Глава 2. — Серьезно, ты выглядишь сильно подавленной, — сказала она и вошла

— Серьезно, ты выглядишь сильно подавленной, — сказала она и вошла.

Ее стройную фигуру было едва возможно различить из-за шотландской юбки и не по размеру огромной трикотажной рубашки Cвятой Софии, на ее ногах красовались трико и овчинные ботинки. Девушка была примерно моего роста — метр семьдесят или около того.

— Спасибо, что постучала, — сказала я, сильно растирая черные разводы под глазами.

— Я делаю то, что могу. И ты все размазала, — подтвердила она.

Девушка подошла ко мне и без предупреждения подняла мою голову вверх за подбородок. Она наклонила голову и, нахмурившись, посмотрела на меня, затем потерла большими пальцами нижние веки.

Я с изумлением посмотрела на нее. Закончив, она уперла руки в боки и стала рассматривать свою работу.

— Неплохо. Мне нравится жидкая подводка для глаз. Чуть-чуть испорченности, чуть-чуть готичности, и это определенно тебе идет. Кстати, тебе стоит подумать о водостойкой подводке, — она убрала руку. — Я — твоя соседка по комнате, Скаут Грин[1]. А ты — Лили Паркер.

— Да, — сказала я, пожимая ее руку.

Скаут села на кровать рядом со мной, положила ногу на ногу и начала ими покачивать.

— И какая же личная трагедия занесла тебя в это замечательное учреждение прекрасным осенним днем?

Я выгнула бровь в удивлении. Она махнула рукой.

— Ничего личного. К нам часто попадают трагические случаи. Родственники умерли, или родители, заработавшие состояние и ставшие слишком занятыми для подростковых проблем. Так произошло в моей ситуации. В редком, но интересном случае, когда у доверенных лиц имеется достаточное количество денег, дети изолируются от общественности, потому что в них видят «неиспользованный потенциал».

Посмотрев на меня, она наклонила голову.

— Ты выглядишь отлично, но не достаточно дрянной, чтобы быть изгоем.

— Мои родители сейчас в исследовательской поездке, — сказала я. — Двадцать четыре месяца пробудут в Германии (не то, чтобы я особо переживаю из-за этого). Поэтому я была приговорена к строгой изоляции в Св. Софии.

Скаут понимающе улыбнулась.

— К сожалению, Лил, то, что родители бросили тебя здесь ради Европы, делает тебя одной из наших. Откуда ты? Я имею в виду до того, как тебя высадили в «Городе Ветров».

— Северная часть штата Нью-Йорк. Сагамор.

— Ты на младшем курсе?

Я кивнула.

— Аналогично, — сказала Скаут и погладила себя по коленкам. — И это означает, что если все удачно сложится, то мы будем два года вместе учиться в школе Св. Софии для девочек. Я могла бы тебя со всеми познакомить. — Она поднялась, и, положив одну руку на талию, а другую за спину, сделала небольшой поклон, — Я — Миллисент Карлайл Грин.

Я воздержалась от усмешки.

— Наверное, поэтому ты Скаут.

— Наверное, поэтому, — усмехнувшись, она согласилась. — Прежде всего, от имени всех жителей Чикаго, — она положила руку на сердце, — добро пожаловать в «Город Ветров». Позвольте мне представить вас склочному частному американскому школьному миру. — Она нахмурилась, — «Школьный мир» — это слово подходит?

— Достаточно близко, — согласилась я. — Пожалуйста, продолжай.

Она кивнула, затем обвела комнату рукой.

— Ты видишь великолепное помещение, которое было куплено для тебя за неисчислимое количество целковых.

Она подошла к кровати и по-хозяйски погладила железный каркас.

— Спальная комната самого высшего качества.

— Ну, конечно, — торжественно промолвила я.

Скаут повернулась на пятках, одергивая перекрутившуюся юбку, и указала на простое деревянное бюро.

— Самая прекрасная из европейских старинных вещей, чтобы хранить твои безделушки и сокровища.

Затем она решительно подошла к окну и резко дернула занавески, показывая чудесный пейзаж. За окном было видно несколько ярдов травы и каменную стену. И поодаль от них виднелось здание из стекла и стали.

— И, конечно, — завершила Скаут, — самый прекрасный вид, купленный на наши деньги.

— Все самое лучшее для Паркер, — добавила я.

— Теперь и ты получила все это, — одобрительно сказала девушка. Она двинулась к двери и жестом показала мне следовать за ней.

— Общая комната, — обернувшись, подсказала мне она. — Здесь мы сплетничаем, читаем интеллектуально-стимулирующую классическую литературу.

— Такую, как эта? — с сарказмом сказала я, указывая на «Vogue[2]» с загнутыми уголками страниц, лежащую на журнальном столике.

— Так точно, — согласилась девушка. — «Vogue» — наш справочник по текущим событиям и международной культуре.

— И прекрасной обуви.

— Да, и прекрасной обуви, — сказала она, указывая на виолончелистку в углу. — Это — дочь Барнаби. Лесли Барнаби, добавлила она, замечая мои изогнутые в недоверии брови.

— Она — номер три в нашем наборе, но ты не будешь видеть ее большую часть времени. У Лесли есть только четыре вида занятий в ее расписании: уроки, сон, изучение и практика.

— А кто девочка номер четыре? — спросила я, поскольку скаут привела меня к закрытой двери, которая находилась непосредственно напротив моей.

Положив руку на ручку двери, девушка обернулась ко мне.

— Эми Черри. Одна из звездной кучки-вонючки.

— Звездной кучки-вонючки?!

— Угу. Ты видела блондинку с лентой в учебном зале?

Я кивнула.

— Это Вероника Ливли, здешняя альфа-самка младшего курса. Черри — одна из ее фавориток. У Вероники черные короткие волосы. Я тебе этого не говорила, но у нее действительно есть мозги! Она, конечно, может и не использует их ни для чего больше, кроме как целование задницы Фолли, но они у нее действительно есть. Все, что касается фаворитов — другая история. Мэри Кэтрин, это — фаворит номер два, — брюнетка с длинными волосами — она из бывших старых капиталистов. У нее до сих пор есть связи, но это — единственное, что у нее есть.

— Сейчас у Черри есть деньги, очень много денег. Поскольку число фавориток растет, дела Черри не так плохи, как у Мэри Кэтрин, и у нее есть потенциал стать клевой, но она относится к советам Вероники слишком серьезно. — Скаут нахмурилась и взглянула на меня, — Ты знаешь, как люди в Чикаго называют «Святую Софию»?

Я покачала головой.

— Св. Грешница.

— Прискорбно, не так ли?

— Именно, — девушка повернула круглую ручку своей спальни.

— О Боже, — сказала я, глядя в пространство комнаты, — Здесь так много… барахла.

Каждый дюйм в крошечной комнате Грин, кроме прямоугольника, где стояла кровать, был забит полками. И все полки были завалены до отказа. Они сочетали книги и милыми безделушки, составленные в опрятные коллекции. Была полка для фигурок сов — некоторые были сделаны из керамики, некоторые — вырезаны из дерева, а некоторые из палок и веточек. Еще была кучка яблок из тех же материалов. Чернильницы. Старые оловянные рамочки. Крошечные домики из бумаги. Древние камеры.

— Если ваши родители хорошо платят, ты получаешь бонусные полки, — прошипела она, как простоявшая неделю газировка.

— Откуда ты все это взяла?! — Я подошла к полке и взяла бумажный домик, сделанный из листка ресторанного меню. Дверь и крошечные окна были аккуратно вырезаны в фасаде здания, дымоход приклеен к крыше, которая вычищена до белого блеска, — И когда?

— Я учусь в этой школе с двенадцати лет. У меня было время. И оно у меня есть всегда и везде, — сказала она, садясь на кровать, скрестив ноги, — В Чикаго очень много всякого мусора. Антикварные магазины, товары ручной работы и все, что пожелаешь. Иногда сами родители привозят мне разные безделушки, и еще я их собираю во время летних каникул.

Я поставила игрушечное здание на его законное место и снова повернулась к девушке, — А где они сейчас? Ну, твои родители?

— Монако—Монте-Карло. Через несколько недель состоится выставка яхт, — она хихикнула, но не особо весело.

Я издала неопределенный звук, похожий на согласное мычание. Мои исследовательские экскурсии окружающего мира ограничивались походами на байдарках в лагере, и плавно перетекали в библиотеку за книги. Так же в ее комнате было огромное количество книг на разные темы, расставленные по цвету. Это была радуга из бумаги: кулинарные рецепты, энциклопедии, словари, книги по дизайну. Было даже несколько старинных книг в кожаном переплете с золотыми надписями на корешках.

Я вытащила с полки красивую книгу и пролистала ее. Письмена, разных видов и форм распределялись постранично начиная с заглавной А до крошечной прописной я.

— Я чувствую твой интерес к этому, — сказал я и улыбнулась Скаут. — Тебе нравятся буквы. Списки. Письма.

Она кивала.

— Ты соединяешь некоторые буквы вместе, и получаешь слово. Затем складываешь из слов предложения, потом параграф, главу. Слова имеют власть.

Я фыркнула, возвращая книгу полке. — Слова имеют власть? Это звучит, как заклинание Гарри Поттера.

— Смешно, — сказала она. — Так, чем юная Лили Паркер занималась в Сагаморе?

Я пожала плечами.

— Как все. Я болталась без дела. Ходила по магазинам. На концерты. Смотрела по TiVo[3] «Топ-модель по-американски» и «Выжить любой ценой»[4].

— О, мой Бог, я люблю это шоу, — сказала Скаут. — Тот парень ест все.

— И он горяч, — сказала я.

— Очень горяч, — она согласилась. — Горячий парень ест мясо с кровью. Кто ж знал, что это будет хитом?

— Полагаю, создатели фильмов о вампирах? — предложила я.

Скаут усмехнулась.

— Хорошо сказано, Паркер. Я секу сарказм.

— Стараюсь, — призналась я с усмешкой. Было приятно поржать — хорошо обсуждать что-то, над чем можно посмеяться. Черт возьми, было приятно чувствовать, что этот интернат смог быть сносным — я нашла друзей и могу учиться дальше здесь как и в Сагаморе.

Пронзительный звук внезапно заполнил пространство, как биение крошечных крыльев.

— Ой, это мое, — сказала Скаут, распутывая свои ноги, затем спрыгнула с кровати и схватила кирпич в форме сотового телефона, который угрожал сброситься от вибрации с полки на пол. Она подхватила трубку за секунду до падения, потом включила экран и прочитала сообщение.

— Е-мае, Луиза, — сказала она. — Неужели ты думала, что получишь небольшой отдых, когда школа начнется, но нет же. — Возможно, она поняла, что бубнит у всех на глазах. Затем посмотрела на меня. — Жаль, но мне надо отойти. Я должна уйти... на тренировку. Да, — сказала она, как ни в чем не бывало, как будто оправдалась, — Я пошла на тренировку.

Очевидно, полная решимости подтвердить свои слова, Скаут сцепила руки над головой и начала делать поклоны направо и налево, как будто разминалась для марафона, затем встала и начала вертеть туловищем, держа руки на талии.

— Разминаюсь, — объяснила она.

Я выгнул бровь в сомнении.

— Для тренировки.

— Тренировки, — она повторилась, закидывая черную сумку через плечо с крюка рядом с ее дверью и маневрируя к выходу. Белый череп и скрещенные кости усмехались, глядя на меня.

— Значит так, — сказала я, — Ты упражняешься в своей школьной форме?

— Видимо так. Слушай, ты новичок, но ты мне нравишься. И если я права, ты чертовски намного круче, чем остальные из звездной кучки.

— Спасибо, наверное?

— Поэтому мне нужно, чтобы ты была клевой. Ты не видела, что я свалила от сюда, смекаешь?

В комнате было тихо, пока я смотрела на нее, пытаясь оценить точно, сколько неприятностей она вот-вот получит себе на сраку.

— Это одна из тех вещей, которые я считаю важными, и я не хочу услышать ужасную историю завтра о том, что ты была найдена задушенной в переулке?

Тот факт, что ей понадобилось несколько секунд на обдумывание, прежде чем ответить, заставил меня еще больше нервничать.

— Скорее всего, не сегодня, — в конце концов, ответила девушка. — Как бы то ни было, ты к этому не имеешь никакого отношения. А так как, мы скорее всего станем ЛПН (Лучшими Подругами Навсегда), тебе надо будет доверять мне в этом.

— ЛПН?

— Конечно, — ответила она, и таким вот образом, у меня появилась подруга. — А сейчас мне надо бежать. Еще пообщаемся, — пообещала Скаут. И исчезла, оставив дверь в свою комнату нараспашку, и только захлопнувшаяся дверь в коридор возвестила, что она ушла. Я оглядела ее комнату и обратила внимание на пару кроссовок, что стояла возле кровати.

— На тренировку, ага, как же, — пробормотала я и вышла из музея имени Скаут, прикрыв за собой дверь.

Было почти шесть часов, когда, прогулявшись немного, я вернулась в свою комнату. Я посмотрела на стопку учебников и пачку брошюр, лежащих на комоде, и пришла к выводу, что разумно было бы подготовиться к завтрашним занятиям.

Но, с другой стороны, еще были не распакованы чемоданы.

Сделать выбор было несложно. Я люблю читать, но мне не хотелось бы провести последние часы летних каникул, уткнувшись в книгу.

Я расстегнула свою спортивную сумку и стала ее опустошать, распихивая нижнее белье, пижамы и туалетные принадлежности в ящики бюро, а затем развешивая мой новый гардероб Святой Софии в шкаф. Юбки в голубую и золотую клетку — цвета школы Святой Софии. Темно-синие рубашки с короткими рукавами. Темно-синий кардиган. Синие рубашки под горло и так далее, и тому подобное. Я так же убрала несколько обычных предметов одежды, которые взяла с собой: несколько пар джинсов, юбок, любимых футболок и толстовку с капюшоном.

Обувь была отправлена в шкаф, безделушки на комод: фотография моих родителей вместе со мной, керамическая пепельница, сделанная Эшли, на которой можно было прочитать: «Лучшая Ковгёрл[5] Всех Времен». Конечно же, мы не курили, и в этой штуке невозможно было опознать пепельницу, так как, она больше походила на содержимое использованных памперсов. Но Эшли сделала ее для меня в лагере, когда нам было по восемь лет. Само собой, я прикалывалась над ней по поводу ужасного вида этой штуки, но… для чего же еще нужны друзья?

В данный момент Эш была дома, в Сагоморе, и, наверное, готовилась к тесту по биологии, так как учеба в государственных общеобразовательных школах уже началась неделю назад. Вспомнив, что не сообщила ей, что добралась до места, я раскрыла телефон и сделала несколько снимков своей комнаты: пустые стены, стопку учебников, покрывало с эмблемой школы — затем отправила их ей.

«НЕ ВПЕЧАТЛЯЕТ, ББ», — был ответ Эшли. Она стала называть меня «Богатенький Буратино», когда мы узнали, что я поеду в Св. Софию, и провели небольшое расследование, полазив в Сети. Моя подруга пришла к выводу, что жизнь в вычурной частной школе испортит меня, превратит в некое подобие восхитительной Блэр Уолдорф[6].

Конечно же, я не могла оставить все как есть. И написала ей в ответ: «ТЫ ДОЛЖНА МЕНЯ УВАЖАТЬ».

Видимо, она так и не впечатлилась, так как ее ответ был: «ИДИ УЧИСЬ». Я поняла, что Эшли занята, поэтому вернулась к горке учебников и стала их рассматривать.

Правоведение.

Тригонометрия.

Литература.

История искусств.

Химия.

История Европы.

— Хорошо, что для начала меня не нагружают, — пробормотала я, пощипывая нижнюю губу и изучая учебники. Плюс ко всему, у меня будут занятия в художественной студии, и не возникает вопросов, почему Фоули внесла в распорядок дня обязательные самостоятельные занятия, на которые ученицы каждый вечер должны выделять по два часа. Мне повезет, если двух часов будет достаточно.

Рядом со стопкой учебников лежала пачка брошюр, среди которых были расписание занятий и правила обучения и проживания в Св. Софии. Здесь не оказалось карты здания, что было немного странным, так как это место являлось настоящим лабиринтом.

Я услышала, как входная дверь в коридор открылась и закрылась, а общую комнату наполнил девичий смех. Решив, что мне не помешает быть дружелюбной, я выдохнула, чтобы успокоить нервную дрожь в желудке, и открыла дверь моей комнаты. В комнате находились три девушки: блондинка, которую я видела в библиотеке, и ее две темноволосые подружки. Опираясь на рассказ Скаут, я предположила, что блондинка — это Вероника, девушка с волосам покороче — Эмми, третья из моих соседок по комнате, а девушка с волосами подлиннее — Мэри Кэтрин, та самая, недалекого ума.

Светловолосая расположилась на диване, ее длинные волнистые волосы укрывали плечи, а ноги покоились на коленях Эмми. Мэри Кэтрин сидела напротив них на полу, облокотившись на руки за спиной и скрестив лодыжки. Они все были в форме: в плиссированных юбках, колготках, традиционных рубашках и темно-синих теплых жилетках.

Этакое собрание офицеров шотландской армии.

— Да, у нас гость, — возвестила блондинка, изогнув одну бровь над своими голубыми глазами.

Эмми, чья бледная кожа не была испорчена косметикой или украшениями, за исключением пары жемчужных сережек, шлепнула Веронику по ногам. Та в ответ закатила глаза, но приподняла их, брюнетка встала и подошла ко мне.

— Я - Эмми, — она мотнула головой в сторону одной из спален за нашими спинами. — Я живу там.

— Приятно познакомиться, — ответила я. — Я — Лили.

— Вероника, — представила Эмми, указав на блондинку, — и Мэри Кэтрин, — добавила она, указав на брюнетку. Девушки помахали руками.

— Ты пропустила вечер встречи, который был чуть ранее, — сказала Виктория, вытягивая опять свои ноги. — Чай и птифуры[7] — в танцевальном зале. Твой шанс встретиться с другими товарищами по школе, прежде чем начнутся занятия, — произнесено это было тоном богатой пресыщенной девушки, видевшей все это, но на которую подобное времяпрепровождение не произвело впечатление.

— Я приехала только пару часов назад, — сказала я, не впечатлившись таким ее поведением.

— Да, мы слышали, что ты не из Чикаго, — отметила Мэри Кэтрин, которая запрокинула голову и внимательно рассматривала мою одежду. Учитывая ее темно-синие колготки и брендовые кожаные туфли без каблуков, а также блеск ее идеально прямых волос, я поняла, что она не оценит мои кроссовки (совет попечителей разрешил ученицам выбирать свою собственную обувь) и неровную стрижку.

— Северная часть штата Нью-Йорк, — сказала я ей. — Недалеко от города Сиракьюс[8].

— Государственная общеобразовательная школа? — спросила Мэри Кэтрин с презрением.

О-па, а это уже интересно. Частная школа действительно была такой же как в «Сплетнице»[9].

— Государственная общеобразовательная, — подтвердила я, изогнув губы в улыбке.

Вероника издала звук недовольства.

— Господи, Мэри Кэтрин, хочешь быть стервой, будь ею.

Мэри Кэтрин закатила глаза, а потом обратила внимание на свою кутикулу, рассматривая идеально накрашенные красные ногти.

— Я просто задала вопрос. Это ты решила, что в нем было отвращение.

— Пожалуйста, простите, но дайте сказать и галерке, — сказала Эмми с улыбкой. — Ты уже познакомилась с остальными?

— Я не видела Лэсли, — ответила я. — Но я познакомилась со Скаут.

Мэри Кэтрин саркастически хмыкнула.

— Тогда, удачи. У этой девчонки проблемы, — она драматически протянула последнее слово. У меня появилось чувство, что эта девушка обожает драматизировать.

— М.К. просто завидует, — сказала Вероника, накручивая свой локон на палец, скользнув взглядом по брюнетке на полу. — Не у всех девушек в Св. Софии есть родители, которые могут пожертвовать деньги на целое здание для школы.

Похоже, Скаут не шутила, говоря про дополнительные полки.

— Все может быть, — ответила Мэри Кэтрин и поднялась с пола. — Вы двое можете продолжать изображать из себя радушный приём для новенькой. А мне надо позвонить.

Блондинка закатила глаза, но опустила ноги на пол и тоже встала.

— М.К. встречается с парнем из чикагского университета, — объяснила Вероника. — Она думает, что это он повесил луну.

— Он будущий юрист, — сообщила брюнетка, направляясь к двери.

— Ему двадцать, — пробормотала Эмми после того, как Мэри Кэтрин вышла в коридор и закрыла за собой дверь. — А ей шестнадцать.

— Эмми, хватит строить из себя мамочку, — сказала Вероника, поправляя ленту на голове. — Я возвращаюсь в свою комнату. Увидимся утром.

Она посмотрела на меня.

— Не хотелось бы быть стервозной, но дать тебе совет? — она произнесла это, как будто спрашивая разрешение, поэтому я кивнула головой, чисто из вежливости.

— Обращай внимание, с кем общаешься, — посоветовала она. С этим перлом, который, как я поняла, был направлен в сторону Скаут, девушка подошла к Эмми. Они обменялись воздушными поцелуями.

— Всем спокойной ночи, — сказала Вероника и ушла.

Когда я опять повернулась, Эмми не было, только дверь в ее комнату почти закрылась за ней.

— Просто блеск, — пробормотала я и отправилась в свою комнату.

Было еще не то время, когда я обычно ложусь спать, но учитывая переезд, разницу во времени и смену обстановки, я очень устала. Посчитав, что комната со стенами и полом из камня холодная даже ранней осенью, я сменила форму на фланелевую пижаму, выключила свет и забралась под одеяло.

В комнате было темно, но тишиной она не баловала. Большой город суетился вокруг меня, бубнил шумом транспорта из центральной части Чикаго, создавая звуковой фон даже воскресным вечером. Хотя камни и приглушали звуки, мне был непривычен даже монотонный гул. Я родилась и выросла среди бескрайних лугов и деревьев с пышными кронами, и когда солнце садилось, на наш город опускалась тишина.

Я разглядывала потолок, на котором сквозь темноту проступили желто-зеленые точки. Штукатурка надо мной была усеяна светящимися в темноте звездами, которые, согласно моей теории, были помещены туда бывшей ученицей Св. Софии. Пока мои мысли перескакивали с того, каким будет для меня завтрашний день, на то, что мне нужно будет сделать (найти мой шкафчик, попасть на нужные мне занятия, не опростоволоситься на упомянутых уроках, разузнать, куда ушла Скаут), я считала звезды, пыталась найти среди них созвездия и раз двадцать посмотрела на часы.

Я ворочалась на кровати, пытаясь устроиться поудобнее, но мой мозг отказывался отдыхать, хотя я и жутко устала и мне хотелось заснуть.

Я, должно быть задремала, так как неожиданно проснулась в совершенно темной комнате. Похоже, меня разбудил звук закрывающейся входной двери. За этим незамедлительно послышался удар в общей комнате, как будто кто-то на что-то наткнулся, — падение предмета и приглушенные проклятия. Я сбросила одеяло, на цыпочках подкралась к двери и прижалась к ней ухом.

— Чертов кофейный столик, — пробормотала Скаут, и звук ее шагов стал удаляться, потом открылась и закрылась дверь в ее комнату. Я посмотрела на часы. Было пятнадцать минут второго утра. Когда в общей комнате все стихло, я взялась за дверную ручку, повернула ее и осторожно приоткрыла дверь. В комнате было темно, только из-под двери Скаут просачивалась тоненькая полоска света.

Я нахмурилась. Где она была до пятнадцати минут второго? Тренировка, ну, никак не была подходящим объяснением в этой ситуации.

С этой тайной на руках, я закрыла дверь и опять легла в постель, разглядывая усеянный звездами потолок, пока сон не сморил меня.

Поиск по сайту: