Исход игры

Парень качался из стороны в сторону возле штрафной линии и держал в руках мяч. Этот мяч был стар, кожаное покрытие шелушилось, а надписи почти стерлись. Да и сама площадка выглядела не лучше: сложенный из узких досок пол имел ярко-желтый оттенок – видно, красили недавно, хотя само дерево выглядело изношенным, а слой краски положили неровно (скорее всего, этим занимались не профессионалы). Да и какой директор позволит нанимать для такого простого дела маляра, когда на вооружении имеется пара десятков крепких женщин и столь ненужный выходной в субботу?

Другим цветом мелькали линии спортивных отметок, в особенности баскетбольных – мазали широкой кистью, от чего казалось, что все дуги и черты были слишком жирными и выпирали за доступную площадь, зарабатывая лишний фол. Высокий потолок завершался плитами с цепями и крепежами, а лужи заплесневелых разводов на сводах с завистью глядели на цветастый пол. Ремонтом потолка никто не занимался – слишком высоко, не допрыгнуть; таких стремянок и не найти в городе, а звать обученных людей душила жаба. Работать на крыше самостоятельно не позволяли местные аварийные службы, поэтому зал молча наблюдал за разрастающейся сыпью и не имел права почесать зудящие ранки. Тратить деньги на реставрацию спортивного зала школы? Нет! Лучше закажем новые занавески для кабинета химии. Может быть, учительница обрадуется классной обновке и на внеурочной консультации придумает косметически-восстановительное соединение, позволяющее скрыть зеленоватые круги потолка спортивного зала.

Наступил вечер. Все ученики давно разбежались по домам, а учеба во вторую смену пока еще оставалась предметом преподавательского обсуждения. Свет горел только на первом этаже.

- Все наши уже собрались. Ты идешь? – спросил парень, выглядывающий из дверного проема. Эта дверь вела в коридор, соединяющий учебно-воспитательную и физкультурно-оздоровительную части школы. По левой стороне располагались две раздевалки - для девочек и для мальчиков.

В женской раздевалке стояла пара скамей, висели погнутые крючки для одежды, а дальний от входа угол занимало ведро для мусора, забитое парой дырявых ботинок и листами разорванной тетради. Гордостью всей скупой площади этого темного от слабой лампы и пыльного плафона места являлась раковина и кран, из которого всегда текло что-то серое и холодное. Иногда парни забегали сюда, и под неприлично высокий визг юных дам брызгалась водой, пока уборщица или учитель не начинали грозно топать в коридоре и вытаскивать нашкодивших прохвостов из запретного места. Тогда смущенные девочки забивались по углам, а парни с гоготом изворачивались от оплеух физрука и неслись в зал, к турникам. Конечно, девочки понимали, что в любую секунду их одноклассники могли ворваться в раздевалку, поэтому еще никто из них не был обнаружен в неприглядном виде (а здесь имеется в виду лишь девичье присутствие на холодном кафеле раздевалки в нижнем белье). Это больше походило на игру, на старый ритуал, передаваемый из поколения в поколение – парни выносят дверь, а девочки бьют их пакетами со сменной обувью и ругают их всеми доступными фразами, которые есть в арсенале у прекрасных дам. Цикличность действия для каждого класса – два раза в неделю - ровно тогда, когда и бывали уроки физической культуры.

Мужская раздевалка казалась обителью аскета: лишь две скамьи напротив друг друга, те же крючки для одежды и еще одна дверь, которая вела в душ. Обычно ее запирали ключом и редко позволяли туда заходить, но школьники уже выяснили, что шансом равным шестидесяти процентам (мальчики так говорили, кто из них высчитывал возможность – неизвестно) ключ проворачивался в скважине, не закрывая саму дверь. Многие парни из среднего и старшего звена любили пихать туда самого нерасторопного одноклассника и держать дверь с другой стороны, пока пленник орал, обещая покарать своих товарищей-предателей.

- Ну что, идешь? – повторил парень. Из коридора доносились приглушенные звуки какого-то шума - видимо, в раздевалке снова пытались включить душ. Вместо ожидаемого потока воды, те, кто был в раздевалке, вынужденно слышали жужжание и ворчание ржавых труб. Еще дальше, с обратной стороны коридора слышался тяжелый бас охранника, который всегда поздно догадывался обо всех пакостях и затеях. Сворачивая газету в трубку, он уже шел вдоль стен и бил по ним, заранее предупреждая о неминуемом приближении.

- Да идите уже. Я пошвыряю еще, - ответил юноша, не глядя на товарища. Он прицеливался, чтобы совершить бросок.

- Через полчаса футболисты припрутся, помнишь? Тогда и мячи собери, ладно? И ключ не забудь охраннику отдать. А если футболисты раньше зайдут, то уже им скажи, чтобы ключ вернули. Ну, давай, пока!

- Ага, до завтра, - все еще не глядя на друга ответил парень с мячом. – В четыре часа, да?

Его товарищ навалился всем телом на косяк двери и слабо улыбнулся.

- Мы завтра во дворце тренируемся, да? Я постараюсь быть, не обещаю…

- Как знаешь, - спокойно ответил юноша, крутя потрепанный мяч в руках. – У нас игры скоро, надо ходить. Как мы побеждать-то собираемся? Никто не хочет. Никто ничего не хочет, – он все еще был спокоен, но спокойствие это скрывало недовольство и обиду.

- Не нуди. Если бы деньги платили - пожалуйста. Кормиться как-то надо… - оправдался парень в коридоре.

- Всем надо. У многих семьи. И вкалывают за двоих. А вы отбегать тренировку не можете. Что спорить? Я же малой еще. Пока, Леша, - все еще безмятежным тоном говорил высокий молодой человек, держа мяч пальцами одной руки. - Увидимся – когда увидимся.

- Вот поэтому тебя, Саня, и не любят в команде. Ты у нас, правда, еще малой. Ты серьезно веришь, что мы куда-то там пробьемся? Лучше бы думал о будущем, - Леша отвалился от стены и поправил спортивную сумку, висевшую на его плече. – Ты не обижайся – просто подумай. Договорились?

- Я давно уже все обдумал-подумал и решил – иначе, в чем смысл моей беготни здесь? Почти каждый день, по несколько часов, вот тут, в зале? Ты, иди, Леша. Это тебе, да и остальным, в принципе, нужно подумать над тем, что говорю я. Вообще, я даже и не догадывался, что именно ты станешь говорить про возраст…

Внутри коридора раздался взрыв гулкого смеха, а вдалеке уже немолодой голос бросался грубыми словами. Из коридора резко потянуло жаром, стал слышен скрип половиц и шуршание курток: пятнадцать человек гурьбой вывалились из раздевалки, бурно обсуждая высокие цены на автомобильную электронику.

- Взрослые же все люди! Сказано – не крутить… - лицо охранника пылало огнем от негодования, он поправил ремень на брюках, кивнул баскетболисту и пошел обратно на пост, бубня под нос что-то обвинительное.

Саша обхватил мяч крепче: правая рука сбоку, уже готовая выполнить толчок, левая делает последнее прицеливание, корпус чуть приседает, ноги напрягаются в икрах – раз! - промах – лишь ударился о дальнюю душку кольца и отскочил в правую сторону. Он прокатился до скопления мячей, оставленных в сетке другими тренирующимися, и остановился, словно просясь к остальным товарищам, уже готовым к отдыху.

Парень развел руками и взъерошил все еще мокрые от пота волосы. “Слишком уж потею”, - подумал Саша. “Надо сходить к эндокринологу. Выносливость маленькая. Может быть, витамины попить?”. Он подошел к деревянной скамье и сел на нее, расшнуровывая кроссовки. Пот со лба падал на пол, образуя крохотные соляные озерца и смешиваясь с грязью зала.

“Почему никто не хочет играть? Ведь приходят, бегают, многие и впрямь напрягаются. У многих получается неплохо и в атаке, и в обороне. Некоторые в качалку ходят.… Это что – просто мода? Постарше – молчат и сурово глядят, все оценивают меня и других.… Хотя играют-то не лучше молодых! А молодые что? Болтают, смеются, телефонами своими тут все уже защелкали.… Потом все они идут в бары, в клубы, садятся учить семинар, отправляются в магазин, купить еду для семьи, ложатся спать или просиживают всю ночь за монитором - и у всех них ни одной мысли о баскетболе? Да как так-то? Пробиться из лиги провинциальных городов куда-нибудь, где форму стирают не твои родители, девушка или ты сам - а персонал, ответственные люди? Неужели не хотят?”.

Внезапно, одно из нижних окон зала распахнулось, запуская внутрь потоки холодного ветра и колкий снег. Саша поднялся со скамьи, пяткой стаскивая оставшийся кроссовок, и в одних носках подбежал к окну, чтобы поскорее его захлопнуть. Ручка окна отказывалась крутиться, Саша изо всех сил старался заставить ее опуститься вниз, но она никак не хотела поддаваться. Наконец, он навалился всем весом на ручку, и та все-таки послушалась и повернулась. Захлопнув форточку, Саша посмотрел сквозь пыльное окошко на улицу.

Взору отрывался внутренний двор школы. Когда-то это была обычая дорожка, усаженная деревьями и кустами, но после установки ограждения она поглотилась территорией школы. Сейчас там кружилась вьюга: она вела себя спокойнее обычного – крутила низкие и меняющие форму белые вихри и скулила, желая резвее скрыться в засыпающем поле, что через дорогу.

Высокие фонари освещали площадку: припаркованные машины уютно дремали, не чувствуя ни ветра, ни холода. Лишь одинокий сторож, который обожал зиму, бродил по заснеженным дорожкам в валенках и потягивал сигарету. Ветер помогал старику в курении и разносил терпкий аромат в морозную даль. Сейчас же сторож медленно шел проверить замок на школьных воротах.

“Конец февраля уже! Скоро сезон игр начнется. М-да уж! А мы ни черта не способны побороться за медали. Какое там Мартовское Безумие…”.

Саша смотрел вдаль, сквозь мерцающую темноту, отправляя свой взгляд глубже в поля, словно где-то там и был так нужный сейчас ответ на давний вопрос. Он изучал себя, свою жизнь. Свои шансы на успех - на баскетбольный успех. Ведь это умение есть не у каждого спортсмена, да и не у каждого человека – знать наверняка, на что ты способен в данный момент жизни.

“Почти восемнадцать лет.… Еще есть шанс стрельнуть! А куда стрелять? И кто мне даст оружие? Это за бугром скауты ходят и слюнями брызгают по всем аренам штата, лет в десять за тобой уже слежка – Америка, что говорить.… А у нас регионы сидят на пятой точке. Спортивный предел – поставить на зарядку школьников и расфасовать приглашения на марафоны - в почтовые ящики пенсионеров.…Менять команду? В городе одна официальная команда… Финансирование идет рулеточным образом: повезет - дадут денег, не повезет – купят новый мяч, да еще и для уличных покрытий. Куда мне идти? Куда?”

Саша хотел быть баскетболистом – это правда. Позиция малого форварда позволяла ему атаковать кольцо, как со средней дистанции, так и из-за трех-очковой дуги. Он мог побороться за подбор, своевременно поддерживал в ранней защите, а когда уходил в отрыв, то опережал ближайших защитников на пару метров. Ставить блоки – мог. Сверху заколотить? Пожалуйста! Саша понимал игру, чувствовал ее сердечный ритм, умел выбирать пути и решения холодным, здравым рассудком. Тренеру не нужно было объяснять Саше задачу конкретно – пара намеков и жест, а тот уже знает, куда бежать, как и зачем. Он за какие-то секунды схватывал сложнейшие (по меркам регионального баскетбола) комбинации и сразу объяснял их смысл (емко, оперативно) другим парням. Саша мог играть на высоком уровне – но могла ли это сделать его команда?

“Они все – хвастуны. Как терзать кольцо, так все первые. Зачем им повадки черных братьев? Воспитываться можно и на нашем баскетболе.…У нас славные традиции, между прочим! Как заставить этих парней полюбить игру по-настоящему? Чтобы они хотели носить не джерси с именами парней из Запада, а майки с личным номером и своей фамилией? Чтобы ходили на каждую тренировку, чтобы выполняли каждое упражнение? Это не в моих силах. Но как же так, ребята? Я должен найти себя. Смогу ли я отдать жизнь коричневому? Выдержат ли нервы и здоровье?”.

Саша достал из кармана шорт одинокий ключ от комнаты со спортивным инвентарем.

“Снова убрал его в карман. Почему бы не закинуть на полку, бросить в рюкзак? Хоть в кошелек. Ведь мог бы упасть, а ключ как встанет острием – и в ногу! Разрезал бы себе ляжки грязным куском дешевого металла. Думать о здоровье. Думать о себе. Только так я смогу заиграть…”.

Саша взял мяч, забросил его в мешок-сетку и раскрутил его горлышко вместо того, чтобы завязывать. Ключ туго вошел в замочную скважину. Парень взвалил на плечи спортивный груз и сбоку от входа в комнатку нащупал переключатель. Саша аккуратно спустился по лестнице, пригибаясь и стараясь не задеть грязноватый потолок. В одном из углов разрослась паутина. Правая комнаты была некрасиво завалена старым инвентарем: лыжные палки из пластика и дерева, сдутые и рваные мячи, спутанный комок бывшей волейбольной сетки и коробки, забитые пластмассовыми кеглями и шариками.

“Свалка – прежде всего в голове. Там все очищать надо, а потом уже и остальное. Тогда и уборка внешняя легче пойдет. А что, разве я ошибаюсь? Расставить все по полочкам и будет тебе счастье и тогда цели перед тобой раскроются. Ничего же не увидишь и не услышишь, когда твои горизонты завалены хламом…” - думал Саша, раздвигая коробки ногами, чтобы поставить к стенке сетку с баскетбольными мячами.

Закрыв за собой дверь на ключ, он прихватил кроссовки за шнурки и посеменил к раздевалке. Он пробрался внутрь, уставший и слегка одурманенный запахами помещения: вентиляционный люк выглядел худо и давно забыл о своем предназначении. Однажды там был найден голубь с подбитым крылом, который последние дни проводил в немытом темном туннеле, слыша тайные беседы и заговорщицкий смех учащихся.

Сняв форму, Саша забросил шорты, майку и манишку в пакет без ручек и затянул его на тугой узел. Надев кальсоны и рубашку, он обул тяжелые ботинки на толстой подошве и поморщился от того, что и так уставшие ноги теперь сжимают эти пароходы. Сняв с крючка пуховик, он накинул его и, вытянув шею резким движением, застегнул до горла, опасаясь прикусить кожу. Саша спрятал все еще сырые волосы под шапку и глубоко вздохнул, задерживая дыхание. Он прислушался к своему сердцу и недовольно покачал головой. Выключив свет в раздевалке, он двинулся по коридору, закинув через плечо рюкзак с грязной формой и баскетбольными кроссовками.

Прощаясь с охранником возле пульта, Саша повесил ключ от инвентарной комнаты на место с нужной надписью и толкнул входную дверь. Холодной воздух ударил в лицо резким потоком, будто где-то вдалеке стоял грозный маг, облаченный в зеркальные одежды, и вызывал локальный буран. Ноздри склеивались от мороза, а все еще влажное тело ощущало мелкую дрожь, намекая на скорый поход до дома.

Снег запорошил каменные плиты площадки школьного двора. Следы ушедших с тренировки парней затерялись под нарастающим слоем природного покрывала. Саша в два шага спустился с лестницы и пошаркал к воротам школы, ставя ноги под углом, по-детски, словно снегоуборочная машина сдвигала зарождающиеся сугробы на обочину.

Еще и не было восьми часов, а на расстоянии ста метров не было ни души. Возле фонарных столбов образовывались световые порталы; глядя на них казалось, что снег стремителен не в своем спуске, а в подъеме – он не обрушался на землю, а прыгал на фонарную верхушку, а там, уже оттолкнувшись, взлетал выше, к темному февральскому небу.

Саша нырнул в ворота и стал подниматься по тротуару к жилым секторам. Спальный район, в котором родился и вырос юноша, напоминал гротескную тюремную камеру: она была так широка, так объемна, что из-за ее гигантской площади делалось представление об отсутствии железной решетки в принципе. Но Саша чувствовал ее. Горизонт казался ему скованным в крепкие прутья; пересеченные своими длинными телами они блокировали целостность картины неба, земли, солнца и прочих привычных глазу величин. Сеть все надвигалась, забирая и живописность мест, и их уродство. Сеть ловила людей не на продажу, но на долгое существование без лишних телодвижений. Но сеть жила только в голове – стоило моргнуть, и небесная решетка тут же исчезала. Но нужно ли видеть перед собой настоящий капкан, чтобы чувствовать себя пойманным в ловушку? Саша всегда считал себя заключенным, и лишь стремление играть в баскетбол еще держало градус адекватного восприятия мира.

Сейчас он шел навстречу морозу, ветру, снегу – их штурмовые атаки замедляли ход. Хотелось домашнего тепла. Саша передвигался с трудом, согнувшись, но все же продолжал идти, упираясь ногами в хрустящие пласты снега. Он наступал в еще не успевшие промерзнуть лужи - ботинки стойко выдерживали невидимость воды. Он шел, спотыкаясь об запорошенные камни, то поднимаясь на тротуар, то спускаясь к подъездным дорогам, и ругал до омерзения привычную неровность городских улиц. Ветер свистел, его объемное звучание напоминало тревожную сирену – Саша не любил этот звук, он всегда дезориентировал его, вместо того, чтобы давать чувство размеренности и последовательности.

Вся его спортивная ловкость, его лихость и сноровка – все то, что помогало ему в зале, на площадке в игре против пяти людей – сейчас было бесполезным. Он злился и щурился, пытаясь отыскать в небе то огромное дуло снежной пушки, что пыталась сдвинуть город с топографических карт. Небесная пыль становилась противной - Саша часто моргал из-за пурги, бьющей ему прямо в глаза, и ждал, когда же ветер сбавит свои обороты.

Саша шел мимо панельных девятиэтажных домов и бросал короткие взгляды на редких прохожих - все спешили скрыться от стихии в подъездах, машинах, за углом строений. Многие аккуратно парковались и крепче сжимали руль машины, чтобы постараться не въехать в соседское авто. Водители разбивали снежное заграждение лучами фар и буксовали на фоне последнего воя зимы. Женщины шли боком, как маленькие крабы двигались к спасительным местам; ветер вырывал их сумки из рук, а тяжелые подолы шуб и пальто ехидно плясали возле колен. Мужчина с ребенком на руках обогнал Сашу и побежал дальше, вдоль тротуара, стараясь успокоить дите. Ребенок плакал и кричал, уткнувшись в плечо отца, а около, хохоча и подпрыгивая на ветру, неслась девочка в красном комбинезоне, вполне довольная климатическими изменениями.

Саша шел дальше и дальше, не сворачивая, двигался одной линией; он надел рюкзак на две лямки и достал из кармана пуховика прорезиненные перчатки. Он держался за эти лямки, как заправский турист, идущий в горный поход. Парень понимал, что хватка зимы ослабеет, что все эти удары – лишь агония, заключительное усилие, шанс вернуть свой ледяной трон и обрести молчаливую власть хрустальной короны.

“Вот и весна теперь будет. Пожалуй, можно и на улице побегать, на стадион сходить. Наверное, кто новый придет? Не всем же водку лакать в рощах. Соберем уличную команду.… Гляди того, получится и в уличный баскетбол погонять. А что, почему бы и не зарегистрировать свою команду? На том сайте вроде можно, я листал недавно…”.

Сквозь бесформенные облака и снежную заставу просачивался образ луны. Саша представил себе, что Луна – это баскетбольный мяч, забытый кем-то на своде небес. Юноша понимал, что большее внешнее сходство с мячом было у Марса, но ведь это только человеческая точка зрения, не так ли? Может быть там, сверху, выбрали именно эту бледную кроху для своих спортивных состязаний? Играют ли там вообще? Чем-то, кроме нас? Саша думал обо всем этом, таком далеком и странном и пугался своих мыслей. Может ли позволить взрослый человек пускаться в такие непримиримые фантазии, похожие на абсурд?

В голове парня рисовались картины, масштабные полотна с огромными существами, играющими в некое подобие баскетбола. Эти человекоподобные создания расчищали темную материю от серебряных монет и намывали площадку, готовясь к матчу. Некоторые гиганты отходили в сторону, высыпали горсти звезд прямо в невесомость и сшивали из них мерцающие сети. Они, эти молчаливые игроки самой необычной команды в мире (Вселенной?) управляли своими телами независимо от физических законов – они спокойно шагали по теневой пустоте без опаски свалиться куда-то дальше и глубже.

Двое из них, самые рослые и крепкие, размером с несколько планет, шли к Сатурну, чтобы временно одолжить его кольца. Все эти действия напоминали работу компьютерной программы – движения гигантов, их слаженность в подготовке к игре – все было точным и выверенным до нуля и единицы. Двадцать гигантов с глазами-алмазами ставили кольца, вешали сетку и начинали молчаливую игру, каждый пытаясь отобрать у соперника Лунный мяч и забросить его в кольца Сатурна.

“А кто же их судит? Если эти существа похожи на полубогов, то кто же посмеет свистеть на них? Команда Солнечной Системы приветствует команду соперника – Ура! Ура! Ура!”

Саша улыбнулся своим мыслям, и запустил идейный камень еще дальше, стараясь выяснить, как же эти гиганты совершают выездное турне - на чем удобнее передвигаться таким здоровякам? Имеет ли галактика другие команды? Или эти ребята так и вынуждены играть сами с собой миллионы лет…

Воздух в легких зимы уже заканчивался. Вьюга, будто бы прислушиваясь к странным размышлениям одинокого прохожего, забывала про свою неблагодарную работу.

Саша прошел еще пару вытянутых улочек, пересек широкий бульвар, перебрался через глубокий овраг, в котором ветра свистели громче обычного, и, в конце концов, увидел свой дом. Ветер степенно унимался. Снег покоился на холодной и сырой земле, которая открыла затвердевшие поры весеннему солнцу, но этим вечером винила себя в нелепой поспешности.

Свет в окошках домов исчезал, жители покидали теплые квартирки, чтобы доделать прерванные непогодой дела. Пока улицы снова заполнялись шумом и движением, Саша набрал на двери код от домофона и зашел в подъезд. Внутри было темно.

- Привет, Саня! С тренировки что ли? – сосед был уже хорош, на поводке он держал вечно недовольного пинчера, а свободной рукой откручивал отслужившую лампочку. На полу, на потертом пакете стоял вытянутый фонарь с толстой линзой и светил на потолок.

- Ага. Теперь позже ходим. Из-за теннисистов сдвинули – голос Саши был уставшим. Он снял шапку и взъерошил волосы, чтобы те не лежали прямой челкой на лоб.

- То-то я гляжу, тебя все нет и нет! – улыбнулся сосед.

- А вы чего, дядя Паша, меня все выглядываете? Уж не скаут ли вы? – усмехнулся Саша, расстегивая куртку.

- Какие там скауты, Саня! Мы – пионеры, дети рабочих… Скауты – это те, кто в лесу шалаши строят и ищут индейцев по горам, с компасом? – сосед был явно уверен в ответе, поэтому вопросительной интонации не было как таковой.

- Ну да. Типа того. Некоторые еще и спортсменов, потенциальных звезд ищут по городам, – еще шире улыбался Саша. – Индейцы тоже есть! Один парень даже тотем на стадион притащил. Так и сидел всю игру на скамейке запасных. Но его команда победила. И он, кстати, был довольнее тех, кто играл весь матч – он считал, что его тотем принес победу.

Дядя Паша выкрутил лампочку и пожал руку юноше, крепко, по-дружески. Их отцы купили квартиры в доме еще двадцать лет назад, вот и воспитывался Саша да сын дяди Паши вместе: делили двор на военные базы, бегали с палками-автоматами, кричали, смеялись, дрались и ругались, прятались в подвалах, разбивали коленки и делились игрушками - так и провели все детство в этом дворе. Сашин отец ушел из семьи несколько лет назад, удивив и обидев сына на долгие годы вперед. Мама плакала каждый день. Дядя Паша всегда был добр к сыну друга, потому что чувствовал этот стыд на себе, принимал этот уход, как свой собственный.

- Я же привык тебя часов в семь встречать, а тут – оп! – и нет тебя! А я постоянство люблю. Когда мозаика не собирается - плохо мне. И думаешь, стоишь, неужели мимо меня проскочил?! Тогда стареем.… А может не пришел, может в снегах затерялся?! – самозабвенно продолжал дядя Паша.

- Погодка удивляет, ничего не скажешь. Вы не переживайте, Павел Сергеич, я же большой уже… - сказал Саша.

Дядя Паша засмеялся как робот, у которого ржавеют речевые механизмы.

- Ты даешь! Павел Сергеевич! Мы, простые, не любим таких штук. А за тебя всегда переживать буду – а как иначе? Я тебя в коляске еще видел - ты соску пытался подкинуть, а сейчас какой вымахал! Какой рост то уже?

На секунду Саша призадумался, решая, сколько лишних сантиметров можно было бы добавить без явного обмана хорошего человека.

- Месяц назад был метр девяносто. Но я еще расту! Скелет вообще по-черепашьи взрослеет. Хочу к двадцати одному году еще сантиметров пять-шесть прибавить – признался Саша.

- Только смотри, чтобы без панциря, - хитро улыбнулся сосед. – А то в защите еще кое-как можно поиграть, а в атаке?!

Павел Сергеевич вытащил из кармана пальто помятый пакет с завернутой лампочкой, достал ее и протянул Саше. Пинчер Семен разогревал свое тщедушное тельце для визгливого лая. Не потому что он был зол, а потому что заскучал стоять и глазеть на двух разговаривающих. Он часто водил носом, чихал, снова водил носом и принюхивался к чему-то.

- Как там, у Михалкова, - дядя Паша покрутил пальцем у виска, настраивая память на короткий забег. – А, точно! „В доме восемь дробь один жил высокий гражданин…”.

- Он еще и стихи пишет? – удивился Саша. – Я думал, он только про политику чешет и военные фильмы снимает.

Павел Сергеевич грустно покачал головой и положил руку на плечо Саше.

- А вот это минус очко твоей команде. Это Сергей написал. Отец режиссера – великий поэт союза. Дети под его рифмы жить и строить учились. А еще он текст нашего гимна придумал, как тебе? Вот и вывод делай. Мы пионеры, а вы – скауты!

Саша покраснел, потому что ему было стыдно – ведь он гордился знанием советских баскетболистов, а про такого человека, как Сергей Михалков он совсем не слышал.

- Обязательно прочту на Вики… - тихо заключил Саша.

- Прочти хоть Вике, хоть Свете, главное сам знай – Сергей Владимирович Михалков – лучший детский поэт! – дяде Паше не хватало красного галстука и позолоченного горна, чтобы воззвать к образам тридцатилетней давности.

- Ладно, я тогда пойду. Сырой весь, после тренировки, сейчас засохнет и придется мне грязь наждачной бумагой стесывать, - попытался уйти от темы Саша.

- Давай-давай, беги, мойся, уроки делай, первокурсник! – дядя Паша подустал вести диалог и нагнулся к полу, чтобы поднять пакет с фонарем. Семен противно тявкнул и попытался укусить хозяина за запястье.

- Сейчас как дам, э! Не дам? Вот скотина, все понимает - расстроился Павел Сергеевич. - Чего только не купишь ради вас, женщины…

Джентльмен с собачкой настроил подъездное освещение нижнего этажа и, напевая что-то ритмичное, двинулся к выходу - выгуливать хищника. Павел Сергеевич надеялся, что Семен выдержит испытание ветром и не улетит в соседний двор, как это было с одним тойтерьером прошлой зимой.

Саша решил не ждать лифта и двинулся на седьмой этаж пешком. Ноги гудели, а спина отказывалась выпрямляться – силы были на исходе. После пары забавных минут с другом отца, юноша снова ушел в грустные раздумья о своей молодой жизни. Он столько всего хотел сделать, что голова ломилась. Спортивный план – план, подвигнутый генетикой, медленно проваливался под плинтус.

“Ну их, эти мысли. Рост есть, сила есть, желание есть. Так что все будет супер. Нужен отдых. Сейчас бы в ванную залечь на часик. Вот и минус такого роста, Александр – ложишься в водичку, ноги торчат, плечам неудобно – и вообще ты похож на транспортир…”.

Дойдя до седьмого этажа, Саша позвонил в тамбурную дверь. Звонок эхом отозвался внутри квартиры. Повернулся замок внутренней, уже другой двери. Обе были куплены на одном рынке, поставить железную никак не хватало ни времени, ни сил, ни денег.

- Кто там? – поинтересовался женский голос.

- Это я, мам.

Более слабый и менее заметный замок щелкнул, а дверь распахнулась. Там стояла женщина средних лет с короткими светлыми волосами, и устало улыбалась. Пришла она недавно, обувь снять не успела, так и топала по коврику в высоких сапожках.

- Привет, Санечка! Ух! Вот это амбре! Заходи скорее и в душ, от тебя пахнет мужчиной. Стоит только спичку поднести, так и вспыхнет пламя любви, а? – приставала мама Саши.

- Мам, перестань, чего ты все… - юноша смущенно зашел и запер за собой дверь.

- Ничего-ничего! Прости меня глупенькую, когда надо будет, тогда и скажешь.

Они прошли в коридор и разулись.

- Ты давай ополоснись, сынок, а мы с Настей сварганим по-быстрому ужин! Картошку будешь?

- Чистить? Если чистить, то нет. Я устал. Не будете меня запрягать? – жалобно промяукал юноша.

- Иди уже, лентяй, - кивнула мать. – Сестру позови! И пусть в комнате выключит свет, сейчас он дорого стоит. Как тренировка?

- Все отлично, правда, мозоли натер, надо кроссы менять.

- Только не проткни их! Полежи в теплой воде, сами сойдут. Пластыри я купила, какие ты и просил, – мать Саши стояла возле коридорного зеркала и взбивала прическу. Она считала, что женщина и дома должна выглядеть эффектно. Даже годовая усталость и морщины не собьют желание быть единственной и неповторимой. Особенно когда ты в одиночку воспитываешь двоих детей.

Женщина сбросил куртку на пуфик у входа, и пошла на кухню, мыть руки и готовить ужин. Саша прошелся по коридору, повесил пуховик и заглянул в их общую с сестрой спальню.

- Приветик. Иди борщи вари. – Саша вошел в образ грубого и нахального брата. Ни он, ни сестра в этот образ не верили, соответственно и взаимных обид не было.

- Ага, иду. Ну что, когда едешь в США? Кепку купил? – кольнула Настя. – Кстати, расписания матчей студенческой лиги вышло. Ты вкладку в браузере не закрыл, а вечером там обновили информацию.

- Слушай, отлично! А то запаздывают со своей аналитикой, - Саша был доволен. – Пойду сполоснусь, а ты иди на кухню, мамка заругает.

Настя неохотно отъехала на офисном кресле от домашнего компьютера и надела тапки. Она взяла со столика резинку, собрала волосы и повязала себе красивый длинный хвост. Если бы у Насти и была сестра-близнец, то встав на голову родственнице, она бы вряд ли сравнилась ростом с братом.

Саша пошел в ванную: внутри было удушливо и очень жарко – Настя недавно принимала душ. Парень снял с себя потную одежду и швырнул в барабан стиральной машинки. Развязав пакет с баскетбольной формой, он отправил вслед и ее. Полусогнувшись, он залез в посеревшую от времени ванную и включил воду. Вода смывала с него усталость, лишние мысли, раздражение и неуверенность в следующем дне. Он слушал музыку горячей воды и качался, засыпал, представляя себя стоящим под бурным, но нежным потоком водопада.

“Спать пораньше лечь надо. Не дело вот так сидеть и тупо глядеть в монитор. В тоже время о пользе сна в определенные часы я узнал поздно ночью, возле компьютера…”

Вдруг в дверь ванной комнаты раздался стук. Стучала Настя. Два длинных, пауза, два коротких и еще один длинный. Они таким способом сообщали друг другу, что завтрак, обед или ужин готов – уж лучше так, чем ораться сквозь журчание крана.

У Саши начала болеть голова. Хоть его мышцы и забивались после нагрузок, но расслаблялись также быстро. Но вот голова. Он и раньше замечал, что иногда, после упорных тренировок, с максимальной самоотдачей чувствовал себя неуютно. Но обычно жалобы на голову были не чаще раза в месяц, а сейчас второй раз за неделю. Никто не будет спорить, что молодость создана для того, чтобы использовать двигатель на полную мощность, но все мы катаемся на разных авто, да? Саша прислушивался к старому совету бабушки – забудь о болезни, а она забудет о тебе. Бабушка под старость и сама забыла о собственном совете.

Юноша вышел из ванной комнаты, повязав полотенце на пояс, а другим, мягким вытирал волосы.

- М-а-а-а-а-м! – через шипение и бурление на кухне крикнул Саша. – Я полежу чуть-чуть, ладно?

В ответ из кухни раздался обиженный голос, все же разрешающий сыну отвести дух. Саша решил прилечь в маминой комнате, там было удобное кресло, раздвигающееся до диванных размеров. Он взял подушку и постарался прилечь так, чтобы ноги не свисали с края – голеностоп затекал и после сна Сашины ноги немели так, будто нижнюю часть туловища заменили желе.

“Полчаса вздремну, не больше. А потом и поем, сейчас не хочу. Как можно сразу после тренировки бросаться на булки?”

Под звон ложек, тарелок и кастрюль, составляющих своеобразный колыбельный оркестр, Саша отключился и повернулся на бок, переходя в режим восстановления сил. Конечно, он знал, что вечерний сон вреден, но юноша позволил себе разовое отхождения от правил – он же спортсмен и редкие нарушения режима никак не скажутся на организме.

Он спал и видел сны, где гиганты-баскетболисты тренировали штрафные броски, а он сидел верхом на исполинском пинчере Семене, держась за поводья, и объезжал звездную арену, давая указания тренирующимся. Поблизости, в плаще из красного бархата стоял дядя Паша и выкручивал одну за другой яркие звезды и ставил вместо них стеклянные груши, очень похожие на лампочки.

Саша спал и улыбался, потому что знал, что когда-нибудь он окажется в настоящем баскетбольном клубе. Без сомнения он уже откинул мысли о Национальной Баскетбольной Ассоциации (но подсознание лукавит, такие желания удалить безвозвратно нельзя) и видел себя в форме российского клуба. В форме клуба родного города. Он катался по стране, видел разные спортивные арены и стадионы, встречался с новыми людьми и играл в свою любимую игру. Он и его товарищи по команде поднимали клуб все выше и выше по турнирной лестнице, удивляли журналистов-скептиков отличными результатами в рейтинговых таблицах; ребята заслуживали тренерское уважение, о них все чаще писали в газетах, сверстали личный сайт, велась статистика, появился фан-клуб. Сашу называли первым претендентом на звание самого полезного игрока сезона и пророчили славное будущее в одном из самых титулованных клубов России. В ответ Саша смешливо отказывался от почестей, конфузился и шел домой, к маме и сестре, держа в руках кубки и статуэтки, призы, увешанный медалями и с рюкзаком, полным грамотами и письмами благодарности.

Саша спал и бежал сквозь желтоватую дымку вперед, обводя защитников. Мяч бился о зеркальный паркет, толпа зрителей гудела, а он все несся к кольцу, занося руку с мячом для сокрушительного броска сверху. И вот он, словно по невидимой лестнице пробирается через центрового команды соперника и почти прикасается к душке кольца и…

Оглушительный хлопок. Резкая боль в ушах. Сосуды головы растянулись как струны и снова сплелись тугой сеткой. Сердце вырывается из груди. Ноги затекли, голеностоп не отвечает на позывы мозга. Странный запах. Еле различимые крики.

Саша привстал на локтях, разомкнул глаза – ничего не понятно. Куча пыли, дым, гарь…

“Пожар?!” – в голове парня мелькнуло ужасное слово.

Он отдал все силы на то, чтобы встать – тело неохотно соглашалось с поставленной задачей. Из коридора вырывались красноватые блики, что-то мерцало вдали. Казалось ли ему это? Саша наспех натянул шорты.

- Мама! Настя! – закричал Саша, но тут же закашлялся. Едкий дым проникал в легкие и превращал горло в жерло просыпающегося вулкана.

Парень с красным лицом и бешеным взглядом, согнувшись в коленях, стал проходить к коридору. Он высунул голову, опасаясь огня. Вместо входной двери зияла дыра, дальше – груда обломков: железо, бетон, плиты с перекрытиями и растущие огненные языки нижних этажей. Сердце разрывалось от предельной частоты - Саша не знал, где его мама и сестра.

Он забежал в ванную и повернул кран с холодной водой – не работает. На полу в ванной стоял тазик с замоченным бельем, Саша вытащил оттуда полотенце, выжал его и прислонил ко рту и носу, чтобы не дышать ядовитой гарью.

- Мама! Настя! Где вы?! – Саша старался верить тому, что его семья ушла в магазин, ушла гулять, ушла куда-то и выбралась до взрыва.

Он продвинулся до кухни – здесь начинались разрушения. Вход в кухню был завален с потолка верхнего этажа. Дверной проем заблокирован – что там? Кто там? Но верхние этажи еще держались. В зале, туалете и ванной никого не было. Окна в зале разбиты, дует порывистый ветер. Зеркало в коридоре расколото на мелкие кусочки. Саша натянул ботинки на босые ноги и накинул олимпийку. Он старался не терять времени и двигался рывками. К окну. Домовой фонарь лопнул от звуковой волны. Внизу кучка людей. Они что-то кричат, светят чем-то.

- Помогите! Помогите! – кричал наружу Саша. Его уши плохо слышали. Внизу махали руками и орали мужики, показывая вверх, на другие этажи. Женщины плакали и задыхались не от дыма, но от страха и горечи – может быть, чьи-то родственники были в эпицентре взрыва…

“Высоко. Не прыгнуть сейчас. Ничего не слышу. Где эти чертовы спасатели?! Где мой телефон? Где их телефоны? Где они?” – мысли кружились и повторяли друг друга. Саша понимал, что нужно выбираться самому – пожар на нижних этажах усиливался, дыма было больше с каждой минутой. Кухня. Мама. Настя. Нижняя губа парня затряслась, а слезы потекли по щекам, проделывая черные дорожки до шеи.

Он перешагнул через груду обломков в подъезд. Ящик с картошкой развалился на части, плоды раскатились по площадке, уходя вниз. Деревянная дверь от тамбура разлетелась на крупные щепы, дверь лифта вмялась вовнутрь. Нижний лестничный перелет горел и был заблокирован кусками камня. Выход был перекрыт. Путь на улицу исчез. Саша закрыл глаза и сглотнул тяжелый горький ком. Лицо начинало потеть. Лоб перепачкался в саже. Голова раскалывалась на части.

“Взорвалось на другой стороне. Что делать? Что мне делать?” – повторял парень, тяжело дыша.

- Пожар! Кто-нибудь! Есть кто-нибудь? – рвал глотку парень, оказавшийся в ловушке. Сверху раздался угасающий ответный возглас.

“Идти вверх. Там люди. Там не так страшно. Может быть, там мама и Настя”- успокаивал себя Саша. Но страшно было везде. Он не понимал, что ему нужно делать. Он не хотел думать о завале на кухне. Слезы высохли. В глазах загорелся другой огонь.

Лестница, ведущая на верхние этажи, была цела. Там были люди, которые, как и он поняли, что беда пришла в их дом. Саша прыжками преодолел лестницу и увидел бабушку, закутанную в платок и держащую два белых свертка. Она стояла и причитала, обливаясь темными слезами. Саша вмиг понял все.

- Быстро, к окну! – скомандовал он.

-Господи, куда нам идти? – плакала бабушка. – Дочка оставила мне на вечер, они с Игорьком пошли в ресторан, у них годовщина.… А эти лежат….

- В смысле лежат? Что с ними? – кричал Саша. Слух его подводил, но пожилая женщина тоже говорила громко.

- Плачут, орут! – призналась она.

- Несите к окну, укутайте всех. Вода дома есть? Ткань намочите и им как платочек…

- Милый, воды нет! Я хотела вниз пойти, да кости не те… - бабушка сутулилась, гнулась к полу, но продолжала нянчить детишек.

- Выхода нет – там завал. Быстрее к окну. Ждем пожарных, - сказал Саша и двинулся вверх по лестнице, отыскивая людей. – Соседи ваши вышли?

- Да, одни сейчас в Архангельске, а с той стороны ушли куда-то. Мы одни на площадке, клянусь, мой хороший! Господи, только бы еще не рвануло, – взмолилась бабушка и исчезла в квартире.

Накопленная гарь и дым частично уходили через разбитые окна и дыру в обшивке здания, по крайней мере, так думал Саша. Иначе здесь бы давно образовалась завеса, что ни пройти, ни вздохнуть – ничего.

Саша пробежался по оставшимся двум доступным этажам и достучался в каждую квартиру. Все жители были у своих окон, а если дома никого не оказывалось, то соседи, заикаясь, объясняли спасительное отсутствие соседей. Тяжелая, смолистая мгла ползла по ступеням и огибала все неровности аварийных нагромождений. Даже открытые окна и пробитые щели дома не могли справиться с этой смесью, которая серной пылью оседала в легких, на языке, на одежде - везде, куда она имела доступ.

Но что-то мешало огню идти дальше. В любом случае, долго так продолжаться не могло. Может быть там, внизу, выгорело еще не все. Саша чуял нутром, что на шестом, пятом и других нижних этажах есть погибшие, и не один. Перебираясь по лестнице, он мелко трясся, видя перед глазами тот завал на кухне. Почему он не остановился не и стал разгребать этим плиты и блоки? Почему двинулся дальше?

В данный момент только боковые стены, соединяющие квартиры по правой стороне подъезда остались целы и кое-как сдерживали поломанный скелет дома. Червоточина, свищ в самом центре дома. Там был взрыв. Там все разнесло. Как будто увесистый и необъемный шар грохнулся на крышу здания и под ровным углом покатился вниз до самого фундамента, высекая одну сплошную линию. Саша ничего не смыслил ни в физике, ни в геометрии, ни в основах архитектуры, но шестое чувство подсказывало – дом рухнет, обвалится сверху в любое мгновение, больше или меньше – уже игра случайностей. И рухнет он до прихода к ним огня – до его прихода на верхние этажи. Масса продавит сама себя в низ. Ловушка закрывается без скрипа.

Оставшиеся семьи собрались на площадке девятого этажа. Саша помог бабушке с детьми добраться до верха. Двери квартир были распахнуты настежь – как и окошки внутри жилых помещений. Дым змейкой обвивал перила, вырываясь все выше и выше. Люди часто и тяжело дышали, женщины повторяли молитвы, мужчины бранили все городские службы разом. Часть балкона квартиры на противоположной стороне откололась и ушла вниз, не позволяя слезть вниз – да и сколько физических сил надо, чтобы самостоятельно совершить этот ход.

Люк на крышу был закрыт тяжелым замком.

- Где ключ? – оскалился усатый мужчина в клетчатой рубахе и спортивных штанах. Мощная грудь часто вздымалась. Чуть сзади, одной рукой держась за широкие плечи, стояла его жена. Волосы женщины растрепались после бега по лестнице, она вытирала слезы тыльной стороной руки и истерично перебирала номера в телефоне.

- Я его Макову из второй квартиры дал. Он жену отпускал загорать. Откуда я знал?! – чуть не плача ответил маленький человек в домашнем халате и затемненных очках.

- Мужики, есть у кого инструменты?

- Да тут болгарка нужна… - вздыхали остальные.

- Электричества все равно нет… Петь, тащи свои ящики. Остальные быстро к окнам!

Все гуськом пробились в дверной проем, ведущий к двум квартирам на последнем этаже - с той стороны, откуда все и ждали помощь. Саша замер с напряженными ногами, как разъяренный зверь, готовый к прыжку. Злость давала ему силы. Страх медленно отходил в сторону.

“Почему этот дом? Почему мы? Так не бывает!”

Парень решал, что же он может делать прямо сейчас. Спасти себя? Но как? Искать варианты.

“Искать варианты. Я же не тупой. Внизу и кот не пролезет, так? Здание вот-вот сложится картами вниз – здесь лучше. Тут лучше. Сверху безопаснее. Да, безопаснее.… На крышу попадем – там встанем кучкой, и будем ждать вертолета. Или они свои лестницы дотянут“.

Но пожарных все не было. Не было и спасателей. Только полиция и медики дежурили на асфальте возле дома, беспомощно переговариваясь по рациям и вынося пустые носилки. Там же стояли зеваки, показывая непонятные Саши жесты; они кричали что-то сквозь шум ветра и чавканье нарастающего огня, пытаясь объяснить свой план заложникам собственных квартир. Через минуту полиция оцепила место, сдвинула машины служб, людей и их личные автомобили подальше от охваченного проказой здания.

“Они расчищают дорогу пожарникам? Спасатели едут? Да, едут, конечно, зачем же еще им это делать!” – надежда мелькнула в глаза Саши.

Парень повернулся в сторону зала и озвучил свои мысли остальным:

- Там все подальше переместились, пожарники едут!

- Ага. Или они спасают себя от крушения. Чтоб плитой не прищемило, - сказал мужчина, роящийся в ящике с инструментами. Он осатанело выкидывал все на пол, пытаясь отыскать хоть что-то режущее и пилящее. – Уроды они. Уроды все.

Огонь поглощал дом, его основание практически выгорело, камень трещал от высоких температур. На девятом этаже двое уже побежали распиливать замок, прихватив с собой пару ручных пил и лобзик. Саша выглянул в окно балкона, набрал полные легкие морозного воздуха и повернул голову кверху, чтобы посмотреть на перелет крыши.

“Опасно вылезать. Одно неловкое движение и шлепнешься. Ветер опять дует, падла. Подгоняет пламя”.

Саша не любил ругаться – он не умел ругаться. Парень бросил резвый взгляд на темное небо. Вся гарь уходил наверх, меняя цвет, тон вечера, его настроение. Звезды слабо мелькали на небе, словно рыдая из-за очередной несправедливости мира. С правой стороны от окна стояла бабушка и качала двоих малышей. Те уже почти не кричали: усталость, дым от пожара брали свое. Они все чаще и чаще кашляли, их глаза слезились, а головы стали багрово-синими. Парень в упор смотрел на этих двух ничего не понимающих человечков и уже в его собственных глазах заблистали слезы. Руки сами собой сжались в кулаки, желваки часто заиграли на лице. Внизу, на пару этажей ниже раздался громкий хлопок и скрежет. Здание слабо качнулось. В животе Саши качнулось сильнее. Сердце проваливалось вниз и подпрыгивало обратно. Мозг иссушался с каждой секундой.

- Надо спасать детей, - сказал Саша. – Нам нужно спасти малышей.

- Ты чего предлагаешь, малой? – поинтересовались мужчины, тесть и зять, стоящие возле шкафа и рвущие полотенце не куски.

- Бросить их. Бросить их вниз – уверенно ответил Саша.

Все ахнули и недовольно зашептали.

- Ты с дуба рухнул, парень?

- Замолчите! Они травятся в два раза быстрее нас – они еще крохи! Если и приедут через пять, десять, двадцать минут – может быть уже поздно! Наглотаются этой чертовщины и все…

Бабушка взмолилась и зарыдала сильнее прежнего, не переставая качать уже почти не кричавших малышей.

- Мои хорошие, что же делается!

Саша откашлялся и начал быстро говорить, не теряя ни мгновения:

- Очень глупо и странно, но это единственный шанс. Выход завален. Самый нижний этаж из доступных – мой, седьмой. К окнам пройти можно. Вы – отбиваете сообщения или орете из моей квартиры вниз, прохожим, ментам чтобы они расстелили полотно, тент – что угодно. Детей запеленаем в десять слоев, чтобы защитить тела. И я их закину вниз, а там их уже толпа поймает!

Люди молчали. На лицах замерли маски удивления и страха. Мужчина в рваной футболке с отвращением развернулся в сторону окна и стал орать вниз, маша руками.

- Завали, слышишь, Егор! – прикрикнул на него другой. – Парень хоть что-то предлагает.

Мужчина взялся за лицо руками и горько заплакал, оседая на колени.

- А потом, может, и сами прыгнем, а? – теперь он обращался уже к Саше.

Саша слабо улыбнулся и неуверенно кивнул.

- Тогда пошли! Мать, давай я тебе помогу, – он обнял бабушку с детьми и повел их втроем из квартиры. – Маша, возьми старые Люсины тряпки – резать будешь.

Саша обогнал их и побежал вниз, задерживая дыханье – дым уже скапливался удушливой завесой. Еще двое последовали за ними, предлагая свою помощь. Замок, ведущий на крышу, трещал и не сдвигался с цепей, но медленно распускал свои стальные объятия. Женщина вывалила из комода ворох тканей, тряпок, взяла их в охапку и посеменила вниз, на седьмой этаж. Силы людей увеличились втрое. Самое ценное, что было сейчас у всех живых в этом доме – это время. И что-то явно помогало сдержать самую необъяснимую величину во вселенной.

- Я им все передал по телефону, поняли вроде! – сказал маленький человек в очках.

- Где службы? Почти минут пятнадцать прошло!

Саша выбил пластик окна ударом ноги и чуть не соскользнул вниз. Рама раскрылась на уличную сторону, не мешая своей створкой.

- Давай без этого, - осадил Сашу мужчина. – Ну что, справишься? – спросил усатый мужчина.

Саша кивнул.

- Пеленай лучше! Чего они не орут? – спросил мужчина в халате.

- Так уже все силы отдали, - женщина с тряпками и пеленками поочередно нагнулась к малышам. – Дышат, слабо, но дышат!

- Давай, давай, быстрее, ну! – торопили все в зале. Бабушка плакала и крестилась, сняв платок и обнажив длинные седые волосы.

Женщина повязала на них столько тканей, что малыши стали похожи на два округлых кокона, лишь красные головки выглядывали из слоев пеленок и полотенец.

Снизу раздался еще один хлопок. Дым хлынул, как после взрыва нефтяной вышки. Все начали кашлять и закрывать рот руками. Люди бессознательно толкались и рвались к окну.

- Тер.… Терпите.… Отойдите, что вы… - мужчина с усами закрыл глаза, из которых лились слезы.

Саша ничего не слышал. Он держал в руках малыша, лицо которого напоминало лицо младого мученика. Парень оперся о подоконник, смахнув треснутые горшки с цветами на пол. Керамика лопнула одновременно со скрипом камня и дерева на нижних этажах дома. Странный свист не унимался.

Саша обхватил округлого малыша крепче: правая рука сбоку, уже готовая выполнить толчок, левая делает последнее прицеливание, корпус чуть приседает, ноги напрягаются в икрах – раз! – комочек полетел вниз, почти не крутясь. Саша сглотнул горечь и пыль. Глаза уже не открывались. Руки потянулись за другим свертком. Он уже не видел лица ребенка, но нащупал мягкость материала и отдал все силы, чтобы не свалиться самому.

- Бросай… - сказал кто-то, обхватывая Сашу за талию и держа его крепким хватом. – Бросай, молодчик…

Саша расслабил руку в локте. Он уже не мог определить, куда летел этот белый комок жизни, но полагался на чувство. Саша был хорошим баскетболистом.

- Есть? – хрипели стоящие около.

Саша повернулся к людям. Он улыбался, но не видел кому, а те не могли заметить его улыбки.

Свист перешел в громкий гул. Оглушающая волна прошлась по району, выбивая стекла ближайших домов. Пылали все этажи. Сигнализации машин визжали, и этот звук сливался в один протяжный вой, живой вой и бесконечный плач февральской ночи. Плиты бетонных перекрытий начали складываться в ужасающем порядке. За углом раздался звук пожарной сирены.

***

Гиганты стояли возле скамьи, а один из них держал в руках Луну. Их ярко-серебряные глаза светились необычайно притягательным цветом. Двое перестали подметать звезды, и смотрели вниз, на дорогу, ведущую с Небес на Землю. По ней шли люди: их было не больше двадцати - такие маленькие и хрупкие. Гиганты не шевелились, молчали и пристально следили за этим шествием. Там были и женщины, и пара детей, старик и старушка, обнимающие друг друга. Впереди шел мужчина и держал в луках лампочку. Она горела красным пламенем. Возле мужчины топал опустивший голову пес. Возглавлял колонну парень, ростом не больше ста восьмидесяти пяти сантиметров - он нес ранец и улыбался. Он нашел команду своей мечты. И он станет лучшим баскетболистом во Вселенной.

Поиск по сайту: