Глава 15. Роман. Боль

Первая мысль, которая пришла мне в голову, когда я проснулся — какого хрена я не могу толком открыть глаза? Да и изображение почему-то расплывается... раскачивается, как после вылаканой в одно рыло бутылки водки. И точно так же трещит голова, во рту — отвратительно горько и сухо, даже губы разлепить почему-то получается не сразу.

Стоп. Я же не пил. Я был на работе, потом шеф задержал нас... я спешил домой и... Головная боль резко усилилась — я вспомнил тот удар... который бросил меня за цемент и временно вырубил. К сожалению, ненадолго. Я пришел в себя от методичных и жестких ударов по ребрам, по голове, по ягодицам. Били сильно, не жалея, били, куда придется, выхаркивая в матах свою ненависть и злобу.

— Погань!

— Господи... что это с вами?.. Сейчас... сейчас... я скорую...

Больше я не помнил ничего. Темнота. Сплошная и беспросветная. Да и сейчас немногим лучше. Не могу открыть глаза, все плывет, в голове какая-то каша... Что со мной? Где я?.. Я напрягся, стараясь осмотреться — ни хрена не вышло. Все продолжало расплываться, как будто я был пьяным в стельку. Черт.

Попытка сесть закончилась таким же провалом. Я даже голову от подушки приподнять не смог. Она была какой-то тяжелой и сдавленной. Словно не моей. Что-то лишнее на ней. Я попытался поднять руку, чтобы ощупать свою же голову, но рука повела себя странно — резко мотнулась в сторону, не повинуясь моей воле. Что за хрень? Что происходит? Вторая попытка оказалась столь же успешной, только руку дернуло в другую сторону.

— Твою... мать... — прохрипел я. Слова, они тоже были какими-то странными. Будто я полусонный или укуренный в хлам.

Теперь мне было не только больно, но и страшно. Судя по окружающей меня белизне, я находился в больнице. Но как давно? Как я сюда попал? И что со мной? Насколько сильно меня отделали?..

Хлопок невидимой мне двери ударил по голове так сильно, будто на нее было надето ведро, по которому кто-то от души треснул. Я невольно застонал, поворачивая голову на звук. И увидел, как ко мне приближается светлый силуэт, от которого резко пахло лекарствами.

— С возвращением, молодой человек, — прозвучало громко и преувеличенно бодро, и надо мной склонился мужчина средних лет. Я не смог рассмотреть его лица — изображение двоилось, расплывалось и не желало фокусироваться.

— Это... — я попытался спросить, больница ли это, но не смог. Губы не слушались, не желая складываться в слова.

— Больница, — сказал за меня доктор, — сегодня третий день, как вы здесь, — он взял мою руку и что-то там рассматривал. Потом наклонился ниже: — Вы меня видите?

— Да, — вытолкнул с трудом, рука почему-то снова дернулась, а следом за ней и вторая. — Плохо...

— Двоится? Сколько пальцев? — он провел перед моими глазами рукой, но я не смог рассмотреть и промолчал. — Ясно, — в голосе послышалась озабоченность. — Вы помните, как вас зовут?

— Ро—ма, — получилось произнести только по слогам.

— А фамилия?

Он что — дебил? Неужели не понимает, что я не смогу выговорить свою фамилию. Слишком... длинная она.

— Со—кол... — остальное куда-то провалилось.

— Соколов, не так ли? — помог мне Доктор, и я благодарно кивнул.

Голова начала болеть ещё сильнее, ребра напомнили о себе, когда я попытался пошевелиться, а зрение упорно не желало обретать четкость.

— Док... — я прикусил губу, пытаясь собрать волю в кулак. — Что...

— Что с вами случилось? — снова угадал он. — Вас доставили на скорой три дня назад. Кто-то хорошенько вас избил, Роман. И если бы не девушка, вызвавшая бригаду, все кончилось бы гораздо хуже, — он говорил, а сам продолжал меня осматривать, по очереди светил в глаза каким-то фонариком, заставляя меня сморщиться и попытаться отодвинуться. — Тише, тише, вам вредно двигаться. Покой, только покой! — эскулап отодвинулся, и я выдохнул. Его присутствие почему-то жутко напрягало. На теле выступил холодный пот, а сознание снова начало мутнеть.

— Удар пришелся в область затылка. Ваш мозжечок... кхм... ему понадобится время, чтобы прийти в себя.

— О... чем... — все так же с трудом произнес я, уже не пытаясь рассмотреть врача.

— Скоро вы все узнаете. И не пугайтесь, на вашей голове — повязка. Нам пришлось наложить несколько десятков швов. Но волосы ведь не зубы, верно? — я слышал в голосе Доктора сочувствие и попытку меня поддержать и понял, что дела мои хуже некуда. Но сказать что-либо не успел, врач подошел к штативу, стоящему около моей кровати, и через мгновение мои глаза закрылись.

***

Я не знаю, как долго спал в этот раз. Не знаю, ночь сейчас или день. Знаю одно — я в травматологии, у меня — ушиб головного мозга, а если конкретнее — мозжечка, из-за которого я практически не контролирую свои руки и ноги. По его же милости я разговариваю, как больной робот эстонского производства. И глаза мои ни хрена толком не видят тоже из-за этого.

Все это мне рассказал Доктор, когда навестил меня, вскоре после пробуждения. Оказывается, мне чертовски повезло — если бы кто-то не спугнул тех гопников и не вызвал скорую — я бы просто не выжил.

— Удар пришелся по затылку, так?

— Да, — чуть кивнул я, говорить по-прежнему было сложно. Только короткие слова.

— Отсюда и все ваши нынешние проблемы, — сообщил врач. — Но не волнуйтесь. Современная медицина и не с таким справлялась. Через неделю вы будете говорить нормально, через две — снова сможете ходить, а вот руки...

— Что? — это было жизненно важно для меня. Я же художник, без рук мне грош цена.

— Я не могу сказать точно, когда вы снова будете полностью контролировать свои руки, Роман. Все индивидуально. Это может случиться через две недели, через три, через месяц... Все будет зависеть от реакции вашего организма на лекарства, которые вы будете получать.

— Блять... — это слово почему-то получилось сразу, — я не...

— Все будет хорошо, Роман, — снова начал успокаивать меня он. — Завтра сделаем вам МРТ, чтобы знать точно, как обстоят дела, курс лечения для вас я уже расписал. Главное — не волнуйтесь. Может, вы хотите кому-то позвонить? Мать, жена?

Я молча отрицательно покачал головой. Моей матери не стоит знать, что со мной случилось. Она ничем мне не поможет, так какого черта?

Жены у меня нет, а Вик... Желание позвонить ему и сообщить что я — жив охватило меня, но...

И что я ему скажу? На кой хрен я ему нужен — такой вот? Теперь я даже по нужде не могу сходить. Мне приносят утку, мое тело обтирают, меня кормят какой-то жидкой дрянью.

А я... я не могу даже стакан с водой удержать. Пальцы не слушаются, дрожат, как у старого маразматика. Я в одночасье стал инвалидом. Так зачем я Вику теперь? Если все будет так, как говорит доктор, и я скоро уйду отсюда на своих двоих, тогда я и приду к нему. И поясню, почему так внезапно пропал.

Но даже если бы я и хотел позвонить... Мой телефон стал трофеем вместе с кошельком и сумкой. А номера Вика я... не помнил. У меня и раньше-то память на цифры была хреновая, я не мог запомнить длинные номера мобильных, а теперь я даже не помнил номер его дома и квартиры.

Врач сказал, что это бывает, что после травмы какой-то крохотный участок мозга просто настолько сильно контузило, что он находится в отключке, если не помер на месте. И что нужно время, чтобы все это снова заработало. Сколько? Ответа на этот вопрос доктор не знал.

— Мы делаем все возможное, — говорил он мне, — но мозг... Роман, это самый сложный орган, понимаете? И мы до сих пор не знаем всех его возможностей. Но вы можете помочь собственному выздоровлению.

— Как?.. — односложные вопросы-ответы получались довольно сносно, а вот зрение по-прежнему не желало мне служить, четкость отсутствовала напрочь, и все ближе подступала паника. Какой же я теперь художник?

— С завтрашнего дня сестра будет беседовать с вами, через пару-тройку дней будете делать пробные шаги. Чем старательнее вы будете заниматься, тем скорее вернетесь к нормальной жизни.

Я смотрел на него и не мог понять — он издевается, или это их так учат? Все, что врач говорил, казалось мне примерно таким же реальным, как и сказки.

— Кроме того, мне уже звонили из милиции, завтра к вам придет следователь, ему нужно кое-что уточнить, — «обрадовал» меня доктор.

— Я... не... могу... — слова находились с трудом, в голове снова родилась боль, и я поднял руку, желая потереть лоб. Зря я это сделал. Конечность опять отказалась мне повиноваться, да еще и задрожала, как будто мне было лет девяносто. — Черт... — я отвернулся от врача, почувствовав, как по щекам поползли слезы. Я не мог их остановить, собственная беспомощность убивала меня наповал.

Я не слышал, как он ушел. Решил, видимо, дать мне справиться с собой. Хотя нет, почти сразу же в палату скользнула медсестра, взяла мою руку и выдавила что-то из шприца в катетер, который укрепили на запястье. Я понятия не имел, что это было, но не прошло и пяти минут, как мне все стало фиолетово и снова потянуло в сон.

***

Я проснулся спустя несколько часов. Проснулся от того, что меня всего трясло — я опять был там, в подъезде, меня снова избивали... За что? Кто? Хотел бы я знать ответы на эти вопросы. Как и то, как долго я еще пробуду здесь. И что произойдет дальше.

Интересно, откуда врачу была известна моя фамилия? Паспорт я всегда носил с собой, мало ли. Покажется моя физиономия кому-то подозрительной, и доказывай, что я это я, а не какой-то подозреваемый в куче серийных убийств. Выходит, паспорт не тронули? Ну да, зачем он им? Его же не продашь, как телефон, и не спустишь, как деньги.

Я вспомнил, что паспорт я держал в кармане рубашки. Слишком близко к телу. Скорее всего, побрезговали. Судя по тем репликам, которые я запомнил, мои мучители ненавидели геев, так как ненавидят нас не раз ходившие на зону. Их голоса — полупьяные и полные ярости - до сих пор звучали у меня в голове. Хотелось сжать ее руками, но я знал, что не смогу этого сделать.

Попытался медленно поднять руку — получилось, но когда хотел поднести ее к глазам — снова ничего не вышло. Рука дрожала и отказывалась слушаться. Я прикусил губу и несколько раз глубоко вздохнул, чтобы не поддаться панике снова. Тело сегодня болело сильнее — по всей видимости, из-за неподвижности, и я решил сесть. Сколько можно валяться?..

За попытками это сделать меня и застала медсестра:

— Доброе утро, Роман, — девушку я видел, как размытый силуэт, прищурился, но ничего кроме взрыва боли в голове, не добился.

— Доб... ро... е, — вырвал из себя по слогам, помня, что говорил врач.

— Давайте я вам помогу, — она подошла еще ближе, положила шприц на тумбочку, и как-то очень ненавязчиво и неунизительно помогла мне сесть, устроила под спину подушку. — Ну вот, так же лучше, правда?

— Да, — я попытался улыбнуться в ответ, получилась кривая и жалкая ухмылка.

Я снова прищурился, пытаясь сфокусировать взгляд. Теперь девушка сидела на краю моей постели, очень близко, и мне удалось все же разглядеть, что она — брюнетка, глаза — карие, на носу — очки. Симпатичная. И тут же глаза снова показали мне фигу — четкость исчезла, еще и слезы выступили какого-то хрена.

— Не напрягайтесь, — она мягко провела по моему лицу ватным тампоном, — совсем скоро вы будете видеть нормально.

— Ког-да?.. — я буквально заставлял свои губы произносить это. Никогда не думал, что говорить — это так сложно. Даже испарина на лбу выступила, будто мешки с мукой тягал.

— Это вам доктор скажет, — сестра ушла от ответа, — вам с ним повезло, его очень—очень хвалят! — теперь девушка вытирала мой лоб. — Виталий Иванович быстро вас на ноги поставит! Оглянуться не успеете, как вас выпишут. А это правда, что вы художник?

— Да... был... — больше улыбаться я не пытался. К черту.

— Почему же был? — ее изумление было почти искренним.

— Вот по... чему, — я поднял руку, которая тут же снова дернулась в сторону. Сжать пальцы в кулак я не смог, они дрожали и отказывались слушаться. — Ви... дишь?

— Роман, это тоже пройдет. Обязательно, — она старалась быть убедительной. Только я не верил. — Виталий Иванович сказал, что ничего непоправимого с вами не случилось.

— Хах... — планировалось смешком, а получилось почти всхлипом. — Маг?

— Почти, — на полном серьезе продолжила сестра, — только вы тоже должны помогать себе.

— Пом... ню... — я чуть кивнул и вспомнил еще одно. Нужно же на работу сообщить, что я не прогуливаю, а временно кошу под больного Альцгеймером, чтобы не выперли на фиг, потому что без работы мне кранты. Только вот как сказать все это? — Мне... надо... на... рабо... ту... — договорить фразу я не смог. Голова стала просто раскалываться.

— Идти на работу? — начала играть в «угадайку» сестра. Я отрицательно покачал головой. Попытался изобразить рукой набор номера по телефону — вышел какой-то нелепый кульбит, но она поняла:

— Позвонить на работу?

— Да, — облегченно выдохнул я.

— Так я уже позвонила. В вашем паспорте и визитка нашлась, вот туда я позвонила. Какой-то Саша все порывался прийти сразу же. Еле отговорила, вы же в сопоре** были...

— Где? — незнакомое слово привлекло мое более чем рассеянное внимание.

— Ну, без сознания, — пояснила она, — состояние такое, при травме, как ваша.

— Кома? — это тоже получилось с первого раза.

— Нет, не настолько плохо. Но навещать нельзя, только родственникам, а у вас их нет.

— Тут, — уточнил я.

— Да, так вот, этот Саша звонит каждый день, справляется, когда можно будет проведать. Думаю, завтра Виталий Иванович ему это разрешит. Хороший у вас друг, — она снова стерла испарину с моего лба.

— Да, — я устало прикрыл глаза. Блин, такое состояние, будто вагоны разгружал, а головная боль стала невыносимой, и я скривился. — Голо... ва.

— Сейчас, — девушка поднялась, взяла с тумбочки шприц, потом мою руку, и через пару минут стало чуть легче — лекарство принялось за дело. — Ой, я тут заболталась, а у вас через полчаса перевязка, потом — МРТ, потом — обход. Сегодня позже, потому что день операционный, еще и завтрак... Хотите, принесу?

— Нет, — я сморщился. Меня мутило с момента пробуждения, а после упоминания еды — стало только хуже. — Тош... нит.

— Ну, тогда чуть позже, — не стала настаивать она. И тут до меня дошло — я не знаю, как ее зовут.

— Имя?.. — я автоматически попытался схватить сестру за руку, но промазал. Ладонь прошла мимо руки и шлепнула девушку по бедру. — Черт, — я скрипнул зубами, чувствуя, что краснею.

— Ничего, меня Таня зовут.

Я поднял глаза и увидел, что на кармане ее халата укреплен бейдж с именем. Конечно же. Только вот разглядеть, что там написано — я не могу. И тут же снова вспомнил о Викторе. Я обещал быть его светом и солгал. Не по своей воле, но какая теперь разница?

Я безумно хочу его увидеть... увидеть. Ну да. Теперь для меня это почти такая же проблема, как для него. И как долго это будет — я не знаю. Ухода из палаты Тани я даже не заметил. Лежал, закрыв глаза, ощущая, как стихает боль, и вспоминая, каким счастливым был не так давно.

________________________________________________
Примечание автора:

* МРТ - Магнитно-резонансная томография — томографический метод исследования внутренних органов и тканей с использованием физического явления ядерного магнитного резонанса — метод основан на измерении электромагнитного отклика ядер атомов водорода на возбуждение их определённой комбинацией электромагнитных волн в постоянном магнитном поле высокой напряжённости.

** Сопор – это сильное угнетение сознания, при котором происходит угнетение произвольной деятельности, но сохранением рефлекторной. При этом сохраняется реакция зрачков на свет, но она вялая. При дальнейшем угнетении сознания развивается кома.

Поиск по сайту: