АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Глава восьмая. Мэддокс ступил в свою спальню, неуверенный в том, что увидит

Читайте также:
  1. Http://informachina.ru/biblioteca/29-ukraina-rossiya-puti-v-buduschee.html . Там есть глава, специально посвященная импортозамещению и защите отечественного производителя.
  2. III. KAPITEL. Von den Engeln. Глава III. Об Ангелах
  3. III. KAPITEL. Von den zwei Naturen. Gegen die Monophysiten. Глава III. О двух естествах (во Христе), против монофизитов
  4. Taken: , 1Глава 4.
  5. Taken: , 1Глава 6.
  6. VI. KAPITEL. Vom Himmel. Глава VI. О небе
  7. VIII. KAPITEL. Von der heiligen Dreieinigkeit. Глава VIII. О Святой Троице
  8. VIII. KAPITEL. Von der Luft und den Winden. Глава VIII. О воздухе и ветрах
  9. X. KAPITEL. Von der Erde und dem, was sie hervorgebracht. Глава X. О земле и о том, что из нее
  10. XI. KAPITEL. Vom Paradies. Глава XI. О рае
  11. XII. KAPITEL. Vom Menschen. Глава XII. О человеке
  12. XIV. KAPITEL. Von der Traurigkeit. Глава XIV. О неудовольствии

 

Мэддокс ступил в свою спальню, неуверенный в том, что увидит. Спящую Эшлин? Свежевыкупаную, голую Эшлин? Эшлин – готовую к битве?

Эшлин – готовую к удовольствиям?

Сердце неустанно барабанило в груди, раздражая его неимоверно. Ладони вспотели. Глупец, твердил он себе. Он не был человеком, рабом страха, также не был неопытным юнцом. Все же он не знал, что делать с этой женщиной, этой…карой.

Чего он не ожидал, так это найти бесчувственную Эшлин, распростертую на полу, в багровой луже – кровь? – пропитавшей ее волосы и одежду.

Тьма окутала его.

«Эшлин?» Он был подле нее в следующий миг, склоняясь, нежно переворачивая и подхватывая на руки. Вино, только вино. Хвала богам. Капли его покрывали ее слишком бледное лицо и стекали на него. Он почти улыбался. Сколько же она выпила?

Она была такой легонькой: он и не ощущал бы, что держит ее, если б не слабые покалывания, что струились с ее кожи на него.

«Эшлин, проснись»

Она не просыпалась. Фактически, она, казалось, еще глубже впала в беспамятство – движение ее глаз под веками прекратились. Во рту у него пересохло, и он заставил себя выдавить следующие слова.

«Проснись ради меня»

Ни стона, ни вздоха.

Встревоженный, он понес ее на постель, сорвав и отбросив по пути ее мокрый жакет. Хотя ему и не хотелось, он опустил ее на матрас и взял в ладони ее лицо. Кожа была ледяной.

«Эшлин».

Ответа по‑прежнему не было.

Неужели она…Нет. Нет! В животе у него похолодело, когда он положил ладонь на ее левую грудь. Поначалу он ничего не ощутил. Ни нежного толчка, ни твердого удара. Он едва не проклял небеса. Затем, внезапно, почувствовал слабый стук. Длинная пауза. Еще ничтожное «стук‑стук».

Она была жива. Его глаза быстро прикрылись, плечи облегченно опустились.

«Эшлин». Он легонько встряхнул ее. «Давай, красавица. Просыпайся». Что, во имя Зевса, было с ней не так? У него было опыта с опьяневшими смертными, но он полагал, что все же это было неправильно.

Ее голова упала на бок, веки оставались закрытыми. Ее губы были мило поджаты, но неестественно посинели. Пот стекал с ее висков. Она была не просто пьяна. Заболела ли она из‑за ночи в камере? Нет, признаки этого появились бы раньше. Коснулся ли ее неумышленно Торин? Конечно же, нет. Она не кашляла и не была покрыта оспинами. Что же тогда?

«Эшлин» Я не могу потерять ее. Еще нет. Он еще не достаточно взял от нее, не притронулся к ней, так как мечтал, не беседовал с ней. Он удивленно моргнул. Ему хотелось разговаривать с ней. Не просто утолить себя внутри ее тела. Не просто допросить ее. Но беседовать. Узнать ее и понять, что делало ее такой женщиной.

Все мысли об ее убийстве растворились; мысли об ее спасении заняли их место, сильные, неоспоримые.

«Эшлин, поговори со мной». Он снова ее тряхнул, бесполезно, не знал, что еще поделать. Холод продолжал исходить от нее, словно она купалась в ледяной воде и сохла на арктическом ветру. Он укрыл ее покрывалами, пытаясь укутать ее теплом.

«Эшлин, пожалуйста».

На его глазах синяки образовывались вокруг ее глаз. Было ли это его новым покаранием? Наблюдать, как она умирает медленно и болезненно?

Чувство беспомощности нарастало. Даже со всей своей силой он не мог заставить ее ответить.

«Эшлин». На это раз ее имя было хриплой мольбой. Он снова встряхнул ее, достаточно сильно, чтоб вытрясти из нее душу.

Проклятие. Опять ничего.

«Люциен!» проревел он, не отрывая взгляда от нее. «Аэрон!» Он сомневался, что они услышат его на таком расстоянии. «Помогите мне!»

Звала ли Эшлин на помощь? Нагибаясь, он прижался ртом к ее рту, пытаясь вдохнуть в нее свою силу. Тепло… покалывания…

Ее посиневшие губы приоткрылись, и она застонала. Наконец‑то. Еще признак жизни. Он почти взвыл от облегчения.

«Говори со мной, красавица». Он убрал влажные волосы с ее лица, смущенно понимая, что его руки трясутся. «Скажи мне, что не так»

«Мэддокс», прохрипела она. Глаза оставались закрытыми.

«Я здесь. Скажи, как помочь тебе. Скажи, что тебе надо».

«Убей их. Поубивай пауков». Она так тихо говорила, что он с трудом мог расслышать.

Он притронулся пальцами к ее щеке, пока осматривал комнату.

«Здесь нет пауков, красавица»

«Пожалуйста». Хрустальная слеза вытекла из‑под века. «Они не престают лазать по мне»

«Да, да, я поубиваю их». Хотя он не понимал, он продолжал водить руками по ее лицу, затем по шее, виз по рукам, животу и ногам. «Они уже мертвы. Мертвы. Я обещаю»

Это немного расслабило ее.

«Еда, вино. Яд?»

Он побледнел, чувствуя как краска покидает его лицо, пока он не стал таким же белым как Эшлин. Он не подумал…не сообразил… Вино было приготовлено для них, для воинов, не для смертных. Поскольку человеческий алкоголь был слабоват для них, Парис частенько подмешивал капельку амброзии, которую стащил у богов и прятал все эти года. Была ли амброзия ядом для смертных?

Я сотворил это с ней. Ужасаясь, подумал Мэддокс. Я. Не боги.

«Арх!» Он врезал кулаком по металлическому изголовью, чувствуя как дальше ломаются и наполняются кровью его костяшки. Непримиримый, он ударил снова. Кровать задрожала и Эшил застонала от боли.

Прекрати, не делай ей больно. Он заставил себя остановиться, дышать медленно, постоянно приказывая себе успокоиться, в тысячный раз за сегодняшний день. Но потребность в жестокости была такой темной, такой мрачной. Такой сильной, почти неуправляемой. Кроме того краткого времени после драки с Аэроном, он был на грани весь день, и это лишь дальше подталкивало его. В любой момент он мог выйти за порог и натворить непоправимых бед.

«Скажи, как помочь тебе», повторил он.

