ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 9 страница

Что станется тогда с этим островом, со смешанным населением из французов, голландцев и англичан? Уживутся ли эти три нации? Воцарится ли мир под тремя флагами и заслужит ли этот остров, как последний из цепи Антильских островов, название «Троицы»?

На следующий день на корабль явился лоцман, который провел судно через проход в Фильсбургскую гавань.

Город этот приютился на узкой береговой полосе, отделенной узким полукруглым заливом от довольно большого солончака, сделавшегося предметом крупной эксплуатации. Впрочем, главное богатство острова – соляные болота, они дают не менее трех миллионов шестисот тысяч гектолитров в год.

Некоторые из этих болот приходится поддерживать, иначе они быстро пересохли бы от сильных испарений. С этой целью узкую полосу земли, отделяющую Фильсбургское болото от моря, приходится иногда прорывать, чтобы дать доступ морской воде.

Никто из родственников Альберта Льювена не жил на острове Святого Мартина. Лет пятнадцать тому назад все они перебрались в Роттердам, в Голландию. Сам он уехал из Фильсбурга в раннем детстве. Вообще из всех лауреатов только у Губерта Перкинса остались родители на острове Антигуа. Таким образом, для Альберта Льювена представлялся случай еще раз, и, может быть в последний, побывать на родине.

Было бы ошибкой думать, что на полуголландском-полуфранцузском острове совсем нет англичан. На семь тысяч душ населения приходится три тысячи пятьсот французов и три тысячи четыреста англичан; остальную часть населения составляют голландцы.

Остров пользуется полной административной автономией, торговля здесь беспошлинная, потому и население богато. Правда, эксплуатация солончаков на острове находится в руках франко-голландской компании; но у англичан много других отраслей торговли, главным образом торговля пищевыми продуктами, и их богатые склады охотно посещаются покупателями.

«Резвый» зашел в гавань Фильсбурга всего на одни сутки.

Ни Гарри Маркелу, ни друзьям его нечего было опасаться, что их узнают. Опасности было больше на английских Антильских островах, Сент-Люсии, Антигуа, Доминика, и особенно Барбадосе, резиденции мисс Китлен Сеймур, где лауреаты Антильской школы, вероятно, останутся погостить подольше.

Мистер Паттерсон и его юные спутники прошлись по единственной улице Фильсбурга вдоль западного берега.

Казалось, можно было бы ограничиться этим посещением Альбертом Льювеном родного города и «Резвый» мог бы идти дальше. Но не тут-то было: Луи Клодион и Тони Рено непременно захотели осмотреть северную часть острова, принадлежащую французам.

Столица французских владений на острове Святого Мартина – Мариго, и Тони Рено и Луи Клодион хотели провести там хоть один день.

Наставника уже заранее уговорили согласиться на эту поездку, которая, впрочем, ни в чем не изменяла маршрута.

Почтенный руководитель нашел желание мальчиков вполне естественным.

– Альберт повидал свой родной город, – сказал он, – отчего бы Луи и Тони, Arcades ambo,^[16] не повидать родной земли?

Гораций Паттерсон пошел к Гарри Маркелу и сообщил ему о намерении пассажиров.

– Что вы скажете на это, капитан Пакстон? – спросил он.

Гарри Маркел предпочел бы пореже заходить в разные порты, и мы знаем почему. Но на этот раз он не нашел повода к отказу. Отплывя вечером, «Резвый» утром мог быть уже в Мариго, а оттуда через двое суток мог отправиться на остров Святого Варфоломея.

Пятого числа, в девять часов вечера, «Резвый» под управлением нанятого в Фильсбурге лоцмана вышел из гавани. Ночь была светлая, лунная. Море, защищенное прибрежными горами, было спокойно. Корабль плыл на расстоянии меньше четверти мили от берега. Попутный ветер позволял кораблю, лавируя, плыть в открытое море.

До полуночи пассажиры сидели на палубе, любуясь морем, потом разошлись по каютам и проснулись, только когда «Резвый» бросал якорь.

Мариго – более значительный торговый город, чем Фильсбург. Он выстроен на берегу канала, соединяющего гавань с прудом Симпсон. Порт Мариго, таким образом, очень хорошо защищен от морской зыби. Сюда охотно заходят корабли дальнего плавания и каботажные суда, привлекаемые правом беспошлинного ввоза товаров.

Пассажиры не пожалели, что заехали в Мариго. Французская колония встретила очень тепло не только двух своих соотечественников, но и их товарищей. Город дал в их честь банкет. Тут не было никаких национальных счетов – в прибывших видели только антильцев.

Раут был устроен по предложению одного из первых коммерсантов города, Ансельма Гийона. В числе гостей, конечно, ожидали видеть и капитана судна «Резвый».

Гийон отправился на корабль и лично просил Гарри Маркела принять участие в банкете, который состоится в тот же день в зале городской думы.

Но как ни смел был Гарри Маркел, принять приглашение он побоялся. Напрасно мистер Паттерсон помогал Ансельму Гийону уговаривать его. Капитан остался непоколебим в своем решении. Ни сам он, ни его матросы не будут выходить ни на острове Святого Мартина, ни Святого Фомы и Святого Креста.

– Очень жаль, капитан Пакстон, – сказал Ансельм Гийон. – Молодые люди так много говорили нам о вас, о ваших заботах о них, им так хотелось публично выразить вам свою благодарность, все это побудило меня просить вас отобедать с нами, и я очень жалею, что мне не удалось уговорить вас!

Гарри Маркел ответил сухим поклоном, и Гийон отплыл к берегу.

Надо признаться, что так же, как на Христиана Арбо, капитан «Резвого» произвел и на Гийона неприятное впечатление. Суровое и грубое выражение лица, на котором отразилась вся прошлая жизнь, полная злодеяний и преступлений, не могло внушать доверия и симпатии. Но как не поверить похвалам, расточаемым по адресу капитана пассажирами и мистером Горацием Паттерсоном! К тому же его выбрала мисс Китлен Сеймур. Уж конечно, ее выбором руководили хорошие отзывы и серьезные справки.

В довершение всего дело Гарри Маркела и его шайки чуть было не пропало. Однако этот случай только усилил доверие Гийона и других знатных граждан города Мариго к личности капитана и его экипажу.

Случилось так. Накануне прибытия «Резвого» английский бриг «Огненная Муха» стоял еще в порту Мариго. Капитан брига хорошо знал мистера Пакстона и восхвалял его как прекрасного человека и моряка. Если бы он знал, что в гавань прибудет «Резвый», он, конечно, подождал бы его, чтобы пожать руку старому другу. Но «Огненная Муха» отплыла и, может быть, ночью разошлась с «Резвым» на западном берегу острова.

Гийон упомянул в разговоре с Гарри Маркелом о капитане «Огненной Мухи». Можно себе представить, какой страх овладел негодяем при мысли, что он чуть было не встретился с другом капитана Пакстона.

Но бриг уже вышел в море. Он шел в Бристоль, и, значит, не было опасности встретиться с ним у Антильских островов.

Когда Гарри Маркел рассказал обо всем Джону Карпентеру и Корти, те не могли не одобрить капитана.

Вечером состоялся роскошный и веселый банкет. Пили, конечно, и за здоровье капитана Пакстона. Говорили о первой половине благополучно совершившегося плавания. Высказывали пожелания, чтобы и вторая половина его прошла так же благополучно. Молодые антильцы уверяли, что, подышав воздухом родины, они унесут с собой из Вест-Индии незабываемые воспоминания.

Когда они вернулись к десяти часам вечера на корабль, мистеру Паттерсону казалось, что на «Резвом» ощутима какая-то легкая качка, не то килевая, не то боковая. Между тем море было спокойно, как озеро. Думая, что качка будет менее давать себя знать, если он ляжет, мистер Паттерсон пошел к себе в каюту, разделся с помощью услужливого Ваги и заснул тяжелым сном.

Следующий день пассажиры провели в прогулках по городу и его окрестностям.

Их ожидали две кареты. Сам Ансельм Гийон взялся быть их проводником. Прежде всего, путешественники хотели осмотреть место, где в тысяча шестьсот сорок восьмом году между французами и голландцами был заключен договор по поводу раздела острова.

Надо было ехать к небольшой горе, лежащей на востоке от Мариго и носящей название горы Соглашения.

Достигнув подошвы горы, экскурсанты вышли из экипажей и поднялись на гору пешком, и без особого труда. На вершине ее раскупорили несколько бутылок шампанского и выпили в память упомянутого договора.

Полнейшее согласие царило между молодыми антильцами. В душе Роджера Гинсдала шевелилась тайная мысль, что остров Святого Мартина, как и другие острова, со временем может сделаться английской колонией; но Луи Клодион, Тони Рено и Альберт Льювен крепко пожали друг другу руки, искренне желая обеим нациям вечного мира.

Оба француза выпили за здоровье ее величества Вильгельмины, королевы Голландской, а голландец поднял бокал в честь президента Французской Республики. «Ура» товарищей покрыло оба тоста.

Гораций Паттерсон молчал во время этого дружеского обмена пожеланиями. Должно быть, он или истощил сокровища своего красноречия накануне, или хотел отдохнуть… Как бы то ни было, если не устами, то сердцем он принял горячее участие в этой международной демонстрации.

Осмотрев самые живописные места острова, позавтракав на берегу и пообедав под деревьями великолепного леса привезенными с собой запасами, туристы вернулись в Мариго. Попрощавшись с Ансельмом Гийоном, которого они горячо благодарили, путешественники возвратились на корабль.

Все успели отправить письма родным. Написал письмо и мистер Паттерсон. Родственники и близкие путешественников уже двадцать восьмого июля знали о прибытии «Резвого» на остров Святого Фомы. Им дано было знать об этом телеграммой, и все опасения их по поводу опоздания на несколько дней были таким образом рассеяны. Но все же надо было известить родных о себе подробнее, и письма, написанные в этот вечер и опущенные на следующий день в почтовый ящик, через двадцать четыре часа будут отосланы в Европу.

Ночь прошла спокойно. Усталость после прекрасной дневной прогулки дала себя знать, все спали как убитые. Только Корти да Джону Карпентеру снилось, что «Огненная Муха», потерпев аварию, вернулась в гавань. На их счастье, то был только сон.

Около восьми часов утра «Резвый», пользуясь отливом, вышел из гавани Мариго и пошел по назначению на остров Святого Варфоломея.

Часов в пять вечера с мачты подали сигнал, что на юго-западе показался пароход, который идет по одному направлению с «Резвым» и хочет обогнать его.

Тогда Корти встал у руля. Гарри Маркелу не хотелось приближаться к пароходу.

На грот-мачте парохода развевался французский флаг. Это был военный крейсер. Луи Клодион и Тони Рено охотно обменялись бы с ним салютами, но стараниями Гарри Маркела расстояние, разделявшее оба судна, было не меньше мили, и нечего было думать поднять флаг.

Крейсер шел полным ходом по направлению норд-вест. Казалось, он шел на один из Антильских островов или же в один из южных портов Соединенных Штатов, например в Ки-Уест, находящихся во Флориде, в который часто заходят суда всех национальностей.

Крейсер скоро обогнал «Резвого», и еще до заката солнца не стало видно на горизонте даже его дыма.

– Счастливого пути! – сказал Джон Карпентер. – И надеюсь, что мы больше не встретимся. Не люблю я плавать в компании военных судов!

– Неприятно также очутиться в обществе полицейских агентов! – прибавил Корти. – Так и кажется, что эти господа собираются спросить вас, откуда и куда вы идете, а между тем не всегда можно сказать им это!

Остров Святого Варфоломея, единственное шведское владение в Вест-Индии, составляет как бы продолжение английского острова Ангвилла и франко-голландского острова Святого Мартина. Поднимись дно морское между этими островами на восемьдесят футов, и все они составят один остров в семьдесят пять километров. При вулканическом происхождении островов и морского дна такое поднятие очень возможно в будущем.

Роджер Гинсдал заметил по этому поводу, что такое поднятие почвы может произойти относительно всех Антильских островов, как на тех, которые лежат на ветру, так и на островах под ветром. Если в далеком будущем острова эти соединятся и образуют род материка при входе в Мексиканский залив, если материк этот соединится с Америкой, что за споры возникнут тогда из-за новых владений между Англией, Францией, Данией и Голландией!

Но, вероятно, конец распрям европейцев положил бы тогда принцип доктрины Монро, решив вопрос в пользу Соединенных Штатов. «Америка для американцев, и только для них одних!» Они прибавили бы только еще одну новую звездочку к пятидесяти звездам, украшавшим в то время поле союзного флага.

Остров, вернее, островок Святого Варфоломея очень невелик: в две с половиной мили длиной и величиной всего в двадцать один квадратный километр.

Остров защищен фортом Густаво. Столица его, Густавия, – довольно незначительный городок, хотя ввиду своего местоположения в центре Антильских островов он может со временем приобрести значение как место стоянки для пароходов, совершающих прибрежное плавание. Здесь родился Магнус Андерс, семейство которого уже пятнадцать лет тому назад переселилось в Гетеборг, в Швецию.

Остров этот несколько раз переходил из одних рук в другие. С тысяча шестьсот сорок восьмого по тысяча семьсот восемьдесят четвертый год он принадлежал французам. В это время Франция уступила его Швеции в обмен на концессию пакгаузов на Категате, а именно в Гетеборге, и на некоторые другие политические привилегии. Но, сделавшись скандинавским, населенный норманнами остров по своим стремлениям, обычаям, нравам остался и, кажется, останется навсегда французским.

Солнце зашло, а острова Святого Варфоломея еще не было видно. До него оставалось самое большее двадцать миль, и хотя ветер стих и корабль продвигался медленно, «Резвый» должен был достигнуть места назначения на заре следующего дня.

В четыре часа утра Магнус Андерс вышел из каюты и взобрался по выбленкам грот-мачты до брам-реи.

Молодой швед хотел первым подать сигнал, лишь завидит свой родной остров. Около шести часов утра он увидел меловые скалы, возвышающиеся посреди острова и имеющие триста два метра высоты.

– Земля!.. Земля!.. – закричал он изо всех сил. Товарищи его бросились на палубу.

«Резвый» направился к западному берегу острова Святого Варфоломея, в порт Каренаж, главный порт острова.

Ветер был слабый, но «Резвый» приближался довольно быстро. По мере того как он подходил к гавани, море становилось все спокойнее.

Часов в семь утра пассажиры уже ясно различили на вершине меловой горы, где развевался шведский флаг колонии, группу людей.

– Эта церемония водружения шведского флага совершается каждое утро при пушечном выстреле! – объяснил Тони Рено.

– Странно, – сказал Магнус Андерс, – что церемония начинается только сейчас. Обыкновенно она происходит при восходе солнца, теперь прошло уже три часа от восхода!

Замечание было справедливо, так что, в конце концов, можно было усомниться, для церемонии ли собралась эта кучка людей.

Гавань Густавия – прекрасное место для стоянки судов углублением не более трех метров. От морской зыби гавань хорошо защищена молами.

Прежде всего, пассажиры увидели в порте тот самый крейсер, который обогнал их накануне. Он стоял на якоре со спущенными парусами. Даже фонари на нем не были зажжены. Казалось, он зашел в порт, чтобы простоять там некоторое время. Тони Рено и Луи Клодион очень обрадовались этому и уже собирались побывать на крейсере, рассчитывая на радушный прием. Но Гарри Маркела и его друзей вид крейсера не только не радовал, а даже тревожил.

«Резвый» был всего в четверти мили от порта, да и какой повод мог придумать Гарри Маркел, чтобы не входить в порт? Ведь остров Святого Варфоломея заранее был отмечен в маршруте как пункт, куда корабль должен зайти. Волей-неволей Гарри Маркел, впрочем несколько более спокойный, чем Джон Карпентер и остальные разбойники, сделал поворот, чтобы войти в проход гавани. Вдруг раздался пушечный выстрел.

В то же время на вершине горы взвился флаг.

Каково было удивление Магнуса Андерса, когда он и его товарищи вместо шведского флага увидели трехцветный французский флаг.

Только Гарри Маркелу и его друзьям было безразлично, какой бы национальности ни принадлежал флаг. Они признавали только один флаг – черный флаг пиратов, под которым «Резвый» будет пенить волны Тихого океана.

– Французский флаг! – вскричал Тони Рено.

– Французский? – спрашивал Луи Клодион.

– Уж не ошибся ли капитан Пакстон? – сказал Роджер Гинсдал. – Не прошли ли мы на Гваделупу или Мартинику?

Но Гарри Маркел не ошибся. «Резвый» прибыл на остров Святого Варфоломея и через три четверти часа бросил якорь в порте Густавия.

Магнус Андерс опечалился. До сих пор на островах Святого Фомы, Святого Креста, Святого Мартина, всюду, куда заходил их корабль, датчане и французы видели свой национальный флаг, и вот, в самый день его приезда в шведскую колонию, здесь сняли шведский флаг…

Дело скоро выяснилось. Остров Святого Варфоломея был только что уступлен Франции за двести семьдесят семь тысяч пятьсот франков. Сами колонисты, почти все норвежцы по происхождению, дали согласие на эту уступку. Дело было решено в этом смысле большинством голосов (триста пятьдесят против одного).

Бедный Магнус Андерс, конечно, не мог протестовать. К тому же у Швеции, должно быть, были уважительные причины пойти на уступку своей единственной колонии на Вест-Индском архипелаге. Ему пришлось примириться с судьбой и, наклонившись к своему товарищу Тони Рено, он сказал ему на ухо:

– В конце концов, уж если передавать остров в чье-нибудь владение, так лучше французам, чем кому-нибудь другому!

Поиск по сайту: