней интерес и вернулись к своим делам. Темнолицый пошел прочь от хижины, то и дело оглядываясь, маня ее за собой. Все еще сжимая кулаки, Настька направилась за ним.

Кто-то большой и темный навалился на Лесника, вцепившись в шею твердыми пальцами, давил, ломал кадык. Сталкер дергался, хрипел, но не мог вырваться из железной хватки – как и не мог понять, кто это напал на него. Что за странное чудовище, не то человек, не то мутант, и почему такое огромное... Оно горой возвышалось над ним, огромной черной горой до неба, пыхало ему в лицо горячим смрадным дыханием, причмокивало и ухало. Воздуха больше не было, грудь будто залило расплавленным свинцом. Лесник содрогнулся в предсмертной судороге, разинув рот, – и раскрыл глаза.

Он увидел псевдоплоть, лежащую в траве рядом. Дергая задними конечностями, тварь пыталась задушить его клешней. Или не задушить, а перепилить горло твердыми хитиновыми кромками. Она была очень слаба и едва двигалась.

Стояла ночь, на ветру тихо шелестели кусты. Лесник попытался перевернуться на бок, не смог, поднял дрожащую руку и вцепился в клешню. По телу разливалась немощь, мучительно хотелось пить. Псевдоплоть залопотала что-то, захрюкала. Сцепив зубы, сталкер ударил ее кулаком в морду. Потянулся к поясу. Из-за резкого движения вновь едва не потерял сознание, перед глазами запрыгали звенящие искорки.

Клешня соскользнула с шеи, оставив на прощание две глубокие царапины, и мутант попытался вцепиться ему в плечо. Лесник успел разглядеть примятую траву и черную маслянистую полосу между кустами, там, где ползла плоть. Что это с ней? Попала на бритвенную траву, когда аномалия была «включена»? Что бы там ни было, теперь псевдоплоть издыхала – но даже перед смертью пыталась убить человека.

Она слабо ударила его другой клешней в грудь. Лесник чувствовал себя совсем плохо; в других обстоятельствах он быстро справился бы с полудохлой плотью, но сейчас едва шевелился. Пальцы нащупали рукоять, и он наконец достал нож. Их с плотью разделяло всего полметра – сталкер ударил ее клинком в морду.

Он кромсал мутанта, пока тот не затих. С травы вокруг капала темная кровь, она забрызгала лицо и грудь Лесника. Вскоре псевдоплоть издохла, тело мутанта содрогнулось в последний раз и замерло, душа улетела в свой мутантский рай. Перевернувшись на спину, сталкер замер, глядя в темные низкие тучи и слушая шелест кустов на ветру. Ощутив влагу на шее, положил руку на ворот куртки – ладонь коснулась скользкого комка перьев. Сталкер сгреб синичку, которую раздавил при падении, подержал, ощущая невесомость мертвого тельца и радуясь, что Настька не видит этого. Разжал пальцы – трупик беззвучно упал на землю. Лесник нащупал на поясе слабо трепыхающийся мешочек, развязал – оттуда выпорхнула последняя синица. Но не улетела, села ему на грудь и, склонив головку, посмотрела на сталкера одним глазом. Лесник разжал алюминиевую клипсу на ножке птицы, слабо взмахнул рукой. Синица пискнула и улетела.

Слабость не отступила, но оставаться здесь было нельзя: мертвая псевдоплоть может привлечь внимание других мутантов. Лесник перевернулся на бок, потом на живот. Холодный пот заливал лицо, капал с кончика носа, борода была мокрой, руки тряслись, по спине пробегала дрожь. Ноги не действовали – он просто не мог пошевелить ими. Хорошо, что он покинул область аномалии... Цепляясь пальцами за траву, сталкер медленно пополз в глубь зарослей.

* * *

Косица бюрера с хищным свистом взметнулась, изогнувшись, как хвост скорпиона, прошила воздух в том месте, где только что было плечо Рамира. Он крутанулся, выбросил перед собой руку с ножом, чтобы вонзить его в грудь мутанта.

Нож пропорол пустоту, рука пошла вниз – Рамир повалился на землю, сгруппировавшись, быстро перекатился через правое плечо. Приклад «G-36» больно вдавился в бок.

Он вскочил, сунул пистолет в кобуру – и опять едва успел увернуться! Бюреры, раньше казавшиеся сонными, вялыми, двигались теперь даже быстрее снорков, Цыган не успевал уследить за ними. Карлики, охранявшие ложбину, так и стояли в стороне с безразличным видом – странное поведение, они не пытались помочь своим, – а двое других нападали.

Насекомообразные мутанты кружили вокруг, ножки мельтешили, сливаясь в туманные пятна, тонкие косы рассекали воздух. В полутьме Рамир ориентировался больше на звук, чем на движение, то приседал, то подпрыгивал, размахивал ножом, пытаясь нанести удар. Противники стремительно перемещались вокруг, качались, ныряли вперед и отшатывались, уходя от клинка. Сзади раздался короткий свист, Цыган едва избежал удара, куртку дернуло – коса полоснула по воротнику. А ведь у них там на конце жала!

Сбоку возник второй противник, коса распорола воздух, Рамир отшатнулся и чуть не попал на другое жало – первый бюрер подкатился под ноги. Перескочив через него, сталкер упал. Две косы взметнулись над ним. Чуть не порвав сухожилия под коленом, он прыгнул спиной вперед – и уперся в почти отвесный склон. Ощутил бритвенную остроту травяных лезвий, оттолкнувшись от холма, нырнул обратно. Ужом проскользнул между нацеленных на него жал, развернулся, выставил нож.

Цыган тяжело дышал, пот катился по лицу. Еще немного, и он не сможет уворачиваться, но прирезать бюреров никак не удается, слишком они быстрые, верткие.Придется стрелять, и пистолетом не обойдешься, надо дать по ним очередь. Стрелять не хотелось. Когда карлики только появились, Рамир сразу решил – их привлек звук выстрела, которым он перебил веревку, мутанты выследили его до этого места и напали. Но если поднять пальбу прямо здесь, это может вывести из сонного оцепенения охранников, да и другие набегут – со всеми он точно не справится.

Сделав обманное движение, он попытался вонзить нож в брюхо карлика. Тот отскочил длинным прыжком – и спиной напоролся на бритвенную траву.

Оказывается, аномалия включилась, когда сталкер оттолкнулся от холма. Карлик заверещал, суча тонкими ножками, царапая землю – только сейчас Рамир заметил, что его указательный и средний пальцы неестественно вытянуты. И почему они другого цвета... ах вот оно что – их покрывала твердая корка, похожая на хитин, по бокам она образовала складки вроде зазубрин – аномальная природа Зоны создала у бюреров Могильника подобие клешней.

Пришпиленный к холму карлик дергался все слабее. Уворачиваясь от удара второго, Рамир опоздал – жало пробило куртку возле шеи. Сталкер рванулся так, что оно лишь царапнуло кожу, но мышцы почти сразу стали неметь.

Уходя от удара, он упал. Перевернулся на спину, выбросил над собой руку с ножом. Прямо над ним возникли тонкие ноги, острие вошло в колено, карлик прыгнул вбок, издав короткую трель сухих щелчков. Цыган вскочил, кинулся на него, выхватив пистолет. Правая рука с ножом быстро немела, он попытался ударить стволом, но, даже раненый, бюрер легко ушел в сторону.

С Рамиром начало происходить что-то странное. Движения замедлились, ему казалось, что воздух сгущается, надо продираться сквозь него, как сквозь смолу. А плечо болело все сильнее, рука немела, он уже почти не чувствовал пальцы.

Понимая, что еще несколько секунд, и все будет кончено, Цыган с рычанием бросился на карлика, занеся пистолет для удара.

Вдруг бесстрастное, малоподвижное лицо в татуировках исказилось от ужаса. Быстро защелкав языком, бюрер попятился, развернулся – и побежал к ложбине. Пальцы-клешни зацокали по земле.

Правая рука повисла плетью. Рамир сделал несколько шагов вслед беглецу. Охранники пятились, на их лицах тоже был страх. Сталкер невольно оглянулся: на площадке было пусто, лишь слабо дергался пришпиленный к холму карлик.

Рамир остановился, тяжело дыша, настороженно приглядываясь к охранникам. Те замерли по краям ложбины, их заметно трясло.

Что случилось, отчего один убежал, а этих двоих трясет от страха? Разве бюреры вообще чего-то боятся? У них мозгов на это не хватает. Хотя эти карлики необычные...

Сейчас они приведут подмогу, решил он. А спрятаться здесь негде, лабиринт они наверняка знают прекрасно...

Он огляделся, вновь посмотрел на охранников. Те жались возле тесного прохода между холмами, клешни тихо щелкали. Если нападут, он уже не справится с ними. Но если...

Рамир шагнул вперед. Бюреры попятились, желтые татуированные лица, почти сливавшиеся с темнотой, исказились.

И вдруг он понял. Ну конечно! Просто эти твари оказались малочувствительными. Сталкер зашагал к ложбине. И бюреры, защелкав, бросились прочь, мгновенно исчезли в темноте. Еще какое-то время он слышал удаляющееся клацанье, потом стало тихо. Морщась от боли в парализованной руке, Рамир пошел в глубь верескового лабиринта.

* * *

Тут было целое поселение. Широкую площадку окружали холмы с крутыми склонами, которые почему-то тускло поблескивали в свете костров. Под склонами стояли невысокие хижины вроде той, откуда вышла Настька, – вбитые в землю колья, крытые вересковым лапником. Костры

3 о бразовывали кольцо вокруг какого-то сооружения в центре площадки. Что там такое, Настька не могла разглядеть, потому что вокруг суетилось множество мутантов-пигмеев. Так она про себя стала называть их: пигмеи. Чем-то они напоминали девушке чернокожих улыбчивых коротышек, которых она видела по телевизору в интернате, когда показывали «Клуб кинопутешественников». Вот только эти не улыбались, а еще они неуловимо походили на насекомых.

Кажется, пигмеи пока только строили эту штуковину в центре поселка. Одни стаскивали к ней всякие доски, веревки, разный крупный хлам, а другие все это прилаживали. Рядом над площадкой в воздухе поблескивали тусклые зеленые искры.

На пигмеях была всякая рвань – куски ткани на бедрах, расползающиеся по швам жилетки, у некоторых даже подобие штанов. Ведущий Настьку темнолицый защелкал. Девушка немного понимала его, могла уловить общий смысл. Сейчас он сказал нечто вроде того, что она в безопасности. Мол, ее накормят и отведут на праздник. Там будет Большой, их король и бог. «Как это? – задумалась девушка. – Король и бог одновременно?»

Она уже сумела побороть отвращение и теперь вовсю таращилась на пигмеев, изучая их повадки. Провожатый вел ее куда-то на другую сторону поселка, к ряду приземистых хижин. Карлики расступались перед ним. Нет, это не гибрид человека и насекомого, решила она, просто ножки у них очень уж худые и похожи на паучьи. Она вновь огляделась. Ну прямо как деревня аборигенов-пигмеев, притаившаяся в африканских джунглях!

Бледно-желтые, плоские, невыразительные лица карликов покрывали черные узоры. У большинства татуировками были украшены только щеки, но у некоторых они заползали на лоб и подбородок.

Настька с проводником подошли к хижине, из проема появился мутант, зыркнул на Настьку и быстро защелкал. Он носил длинный, дважды обмотанный вокруг шеи шарф, концы которого свисали на голую грудь. Настька невольно задержала на ней взгляд – так это женщина. Или самка?

Девушка невольно задумалась, по привычке прикусив губу: как ее назвать – пигмеиха, пигмейчиха, пигмейка? Наверное, последнее. Тем временем провожатый и самка затеяли разговор, от их скоростного щелканья у Настьки даже заболела голова. Она перестала что-либо понимать, видела только, что пигмейка поглядывает на нее неодобрительно и, кажется, ругается на того, кто привел девушку.

Наконец скоростная беседа закончилась. Провожатый убежал, громко клацая клешнями, а самка жестами и щелканьем пригласила гостью в хижину. Наклонившись, На-стька шагнула в низкий проем. Вроде убивать ее не собираются, даже гостеприимство какое-то проявляют. Наверное, надо остаться у этих странных существ и подождать, когда Лесник найдет ее.

Она очень надеялась, что тот жив.

Внутри было довольно темно, плошка с крошечным язычком пламени почти не давала света. На столе стояла большая миска, прикрытая тряпицей, рядом лежала алюминиевая ложка со сломанным черенком.

Быстро жестикулируя, пигмейка показала на миску, на Настьку, потом ткнула в колченогий табурет у стола.

– Я поняла, – сказала Настька и подсела к столу. – Ты предлагаешь мне поесть? Спасибо.

Она жутко проголодалась – не ела со вчерашнего вечера. Настька подняла тряпицу. В миске оказалась каша, непонятно из чего сваренная, но пахнущая вполне вкусно, аппетитного цвета. Над ней поднимался легкий парок. Настька сглотнула и взялась за ложку.

Самка одобрительно защелкала, хромая, ушла в угол, где стояла покосившаяся тумбочка, какие бывают в больницах, с давно облезшей полировкой, вытащила из нее помятую банку сгущенного молока.

– Сгущенка? – протянула Настька. – А может, не надо?

По вкусу каша напоминала гречневую, а гречка – совсем не место для сгущенки. Пигмейка, впрочем, не обратила на протест внимания. Подковыляла к столу, отогнув железку на вскрытой банке, опрокинула над миской. Настька ахнула, попыталась отвести руку. Самка обиженно защелкала, но банку убрала. Впрочем, густая кремовая масса успела плюхнуться в кашу. Девушка уныло помешала ее, попробовала.

– Ммм... - сказала она и налегла на еду. С голодухи эта «типа Гречка» даже со сгущенкой показалась ей очень вкусной, и она в две минуты очистила миску. Самка следила за гостьей настороженно-внимательным взглядом. Все они здесь, как показалось Настьке, были какие-то запуганные.

Когда она отодвинула посуду, пигмейка поманила ее к тумбочке, сопровождая жесты быстрым щелканьем. Настька осторожно приблизилась. После горячей еды ее немного разморило.

– Что там? Ты хочешь мне что-то показать?. – спросила она у пигмейки. Она постепенно привыкала к жутковатому виду этих существ, их странность уже не вызывала отвращения. В конце концов, они же не виноваты, что родились мутантами?

Над тумбочкой висело маленькое мутное зеркало, поверхность его покрывало множество черных точек. Помятый алюминиевый тазик на тумбочке наполняла мешанина дешевых бус, деревянных браслетов, шнурков, потускневших золотых и серебряных цепочек и кулонов. Пигмейка вытащила из комка украшений красные пластмассовые бусы и протянула Настьке.

– Зачем? – не поняла девушка. – Я такое не ношу, это же безвкусно!

Хозяйка настойчиво совала Настьке украшение, но та не брала, и самка шагнула к ней, припадая на левую ногу, с недовольством щелкая, накинула бусы на шею. Из нервозной скоростной трели Настька поняла, что должна надеть все эти украшения на праздник, который состоится вскоре. Тогда она смирилась и позволила пигмейке нацепить на нее все остальное. Раз здесь положено наряжать гостей... В конце концов, ей не жалко. Среди этих мутантов нельзя выглядеть слишком уж страшной.

* * *

Рамир вошел в ложбину. Он вынул из онемевшей правой руки нож, убрал в ножны, опять взял пистолет. Теперь не было смысла скрываться, о появлении сталкера знают. Проход между холмами оказался коротким, в конце его он увидел отсветы костров. Сделав еще несколько шагов, чуть не вскрикнул: горячая волна обдала его, на секунду выдув из мозга все мысли. Цыган покачнулся, но устоял. Оглянулся, повел пистолетом из стороны в сторону. У них тут что, целое поселение? Чем они питаются, чем занимаются? Бюреры – не зомби, им нужна еда, они вполне живые. Для чего он их здесь держит? Что какой-то он есть, сталкер понял, ощутив ментальную волну. Этот он и командовал в этом поселке бюреров.

У выхода из ложбины Цыган прислушался, сделал шаг вперед, присел на одно колено и быстро повернулся из стороны в сторону с пистолетом на изготовку.

Нет, никого вокруг не было. Ни один бюрер не стоял под крутым склоном холма, поджидая Цыгана. Странно. Почему тот, кто управлял поселком, чье излучение сталкер ощутил минуту назад, не приказал встретить его? Или он считает, что в своем логове, где бы оно ни находилось, он ощутит приближение человека и подчинит его сознание?

Цыган выпрямился, разглядывая поселок. Зачем им девушка? На людоедов не похожи, хотя дьявол их знает, чем они питаются. Не травку же щиплют.

Он крадучись пошел влево, стараясь держаться в густой тени под холмом. Перед ним лежала небольшая долина, в Центре горел костер. Хотя нет, какой костер? Наверняка аномалия. Рамир присмотрелся. Необычная штука. Похоже на «Электру», но молнии имеют такой же цвет, как у «Холодца», – мертвенно-зеленый.

Вокруг стояли покосившиеся хижины. Надо же, и вправду целый поселок тут у них. Сверху Рамир видел, что вокруг аномалии србралась толпа бюреров. А вот девушки нигде не видать. Чем же мутанты тут занимаются?

Он двигался спиной к холму, стараясь не прижиматься

к склону, чтобы не активировать аномалию, но шагал как можно ближе к нему – так не подобраться сзади. Травяные лезвия чуть слышно скребли по куртке.

Когда холм закончился, Рамир кинул быстрый взгляд через плечо. Здесь от долины отходил глубокий карман, под дальним склоном виднелась хижина, рядом – деревянная клетка. В ней стоял человек и тянул к сталкеру тощие руки.

– Ты! Эй, ты! – прохрипел мужчина. – Помоги, брат! Он был очень худ, из-под драной рубахи торчали ребра, ноги как макаронины, – человек едва стоял.

– Вытащи меня!

Голос прервался. Рамир осторожно пошел к клетке, осматриваясь. Как будто никого вокруг. Он опустил пистолет, рассматривая человека в мутно-зеленых отсветах аномалии, льющихся сзади. Подался немного в сторону, чтобы тень не падала на клетку. Незнакомец был жутко грязный, рубаха болталась на костлявых плечах, ремень камуфляжных штанов завязан узлом – дырки давно кончились, а хозяин все худел и худел. Левое запястье перетягивал черный от грязи бинт, на тощей шее висело ожерелье из волчьей лозы.

Когда Цыган подошел ближе, по коричневой морщинистой щеке потекла слеза. Сталкер в клетке протянул руку, пальцы с обломанными ногтями проскребли по куртке. На Рамира уставились два воспаленных глаза.'

– Уже долго тут... – с трудом ворочая языком, проговорил мужчина. Лицо заросло, сальные волосы сосульками свисали со щек и подбородка. – Вытащи, сил нет больше смотреть на это...

– Что тут у вас? – спросил Рамир. Подергал мощные деревянные прутья – очень толстые, не сломаются, даже если ногой со всей силы садануть, – и двинулся в обход большой квадратной клетки в поисках двери и замка. Повернув за угол, он остановился. Дальше в ложбине стояли еще пять клеток, в них были сталкеры. При виде Цыгана один припал к доскам и замычал что-то, просовывая руки между прутьями. Двое лежали, бессмысленно глядя на него, еще один, скрючившись, валялся спиной к Рамиру, так что было неясно, жив ли вообще, четвертый суетливо бегал по клетке, а последний... Рамир покачал головой. Худой ободранный мужчина сидел в углу, обхватив колени, напряженным безумным взглядом уставившись перед собой. При виде него почему-то сразу становилось ясно – этому уже не помочь, сошел с ума.

– Они нас съедят, – зашептал пленник, наблюдая за тем, как Цыган ходит между клетками. – Ловят, запихивают сюда и почти не кормят, сволочи, – его передернуло, под жидкой бороденкой дернулся острый кадык. – И сидишь тут, и смотришь на них... и тебе все кажется, что ты сам превращаешься в бюрера! Хотя они не обычные бюреры, ты ж видел, брат, видел? Могильник здесь, сам знаешь, тут другие какие-то, местные живут... Ненормальные они совсем, дикие. – Вдруг глаза его зло блеснули. – Чего стоишь?! Давай, прострели замок! Вот же он, сюда стреляй!

Цыган как раз заметил большой амбарный замок на клетке. Таких, наверное, уже и не делают давно, чуть не с советских времен остался.

– Да чего же ты ждешь, брат?! – мужик хрипло закашлялся. – Они наберут так человек десять, потом поймают бабу какую-нибудь и устраивают ритуал... – пленника затрясло. – Их этот главный... толстый... выбирает из нас одного-другого – и съедает, а объедки своим тараканам отдает! Понимаешь?! У него крыша съехала совсем, у главаря их! – пленник заскреб ногтями доски, хилое тело сотрясала крупная дрожь, красные слезящиеся глаза безумно сверкали.

– Кто у них главный? – спросил Рамир.

– Да мы откуда знаем? Жирный такой парень, здоровый. Откормился... на нас разжирел, на мясце нашем, на человечинке! – Он вцепился в прутья. – Выпусти меня, брат! Сделай уже что-нибудь!

– Что я с этим сделаю? – Рамир ударил кулаком по замку.

– У тебя же пистолет, – жарко зашептал пленник. Остальные тоже заволновались. Раньше большинство безуча, стно прислушивались к разговору, но теперь все, кроме бе. зумца, вскочили, стали совать руки между прутьями, т* нуться к возможному спасителю.

– Тише вы! – шикнул на них Рамир. – Привлечет* внимание. Приятель, про какой ритуал ты говоришь? И что это за жирный парень, как выглядит?

– Спаси нас! – Не слушая, пленник повалился на колени, прижался лбом к доскам, дыша тяжело, с натугой. -Ритуал начнется скоро... Они поймали кого-то, я видел, повели ее, туда, вон туда...– он махнул рукой, и Рамир повернулся.

В просвете между двумя клетками виднелась площадка, озаренная всполохами аномалии. Треск разрядов был слышен даже здесь, необычная зеленоватая «Электра» – или нечто другое, похожее, – посверкивала молниями. Вокруг большого нелепого сооружения рядом с аномалией толпились бюреры.

Рамир сказал:

– Не хочу я шуметь, внимание привлекать. Ну, ладно... Он навел пистолет на дужку замка, но передумал, прицелился в скобу.

И заметил краем глаза оживление возле аномалии. Шум усилился, донеслось хоровое щелканье. Так и не выстрелив, Цыган повернул голову. В круг болотного гнилостного света посреди долины, спрятанной в центре верескового лабиринта, вступила девушка. Он не сразу узнал свой объект – девчонку обвешали украшениями, как новогоднюю елку. Браслеты почти скрывали руки, на груди торчала горбом груда бус.

Вдруг пленник в клетке закричал.

А потом воздух наполнился клацаньем клешней, из темноты за клетками выступили бюреры, спустившиеся по склону холма. Пятеро тут же кинулись на Цыгана. Он дважды выстрелил, но его схватили за руки, две косы обернулись вокруг шеи, и сталкер повалился на землю, хрипя-Сбоку выступила огромная тень, у Рамира закололо в висках – и вновь будто ментальный ветер подул на него, на мгновение опустошив мозг.

Ненависть затопила его. Рамир с ревом крутанулся, вырвав руку из захвата, вновь надавил на спусковой крючок, целя в лицо появившейся рядом твари – то есть в лицо контролера, нависшего над ним.

Но выстрелить не успел. Руку поймали и выгнули за спину, пистолет упал на землю.

«В клетку его».

Ни единого слова не было произнесено, но Рамир услышал телепатический приказ. Он забился в руках бюре-ров, однако те держали крепко. Заклацали клешни, щелкнул замок. С Цыгана сорвали автомат, рюкзак, вытащили нож из ножен – а потом кинули в клетку рядом с тощим пленником. Тяжело, с присвистом дыша, Рамир вскочил, припал к доскам и уставился на жирного контролера полными ненависти глазами. Тот разглядывал Цыгана с вялым любопытством и брезгливостью.

– Так это ты меченый? – неразборчиво прошамкал он. – Ты гляди, как долго бегал...

* * *

С помощью пигмейки Настька нацепила на себя почти все украшения. Довольно скоро инициатива целиком перешла в морщинистые руки хозяйки – девушке казалось, что больше надеть уже нельзя при всем желании, но Тараторка, как про себя обозвала ее Настька, навешивала и навешивала на девушку все новые побрякушки. Что-то пигмейка пристроила ей на голову, как диадему, одну нитку бус обвязала вокруг пояса. Браслеты покрывали тонкие руки На-стьки едва не до плеч, при каждом движении она издавала мелодичный звон и постукивание.

Пока ее наряжали, девушка попыталась познакомиться с Тараторкой поближе. Та отвечала охотно, только вот понять было сложно, щелкала пигмейка очень быстро и беспорядочно.

После каждого браслета и шнурка с кулоном, надетых на гостью, пигмейка делала шаг назад и долго оценивала Результат своих усилий, так что дело продвигалось медлен1 н о; Наконец в хижину заглянул провожатый, прощелкал что-то – и Тараторка заторопилась, стала почти беспорядочно развешивать на Настьке украшения. Та взмолилась:

– Хватит! Я еле на ногах стою! Не дойду же, даже если близко!

Бледно-желтое плоское лицо пигмейки вытянулось, сильнее прорезались морщины вокруг глаз и рта. Она огорченно заглянула в тазик, где оставалось еще несколько побрякушек, но Настька осторожно попятилась, стараясь не опрокинуться под весом бижутерии.

– Не надо, уже вон и Таракан пришел... то есть... ну, этот, в общем...

Она смутилась. Не будучи уверенной, что ее понимают, девушка все же старалась разговаривать с Тараторкой так, будто никаких языковых барьеров между ними нет. А то вдруг сказать по-человечески пигмейка не может, а понимать очень даже все понимает? Неудобно, еще обидится.

Тараторка задергала руками, делая такие жесты, словно выпихивала девушку из хижины. Снаружи послышался звук, похожий на приглушенный рокот барабанов.

– Пора? – догадалась Настька. – Ладно, я пойду. Ты со мной?

Она аккуратно, чтобы не стряхнуть с головы корону, состоящую из намотанных одни на другие крупных тяжелых бус, развернулась и шагнула к дверям. Тараторка семенила следом.

На площадке собралось множество пигмеев. Когда девушка появилась на пороге, десятка два татуированных лим повернулось к ней.

Опять появился Таракан, в руках он держал палку, обмотанную бусами, с верхушки свисали несколько цепочек с кулонами, которые мелодично позванивали. Он взмахнул палкой – пигмеи вокруг защелкали на разные лады, воздевая руки к небу. Таракан направился вперед, поманив девушку за собой. Толпа расступалась перед ним, а когДа проходила Настька, бюреры сдвигались, к ней тянулись десятки худых морщинистых рук. Было страшновато, но не так жутко, как вначале. Все старались коснуться ее, дотронуться хоть кончиком пальца, однако пигмеи не наваливались, ни разу ее не толкнули, не наступили на ногу.

Таракан вывел Настьку к центру площадки. Дальше высилось сооружение, которое пигмеи строили, когда она только попала сюда. Похоже, с ним наконец закончили, хотя пока что Настька не могла разглядеть его толком. Зато теперь она поняла, что мутный свет исходит от аномалии. Настька такую уже видела, Лесник тогда сказал, что эта штука называется «Электрой» – вот только сейчас она почему-то была зеленой. А еще – очень большой. Огороженная невысоким каменным бордюром, огромная аномалия постреливала искрами.

Тем временем Таракан, потрясая палкой, что-то очень быстро защелкал, иногда переполняясь непонятными девушке чувствами и буквально захлебываясь своей речью. Толпа загомонила – оживились разрисованные лица, черные татуировки на щеках начали шевелиться, будто живые, и девушке сделалось жутковато.

– Что у вас за праздник? – робко спросила она Таракана.

Большой праздник, поняла Настька из его щелканья. Пигмей сильно гримасничал, выражение лица стремительно менялось, будто волны по нему прокатывались. Большой женится. Король и бог женится, чтобы родить новых детей.

Подняв руки, пигмеи запрокинули лица и закричали, завыли в черное небо. Девушка попятилась – ей становилось все тревожнее. Всполохи аномалии выхватывали из темноты коричнево-желтые, словно высеченные из дерева лица. Татуировки на них двигались. Настька только сейчас заметила, что у каждого мутанта с затылка свешивается тонкая длинная коса.

Когда Таракан взял ее за плечо, она вздрогнула, едва сдержав крик. Провожатый поманил ее за собой. Робко, Уже жалея, что согласилась принимать во всем этом участие – хотя что еще ей оставалось? – девушка пошла следом за ним вокруг аномалии.

Сооружение оказалось огромным троном на пьедестале из мусорной кучи. Настька разинула рот, озирая это творение дизайнера-сюрреалиста. Из чего его сделали? Тут была искореженная стенка микроавтобуса, створка железных ворот, кусок бетонной стены – а спинку трона, кажется, поддерживали стойки небольшого подъемного крана. Постамент состоял из спрессованной легковушки, досок, кусков арматуры, чугунной печки... и костей, множества выбеленных ветром и дождем костей.

К трону вели широкие ступени. А у подножия его стояло обычное автомобильное кресло.

Настька оглянулась на Таракана. В свете аномалии казалось, что мертвенно-желтое лицо течет и плавится. Пигмей дернулся, ткнул палкой в кресло.

– Мне – туда? – спросила Настька, холодея. – Зачем? Сквозь толпу пробилась Тараторка и затрещала. На черных миндалевидных глазах ее показались слезы. Настька попятилась.

– Я? Замуж?! – потрясенно повторила она. – Вы чего? Мне же еще только четырнадцать!

Таракан тряхнул палкой, по-прежнему указывая на кресло. Цепочки зазвенели. Настька мотнула головой, и диадема из бус сползла ей на ухо.

– Не собираюсь я ни за кого замуж выходить! Пигмей надвинулся на нее, а Тараторка, наоборот, защелкала успокаивающе.

– Да мне плевать, что он бог! – закричала Настька, срывая диадему. – Все равно не заставите!

Она затравленно огляделась. Толпа угрожающе сдвинулась, Таракан шагнул к ней, собираясь схватить. Настька бросилась мимо аномалии туда, где пигмеев было поменьше.

Десятки рук потянулись к ней. Девушка вырвалась, протиснулась мимо кого-то и со всех ног кинулась в темноту – все равно куда, лишь бы подальше отсюда. Со всех сторон неслось тихое клацанье и беспорядочное громкое щелканье: ее преследовали. Браслет на руке зацепился за что-то, кисть дернуло. Настька оглянулась. На нее смотрело кривляющееся желтое лицо, черные линии на нем текли, меняя узор. Девушка рванулась опять, нитка на запя4 стье натянулась и лопнула, деревянные бусины покатились по земле. Она побежала дальше. Из темноты надвинулись несколько пигмеев – перегородив дорогу и раскинув руки, они ждали ее. Сзади семенили другие, клацанье раздавалось слева и справа, бежать некуда. Настька бросилась на карликов впереди, врезалась в них, и строй распался. Взметнулись косы, свистнули жала. Она споткнулась, чуть не упала, смогла удержаться на ногах, но тут кто-то вцепился ей в ногу. Вскрикнув, она повалилась на землю лицом вниз.

Ее подняли и понесли к трону. Настька кричала и лягалась, но держали ее крепко. Пигмеи поднялись по ступенькам, усадили девушку в автомобильное кресло и стали привязывать. Она разъяренно брыкалась, пинала их ногами, била, щипала, пыталась даже кусаться... все без толку – вскоре карлики отошли, а она так и осталась сидеть, связанная. Тараторка принесла и водрузила ей на голову корону из бус. Настька тряхнула головой – бусы свалились на ступени, что-то в них лопнуло, корона распалась десятком звенящих змеек. Пигмейка всполошенно защелкала и бросилась собирать их. Постамент окружили пигмеи, они неодобрительно щелкали, глядя на девушку, качали головами. Она в ответ зло таращилась на них, пыталась встать и топала стянутыми ногами. Тараторка снова надела на девушку корону, для верности прижала к голове, больно вдавив бусины в кожу. Пощелкала одобрительно, отступила – и Настька тут же стряхнула нелепый головной убор. Пигмеи заволновались, щелкая все громче, кто-то полез на ступени. Таракан, сунув палку под мышку, подступил к На-стьке и ухватил за уши, чтобы не дергала головой. Тараторка в третий раз нагнулась за бусами.

Внезапно щелканье смолкло. Толпа потекла со ступеней, пигмеи быстро разошлись в стороны, освобождая пространство перед постаментом. Тараторка побледнела, так что татуировки на лице выступили резче, и побежала вниз. Таракан поднял палку, присел, согнув тонкие ножки, наклонил голову и так замер, только кисть руки едва заметно двигалась, потрясая импровизированным жезлом.

Раздались тяжелые шаги. Очень тяжелые – девушке даже показалось, что постамент слегка содрогается. В темноте прорисовалась фигура, на гладкую маслянистую кожу легли отблески аномалии. Настька замерла, выпучив глаза на того, кто шел к ней.

* * *

Сжавшись в углу клетки, прикрыв голову худыми руками, сталкер тихо подвывал.

– И тебя съедят... – просипел он. – И меня... Контролер ушел, давление на мозг ослабело, и Рамир приник к доскам, вглядываясь в освещенную тусклыми зелеными сполохами площадку. Когда вожак приблизился, толпа бюреров расступилась, Цыган увидел девушку, сидящую в автомобильном кресле у подножия гигантского трона. Она была связана.

– Хав тэ гудлэ кхула! – выругался Рамир и присел, оглядываясь. Поблизости не было ни одного бюрера, все потянулись за жирным контролером. А этот мутант необычный очень, явно псих даже по контролерским меркам, аура у него совсем мрачная и странная. Сталкер ощупал прутья клетки. Деревянные, но очень уж толстые. Как с ними справиться?

– Я знаю как, – тихо сказал Цыган и схватился за пояс. Тощий мужик в соседней клетке хрипло прошептал:

– Дурак ты! Неумеха! Нас не спас, сам попался! Единственная надежда... единственная... – он всхлипнул. – Теперь все сдохнем здесь, кто от голода, а кого сожрут! – с каждым словом в голосе его крепчали истерично-безумные интонации.

– Молчи, – процедил Рамир, расстегивая ремень. Пряжка на нем была широкая, тяжелая, украшенная ритуальным цыганским узором. Сам ремень тоже дорогой, из очень крепкой кожи с металлическими прожилками, н" сейчас не он интересовал Рамира. Сталкер повернул вер*' нюю пластинку пряжки, просунув под нее пальцы, потя лул. Не видя, чем занят сосед, оборванный мужик встал на колени, вцепился в прутья и стал трясти, подвывая.

– Тихо ты, идиот! – цыкнул на него Цыган и вытащил из пряжки узкий треугольник металла с заточенными кромками.

Вновь огляделся. Толпа вокруг аномалии волновалась, в зеленом свете Рамир видел контролера, но маленькую худенькую девушку теперь не мог разглядеть среди пляшущих теней. Надо спешить, еще немного, и этот их ритуал начнется. В чем бы он ни заключался, девчонке не поздоровится, это уж точно.

На одном конце маленького клинка был стержень с резьбой, но сейчас Рамиру некуда было вкрутить его, и он просто покрепче сжал стержень пальцами.

– Всех сожрут, всех! – бормотал оборванец.


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.057 сек.)