«В‑врач»

Людской целитель. Да, да. Ему надо отправить ее в город, поскольку никто из Повелителей не имел медицинской подготовки. В ней не было потребности. Что если этот доктор захочет оставить ее на ночь? Он тряхнул головой. Этого нельзя допустить. Она может рассказать Ловцам то, что узнала здесь, что увидела – как лучше победить воинов. Однако, что беспокоило его больше всего так это то, что кто‑то мог забрать ее, навредить ей, а он будет не в состоянии спасти ее.

Ему надо привести доктора сюда.

Мэддокс снова коснулся в легком поцелуе ее холодных, холодных губ. Снова был толчок – на этот раз более приглушенный, такой же слабый как сама Эшлин. Его руки сжались в кулаки.

«Я найду тебе врача, красавица, и приведу его в крепость».

Она простонала, и ее длинные ресницы наконец‑то приподнялись. Янтарные омуты боли вперились в него.

«Мэддокс»

«Это не займет много времени, клянусь»

«Не… уходи». Просила она сквозь слезы. «Больно. Так больно. Останься».

Потребность находиться с ней и потребность привести помощь боролись внутри него. В конце концов, он не смог отказать ей. Он прошагал к двери и закричал.

«Парис! Аэрон! Рейес!» Звук его голоса эхом отразился от стен. «Люциен! Торин!»

Он не дожидался их, а вернулся к кровати. Он переплел свои пальцы с пальцами Эшлин. Ее были вялыми.

«Как мне облегчить твою боль?»

«Не отпускай меня» Она неглубоко выдохнула. Красные струйки текли из уголков ее рта.

«Не отпущу. Не отпущу». Больше всего он хотел взять ее боль на себя. Что для него было еще немного страданий? Ничего. Но она была…чем? На это у него не было ответа.

Охая, она схватилась за живот, перекатываясь на бок и сворачиваясь клубком. Свободной рукой Мэддокс убрал ее волосы за ухо.

«Могу я что‑нибудь сделать?»

«Не знаю». Она посмотрела на него стекленеющими глазами. «Я… умру?»

«Нет!» Он не собирался кричать, но отрицание взорвалось в воздухе. «Нет» повторил он более мягко. «Это все моя вина и я не позволю тебе умереть»

«Умышленно?»

«Ни за что»

«Почему же тогда?» выдохнула она. Снова охнула.

«Случайно» сказал он. «Вино не предназначалось для тебе подобных»

Она не подала виду, услышала его или нет.

«Меня…» она запнулась, прикрыв рот рукой «Вырвет».

Он схватил пустую вазу для фруктов и поднес ей. Он скатилась на край и опустошила желудок. Он откинул ее волосы назад.

Было ли очищение хорошим признаком или плохим?

Эшлин опять легла на матрас, когда Рейес и Парис вбежали в комнату. Оба выглядели сконфуженными.

«Что случилось?» потребовал Рейес.

«Что произошло?» спросил Парис. Он вспотел, напряженные морщинки глубже залегли вокруг его глаз.

Руки Рейеса опять кровоточили, опухли, и он держал два кинжала, явно готовый к битве. Его взгляд охватил картину, и его удивление возросло.

«Нужна помощь со смертельным ударом?»

«Нет! Вино… в него Парис кладет амброзию. Я оставил его ей» Признание изливалось из него, разбрызгиваясь виновато и уныло. «Спаси ее».

Парис пошатнулся, не сумел устоять на ногах.

«Я не знаю как».

«Ты должен! Ты провел несчетные часы с людьми!» Мэддокс едва не издал оглушительный рык. «Скажи мне, как помочь ей»

«Если б я мог» Он вытер влажную бровь тыльной стороной руки. «Я никогда не делился нашим вином с другими. Оно наше».

«Иди и расспроси других людей, знают ли они что делать. Если не знают, попроси Люциена смотаться в город и привести врача». Смерть был единственным из воинов, кто мог переноситься с места на место силой мысли.

Рейес кивнул и развернулся на пятках.

Парис произнес «Извини, Мэддокс, но я на пределе. Мне нужен секс. Я услыхал твой зов у парадной двери и примчался сюда вместо того чтоб уйти. А не должен был. Если я не попаду в город, вскоре я…»

«Я понимаю»

«Помогу тебе потом». Парис вышел и скрылся за углом.

«Мэддокс» опять простонала Эшлин. Пот капал с ее висков. Ее кожа все еще имела синеватый оттенок, но теперь была такой прозрачной, что он мог различить под ней мелкий узор вен. «Расскажи мне…историю. Что‑нибудь…чтоб отвлечься…от боли». Она прикрыла глаза, ресницы снова отбросили тени на ее щеки.

«Расслабься, красавица. Тебе не стоит говорить». Он сбегал в ванную, вылил и вымыл вазу, схватил полотенце. Он намочил его и вернулся, поставив вазу возле кровати – на всякий случай. Ее глаза были по‑прежнему закрыты. Он подумал, что она могла уснуть, но девушка напряглась, пока он обмывал ее лицо. Он сел позади нее, не зная, что сказать.

«Зачем…друзья резали тебя?»

Он не обсуждал свое проклятье, ни с одним из мужчин, страдающих рядом с ним. Ему не стоит обсуждать этого и с Эшлин. С кем угодно, но не с ней, однако это не остановило его. Смотря на нее, видя гримасу ее боли, он бы сделал что угодно, лишь бы отвлечь ее. «Они закололи меня, потому что должны были. Они прокляты, как и я»

«Это… ничего не объясняет»

«Это объясняет все»

Несколько минут прошли в молчании. Она начала извиваться, словно готовясь к следующему раунду с вазой. Он сделал ее больной; он задолжал ей все, чего бы она ни пожелала. Он раскрыл рот и позволил излиться повести своей жизни.

«Вот история для тебя. Я бессмертен, и хожу по земле, пожалуй, с начала времен».

Говоря, он почувствовал, как мускулы ее расслабляются.

«Бессмертный», вторила она, словно пробуя слово на вкус. «Знала, что ты не просто человек»

«Я никогда не был человеком. Я был создан воином, предназначенным охранять царя богов. Много лет я хорошо служил ему, помогая сохранять его могущество, оберегая его даже от его собственной семьи. Он все же не счел меня достаточно сильным для охраны его самой бесценной собственности – ларца, сделанного из костей мертвой богини Угнетения. Нет, он поручил это женщине. Ее знали, как самую сильную женщину‑воительницу, это правда, но моя гордость была уязвлена» К счастью Эшлин оставалась расслабленной. «Желая доказать совершенную ошибку, я помог демонам из ларца высвободиться в мир. А в наказание, я прикован к одному из них». Он обнял ее за талию и нежно поглаживал живот в надежде, что это смягчит боль.

Она издала легкий вздох. Облегчения? Он надеялся.

«Демон. Я подозревала».

Да, несомненно. Но он по‑прежнему не понимал, почему она призналась с такой готовностью.

«Но ты хороший. Иногда», добавила она. «Поэтому меняется твое лицо?»

«Да». Она считает его хорошим?

Исполненный удовольствия, он продолжал свое повествование.

«Я узнал, что во мне проделали брешь, ощутив удар внутри, словно часть меня угасала, предоставляя место чему‑то иному, что сильнее меня самого». Тогда‑то впервые он осознал принцип смерти – и вряд ли понимал, насколько близко он познакомится с ней вскоре.

Новый нежный вдох. Он не мог сказать, действительно ли она понимала то, что он рассказывал. По крайней мере, она не плакала, не корчилась от боли.

«На какое‑то время я утратил силу воли, и демон полностью управлял мною, принуждая меня творить…» Все виды зла, мысленно закончил он, когда видения крови и смерти, дыма и пепла и полнейшего опустошения наполнили его мозг. Он сам едва мог вынести подобное знание, и не будет заражать ним Эшлин.

В ту же секунду, когда он вспомнил, как хватка демона на нем ослабла будто спала пелена сна, застилавший мозг черный туман растворился в сладко пахнущем утреннем ветерке, оставляя лишь ненавистное воспоминание.

Демон заставил его убить Пандору, стража ненавидимого им превыше всех. Жажда крови была утолена, он отступил на задворки Мэддоксова сознания, оставив Мэддокса разбираться с причиненным ущербом.

«О боги», со вздохом произнес он. «Убраться прочь от того ларца»

«Ларец», сказала Эшлин, всматриваясь в него. «Демоны. Я кое‑что слыхала об этом». Она открыла, было, рот, но тут же подскочила. Вскрикивая, она слепо потянулась к вазе.

Мэддокс, двигаясь как никогда быстро, спрыгнул с кровати и подхватил вазу. Едва он поднес ее, она вытянулась над ней, и ее вырвало. Он поддерживал ее, приговаривал над ней так, как не делал этого никогда. Утешать было внове для него, и он молился, чтоб делать все правильно. Он никогда не утешал своих друзей. Они были такими же скрытными в своих страданиях, как и он.

Когда Эшлин закончила, он уложил ее на матрас и снова умыл ей лицо. Затем поднял глаза к потолку.

«Я сожалею о своих словах», прошептал он небесам. «Пожалуйста, не карайте ее за мои грехи»

Вглядываясь в нее, он почувствовал, что вечность прошла в их первой встречи, словно он знал ее всегда, и она всегда была частью его жизни. Жизни, которая превратиться в ничто, если ее отберут у него. Как такое было возможно? Лишь час назад он убедил себя, что будет в состоянии уничтожить ее. Теперь же…

«Пусть она живет», добавил он, «и я сделаю все, что пожелаете»

Все? поинтересовался тихий голосок. Не голос Насилия, понял он, и не из когда‑либо слышанных ним.

Мэддокс моргнул, замирая. Прошло мгновение, прежде чем его шок перешел просто в удивление.

«Кто здесь?»

Пораженная взрывом его чувств, Эшлин подняла на него свои покрасневшие глаза.

«Я», прохрипела она.

«Не обращай на меня внимания, красавица. Спи», мягко проговорил он.

А кто я по твоему мнению, воин? Не можешь догадаться, кто имеет силу разговаривать с тобой таким образом?

Еще миг прошел, пока он воспринял ответ. Может ли это быть? Титан? Он годами взывал к Олимпийцам, и никогда не достигал цели в течение секунд. Он вообще не достигал цели. А разве Титаны не позвали Аэрона на небеса вот так же, лишь голосом?

Надежда – и страх – нарастали в нем. Если эти Титаны были доброжелательны, если они могут помочь, Мэддокс полагал что, что возможно он сделает все. Однако если они были злобными, и лишь ухудшат положение… Его руки сжались.

Они приказали Аэрону убить четырех невинных женщин; они не могли быть добры. Проклятье! Как ему теперь говорить с этими созданиями. Смиренно? Или это будет рассматриваться как слабость?

Все? настаивал голосок. Затем неодушевленный смешок. Тщательно подумай, прежде чем отвечать, но помни, что твоя женщина может вскоре умереть.

Мэддокс бросил взгляд на дрожащее тело Эшлин, искаженные болью черты лица, и вспомнил, какой она была. Как она в экстазе смотрела на него и просила вкусить тишину вместе с нею. Как стояла перед ним и благодарила за пищу. Как она прыгнула, чтоб уберечь его от его друзей.

До сих пор никто не нуждался в нем. То, что она нуждалась, принесло пьянящий прилив крови и углубило его чувства к ней.

Я не могу позволить ей так мучиться, подумал он.

Он рискнет с Титанами. Чего бы они на самом деле не хотели от здешних воинов, какими бы ни были их намерения, и действительно ли они использовали Ловцов и Эшлин для наказания его за неуважение – он рискнет.

Он подавил ругательство, подозревая, что будет страдать как никогда прежде. Но это не изменило его ответа.

«Все»

Рейес задыхаясь, бежал к комнате Люциена. Он утратил многовато крови за эти последние несколько дней. Больше чем обычно. Нужда боли, той ужасающей, прекрасной боли, овладела ним сильнее, чем когда‑либо.

Он не знал причины этому и не мог остановить это. Он действительно не мог больше управлять этим. В последние пару дней он прекратил и пытаться. Что дух Боли хотел, то дух Боли и получал. С каждым новым днем, он утратил остатки желания контролировать его. Часть его хотела раскрыть ему объятия, окончательно утратить себя. Познать цепенящее ничто, приносимое каждым проблеском страданий.

Так было не всегда. Было время, когда он научился мирно жить с демоном, хоть как‑то сосуществовать. Сейчас же…

Он обогнул угол, покрытый солнечными зайчиками, что пробивались из бокового окна и пятнали его зрение. Он не замедлил шага. Он никогда не видел Мэддокса таким расстроенным и напуганным. Таким уязвимым. А все из‑за человека, из‑за чужака. Наживки. Рейесу не нравилось это, но он считал Мэддокса другом и помог бы ему любым способом.

Он помог бы, несмотря на то, как отчаянно хотел, чтоб все стало на свои места, чтоб Мэддокс ярился и умирал каждую ночь, а поутру вел себя как ни в чем ни бывало. Потому что когда Мэддокс притворялся, что все в порядке, Рейесу было тоже легче притворяться.

Подобные мысли прервались, когда Люциен попал в поле его зрения.

Он расположился на полу, согнув колени и откинув голову на поднятые руки. Темные волосы были растрепаны, словно он запутывался в них пальцами несчетное число раз. Он выглядел подавленным, выведенным из строя. Рейес напряженно сглотнул.

Если ситуация смогла поколебать Люциена, неимоверного стоика…

Чем ближе он подходил, тем плотнее аромат роз наполнял воздух. Смерть всегда пах цветами, несчастный ублюдок.

«Люциен», позвал он.

Люциен не отреагировал.

«Люциен»

Опять, без ответа.

Рейес подошел к нему, склонился и взял за плечо, потом встряхнул. Ничего. Он присел и помахал рукой пред глазами воина. Ничего. Взгляд Люциена был пуст, рот неподвижен. У Рейеса зародилось понимание. Люциен покинул крепость мысленно, как он обычно покидал ее физически – переносясь с места на место за секунды.

Он поступал так редко, поскольку оставлял свое тело беззащитным пред нападением.

Вероятно, ему требовалось нечто, пусть даже не подающее признаков жизни, но охраняющее вход в его спальню, пока он собирал души.

Значит я один. Осталось попробовать лишь одно средство.

Поднимаясь, Рейес сжал дверную ручку спальни, повернул ее и пробрался внутрь.

Все женщины сидели на кровати, склонив головы, и шептались, но умолкли, едва заметив его. Каждая из них побледнела. Одна вздохнула. Самая младшая, прелестная маленькая блондинка, поднялась на явно дрожащих ногах и приняла воинственную позу, намереваясь отгородить его от ее семьи. Она вздернула подбородок, глазами не позволяя ему приближаться.

Его тело напряглось. Оно всегда напрягалось, когда она была рядом. Вчера он даже ощутил ее запах. Сладкой пудры и грозы. Он провел часы, потея, задыхаясь и в таком возбуждении, что подумывал биться с Мэддоксом за Эшлин, полагая, что это она довела его до подобного состояния.

Эта женщина была наслаждением и раем, праздником для его избичеванных чувств. На ней не было ни шрамов, ни признаков тяжелой жизни. Лишь безупречная, слегка загорелая кожа и яркие зеленые глаза. Лишь полные красные губы, предназначенные для смеха и – поцелуев.

Если она и изведала хоть мгновение боли, этого не было видно. И это притягивало его. Даже если он прекрасно знал, что из отношения могут закончиться только плохо.

«Не смотри на меня так», бросил маленький светловолосый ангелочек, упирая руки в бока.

Планировала ударить на него? Забавное представление. Она и представляла, как бы ему это понравилось. Что он бы желал еще и еще и еще, пока бы не умолял ее ударить снова. Я сделаю миру услугу, позволив Ловцам отрубить мою голову.

Боги, он ненавидел себя. Ненавидел то, чем был, и ненавидел то, что был вынужден делать. Чего жаждал сейчас.

«Если ты пришел насиловать нас, то знай, что мы будем отбиваться. Нас так просто не возьмешь». Она еще выше задрала подбородок и расправила плечи. Подобная храбрость от такой мелюзги развеселила его, но он не мог отвлекаться от насущной проблемы.

«Кто‑нибудь из вас знает, как исцелить человека?»

Она моргнула, немного утратив свою браваду.

«Человека?»

«Женщину. Подобную тебе».

Она моргнула опять.

«Зачем?»

«Знаешь?» настоял он, не утруждаясь ответом. «У нас нет много времени»

«Зачем?» повторила она.

Рейес шагнул к ней, дикость сквозила в каждом движении. Она не отступила: очко в ее пользу. Чем ближе он подходил, тем больше ее аромат наполнял его ноздри, пьянящий, заманчивый. Как и сама девушка. Его гнев неожиданно ослаб.

«Ответь мне, а я, может быть, позволю тебе прожить еще день»

«Даника. Ответь ему. Пожалуйста». Самая старшая из женщин протянула дрожащую морщинистую руку и схватила девушку за предплечье в попытке оттянуть ту назад к кровати, прочь от него.

Даника. Имя прокатилось сквозь его мозг. Так же скользнуло по языку, понял он, произнеся его вслух, прежде чем смог остановиться.

«Даника» Его плоть восстала в ответ. «Красиво. Меня называют Рейес»

Девушка сопротивлялась пожилой женщине, стряхивая руку с себя. Она смотрела Рейесу прямо в лицо. Ее брови и ресницы были такими же светлыми, как и волосы. Он подозревал, что меж ее ног они тоже светлые.

Он ничего не мог поделать с собой. Несмотря на потребность торопиться, он мысленно раздевал ее. Изгиб за изгибом приветствовал его, как пир для его изголодавшегося взгляда. Полная грудь, увенчанная малиновыми сосками. Мягкий, плоский живот. Мягкие, но крепкие бедра.

Рейес более не позволял себе спать со смертными, предпочитая заботиться о себе самостоятельно, когда возникала такая потребность. Его пристрастия были слишком темными, слишком болезненными, большинство женщин не смогли бы их вытерпеть. Эта же, с ее мягкостью и аурой невинности, испытает даже еще больше боли и отвращения чем остальные. Сомнений не было. Хуже того: женщин, с которыми он спал, опьянял его демон, заставляя так же намеренно искать и причинять боль.

Даже если он хотел от Даники лишь поцелуя, она не вынесла бы его. Он бы не вынес его. Мысль о том, чтоб избить ее, пустить ей кровь, повредить ее, оставила болезненную пустоту в его груди.

«Я спрошу еще один раз. Есть среди вас целитель?» рявкнул он, неожиданно желая сбежать от Даники и ее насмехающейся невинности.

Она побледнела от его резкости, но по‑прежнему не отступала.

«Если… если я врач, ты клянешься пощадить мою мать, сестру и бабушку? Они не сделали ничего дурного. Мы приехали в Будапешт, чтоб отвлечься, чтоб попрощаться с моим дедушкой. Мы…»

Он поднял руку, и она умолкла. Слушать о ее жизни было опасно; он уже захотел обнять и утешить ее в горе утраты, что явно потрясла ее.

«Да я пощажу ваши жизни, если ты спасешь ее», солгал он.

Если Титанам можно верить, Аэрон скоро сломается, станет одержим жаждой крови и смерти. Он будет существовать лишь с целью убийства этих женщин. Дать немного умиротворения в их последние дни было милосердно, оправдал себя Рейес. Последние дни. Ему не понравилось упоминание.

Плечи Даники слегка расслабились, и она решительно глянула на свою семью. Каждая из женщин отрицательно помотала головой. Даника кивнула.

Рейес нахмурился, не поняв этой немой сцены. Она, также соврала? Наконец‑то Данника повернулась к нему. Он позабыл свое замешательство, едва встретились их взгляды. Или его просто не заботил более ответ. Ее ангельская краса очаровывала сильней, чем ларец Пандоры, обещая отпущение, которое невозможно было дать. А все же часть его желала, чтоб это стало возможным. Хотя бы на мгновение.

Она закрыла глаза, издала долгий тяжелый вздох и проговорила «Да. Я целитель»

«Тогда пошли со мной» Он не взял Данику за руку, слишком опасаясь того, что может произойти, если он притронется к ней. Боишься простой смертной? Трусливо. Нет, разумно. Если он не изведает, какова она на ощупь, он не будет тосковать по этому, когда она умрет.

Что если Люциен обдумывает способ ее спасения? Что если…

«Пошли». Отказываясь и дальше тратить время впустую, Рейес развернулся и вышел из комнаты, заставляя Данику следовать за собой. Он запер остальных женщин внутри, затем рванул с места, пытаясь поддерживать большую дистанцию между собой и ангелом.

ОмойБог, омойБог, омойБог, мысленно напевала Даника Форд. Ее сердце пыталось выпрыгнуть из груди, ударяясь о ребра, словно они были дверьми на заржавевших петлях. Зачем я делаю это? Я же не врач.

Да, она прошла курс анатомии в колледже. Конечно же, она изучила приемы первой помощи, на случай если у дедушки будет сердечный приступ на ее глазах. Но она не была медсестрой или врачом. Она была просто начинающей художницей, решившей, что отпуск поможет исцелить печаль и скорбь из‑за смерти деда.

Что она будет делать, если этот крепкий, со стальными глазами солдат – а он явно был солдатом – захочет, чтоб она оперировала? Конечно же, она не сделает этого. Она не подвергнет чью‑либо жизнь подобной опасности. Но что‑нибудь другое… возможно. Вероятно. Она должна спасти свою семью. Сейчас их жизни были в опасности.

ОмойБог. Пытаясь успокоиться, она на ходу изучала спину своего захватчика. У него была загорелая кожа и глаза, черные как полночь. Он был высок, с самыми широкими, из когда‑либо виденных нею, плечами. Она видела его лишь раз до того, и он также не улыбался тогда. Боль была в его глазах и тогда и сейчас. Тогда и сейчас на его руках были свежие порезы.

ОмойБог, омойБог. Она даже не подумывала сбежать от него. Он запросто поймает ее, и это разозлит его. Может быть, он нападет на нее. А это было страшнее, чем встретить опасность в заколдованном доме на Хеллоуин с кандалами, гробами и прочим. В одиночку.

ОмойБог, омойБог, омойБог. Ей хотелось поговорить с ним, спросить чего он ожидает от нее, но голос ее пропал. В горле стоял ком размером с баскетбольный мяч, не дающий говорить. Она не знала, почему ее выкрали, и почти уже не беспокоилась об этом. Она просто хотела покинуть этот отдаленный, вызывающий ощущение мурашек замок с его сумасбродными, чересчур мускулистыми хозяевами и улететь домой в свою квартирку в Нью Мексико.

Неожиданный укол опустошенности и тоски по дому почти заставил ее зарыдать. Сдержит ли этот солдат свое слово, если она поможет? Она сомневалась, но надежда была глупой штукой. Она сделает все, что в ее силах, несмотря ни на что, и будет молить о чуде.

Плохо, что она не могла убедить себя в том, что чудо произойдет. Тебя, вероятно, зарежет ножом огромный зверюга, если что‑то пойдет не так.

ОмойБог, омойБог, омойБог. Если она не справится, ее семья, и она сама будут мертвы несомненно. Скоро.

 


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.024 сек.)