Глава 7. Вздрогнув, я выронила бутылку и она покатилась по асфальту

Вздрогнув, я выронила бутылку и она покатилась по асфальту. Я кинулась подбирать ее, но меня опередила чья‑то рука – довольна большая и определенно мальчишеская. Не стану скрывать, у меня в руке появилось легкое покалывание, как при использовании крема доктора Фибза для временного изменения отпечатков пальцев (только гораздо приятнее).

Я выпрямилась, а парень протянул мне бутылку. Я взяла ее.

– Привет. – Одну руку он держал в кармане мешковатых джинсов и придерживал их, словно боялся, что они сползут и лягут кучкой возле новеньких белоснежных кроссовок, буквально кричавших о том, что их купили к школе. – И часто ты сюда приходишь? – спросил он чуть насмешливо. Я не удержалась и улыбнулась. – Можешь не отвечать, потому что я знаю все урны в городе. Эта хоть и неплохая, но все же не из тех, в которых станет копаться девчонка вроде тебя. – Я открыла рот, чтобы возразить, но он тут же продолжил:

– Вот мусорки на Седьмой улице – это да.

Мне вспомнился наш самый первый урок мистера Соломона, и я приметила детали: рост метр семьдесят пять – метр семьдесят семь, каштановые вьющиеся волосы и глаза, способные затмить даже Джо Соломона. А улыбка! Будто улыбалось все лицо – глаза, губы, щеки. Она появлялась легко и плавно, словно таяло масло. Правда, мне трудно быть объективной, ведь он улыбался не кому‑нибудь, а мне.

– Должно быть, это не обычная бутылка, – сказал он.

Представляю, как нелепо выглядели мои действия. Под теплым сиянием его улыбки я позабыла все – легенду, задание – и ляпнула первое, что пришло в голову:

– У меня есть кошка!

Он удивленно приподнял брови, и я представила, как он звонит по мобильному в ближайшую психушку проверить, не сбегал ли от них кто‑нибудь.

– Она любит играть с бутылками, – тараторила я. – Но последняя у нее разбилась, и стекло порезало лапу. Сьюзи! Так зовут мою кошку – ту, которой стекло поранило лапу. Вот зачем мне понадобилась эта бутылка. Правда, я не уверена, что она вообще захочет теперь с ней играть из‑за этой…

– Травмы, – закончил он за меня.

Я выдохнула, благодарная за небольшую передышку.

– Точно.

Да, вот так ведет себя отлично подготовленный правительственный оперативник, когда его перехватывают во время секретной операции. Правда, я думаю, тут немалую роль сыграло то, что перехватчик выглядел как помесь молодого Джорджа Клуни и Орландо Блума. Если бы он выглядел, как помесь мистера Клуни и какого‑нибудь хоббита, я бы, наверное, мыслила более связно.

В аллею свернул «Ночной экспресс» и притормозил, поджидая меня, поэтому я развернулась и пошла в ту сторону. Но парень крикнул мне вслед:

– Так ты у нас в Розевиле новенькая, да? – Я обернулась. Конечно, мистер Соломон не станет давить на клаксон, чтобы поторопить меня, но даже сквозь свои сдохшие наушники я чувствовала его разочарование и слышала, как тикают часы.

– Я… э… откуда ты знаешь?

Он пожал плечами и еще глубже засунул руки в карманы.

– Я прожил в Розевиле всю жизнь. И все, кого я знаю, прожили здесь всю жизнь. А тебя я раньше не видел.

Может, это потому, что меня никто не видит, хотелось сказать мне. Но он‑то меня увидел, и от этой мысли у меня перехватило дыхание, словно мне саданули в живот (уж кто‑кто, а я‑то имею право на такие сравнения, поскольку знаю, что это такое).

– Но… слушай… – осенило его, – я же, наверное, увижу тебя в школе.

Что? На мгновение я задумалась, как это мальчик может попасть в Академию Галлахер (вообще‑то, Тина Уолтерс утверждает, что где‑то в Мэне есть такая же секретная школа для мальчиков, и каждый год умоляет мою маму позволить нам съездить туда на экскурсию).

Потом я вспомнила свою легенду – я всего лишь обычная девочка‑подросток – и то, что он точно не встретит меня в коридорах средней школы Розевиля.

– Я учусь не в государственной школе, – покачала я головой.

Он, казалось, удивился, но потом посмотрел мне на грудь. (Не в ЭТОМ СМЫСЛЕ – я же была в свитере! К тому же, уверяю, там пока еще не на что смотреть.) Я тоже опустила взгляд. На черном свитере ярко выделялся мой серебряный крестик.

– А… ты на домашнем обучении что ли? – спросил он, и я кивнула. – По религиозным соображениям?

– Да. – Я подумала, что это вполне подходящее объяснение. – Что‑то вроде того. – Я шагнула в сторону припаркованного грузовичка, там меня ждали однокурсницы, там был мой дом. – Мне пора.

Эй! – окликнул он. – Уже темно. Давай я провожу тебя домой… ну, знаешь… для защиты.

Уверена, я могла бы убить его голыми руками или той самой бутылкой, и я рассмеялась на его предложение, не 1 будь оно столь искренним.

– Я сама прекрасно дойду, – крикнула я, торопливо удаляясь по тротуару.

– Тогда для моей защиты.

Тут я не удержалась и рассмеялась.

– Возвращайся на карнавал!

Десять шагов, и я сверну за угол и буду свободной. Но тут парень снова крикнул:

– Эй, а как тебя зовут?

– Ками! – Зачем я сказала это? Но слово вылетело, и его уже не вернуть, поэтому я повторила: – Меня зовут Ками, – я словно пробовала правду на вкус.

– Пока, Ками… – Он как‑то неохотно отступал назад, к свету и шуму набиравшего обороты праздника, – …передай Сьюзи, что она везучая кошка.

Вы когда‑нибудь слышали лучший комплимент? Я – нет!

– Я – Джош, между прочим.

Уже на бегу я крикнула:

– Пока, Джош, – и скрылась из виду, пока слова еще не долетели до него.

«Ночной экспресс» стоял в конце аллеи с потушенными фарами. Я держала бутылку мистера Смита и никак не могла сообразить, зачем она мне. Мне самой потом было стыдно, что из‑за десятисекундного разговора с мальчишкой я напрочь забыла о задании. Наконец я вспомнила, кто я такая и что здесь делаю. Пора забыть о мальчишках, урнах и кошках по имени Сьюзи; пора вернуться к реальности.

Открывая заднюю дверь грузовичка, я ожидала увидеть однокурсниц, с завистью взирающих на меня: агент, выполнил задание! Но внутри оказалась только груда мешков и коробок. В ушах все еще гремело: «Передай Сьюзи, что она везучая кошка». Но и эти слова стихли, когда до меня дошло – что‑то не так.

Я метнулась к кабине. Она была пуста, и только ярко‑оранжевый колпак лежал на приборной доске. Наши ушли, естественно, не оставив следов. Я судорожно сжимала в руках бутылку.

Оставалось убедить себя, что двухмильная пробежка до дома в мокрых джинсах – это кармическая кара за позволенные себе мороженое и сосиску в тесте. Однако, добежав до окраины города, я была уже не столько уверена в этом. По дороге я мысленно откручивала назад события минувшего вечера. Вот я стою на улице с Джошем. Вот смотрю, как Бекс и Лиза исчезают за углом с мистером Смитом. А вот беседую со старушкой о бабушке, которую в жизни не видела. Обычная девушка на празднике.

Ботинки выбивали тяжелый ритм по асфальту. Наконец сквозь листву показались огни школы. Мои ноги были стерты в кровь, спина – мокрая от пота. Мама всегда говорила мне, что агент должен доверять своему чутью. Сейчас мне совсем не хотелось возвращаться, видеть Джо Соломона и мистера Смита. Добежав до ворот, я была готова отдать все, лишь бы не входить в них.

– Длинный день, Ками? – плотный мужчина с короткой стрижкой и жвачкой во рту появился в дверях поста охраны. Он знал меня по имени, но меня с ним никогда не знакомили. В противном случае я звала бы его не Жвачкой, а как‑нибудь иначе. А такой оставался просто человеком из персонала. Возможно, он ходил на задания с моим отцом и потому знал подробности моей жизни, я же о нем – ничего.

И я вдруг затосковала по той скамеечке в Розевиле. Меня потянуло назад, на шумную площадь, где меня никто не знал.

Я пошла по подъездной аллее, но Жвачка окликнул меня:

– Эй, Ками, хочешь, подвезу? – он кивнул в сторону красного гольф‑карта позади сторожки.

– Нет, спасибо, – покачала головой я. – Спокойной ночи.

Извините, не знаю вашего имени.

Войдя в вестибюль, я направилась к лестнице. Хотелось в душ, в кровать. Нужно избавиться от неприятного чувства, возникшего, когда я увидела оранжевый колпак на приборной доске, – чувства покинутости. В руках я все еще держала бутылку. Зачем? Какая теперь разница?

Тут я услышала шаги и окрик:

– Подожди! – ко мне подскочил мистер Московиц.

– Здравствуйте, мистер Великий водила. – Я, вспомнила, что и у него сегодня было первое в жизни оперативное задание.

– Наверное, он ждал меня тут не просто так, а по делу, но на мгновение его лицо потеплело. Он буквально сиял (не так, конечно, как когда испытывал противоожоговый крем доктора Фибза).

– Знаешь, у второго знака я слишком замешкался. Меньше сорока восьми часов – вот девиз «Ночного экспресса», – он вскинул кулак. – Вот только настоящий водитель бы так не медлил.

– А по‑моему в самый раз. – Тише едешь – дальше будешь.

– Ты думаешь? – Он снова просиял.

– Да, все было отлично.

Повернувшись, я пошла вверх по лестнице, но мистер Московиц остановил меня.

– Подожди. Я должен был сказать тебе… – Он замолчал, наверное, перелопачивал гигабайты своей памяти. – …что ты должна пройти в класс секропов для разбора операции.

Ну, конечно, должна, думала я, сжимая бутылку. Естественно, еще не все закончилось.

Пока оптический сканер шарил по моему лицу, мистер Московиц спросил:

– Правда же, мы неплохо повеселились сегодня, а, Ками? – Одному из умнейших людей в мире требовалось мое подтверждение, что он славно повеселился. М‑да, это заведение никогда не перестанет меня поражать.

Поиск по сайту: