Можете называть меня просто «сэр»...»

Это был во всех отношениях необычный роман. Лишь после того, как леди Диана Спенсер официально стала невестой Его Королевского Высочества принца Уэльского, ей было позволено называть его Чарльзом. До этого момента она почтительно обращалась к нему «сэр». А принц — тот называл ее по имени, Дианой. Так было принято при дворе. В свое время принц оказывал знаки внимания старшей сестре Дианы Саре, и все девять месяцев их тесной дружбы Сара соблюдала это правило. «Это воспринималось как должное, — поясняет она, — и я знала, что поступаю правильно, потому что меня ни разу не поправили».

Судьба свела Диану с человеком, который тогда считался лучшим женихом мира, именно в тот период, когда он сблизился с ее сестрой. Обстоятельства их знакомства в ноябре 1977 года нельзя никак назвать выигрышными для Дианы. Она как раз приехала в Олторпскую усадьбу на каникулы, и ее представление принцу состоялось во время охоты, прямо посреди вспаханного поля. Его Высочество сопровождал верный пес лабрадор по кличке Гарви. Заядлый охотник, принц не собирался отвлекаться от любимой забавы ради светской беседы с дамами. День был ненастный, и Диана оделась по погоде: высокие резиновые сапоги поверх вельветовых брюк, ветровка с Сариного плеча. Она чувствовала себя нелепой и старалась держаться на заднем плане, тем более что в этом спектакле она была скромным статистом, а в главной роли блистала старшая сестра. Правда, сама Сара впоследствии утверждала, что сыграла роль Купидона, соединившего сердце принца и юной Дианы, однако на деле все обстояло несколько иначе.

В тот памятный день Диана действительно запала в сердце принцу Чарльзу, во ВСЯКОМ случае, он не забыл «очень живую, забавную и симпатичную 16-летнюю девушку, с которой было весело и интересно». Но Сариной заслуги в этом не было. Честолюбивая и азартная по природе, Сара на любом поприще стремилась завоевать главный приз и смотрела на любовь прежде всего как на соревнование, в котором никому не собиралась уступать первенство. А что же Диана? Ей и в голову не приходило соперничать с сестрой, и тем не менее, первая встреча с Чарльзом оставила глубокий след в ее душе. «Он казался таким печальным», — так формулирует Диана свое первое впечатление о принце. По случаю визита принца Спенсеры устроили обед с танцами, и Сара не скрывала, что возлагает большие надежды на этот вечер. Спустя годы Диана рассказывала друзьям: «У меня не было никаких претензий. Какой же глупышкой я тогда была: не умела ни одеваться, ни пользоваться косметикой. Но я веселилась от души, и ему это, судя по всему, нравилось».

Когда обед закончился, принц удостоил Диану большой чести: попросил показать знаменитую коллекцию живописи, которая размещалась в картинной галерее длиной 115 футов (около 35 м) и считалась тогда одной из лучших в Европе. Сара тут же вызвалась познакомить принца с фамильными гравюрами. Диана поняла намек и ретировалась.

Нет, Сара никак не поощряла интерес Чарльза к своей юной сестре. Сама Диана была смущена и растеряна. Как-никак, речь шла о друге Сары, перед которой она всегда преклонялась. Сара познакомилась с Чарльзом на ипподроме «Аскот» (близ Виндзора) в июне 1977 года. Она как раз «зализывала раны» после неудачного романа с герцогом Вестминстерским. В этот период у нее обострилась нервная анорексия — потеря аппетита, и друзья объясняли это крахом любовных надежд. По словам одного из близких друзей, «Сара во всем хотела быть лучше всех: самый современный автомобиль, самый остроумный ответ, самое элегантное платье... Она голодала из самолюбия — чтобы быть самой стройной».

Не исключено, что неудача на любовном фронте спровоцировала обострение болезни, но истинные причины коренятся в семейной обстановке, больного — так считают специалисты по заболеваниям пищеварительной системы. Подобными нарушениями страдают, как правило, девушки-подростки, у которых не все ладно в родительском доме. Им кажется, что с помощью голодной диеты они контролируют не только свой вес, но и душевное смятение, вызванное семейными неурядицами. Девушки, страдающие анорексией, обычно под любым предлогом отказываются от еды и доводят себя до такого состояния, что у них прекращаются менструация, что в будущем грозит даже бесплодием. Четыре из десяти погибают.

Сохранилась фотография Сары в нижнем белье, где видно, до какой степени она заморила себя голодом: кожа да кости. Но ей самой казалось тогда, что она очень толстая. Только теперь, спустя много лет, она понимает, что была серьезно больна. Родители, озабоченные состоянием ее здоровья, прибегали к всевозможным ухищрениям, чтобы заставить ее есть. Например, в награду обещали разрешить позвонить по телефону принцу Чарльзу. В 1977 году ей пришлось обратиться в частную клинику, где ее лечил доктор Морис Липседж (этот психотерапевт спустя десять лет помог Диане бороться с булимией).

Несмотря на анорексию, Сара в этот период часто виделась с принцем Чарльзом. Летом 1977 года ее неоднократно приглашали в Виндзорский замок, где принц играл в конное поло, а в феврале 1978 года она была в числе приглашенных покататься на горных лыжах вместе с Чарльзом в Швейцарии. Вот тогда всерьез заговорили о том, что Сара в один прекрасный день может стать королевой Англии. Увы, Сара могла отказать себе в тщеславном удовольствии публично прокомментировать свою дружбу с принцем Чарльзом. От подруги наследника престола требуется большая выдержка, чтобы противостоять подобным соблазнам. В одном из интервью Сара сказала, в частности, следующее: «Наши отношения носят чисто платонический характер. Я отношусь к нему, как к старшему брату, которого у меня никогда не было». Окружавший принца Чарльза ореол покорителя женских сердец несколько потускнел после этих слов, тем более что Сара пошла еще дальше: «Я не могла бы выйти замуж за человека, которого не люблю, будь это король Англии или простой мусорщик. Если бы он сделал мне предложение, получил бы отказ».

Несмотря на наступившее охлаждение в их отношениях, Чарльз все же пригласил Сару на празднование своего тридцатилетнего юбилея. Торжество состоялось в ноябре 1978 года в Букингемском дворце. К немалому удивлению Сары, Диана также получила приглашение.

Итак, Золушка едет на бал... Диана была вне себя от радости. Что греха таить: ей было приятно утереть нос гордячке Саре. Успех окрылял, и все же Диана была далека от мысли, что принц Чарльз к ней неравнодушен. В тот вечер рядом с ним была актриса Сьюзен Джордж, и разве могла Диана предположить, что одержит верх над такой соперницей. К тому же в жизни было столько интересного, что ей не приходило в голову обзавестись серьезным поклонником. Она только что вырвалась из смертельно наскучившего швейцарского пансиона и горела желанием самостоятельно устроить свою жизнь в Лондоне. Надо сказать, что родители без всякого энтузиазма восприняли ее стремление к независимости.

У Дианы не было никакого специального образования, она, в сущности, ничего не умела делать. Было только смутное ощущение, что ее тянет работать с детьми. Диана могла рассчитывать на самую низкооплачиваемую работу, не требующую высокой квалификации. В этом она отнюдь не являлась исключением среди своих сверстниц, принадлежащих к высшим слоям общества. В аристократических семьях принято основное внимание уделять образованию мальчиков. Что касается девочек, то их просто помещают в хорошую частную школу, по окончании которой достаточно пройти курс совершенствования в кулинарном искусстве или, скажем, в музыке или живописи. Затем юные аристократки пополняют ряды участниц ярмарки невест. Таков общепринятый порядок. В начале царствования королевы Елизаветы II соблюдался обычай представления дебютанток ко двору, после чего их вывозили на балы, которые устраивали специально с этой целью. К слову сказать, родители Дианы как раз и познакомились на подобном балу, да и когда подросла сама Диана, ярмарка невест продолжала функционировать.

Закончив учебу, Диана, как и большинство девушек ее круга, рассчитывала выйти замуж. Когда она приехала из Швейцарии, Джейн пригласила ее на свою свадьбу с Робертом Фергюсоном, сыном управляющего королевским имением в Сандрингеме, ставшим теперь личным секретарем ее Величества, венчание состоялось в апреле 1978 года. Очевидно, родители предполагали, что Диана вскоре последует примеру сестры, и не настаивали на том, чтобы она приобрела какую-нибудь профессию, однако предоставить ей полную свободу решились далеко не сразу. Даже директриса швейцарского пансиона мадам Ерсин указывала на то, что Диана чересчур наивна для своих шестнадцати лет. И родители с полным основанием опасались, что несколько лет, проведенных в замкнутом пространстве частной женской школы, вряд ли могут служить подготовкой для самостоятельной жизни в таком большом и полном соблазнов городе, как Лондон. Диане сказали, что она сможет жить в своей собственной квартире в Лондоне не раньше, чем ей исполнится восемнадцать.

До поры до времени девушку поручили заботам друга семьи майора Джереми Уайтэкера и его жены Филиппы, которые жили в графстве Хэмптоншир. Диана провела в их доме три месяца. В ее обязанности входило присматривать за их дочкой Александрой, делать уборку и готовить. Однако упрямица стояла на своем: в каждом письме просила, умоляла, требовала, чтобы родители разрешили ей перебраться в столицу. В конце концов был найден компромисс. Мать разрешила Диане пожить в своей квартире на Кэдоган-Сквер. Поскольку миссис Шанд-Кид большую часть года проводила в своей усадьбе в Шотландии, квартира была в полном распоряжении Дианы. Здесь ей предстояло прожить год в компании с Лаурой Грейг, школьной подругой, ставшей впоследствии придворной дамой Дианы, и Софи Ким-бол, дочерью Маркуса Кимбола, в то время члена парламента от консервативной партии.

Добившись независимости, Диана должна была доказать, что способна самостоятельно заработать на хлеб. Она обратилась в агентство по трудоустройству «Решите свои проблемы», а также в бюро по найму приходящих нянь в одном из самых фешенебельных районов Лондона Найтсбридже. Кроме того, подрабатывала от случая к случаю в качестве официантки на приемах в частных домах и занималась уборкой квартир. В Лондоне немало девушек из «хороших семей» ведут подобный образ жизни, пока не подвернется подходящий жених. Диана без труда влилась в эту пеструю по составу, стилю одежды и вкусам компанию юных леди, жаждущих самостоятельности. Нельзя не отметить, что она пользовалась немалым спросом в качестве приходящей няни: замужние подруги старших сестер наперебой приглашали ее к своим малышам. Помимо работы, много времени отнимала учеба на курсах вождения автомобиля. Диана лишь со второй попытки сдала экзамен на водительские права. Вечера она чаще всего проводила у Сары, которая любила принимать гостей и заодно приглашала Диану. Вообще же по части развлечений ее жизнь в Лондоне не отличалась разнообразием. Диана никогда не курила и не пила, на досуге любила читать или смотрела телевизор, ходила в гости к друзьям, иногда ужинала в недорогих бистро. Ее нисколько не привлекали ночные клубы или шумные сборища с обилием спиртного. «Диско-Ди» — дискотека, которую Диана якобы охотно посещала, — это досужий вымысел газетных писак, любителей дешевых эффектов. На самом деле в силу своего характера и темперамента Диана питает склонность к уединению.

На выходные Диана ездила в отцовское имение, иногда отдыхала у Джейн, в ее загородном доме, или у кого-либо из подруг, круг которых постепенно расширялся. Ее постоянную компанию составляли друзья детства, с которыми Диана познакомилась еще в Норфолке и в школе Вест-Хет: Александра Лойд, Кэролайн Хардборд-Хэмонд, Тереза Маубрей, крестница миссис Шанд-Кид, а также Мэри-Энн Стюарт-Ричардсон — все они теперь жили в Лондоне.

Как-то осенью 1978 года Диана гостила у Кэролайн в доме ее родителей в Норфолке, и там у нее самым неожиданным образом проявилась способность ясновидения. На традиционный вопрос о здоровье отца она дала поразивший всех присутствующих и ее самое ответ: отца сразит тяжелая, может быть, смертельная болезнь, «но если он не умрет сразу, то со временем поправится». На следующий день раздался телефонный звонок. Диана наперед знала, что с отцом случилось несчастье. Так оно и было. Граф Спенсер упал без сознания во дворе перед своим домом вследствие обширного кровоизлияния в мозг. Диана тут же собрала вещи и помчалась в норфолкскую больницу, куда был срочно госпитализирован больной. Там собралась вся семья: сестры Сара и Джейн, а также Чарльз, которого привез из Итона муж Джейн Роберт Фелоуз.

Приговор врачей практически не оставлял надежды.

Родным сказали, что граф вряд ли протянет до утра. По свидетельству Чарльза, супруга графа сохраняла полное хладнокровие. Она якобы сказала зятю: «Значит, к утру я распрощаюсь с олторпским домом». Владычеству Рейн, казалось, пришел конец. Однако прошел день, потом еще день — больной находился между жизнью и смертью. Все это время дети не покидали больничную приемную. Когда врачи сообщили, что у больного есть шанс выжить, Рейн немедленно наняла карету «скорой помощи» и перевезла его в неврологическую клинику на Куин-Сквер, в центре Лондона, где он лежал несколько месяцев в состоянии комы. Вот тут-то дети в полной мере осознали несгибаемую волю и упрямство своей мачехи. Рейн устроила настоящий заговор с целью воспрепятствовать им посещать отца, состояние здоровья которого, естественно, внушало большую тревогу. Сиделки получили указание не допускать детей в отдельный бокс, где лежал почти без признаков жизни граф Спенсер. «Я умею постоять за себя, и горе тем, кто об этом забывает. У меня стальной хребет — сломить меня не удастся никому и никому не удастся причинить вред Джонни, пока я нахожусь у изголовья. Жизнь вернется к нему — уж я об этом позабочусь вопреки противодействию кое-кого из родных», — так говорила Рейн в эти тягостные дни.

Тлевшая до поры до времени неприязнь достигла критической точки. У Спенсеров тоже хватает стали в характере, и дело дошло до яростных схваток между детьми и мачехой. В тихих коридорах и холлах больницы не раз схлестывались твердолобая Рейн и неистовая Сара — они шипели друг на друга, как две разъяренные гусыни.

В ноябре Джонни Спенсер перенес повторное кровоизлияние, и его перевели в клинику «Бромптон» В Южном Кенсингтоне. Вновь его жизнь висела на волоске. Но что бы ни говорили врачи, Рейн гнула свою линию. Кто-то ей сказал, что в Германии производится препарат под названием аслоциллин, который якобы может помочь Джонни, и она нажала на все кнопки, чтобы как можно скорее добыть чудодейственное лекарство. Лечение оказалось эффективным: в один прекрасный день, когда Рейн, как обычно, дежурила у постели больного, Джонни открыл глаза. Он буквально вернулся с того света. После выписки из больницы в январе 1979 года они перебрались в «Дорчестер» — один из самых дорогих отелей на Парк-Лэйн, где Рейн выхаживала Джонни еще в течение месяца.

Все это время родные графа Спенсера пребывали в мучительной тревоге. Сара, жившая неподалеку от клиники «Бромптон», регулярно навещала отца, вопреки ухищрениям мачехи, которая по-прежнему ревниво стерегла отца от собственных детей. Иногда, в отсутствие Рейн, Диане и Джейн удавалось разжалобить сиделок и прорваться в палату к больному, но поскольку Джонни большую часть времени находился в состоянии забытья, им так ни разу и не удалось с ним поговорить. Впрочем, даже когда Джонни приходил в себя, он не мог говорить из-за трубки в горле, через которую поступало питание. «Он даже не мог спросить, куда подевались его дети. Страшно подумать, что ему могло прийти в голову — ведь некому было объяснить, в чем дело», — вспоминает Диана.

За несколько дней до того, как с отцом случился удар, Диана поступила на курсы кулинарии. Ясно, что в сложившейся ситуации учеба отошла на второй план. Тем не менее, в течение трех месяцев Диана исправно ездила на метро в Уимблдонское предместье Лондона, где жила знаменитая Элизабет Рассел, обучившая уже не одно поколение дочек герцогов, графов и баронов тонкостям приготовления суфле и бисквитов. Диана выбрала кулинарию не по призванию: идея, принадлежала родителям, и она просто рассудила, что это все же лучше, чем, скажем, часами сидеть за пишущей машинкой на курсах машинописи. Как, бывало, в детские годы, Диане трудно было устоять перед искушением полакомиться тем или иным «учебным пособием», и ее не раз заставали за дегустацией очередного экзотического соуса. Диана закончила обучение, прибавив в весе несколько фунтов, но зато получила диплом, официально подтверждавший ее кулинарное мастерство.

Поскольку граф Спенсер был прикован к постели, мать Дианы сама взялась за устройство ее карьеры. Франсис написала письмо мисс Бетти Вейкани, владелице балетной студии на Бромптон-Роуд и знаменитому педагогу (она преподавала танцы трем поколениям детей королевской семьи). В письме шла речь о вакансии преподавателя балета в младших классах. Вакансия нашлась. Диана благополучно прошла собеседование и со второго семестра приступила к работе в студии Вейкани. Наконец-то она нашла занятие по душе, удачно сочетавшее ее любовь к детям и увлечение балетом. Но и здесь Диана долго не задержалась, правда, на этот раз не по своей воле.

В марте Мэри-Энн Стьюарт-Ричардсон пригласила ее покататься на лыжах во Французских Альпах. На крутом спуске Диана упала и получила серьезную травму: разрыв сухожилий в области голени. Следующие три месяца пришлось ходить в гипсе: поврежденные ткани срастались медленно. Травма перечеркнула мечты о карьере учительницы танцев.

Несмотря на травму, Диана вспоминает этот отпуск в Альпах как самый радостный и беззаботный за всю свою жизнь. Кстати, именно там она встретила людей, многие из которых стали впоследствии преданными и надежными друзьями. Первоначально Диана планировала провести это время с семьей Стьюарт-Ричардсонов, но у них случилось несчастье, и Диана почувствовала себя лишней. Получив приглашение от Саймона Берри, сына богатого виноторговца, Диана с радостью присоединилась к компании, гостившей у него на вилле.

Берри и трое его товарищей по Итону — Джеймс Болтон, Алекс Лайл и Кристиан де Лотбиньер основали компанию по организации отдыха для любителей горных лыж «Лыжник Боб». Своим названием компания была обязана заведующему итонским пансионом Бобу Бэрду, который помог юным предринимателям юридически оформить дело. «Лыжник Боб» объединял человек двадцать ревностных приверженцев этого вида спорта, в основном старых «итонцев». Новичок, желавший примкнуть к этому братству, проходил торжественный обряд посвящения, после чего ему присваивалось звание «лыжника Боба».

Диана без труда завоевала почетный титул и вскоре вела себя, как заправский «Боб». Лихо лавировала на спусках, взвизгивая голосом мисс Пигги — персонажа юмористического шоу, воинственно размахивала подушкой во время шуточных боев, участвовала в шарадах и сочиняла смешные куплеты. Товарищи поддразнивали Диану: кто-то припомнил, что в школьном пансионе у нее над изголовьем висела в рамочке фотография принца Чарльза. Она тут ни при чем — оправдывалась Диана. Это был подарок школе по случаю инвеституры — пожалования Чарльзу титула принца Уэльского в 1969 году. Ночевала Диана на диване в гостиной. Но далеко не всегда удавалось поспать всласть: Джеймс Колтэрст, студент-медик, с утра пораньше выступал с пародиями — то вдохновенных речей Мартина Лютера Кинга, то Муссолини, не обращая внимания на протесты сонной братии.

По отзыву Адама Рассела, правнука бывшего премьер-министра Стэнли Болдуина, при первой встрече Диана произвела на него не слишком благоприятное впечатление. «Войдя в комнату, она произнесла несколько слов и громко хихикнула. «Господи помилуй, очередная хохотушка!» — подумал я. — Узнав ее поближе, понял, что она отнюдь не из бойких девиц. Диана явно недооценивала себя и пыталась замаскировать смущение и неуверенность громким смехом и шутками. Но развязной ее никак не назовешь», — вспоминает Адам Рассел. Ему тоже не повезло: он получил травму. Оказавшись товарищами по несчастью, Адам и Диана коротали время за разговорами. Наблюдательный Адам обнаружил в своей собеседнице чуткую и ранимую личность. «Она казалась счастливой и довольной. На деле же разрыв между родителями оставил неизгладимый след в ее душе», — вспоминает Адам.

Тем временем Сара, работавшая в крупном агентстве по продаже недвижимости, подыскала для Дианы квартиру в Лондоне. Коулхерн-Корт, 60 — этот адрес вскоре прогремит по всей Англии. Родители выложили 50 000 фунтов стерлингов за этот подарок к ее совершеннолетию. В июле 1979 года Диана переехала в свое новое жилище и с воодушевлением взялась за отделку и меблировку. Она предпочитала теплые, мажорные тона. Гостиную покрасили в бледно-желтый цвет, а ванная комната стала ярко-вишневой. В качестве полновластной хозяйки квартиры Диана наконец-то получила возможность пригласить к себе школьную подругу Кэро-лин Бартоломью, которая поселилась в одной из трех спален. Кроме того, вместе с Дианой жили некоторое время Софи Кимбол и Филиппа Коукер, а позже их заменили Анна Болтон (коллега Сары) и Вирджиния Пит-ман, самая старшая по возрасту. В этой компании Диана жила все то время, пока продолжался ее роман с принцем Чарльзом.

Сегодня Диане кажется, что это был самый светлый период в ее жизни. У нее была своя собственная квартира, в которой царили беззаботная юность и ничем не омраченное веселье. «Мы смеялись до упаду», — вспоминает Диана. Не обошлось, конечно, без неприятностей: однажды квартиру ограбили, и Диана лишилась почти всех драгоценностей.

Девушки жили дружно. Диана, в качестве хозяйки квартиры, взимала квартплату в размере 18 фунтов стерлингов в неделю и устанавливала расписание уборки. Ей досталась самая большая комната с двуспальной кроватью, а на дверях красовалась табличка, напоминавшая о ее статусе. «Диана надевала резиновые перчатки и хлопотала по хозяйству», — вспоминает Кэролин, — «квартира ведь была ее собственная, и она страшно этим гордилась».

Впрочем, подруги не слишком обременяли себя домашней работой. Диане, во всяком случае, не приходилось мыть изо дня в день горы грязной посуды. Дома они готовили редко, хотя Диана и Вирджиния имели диплом об окончании престижных курсов кулинарии. Лучше всего Диане удавались русский борщ и шоколадный рулет, поэтому знакомые нередко просили ее приготовить эти фирменные блюда и доставить к ним на дом. Перед отправкой, как правило, производилась дегустация рулета. В доме не переводились печенье и шоколад, и от такой «диеты», по признанию Кэролин, девушки изрядно прибавляли в весе.

Счастливая обладательница квартиры не забывала о карьере. Вскоре после новоселья Диана подыскала работу, вполне удовлетворявшую ее склонностям. Она устроилась воспитательницей в детский сад «Молодая Англия» при церкви Христа Спасителя в Пимлико, который возглавляли Виктория Уилсон и Кей Сет-Смит. Поначалу в ее обязанности входило давать уроки танца и рисования и играть с детьми во второй половине дня, но когда Виктория и Кей заметили, как хорошо Диана умеет ладить с детьми, они предложили ей работать полный день. Кроме того, по вторникам и четвергам она присматривала за маленьким Патриком Робинсоном, сыном представителя американской нефтяной компании, и получала от этой работы «неизмеримое удовольствие».

Однако в ее трудовом распорядке оставались «окна», и на выручку пришла Сара. Она наняла Диану в качестве приходящей домработницы. Сара жила на улице Парк-Лэйн вместе с Люсиндой Крэйг-Харви, которая вспоминала впоследствии: «Диана боготворила Сару, а та относилась к ней с откровенным пренебрежением. Сара предупредила меня, чтобы я не стеснялась поручать Диане любую черную работу». Диане приходилось пылесосить, мыть полы, стирать и гладить. Она зарабатывала 1 фунт стерлингов в час. После официальной помолвки с принцем Чарльзом Диана получила письмо с поздравлениями от Люсинды. Отвечая на письмо, Диана вспомнила, как служила у нее домработницей: «Где мой любимый пылесос, где половая тряпка? Миновали золотые деньки, когда я трудилась на ниве чистоты и порядка!»

Возвращаясь домой после уборки Сариной квартиры, Диана вздыхала с облегчением. Ей бывало не по себе от укоризненного взгляда сестры. Поводом для недовольства служили многочисленные проказы и шутки Дианы. По вечерам они с Кэролин любили подурачиться: звонили наугад незнакомым людям, обнаружив смешную фамилию в телефонной книге, совершали набеги на квартиры и машины друзей. «Мы часто колесили по ночному Лондону, — вспоминает Кэролин, — чтобы привести в исполнение очередную выдумку Дианы».

Если кому-либо из знакомых случалось насолить подругам, их ждала страшная месть. Несчастные вскакивали среди ночи, разбуженные телефонным звонком или стуком в дверь, по утрам не могли открыть машину, потому что замки были чем-то заклеены, В одно прекрасное утро приятель девушек Джеймс Джилби собирался, как всегда, выехать в свой офис на новенькой «альфа-ромео», но с ужасом обнаружил, что сверкающая полировка заляпана смесью муки и яиц, присохшей не хуже цемента. Его преступление заключалось в том, что он накануне подвел Диану, не явившись на заранее назначенную встречу.

Друзья не оставались в долгу. Как-то вечером Джеймс Колтэст и Адам Рассел потихоньку прикрепили к капоту и багажнику Дианиной «Хонды» громадные щитки с надписью «учебный». Утром Диана кое-как отодрала щитки, но не заметила связки консервных банок, привязанной к бамперу. Как только машина тронулась, банки забренчали и задребезжали на всю улицу. В отместку опять была пущена в ход яично-мучная адская смесь.

Эти бесхитростные забавы продолжались во время романа с принцем Чарльзом. «Нас называли шальными девчонками, — говорит Кэролин, — однако во всем этом уже чувствовались черты зрелого характера». К Диане на огонек вереницей шли молодые люди — поболтать за чашкой чая или пригласить девушек куда-нибудь. Для Дианы они все оставались просто хорошими приятелями. В большинстве своем это были старшеклассники-«итонцы» — как, скажем, те любители горных лыж, с которыми она познакомилась в Альпах. Среди завсегдатаев ее дома были Гарри Герберт, сын графа Карнавона, Джеймс Бои, лейтенант Колдстримского гвардейского полка, сын помещика Джордж Пламптер (тот самый, что пригласил Диану на балет в день ее обручения), актер Маркус Мэй и Рори Скотт, бывший в то время блестящим, лейтенантом Шотландского королевского полка; частенько заглядывали и Саймон Берри, Адам Рассел, Джеймс Колтэст. «У Дианы со всеми были чисто дружеские отношения», — вспоминает Саймон Берри.

Круг ее знакомых составляли порядочные, хорошо воспитанные молодые люди, взаимоотношения с которыми не выходили за рамки взаимной искренней дружбы. «Диана никогда не выбирала знакомых, руководствуясь тщеславием или расчетом», — замечает Рори Скотт. Она нередко опекала друзей-военных или неудачливых поклонников сестры Сары, которым от души сочувствовала.

Диана обстирывала Уильяма ван Страубензе, отвергнутого безжалостной Сарой, гладила рубашки для Рори Скотта. Она часто проводила уик-энд в усадьбе его родителей близ Петворта в Западном Суссексе и продолжала заботиться о Рори и его гардеробе даже после того, как начался их роман с принцем Чарльзом. Однажды Диана принесла стопку свежевыстиранных рубашек прямо к Сент-Джеймскому дворцу, где Рори нес караул: тогда ей уже приходилось соблюдать конспирацию, чтобы избежать назойливых репортеров. Еще один военный, Джеймс Бои, часто приглашал ее в театр или ресторан. Когда Саймон Берри и Адам Рассел поступили в Оксфордский университет, Диана охотно ездила к ним в гости в Бленгейм, где они сняли дом.

У нее было много друзей, но ни к кому из них не возникло более глубокое чувство. Смутное ощущение, что она отмечена судьбой, с ранних лет определяло взаимоотношения Дианы с противоположным полом. Она так и говорит: «Я знала, что нельзя размениваться — главное впереди».

«He могу похвастаться особой проницательностью, но у меня всегда было такое чувство, что она знает, что делает, и сама отдает себе в этом отчет, — признается Кэролин Бартоломью. — Она обладала особой аурой, защищавшей ее от притязаний мужчин. Хотели они того или нет, им всегда приходилось держаться на расстоянии. Она была окружена золотым ореолом избранности».

Это удивительное свойство замечали и друзья-мужчины. Рори Скотт говорит со всей откровенностью: «Она была чертовски привлекательна как женщина, и мои чувства к ней отнюдь не были платоническими. Однако наши отношения не выходили за рамки дружбы. Приходилось соблюдать дистанцию, и меня не покидало ощущение, что самого главного о ней никогда не узнаешь». Адам Рассел тоже был явно неравнодушен к Диане. В 1979 году он защитил диплом по языкознанию в Оксфордском университете и решил отправиться путешествовать на год. Перед отъездом Адам намекнул, что надеется на нечто большее, чем дружба, после своего возвращения. Однако, когда он приехал домой год спустя, было уже поздно. Один из друзей сказал ему: «У тебя только один соперник — принц Уэльский».

Этой зимой началось сближение Дианы с королевским семейством. К Рождеству она получила неожиданный подарок: приглашение на королевскую охоту в Сандрингемское поместье. В феврале Диане предстояло в числе прочих гостей провести уик-энд вместе с членами королевского дома. Люсинда Крэйг-Харви, которую в узком кругу звали Берил, вспоминает, как взволновало Диану это приглашение. «Представляешь, я поеду на охоту в Сандрингем!» — сообщила Диана подруге, стоя на коленях с тряпкой в руке: она, как истая Золушка, как раз мыла пол в кухне. «Вот это да, а вдруг ты станешь следующей королевой Англии», — ответила шуткой Берил. Диана парировала, отжимая половую тряпку: «Вряд ли, Берил: бальное платье и лайковые перчатки — это не для меня».

В жизни Дианы назревали крутые перемены, а вот у Сары дела не клеились. Она была помолвлена с Нэйлом Мак-Коркводэйлом, в прошлом офицером Колдстримского гвардейского полка. Как гром среди ясного неба прозвучало сообщение об отмене церемонии бракосочетания, назначенной на конец февраля. Заинтересованные стороны выясняли отношения в устной и письменной форме, причем Сара не скупилась на резкие выражения (это вообще в духе Спенсеров). Эта история в конце концов увенчалась свадьбой в мае 1980 года, но до тех пор Саре довелось испытать немало горьких минут. Диана в это время была на седьмом небе от радости. Дело вовсе не в том, что ее радовала предстоящая встреча с принцем Чарльзом. Просто королевская охота была для нее первым выходом в «большой свет». Что касается принца, она по-прежнему испытывала перед ним благоговейный трепет и, разумеется, глубоко сочувствовала его горю: всего лишь полгода назад его высокородный дед граф Маунтбеттен погиб от руки ирландских террористов. Во всяком случае на следующий день после королевской охоты, когда наша аристократическая Золушка, как всегда, драила полы в квартире своей старшей сестры, ей с трудом верилось, что все, что было накануне, — не сон, а явь.

Неумолимая логика здравого смысла заглушала слабый голос интуитивного предчувствия. Диана не могла не понимать, что у принца большой выбор потенциальных невест. По дороге в Сандрингем она встретилась с леди Амандой, правнучкой убитого графа, которую лорд Маунтбеттен настоятельно рекомендовал не только самому наследнику престола, но и всему королевскому семейству. Стоит напомнить, что именно покойный граф сумел, вопреки скептицизму Георга VI, устроить брак принцессы Елизаветы и своего племянника принца Филиппа.

Кандидатуру Дианы вообще никто не принимал в расчет. Что же касается леди Аманды, то лица из ближайшего окружения принца Чарльза, наблюдавшие тактические маневры старого графа, считали ее брак с наследником делом решенным. Достаточно заглянуть в рабочий дневник принца за 1979 год, чтобы убедиться, как часто он гостил в Броудландз, фамильной резиденции Маунтбеттенов, куда его приглашали под предлогом рыбалки или охоты. Во время этих уик-эндов Аманда была с ним неразлучна, и достоверно известно, что если бы не обнаружилась ее связь с неким дипломатом, этот роман мог увенчаться свадьбой. Потрясенный убийством Маунтбеттена в августе 1979 года, Чарльз продолжал часто видеться с Амандой: общее горе сближало. Кто знает, как сложилась бы дальнейшая история королевской династии, если бы Чарльз не узнал, что у него есть соперник, и если бы не ушел из жизни старый граф, игравший роль «королевской свахи».

Кандидатура официальной претендентки, леди Аманды, была оптимальной по всем придворным параметрам, начиная с происхождения и воспитания. Однако параллельно у принца завязался бурный роман с Анной Уоллес, дочерью шотландского помещика — они познакомились во время охоты на лис в ноябре 1979 года. Темпераментная Анна, с ее своевольным и импульсивным характером, не вписывалась в церемонные рамки придворного образа жизни. Не без основания ее прозвали «хлесткой Уоллес». Тем не менее принц Чарльз, который, по его собственному признанию, вообще был влюбчив, продолжал встречаться с этой дамой, хотя доброжелатели намекали, что у нее есть и другие поклонники.

Их отношения зашли так далеко, что, говорят, он однажды даже сделал ей предложение. Анна якобы отказала, но и это не умерило его пыл. В мае вездесущие журналисты сфотографировали, как они загорают на одеяле в королевской резиденции Балморал. Вторжение в его частную жизнь привело Чарльза в такую ярость, что он уполномочил лорда Триона, принимавшего участие в пикнике, выкрикнуть нецензурное ругательство в адрес бесцеремонных газетчиков.

Развязка была не менее драматичной. В середине июня на торжественном приеме в Виндзорском замке по случаю 80-летия королевы-матери принц Чарльз явно пренебрегал Анной. По крайней мере она сама так считала: присутствующие слышали, как она резко выговаривала Чарльзу: «Вы напрасно меня игнорируете. Никогда в жизни меня так не унижали. Я не потерплю подобного обращения ни от кого, даже от вас!» Когда они встретились в следующий раз на балу, в доме лорда Вести, он вел себя точно так же. Анна кипела от злости, наблюдая, как принц самозабвенно танцует с Камиллой Паркер-Боулз. Чарльз до такой степени потерял голову из-за Камиллы, что забыл о долге вежливости перед хозяйкой дома. Потеряв терпение, Анна воспользовалась машиной леди Вести и укатила прочь в разгар веселья, оскорбленная публичным унижением. Не прошло и месяца, как она вышла замуж за Джонни Хескета, младшего брата лорда Хескета.

В этой связи уместно задать вопрос: на кого, собственно, обиделась Анна: на самого принца или на женщину, вскружившую ему голову? Если они действительно собирались пожениться, 25-летняя Анна с ее жизненным опытом должна была осознавать, насколько сильно он привязан к Камилле Паркер-Боулз. В отличие от Дианы, которая слишком поздно разобралась, что к чему, Анна не могла не распознать излюбленную тактику Камиллы. Та вовсе не стремилась отбить принца у очередной претендентки — ей только нужно было установить, насколько серьезную угрозу представляет потенциальная супруга их отношениям.

Не исключено, что Анне просто надоело всегда играть вторую скрипку. В годы холостяцкой жизни, да и после женитьбы, принц Чарльз вел себя так, что его подругам приходилось просто подстраиваться под его образ жизни. Принц играл в поло, ловил рыбу, охотился на лис — а они присутствовали в качестве зрительниц, не более того. Если принц предлагал поужинать вместе, девушка отправлялась в Букингемский дворец и не рассчитывала, что он заедет за ней на квартиру. Служащие принца заказывали ложу в опере и даже следили за тем, чтобы дама получала цветы от имени принца. «Очень обаятельный эгоист» — так охарактеризовала принца одна из его близких знакомых. Подобная манера поведения, по замечанию государственного деятеля викторианской эпохи Уолтера Бейджхота, была прерогативой принцев. Сто лет назад он писал: «Самые изысканные удовольствия и развлечения, все радости жизни — к услугам принца Уэльского. Так уж повелось и так будет всегда. Вряд ли можно рассчитывать, что молодой человек, чей дух еще не настолько окреп, чтобы противостоять искушению, станет образцом добродетели».

К лету 1980 года принц Чарльз был мужчиной со сложившимся характером, привыкший к определенному образу жизни. Один из его бывших придворных даже высказывает предположение, что, если бы у принца был выбор, он предпочел бы никогда не жениться. Размышляя над причинами семейной драмы принца, он говорит буквально следующее: «Как ни грустно это признавать, но ему просто незачем было жениться, поскольку он был вполне доволен своей холостяцкой жизнью. Рыболовные снасти в порядке, лошадь для игры в поло под седлом, 5 фунтов церковного сбора уплачены — больше ему не о чем беспокоиться. Все было замечательно. Разбудишь его в 6 часов утра, «Ваше Высочество, пора ехать», — и мы немедленно отправлялись в путь». Многолетняя дружба с Камиллой Паркер-Боулз, которая охотно приспосабливалась к его распорядку, идеально вписывалась в привычный образ жизни.

Чарльзу не повезло, титул сопряжен не только с привилегиями, но и с обязанностями. Священный долг принца — жениться и произвести на свет наследника престола. Граф Маунтбеттен то и дело поднимал этот вопрос во время вечернего чаепития в Букингемском дворце, а принц Филипп давал понять, что не намерен долго мириться с легкомысленным отношением сына к женитьбе. Призрак герцога Виндзорского, который был вынужден отречься от престола, все чаще маячил перед мысленным взором королевской родни. Все прекрасно понимали, что годы уходят, и у принца все меньше шансов встретить девушку аристократического происхождения и протестантского вероисповедания, достойную стать супругой наследника престола.

Проблема женитьбы принца Уэльского приобрела национальные масштабы. К тому времени Чарльзу было уже 33 года, и он сжег свои корабли, публично заявив, что после 30 пора обзавестись семьей. Принц был вынужден обнародовать проблемы, связанные с выбором подходящей партии. «По-моему, вступить в брак — дело куда более серьезное, чем просто влюбиться, — рассуждал принц. — Семейная жизнь должна основываться на взаимном уважении, а не только на любви... Дружеские чувства наверняка со временем перерастут в истинную любовь. Я, как никто другой, обязан всесторонне обдумать столь ответственный шаг. Перспектива развода меня никак не устраивает».

Принц публично заявлял, что, по его представлениям, брак — это союз мужчины и женщины, в котором жена полностью принимает образ жизни мужа. «Если речь идет о выборе женщины, с которой предстоит разделить следующие пятьдесят лет моей жизни, голос сердца ни в коем случае не должен заглушать голос рассудка», — говорил Чарльз. Таким образом, с его точки зрения, вступление в брак было прежде всего исполнением долга перед династией и перед нацией — задача тем более трудная, что в его случае брачный союз не может быть расторгнут. Среди факторов, определявших его прагматичный подход к выбору спутницы жизни, любовь и счастье занимали далеко не первое место.

В июле 1980 года Чарльз и Диана встретились в доме друга принца Филиппа подполковника Роберта де Пасса и его жены, фрейлины королевы Филиппы — это был первый шаг по дороге, ведущей прямо в собор святого Павла. Их сын Филипп пригласил Диану погостить в усадьбе родителей в Западном Суссексе. Принц собирался играть в конное поло за команду «Les Diable Ble-us» (Синие черти). «Тебе будет интересно посмотреть», — сказал Диане Филипп.

После окончания матча устроили пикник. Небольшая компания расположилась на лужайке близ дома де Пассов, и Диану усадили рядом с Чарльзом прямо на охапку сена. После обычного обмена любезностями разговор перешел на смерть графа Маунтбеттена. Диана вспомнила похороны в Вестминстерском аббатстве. По свидетельству друзей, которым она впоследствии пересказала содержание их беседы, Диана сказала Чарльзу: «Помню Ваше лицо во время похорон. У Вас был такой печальный вид. Никогда в жизни не видела ничего более трагичного. Мое сердце разрывалось от боли за Вас. «Он так одинок, — подумала я. — Это несправедливо, кто-то должен быть рядом в эту минуту».

Ее слова попали в самую точку. Чарльз увидел Диану в совершенно новом свете. По словам Дианы, он буквально осыпал ее знаками внимания. Диана не знала, куда деваться от смущения. В то же время ей было лестно, что мужчина старше ее на 12 лет ухаживает за ней с таким пылом. После пикника он подошел к ней опять, и они проболтали до позднего вечера На следующий день Чарльз должен был возвращаться в Букингемский дворец, где его ожидали неотложные дела. Он предложил Диане уехать вместе с ним. Та отказалась, объяснив, что это было бы невежливо по отношению к хозяевам.

С этого момента их отношения перешли в новое качество. По словам Кэролин Бартоломью, «принц Чарльз уверенно вошел в жизнь Дианы. Нет сомнения, что он занимал особое место в ее сердце». Чарльз пригласил Диану в Ройал-Альберт-Холл на «Реквием» Верди — одно из самых любимых ее музыкальных произведений. Диану сопровождала бабушка, леди Фермой, а после концерта они отужинали вместе с принцем в его апартаментах в Букингемском дворце. Небезынтересно привести записку, которую принц адресовал по этому поводу своему тогдашнему камердинеру, ныне покойному Стивену Барри — она показывает, как тщательно планировалось любое событие придворной жизни, включая обычную частную встречу. Принц писал: «Будьте любезны позвонить капитану Энтони Эскуиту (конюшему — прим. авт.) перед выездом на охоту. Предупредите его, что я хочу пригласить леди Диану Спенсер (внучку леди Фермой) на воскресный концерт в Альберт-Холле и затем на ужин в Букингемском дворце. Пожалуйста, спросите его, можно ли устроить эту встречу, и если да, то пусть он позвонит мне днем, когда мы будем обедать дома» (дома — в Букингемском дворце — прим. авт.).

Откуда эта неуверенность, что приглашение будет принято? Дело в том, что, судя по всему, Чарльз не предупредил Диану заранее. Вот как вспоминает об этом вечере Кэролин: «Я пришла домой около шести часов вечера, а Диана собиралась уходить: «Скорее, помоги, у меня через двадцать минут свидание с Чарльзом!» Что тут началось! Нужно было вымыть голову, высушить волосы феном, выбрать платье, одеться... Но мы уложились ровно в двадцать минут. Однако, позволю спросить, разве прилично приглашать девушку так поздно?»

Не успела Диана прийти в себя после этого безумного вечера, как принц пригласил ее провести уик-энд на королевской яхте «Британия» во время «Каусской недели» — парусной регаты в городе Кауссе на острове Уайт. Яхта «Британия» — старейший корабль королевского флота Великобритании. В период ежегодной Каусской регаты принц Чарльз принимает на ней многочисленных гостей; своих немецких родственников вместе с принцессой Александрой и ее супругом, друзей, участвующих в регате.

Эти дни Диана провела в обществе леди Сары Армстронг-Джоунз, дочери принцессы Маргарет, и Сьюзен Детфорд, ставшей впоследствии второй женой майора Рональда Ферпосона. Она каталась на водных лыжах, а принц Чарльз занимался виндсерфингом. Ходили слухи, что Диана в шутку столкнула принца в воду — в это совершенно невозможно поверить, если знать, как благоговела перед ним Диана. Более того, ей было явно не по себе в окружении гостей Его Высочества. Друзья Чарльза были намного ее старше и вели себя так, как будто им известна подоплека их отношений. Они обращались с ней слишком уж дружелюбно, слишком покровительственно. «Шагу мне не давали ступить», — жаловалась Диана подругам. Ситуация не из приятных для девушки, всегда мечтавшей о самостоятельности.

И на этот раз Диане некогда было разбираться в своих переживаниях. В начале сентября Чарльз пригласил ее в замок Балморал в Шотландии, чтобы полюбоваться традиционными шотландскими играми во время Брэймарского слета. В свое время Балморал, шотландская резиденция королевы, был родовым гнездом герцогов Виндзорских. В 1848 году королева Виктория купила замок и прилегающие угодья: 40 000 акров (16000 га) вересковых зарослей и торфяных болот, где в изобилии водятся куропатки. С тех пор замок стал любимым прибежищем королевской семьи. Можно себе представить, каково было непосвященному освоиться в этом особом мире семейных традиций и причудливых ритуалов, которые возникли Бог весть когда и смысл которых все давно уже позабыли. «Здесь сидеть нельзя», — слышал незадачливый гость, случайно усевшийся в кресло, в котором в последний раз до этого сидела королева Виктория. Те, кому удавалось благополучно миновать все ловушки этого запутанного лабиринта, негласно именуемого «балморалским экзаменом», могли вздохнуть с облегчением: благосклонность королевской семьи была гарантирована. Если же новичок вел себя неподобающе, он исчезал с королевского небосклона так же быстро, как исчезают туманы с шотландских холмов.

Получив приглашение в Балморал, Диана пришла в ужас. Она панически боялась, что сделает что-нибудь не так. К счастью, ей можно было жить не в главном здании, а вместе с сестрой Джейн и ее мужем Робертом, который в качестве королевского придворного имел честь и привилегию пользоваться особым коттеджем на территории усадьбы. Каждый день ей звонил принц Чарльз и предлагал погулять вместе, принять участие в пикнике и д.т.

Несколько дней они блаженствовали на лоне природы, но идиллию нарушило неожиданное вторжение журналистов. Принц Чарльз как раз удил рыбу на берегу реки Ди, и фоторепортер Джеймс Уайтэкер выследил его с противоположного берега реки с помощью бинокля. Рыболовы едва сами не попались на крючок, Диана тут же сказала Чарльзу, что не намерена позировать, и спряталась за ствол ближайшего дерева. Воспользовавшись зеркальцем от пудреницы, она следила за маневрами Уайтэкера и его конкурентов Кена Леннокса и Артура Эдвардза. Диане удалось с честью выйти из поединка с матерыми газетчиками. Накинув платок поверх шляпки, она вышла из своего укрытия и исчезла в прибрежном сосняке. Как ни старались журналисты поймать ее лицо объективом фотоаппарата, им так и не удалось установить личность спутницы принца Чарльза.

Однако пишущая братия с Флит-Стрит вскоре напала на ее след, и с тех пор Диана, в сущности, утратила право на частную жизнь. Журналисты днем и ночью дежурили у ее дома, фоторепортеры устраивали засаду у ограды детского сада, где она работала. Как-то раз она согласилась позировать фотографам при условии, что после этого они оставят ее в покое. По неопытности, Диана стала спиной к солнцу, и ее хлопчатобумажная юбка на снимке казалась почти прозрачной: сквозь нее были ясно видны очертания ног. «Я знал, что у Вас красивые ноги, однако не мог предположить, что это столь эффектное зрелище, — якобы сказал ей на это принц Чарльз. — Неужели так уж необходимо было демонстрировать их всему свету?»

Принц мог позволить себе пошутить, однако Диане было не до смеха. Она уже поняла, как много неприятностей приносит роман с наследником престола. С раннего утра начинались телефонные звонки: знакомые сообщали очередные сплетни в газетах. Отключить телефон на ночь? Нельзя, она жила в квартире не одна. Стоило ей сесть за руль своего броского красного «Метро», как машину тесным кольцом окружали репортеры. К ее чести, Диана ни разу не вышла из себя, она неизменно отделывалась вежливыми и ни к чему не обязывающими ответами на вопросы о ее взаимоотношениях с принцем Чарльзом. Она вела себя безупречно. Очень скоро ее обаятельная улыбка и приятные манеры завоевали всеобщие симпатии. «Диана избрала самую верную тактику, — вспоминает Кэролин Бартоломью. — Она не откровенничала с прессой — ведь именно это подвело ее сестру. Она сознательно избегала огласки, понимая, что серьезное решение должно созреть без какого-либо давления извне».

Никто не знал, чего ей это стоило. Хронический стресс изматывал до предела. Лишь в уединении своей квартиры она давала волю чувствам. «Я ревела, как маленькая, закрывшись у себя в комнате. Ничего не могла с собой поделать», — признается Диана. Принц Чарльз никогда не предлагал свою помощь, а когда она, отчаявшись, обратилась в пресс-службу Букингемского дворца, ей сказали, что это ее частное дело. Полностью предоставленная самой себе, Диана мобилизовала все свои внутренние ресурсы, чтобы выжить в этой сложной ситуации.

К ее вящему огорчению, Чарльз, равнодушный к ее проблемам, принимал близко к сердцу все, что касалось его старой знакомой Камиллы Паркер-Боулз. Разговаривая с Дианой по телефону, он нередко сетовал на неприятности, доставляемые Камилле назойливыми журналистами. Диана молчала, стиснув зубы, хотя ей самой приходилось денно и нощно отбиваться от представителей прессы. Жаловаться — нескромно, да и не хотелось отравлять жизнь любимому человеку, взваливая на него бремя своих забот.

По мере того как ее роман с Чарльзом стремительно набирал обороты, Диана все чаще задумывалась над странным поведением своей новой подруги Камиллы Паркер-Боулз. Та, казалось, была в курсе всех проблем, которые обсуждали Чарльз с Дианой, оставаясь наедине, и охотно поучала неопытную Диану, как завоевать расположение принца. Все это казалось слишком подозрительным. Даже Диана, абсолютно неискушенная в делах любви, начинала понимать, что ее возлюбленный ведет себя не совсем так, как должен себя вести влюбленный мужчина. С самого начала в их отношениях ощущалось присутствие третьего лица. Во время пребывания в Балморале Диана жила в коттедже сестры Джейн, а Камилла Паркер-Боулз в числе самых именитых гостей поселилась под одной крышей с королевским семейством. Если Чарльз приглашал ее на ужин в Букингемский дворец, за столом неизменно присутствовали супруги Паркер-Боулз или близкие друзья Чарльза — Патти и Чарльз Палмер-Томпкинсон.

24 октября 1980 года принц Чарльз участвовал в любительских скачках «Клан-Гандикап» в Ладлоу — он выступал на лошади по кличке Аллибар. Диана была приглашена в качестве зрительницы, а после скачек они провели уик-энд вместе с Паркер-Боулзами в усадьбе Боулхайд-Мэнор в графстве Уилтшир. На следующий день после приезда Чарльз и Эндрю Паркер-Боулз отправились в местное охотничье общество, и Диана провела полдня с Камиллой. Через неделю они опять отдыхали вместе в Боулхайд-Мэнор.

На обратном пути Чарльз предложил Диане осмотреть Хайгроув — загородный дом в Глостершире, который он приобрел в июле (примерно в то же самое время, когда начал ухаживать за Дианой). Показывая Диане дом, принц Чарльз обратился к ней с необычной просьбой: у нее хороший вкус, и он был бы рад, если бы Диана взяла на себя организацию внутренней отделки помещений. Диана была в замешательстве: ведь к тому времени они не были даже помолвлены.

В ноябре разразился скандал, повергший Диану в полное отчаяние. Развернув с утра газету «Санди-Мир-рор», она не поверила своим глазам: на первой полосе сообщалось, что 5 ноября леди Диана Спенсер имела тайное свидание с принцем Чарльзом в королевском поезде, стоявшем на запасном пути в городе Голт в графстве Уилтшир. На этот раз в ее защиту выступила пресс-служба Букингемского дворца. Королева уполномочила своего пресс-секретаря потребовать опровержения. Диане пришлось объяснять, что в тот самый день она вообще не выходила из своей квартиры, накануне они с Чарльзом присутствовали на торжественном приеме по случаю 50-летнего юбилея принцессы Маргарет, и Диана вернулась домой уже под утро, смертельно усталая. Волею случая главный редактор газеты Боб Эдвардз поместил опровержение как раз в день отъезда принца Чарльза с официальным визитом в Индию и Непал. В связи с этой историей Диана сделала горькое признание: «Ситуация не поддается никакому контролю. Мне не просто надоело все это — я чувствую себя совершенно разбитой».

Мать Дианы, Франсис Шанд-Кид также сочла своим долгом заступиться за младшую дочь. В начале декабря она обратилась с письмом в газету «Тайме», обвиняя газетчиков в том, что непрестанной слежкой и клеветническими публикациями они превратили жизнь ее дочери в сплошной кошмар.

«Господа издатели с Флит-Стрит, объясните наконец, в чем состоит ваш профессиональный долг? Неужели же в том, чтобы с раннего утра до поздней ночи отравлять жизнь моей дочери бесцеремонным вмешательством в ее частную жизнь? Кто вам дал право так обращаться с нею? Разве вообще допустимо такое отношение к людям, независимо от их положения в обществе?» Это письмо побудило шесть членов парламента сделать запрос о «недостойном поведении представителей масс-медиа по отношению к леди Диане Спенсер». Проблема обсуждалась в Совете по печати в присутствии приглашенных по этому поводу представителей печати. Увы: осада квартиры на Коулхерн-Корт продолжалась несмотря ни на что.

Более того, журналисты проникли и в Сандрингемское поместье, зимнюю резиденцию королевского семейства. Несмотря на полицейские кордоны, посредничество пресс-секретарей и табличку «частные владения», державшую газетных ищеек на почтительном расстоянии от самого дома, представители рода Виндзоров не могли похвастаться выдержкой. Говорят, сама королева кричала репортерам: «Уходите отсюда!», а принц Чарльз поздравил их с Новым годом и пожелал издателям газет всевозможных гадостей в наступающем году. Принц Эдуард якобы даже выстрелил в воздух, чтобы отпугнуть фоторепортера «Дэйли-Миррор».

В лагере Спенсеров преобладала иная тактика. Диана и ее подруги проявляли чудеса терпения и изобретательности, стараясь перехитрить газетчиков, обложивших уютную квартирку на Коулхерн-Корт. Однажды, собираясь в поездку с Чарльзом, Диана связала несколько простыней и спустила свой чемодан вниз через кухонное окно, а сама, чтобы ввести в заблуждение дежуривших у подъезда журналистов, вышла из дома налегке. В другой раз она перелезла через мусорные контейнеры и выбралась на улицу через аварийный выход соседнего магазина. Спасаясь от преследователей, девушкам приходилось действовать по всем правилам детективного жанра. Как-то раз Диана и Кэролин бросили среди улицы свою машину и вскочили в автобус. Как назло, автобус попал в дорожную пробку. Тогда девушки выбрались наружу, и, путая следы, пробежали через обувной магазин «Рассел и Бромли», воспользовавшись противоположным выходом. «Это был замечательный трюк, — вспоминает Кэролин. — Мы играли в прятки в самом центре Лондона».

Подруги придумали отвлекающий маневр: Кэролин садилась за руль Дианиной машины и увлекала за собой «хвост» преследователей, а Диана выскальзывала из дома немного погодя и отправлялась пешком в противоположном направлении. Даже леди Фермой принимала участие в этой игре. В конце 1980 года Диана, как всегда, встретила Рождество в Олторпской усадьбе и вернулась в Лондон, чтобы провести новогоднюю ночь с подругами. Наутро она направилась в Сандрингем, однако по дороге припарковала свою машину — хорошо известную журналистам «Метро» — у Кенсингтонского дворца и незаметно пересела в поджидавшую в условленном месте бабушкину машину. Бедняги-журналисты так и не поняли, каким образом ей удалось ускользнуть.

Газетные заголовки кричали о будущей свадьбе Дианы и принца Уэльского, а она сама все еще не могла разобраться в своих чувствах к Чарльзу. Она стояла перед трудным выбором. Диана никогда прежде не влюблялась и не могла сопоставить поведение своего поклонника с поведением других мужчин. С самого начала этого странного романа она играла роль послушного щенка: хозяин свистнет, и собачка бежит, виляя хвостиком. Для него это было в порядке вещей. Принц Уэльский привык к лести и услужливому восхищению. Он называл ее Дианой, она же говорила ему «сэр».

Он пробуждал у нее материнские чувства. Когда Диана приходила домой со свидания, ее переполняли доброта и сочувствие. То и дело вырывались фразы типа «он так перегружен работой» или «ужасно, как ему приходится разрываться». Он представлялся ей печальным, одиноким мужчиной, который нуждается в любви и заботе. В конце концов она совсем потеряла голову. Ей во что бы то ни стало хотелось заполучить этого человека на всю жизнь, и ради этого Диана была готова проделывать самые головоломные трюки и брать самые непреодолимые барьеры. Диана то и дело обращалась к подругам за советом. Вот что говорит по этому поводу Кэролин: «Все было так, как это обычно бывает в девичьей компании. Некоторые вещи не для посторонних ушей, ну а в общем мы говорили: «Постарайся сделать то-то и то-то». Это было немного похоже на игру».

Диана парила в заоблачных высях первой любви, но иногда трезвые доводы рассудка возвращали ее на землю. Как ни странно, первой ее предостерегла бабушка, леди Рут Фермой, придворная дама королевы-матери. Вопреки широко распространенному мнению, что леди Фермой всячески подталкивала внучку к алтарю, она предупреждала Диану, как нелегко будет войти в королевскую семью. «Ты должна отдавать себе отчет в том, что у них особый стиль жизни и особое чувство юмора», — говорила бабушка. — Не думаю, что тебе это подходит».

Диану тревожило не только это. Друзья Чарльза были в основном гораздо старше ее, и среди них было слишком много льстецов и подхалимов, окружавших принца плотным кольцом. Чутье подсказывало ей, что влияние людей подобного сорта не может быть для него благотворным. Наконец, ей не давала покоя загадка Камиллы Паркер-Боулз, которая казалась вездесущей и знала обо всех проблемах Дианы и Чарльза еще до того, как они успевали их обсудить. Диана как-то без обиняков спросила Чарльза, в кого он влюблялся до нее. Он честно признался, что всегда предпочитал замужних женщин — по его словам, это безопасно, потому что у них есть мужья, которые несут за них ответственность. И все же Диана была убеждена, что он любит ее по-настоящему: принц вел себя, как пылкий влюбленный. Смущало одно: в течение года он ухаживал поочередно за тремя девушками: Анной Уоллес, леди Амандой и, наконец, за самой Дианой, и во всех трех случаях у него были самые серьезные намерения.

Все сомнения улетучились, когда принц позвонил Дианы с виллы Палмер-Томпкинсонов в Швейцарии, куда он поехал покататься на горных лыжах. Чарльз сказал, что задаст ей очень важный вопрос, когда вернется. Сердце подсказывало, что это за «вопрос», и в эту ночь она не сомкнула глаз, обсуждая с подругами, как ей следует себя вести. Диана была влюблена, ей казалось, что он влюблен не меньше, и все же она чувствовала смутное беспокойство: нет ли тут другой женщины, которая до поры до времени скрывается в тени.

Чарльз вернулся в Англию 5 февраля 1981 года, отдохнувший и загорелый. Это был четверг, и он сразу же отправился на авианосец «Инвинсибл» (непобедимый) — самый современный корабль королевских ВМС, чтобы принять участие в маневрах, а затем поехал в Лондон и переночевал в Букингемском дворце. Принц назначил Диане свидание на завтра, 6 февраля, в пятницу, в Виндзорском замке. Именно здесь он сделал леди Диане Спенсер официальное предложение стать его невестой.

Решающий разговор произошел поздним вечером. Чарльз признался, что ему очень ее не хватало во время отдыха в горах, и не тратя лишних слов, прямо спросил Диану, согласна ли она стать его женой. Эти слова вызвали у Дианы приступ смешливости, но смех замер у неё на губах при взгляде на его убийственно серьезное лицо. Чарльз напомнил, что речь идет о чрезвычайно важном решении: когда-нибудь она станет королевой. В глубине души шевельнулось предчувствие: не бывать ей королевой, и брак с наследником престола не будет безоблачным, но губы ее в этот момент уже произносили «да». Диана несколько раз повторила, что очень его любит. «Кто знает, что такое любовь», — заметил принц, и эта формула звучала еще не раз в интервью, которые он давал после официального объявления о помолвке.

Чарльз оставил Диану одну, а сам пошел звонить в Сандрингем: нужно было известить королеву о том, что его предложение принято. У Дианы было несколько минут, чтобы еще раз взвесить свое решение. Ее давешняя смешливость объяснялась нервным напряжением и вовсе не означала, что она дала ответ, не продумав последствий. Сомнения были, но любовь к Чарльзу взяла верх. Кроме того, свойственное ей чувство долга и стремление заниматься важным и полезным делом заставили ее сказать «да».

Дома подруги с нетерпением ожидали ее возвращения. Войдя, Диана плюхнулась на свою кровать со словами: «Угадайте, что случилось?» Девушки воскликнули хором: «Он попросил тебя стать его женой?» Диана ответила: «Правильно, а я сказала: «Да, к Вашим услугам!» Подруги бросились ей на шею. Последовали поздравления, поцелуи вперемежку со слезами радости. Потом открыли бутылку шампанского, после чего, несмотря на поздний час, поехали кататься по Лондону. Девушек распирала гордость: никто, кроме них, еще не знал, что произошло событие государственной важности.

На следующий день Диана сообщила новость родителям. Ничего удивительного, что они были глубоко взволнованы и растроганы случившимся. А вот брат Чарльз, узнав, что сестра собирается замуж, сделал вид, что ничего особенного не произошло: «За кого же это?» — поинтересовался он небрежно. На самом деле Чарльз, конечно, не был равнодушен к судьбе сестры. Он хорошо запомнил, в каком она тогда была состоянии: «Когда я увиделся с ней на квартире у матери, Диана буквально светилась от радости. Она находилась в состоянии, близком к экстазу». Все же возникает вопрос, что это было: любовь или честолюбие? Ее брат свидетельствует: «Диана с честью выдержала испытание гласностью. После такого «боевого крещения» она была уверена, что роль супруги наследника престола ей по плечу. Ока выглядела такой счастливой, какой я ее не видел никогда. Ее радость была неподдельной. Просто невозможно изобразить такое абсолютное блаженство, если не чувствуешь его на самом деле. Это отнюдь не было похоже на ликование человека, выигравшего миллион в лотерею — ее лицо выражало радость духовной победы».

Сара, до последнего времени самая популярная представительница семьи Спенсеров, уступила пальму первенства Диане. Конечно, она была рада за сестру, однако ей не сразу удалось привыкнуть к своему новому статусу сестры будущей принцессы Уэльской. Сара сама признавала, что поначалу немного завидовала Диане, внезапно обрушившейся на нее славе. Джейн оставалась верна себе: радостное событие не отразилось на ее обычной рассудительности. Поскольку ее муж служил личным секретарем королевы-матери, Джейн неплохо знала придворные нравы и с тревогой думала, как трудно придется сестре.

Диана действительно столкнется с серьезными трудностями, но это впереди, а пока она решила взять отпуск - это ведь была последняя возможность отдохнуть спокойно, как частное лицо. Мать с отчимом увезли ее в Австралию, на овцеводческую ферму в Новом Южном Уэльсе. Диана провела десять дней на побережье, наслаждаясь покоем и уединением.

Диана с матерью уже обсуждали детали предстоящего торжества: кого пригласить, где заказать платье — ведь свадьба должна была стать сенсацией года. Журналисты на этот раз безуспешно пытались напасть на след исчезнувшей леди Дианы. Где она прячется, знал только принц Чарльз. Шли дни, Диана томилась в разлуке с любимым, а он все не звонил. Она оправдывала это странное молчание его обычной занятостью государственными делами. В конце концов Диана не выдержала и позвонила сама, однако не застала Чарльза в Букингемском дворце. После этого он все-таки позвонил ей, единственный раз за все время. Диана приуныла, однако принц поспешил загладить свою невнимательность: не успела она переступить порог своей лондонской квартиры, как раздался стук в дверь, и ей вручили роскошный букет цветов. Не найдя в нем записки от своего будущего супруга, Диана с грустью подумала, что это скорее всего формальная любезность протокольной службы принца.

События последующих дней заставили ее позабыть об уязвленном самолюбии. Чарльз, как обычно, занимался верховой ездой под руководством своего тренера, Ника Гейзли. Сначала он ехал рысью, затем пустил своего любимого Аллибара вскачь. Наблюдая за всадником, Диана внезапно почувствовала беспричинный страх и сказала находившемуся рядом телохранителю принца, что Аллибар погибнет от разрыва сердца. Несколько секунд спустя конь резко дернул головой и рухнул на землю. Диана, не помня себя, бросилась к Чарльзу. Тот стоял над неподвижно лежавшей лошадью. 11-летнему Аллибару уже ничем нельзя было помочь — подоспевший ветеринар лишь констатировал смерть. Появились и вездесущие фоторепортеры. Не желая быть узнанной, Диана накрыла голову курткой и уехала с места происшествия на заднем сиденье «лендровера».

Чарльз не мог даже как следует оплакать своего верного скакуна: согласно жесткому расписанию он должен был немедленно уехать в Уэльс на очередное официальное мероприятие. Диана, как могла, утешала его по телефону. Скоро они воссоединятся навсегда. Не нужно будет больше прятаться, обманывать журналистов. Пришло время открыть миру их тайну.

Поиск по сайту: