О противоположности и тождестве абстрактного и конкретного

К сожалению, не только в обыденном мышлении, но и в мышлении ученых утвердилось крайне абстрактное представление о том, что такое абстрактное.

К счастью, в философии уже давно перестала быть господствующей принятая в формальной логике точка зрения на абстрактное как на «результат абстрагирования» или как на «термины», которые «обозначают качества, которые рассматриваются сами по себе, без вещей».

Начиная с Гегеля, абстрактное трактуется как одностороннее. Но не просто одностороннее, а такое одностороннее, когда эта сторона «распухает» так, что закрывает собой все остальные стороны, размывает их, обесцвечивает, когда она претендует на представление всего предмета в целом.

Вся сила абстракции в том, что она парализует мыслительные способности человека, заставляет работать мысль человека исключительно на собственное (этой абстракции) воспроизведение. Весь мир оказывается окрашенным в цвета той абстракции, которая послужила исходным пунктом мышления в данном случае.

Но проблема не в том, что эта абстракция является исходным пунктом мышления, а в том, что она оказывается каждый раз основным вектором приложения усилий, ориентиром, пунктом, вокруг которого строится вся деятельность индивидов, их коллективов, а иногда целых общественных классов.

Замена одной абстракции на другую ничего не дает.

Противоположность абстрактному — это еще не конкретное. Это такое же абстрактное, а может, и то же самое абстрактное, только перевернутое. Мало того, конкретное нельзя искать и как «золотую середину» между такими противоположностями. Противоположность абстрактного как одностороннего не многостороннее и даже не всестороннее, а целостное.

Конкретное нельзя искать ни вне абстрактного, ни в самом абстрактном. Вне абстрактного оно невозможно, поскольку абстрагирование лежит в основе не только познания, но и деятельности. Собственно, абстрактный характер познания есть лишь отражение разделенного, одностороннего характера человеческой деятельности на данном этапе ее становления. В абстрактном же конкретного нет по определению.

Значит, конкретное нужно искать в правильном переходе от одного абстрактного к другому.

Абстрагирование есть разрушение первоначальной конкретности бытия. Восстановление конкретности бытия возможно только как преодоление разрушительного характера этого разрушения, как превращение разрушения в созидательную силу. Понятно, что все эти «операции» совершаются не в голове, а в действительности, точнее, в процессе преобразования действительности. Разумеется, если голова в них не будет участвовать, то ничего хорошего из такого разрушения выйти не может. Но разум тут не может выступать в виде схемы, согласно которой нужно действовать. Всякая схема сама обречена на неизбежное разрушение при столкновении с действительностью.

Но без разума невозможна целостность действия. В самом общем виде такая целостность выступает как целеустремленность. На уровне действия она выступает, в первую очередь, как последовательность. Конечно, последовательность чревата догматизмом и прочими формами абстрактного мышления, ведущего к такой же односторонности, абстрактности, но без последовательности конкретное в принципе недостижимо.

Отражение последовательности практического действия в философии выступает как монизм.

Если говорить о науке, то в ней такая последовательность самостоятельно, без обращения к опыту философии, в принципе не может быть обеспечена. Даже самое лучшее начинание в науке без соответствующей теоретической обработки превращается в свою абстрактную противоположность в плохой практический результат.

Но как отличить последовательность, которая ведет к конкретному, от той последовательности, которая ведет к абстрактному? Конечный критерий, конечно, практика, но этот критерий очень непрактичный, поскольку действует только постфактум. Единственным теоретическим средством обеспечения правильной последовательности является критика. Только с ее помощью обеспечивается цельность развития теории. Конечно, каждый отдельный теоретик часто оказывается односторонним, притом, критика его односторонности другим теоретиком часто оказывается не менее односторонней, но, как правило, именно в процессе критики чужой односторонности рождаются идеи, которые потом ложатся в основание целостной теории. Очень важным моментом такого выхода на целостность является самокритичность теории, то есть умение теоретика с самого начала выступить с точки зрения теории в целом, с точки зрения ее развития, а еще лучше, с точки зрения развития общества, исторического человека.

Поиск по сайту: