Понятие «техника» в истории философии и культуры

Историческое развитие техники рассматривается как переход от кано­нической традиционной культуры к проектной культуре, в которой господствуют, как отмечает B.C. Степин, совершенно различные универса­лии культуры в качестве мировоззрения определенного типа общества в щ соответствующей исторической ситуации. Если в европейской культуре \ человек как действующий субъект располагается в центре Космоса, то в культурах Древнего Востока выдвигался идеал внутреннего совершенства и порядка в универсуме. Поэтому важно различать динамику европейско­го цивилизационного развития и иные культурные образцы, а также про­следить, что вызвало к жизни те формы научного и технического знания и деятельности, которые стали парадигмой современного культурного раз­вития. Технические знания существовали задолго до возникновения тех­нических наук и даже естествознания и возникли в качестве первоначаль­ной оценки и обобщения навыков, понятий и представлений, которые составляли человеческую предметно-практическую деятельность.

Роль и значение техники в современной культуре оцениваются в за­висимости от философской позиции, принятой исследователем. В са­мом начале возникновения философии техники для нее были характер­ны две крайние позиции — технический оптимизм и технический пессимизм, которые восходят к двум историческим формам осознания техники — агрессивному и приспособительному образам техники, воз­никшим еще в древних культурах: (1) «философии» развития техники на пути овладения богатствами природы, приспособления окружающей среды к человеческим нуждам и (2) «философии» развития техники на основе идеи поддержания существующего общественного и природного порядка и стремления к гармонии общества и природы. Сегодня, одна­ко, эти основные направления стихийно возникшей «философии» в тех­нике не должны рассматриваться как альтернативные. Они сочетаются в переосмысленном виде в концепции устойчивого развития. Стихийная «философия» в технике должна быть не только эксплицирована филосо­фами, но и преобразована в сознательную «философию техники».

«Философия» в технике как внутренняя стихийная саморефлексия над техникой возникает в рамках самой техники и первоначально связана с формированием человеческого отношения к миру как технического освоения природы. Использование естественных орудий, т.е. сил природы (ве­тра, воды и огня), а также одомашненных животных, для лучшего приспо­собления человека к окружающей среде, и попытки создания первых искусственных орудий приводят к осознанию техники как средства защи­ты от природной стихии. Переход же в хозяйственной деятельности чело­века от охоты и собирательства к примитивному производству (скотовод­ство и земледелие, аграрная революция) означал принципиально новый подход: не приспособление человека к окружающему миру, а приспособле­ние окружающей природной среды к человеческим, общественным нуж-Дам и целенаправленное изменение этой среды, создание второй, искусст­венной природы. Плановое вмешательство в природу, изменение и приспособление окружающей реальности в соответствии с потребностями и интересами человека первоначально не носило агрессивного характера, это был «органический стиль техники». Одновременно в обществе форми­руется целенаправленная деятельность по производству орудий как обще­ственная потребность, сознательное создание орудий для производства орудий, что, в конечном счете, приводит к формированию «инструмен­тального ящика», воспроизводимости самих орудий и опыта их создания. Постепенно формируются особые социальные, прежде всего мифоло­гические, механизмы накопления и передачи знаний о технике, причем мифология выполняет двоякую функцию по отношению к технике — объ­яснительно-учебную и проективную, выступая как способ осознания и ор­ганизации мира. В сознании ремесленника органически соединяются в нераздельное целое практические процедуры орудийной деятельности с магически-ритуальными действиями. Древний человек не просто осуще­ствлял конкретные операции над исходным материалом, преобразуя его в конечный продукт, но и совершал целый ряд ритуальных действий, тесно связанных через мифологическую картину мира с космическими процес­сами, религиозными представлениями и верованиями, воспринимающи­мися им как единое целое. Миф выступает как зародыш проекта — первич­ная ступень примитивной «философии» техники в первобытной культуре — как принципиально нового, универсального, технического способа освоения природы человеком, приспособления природы к себе в отличие от животных, которых естественный отбор приспосабливает к ок­ружающей среде. Однако миф для первобытного человека был не только картиной мира или зародышем проекта, он был реальным пространст­вом — в этом пространства он вырос и здесь разворачивались все его мыс­ли и действия. Сам материал, с которым он работал, не был пассивным, и, чтобы он слушался его, необходимы были особые ритуальные действия и точно воспроизводимые заклинания, унаследованные им зачастую вместе со всем арсеналом орудий и технических приемов от далеких предков.

Таким образом, в истории развития общества складываются два ос­новных образа и пути осознания техники в древних культурах при нераз­дельности религии, техники и искусства.

Первый из них основывается на идее поддержания существующего об­щественного и природного порядка и связан с развитием практической техники в Древнем Китае, а также со стремлением к гармонии общества и природы в Древней Индии. Существовавшие в Китае основные философ­ские направления — конфунцианство, ориентированное более на соци­альные нужды, и даосизм, нацеленный на изучение природы, — были неинтервенционалистскими, обращенными на поддержание существую­щего изначального порядка и гармонии в обществе и природе. Естественные объекты одновременно являются искусст­венными орудиями, и в то же самое время они персонифицированы. Лю­бой процесс выступает здесь не как одностороннее воздействие деятеля или исследователя на пассивный материал, а как взаимодействие, причем и сама природа уподобляется духовному миру. Человек вписан в Космос и един с ним, а через управление своей собственной психикой жрец воздей­ствует и на внешний мир, настолько же духовный, как и мир внутренний. Поэтому главную роль в корпусе приобретаемых знаний играют, в конеч­ном счете, не знания о внешнем мире, которым можно обучиться у любо­го учителя, а те знания, которым каждый учитель учит по-своему, не как готовым знаниям, а как создающимся в процессе мышления.

Второй образ техники — «война» с природой, нападение на нее с це­лью завладеть ее богатствами, т.е. путь агрессии. Именно такой агрес­сивный подход к овладению природой с помощью организованной человеческой техники характерен для древнеегипетской, древневави­лонской, ассирийской и других культур, что выразилось прежде всего в создании тоталитарной военной машины государства. Если в окружаю­щей природе нечто отсутствовало, это можно было создать искусствен­но, поскольку нет ничего невозможного для всемогущих правителей, им подчиняются люди и сама природа.

Эти образы техники в истории культуры находят свое выражение, с одной стороны, в каноничности средневековой культуры, а с другой — в формировании предпосылок новой проектной философии техники. Для канонической культуры характерно приписывание авторства изобрете­ний и нововведений авторитету или богу. Боясь конкуренции, средневе­ковые цехи, например, были противниками всяких новшеств, а сами изобретения воспринимались как нечто отвратительное, нарушающее их привилегии. Вместе с тем уже в Средние века происходит изменение отношения к ручному труду.

Если в Античности тяжелый ручной труд приравнивался к труду не­свободному, рабскому и считался недостойным свободного человека, то в период европейского Средневековья под влиянием монашества ручная работа осознается не только как средство, получения хозяйственных результатов или даже не как средство, служащее умерщвлению плоти, но как форма служения Господу. Приобщение монахов к грязной ручной работе одухотворяло, очищало ее, а уважение к работающему монаху изменяло и ценностные ориентации по отношению к повседневному труду крестья­нина и ремесленника, что, в конечном счете, меняло и установку с созер­цательно-теоретической на деятельностно-практическую, но проявляет­ся все это пока еще как тенденция, а нововведения прячутся под одеждой улучшений в процессе приспособления к новым условиям технических заимствований из других регионов и культур. Это имело следствием, во-первых, стремление к облегчению тяжелой и однообразной работы, недо­стойной служителя Бога, за счет использования природных сил и, во-вто­рых, — к внедрению деятельностно-практической установки в сферу интеллектуальной деятельности, поскольку монахи были первыми интел­лектуалами, которые не боялись испачкать руки грязной работой. Меня­ется и отношение к опытной науке, которая теперь рассматривается как дающая совершенное знание, имеющая преимущества перед другими на­уками, поскольку она обладает удивительной пользой. Такое понимание прямо противоположно аристотелевской классификации наук, согласно которой лучшей считается наименее полезная наука.

Переход от канонической к проектной культуре окончательно проис­ходит в контексте осознания деятельной сущности человека в культуре и философии Возрождения, когда постижение божественного замысла начинает трактоваться в познавательном плане, как выявление в науке законов природы, а построение в соответствии с законами природы тех­нического действия — как практический акт. Для инженеров Возрожде­ния характерно стремление не канонизировать недосягаемые образцы, не делать их достижением узкого круга мастеров данного ремесленного цеха, а усовершенствовать существующие образцы, улучшать их, вно­сить в них свое «я» и делать их всеобщим достоянием, обнародовать под своим именем, которое эти изобретения могут прославить. Апофеозом формирования этой принципиально новой «философии» техники и на­чалом ее теоретического осмысления становятся работы Галилея.

До Галилея научное исследование по античному образцу мыслилось как получение знаний об объекте, который всегда рассматривался как неизменный, и никому не приходило в голову практически изменять изучаемый реальный объект. Галилей соотнес геометрическую схему с физической реальностью и одновременно сопоставил их с конструктив­ной схемой физического эксперимента, т.е. с технической реализацией этой схемы, что позволило ему моделировать на искусственных механи­ческих моделях естественные процессы. Он не только создал модель тех­нически подготавливаемого эксперимента, но и показал, как строить научное знание, чтобы его можно было использовать в технических це­лях. В своей новой науке Галилей действует с природными объектами как современный инженер, но в сфере мышления, вырабатывая новую философию основанной на науке техники.

Одновременно формируется и новое понимание научного и техничес­кого прогресса, знание начинает рассматриваться как производительная сила, а природа — как мастерская ремесленника-техника. Это новое пони­мание связи науки и техники, научно-технического развития, с одной сто­роны, имело позитивный резонанс в обществе, поскольку человек осознал свои возможности приспособлять природу для человеческих целей, и из этого мировоззренческого сдвига выросла практическая идея замены че­ловеческой работы промышленным использованием природных сил. С другой стороны, человеческий род, осознав себя господином природы, получил исключительное право распоряжаться ею по собственному усмо­трению, откуда выросла идеология технократии и экспертократии. В XVII—XIX столетиях формируется понимание научно-технического професса как бесконечного совершенствования человеческого общества и самой природы на основе всевозрастающего объема научных знаний о ми­ре. Вплоть до середины XX в. эта иллюзия и сопутствующие ей космичес­кие и естественно-научные технические утопии приводят к потере границ человеческого познания и технического действия, к развитию научно-тех­нического оптимизма относительно возможностей с помощью достиже­ний науки и техники осчастливить человечество.

Модели взаимоотношений науки и техники. В эволюционной модели соотношения науки и техники выделяются три взаимосвязанные, но самостоятельные сферы: наука, техника и производство, или — более широко — практическое использование. Внутренний инновационный процесс в каждой из этих сфер происходит по эволюци­онной схеме, но в технике речь идет не об изменяющейся популяции тео­рий или понятий, а — инструкциях, проектах, практических методах, при­емах изготовления и т.д. Таким образом, в данном случае филосо­фы науки пытаются перенести модели динамики науки на объяснение раз­вития техники, однако для этого требуется специальное обоснование.

Согласно другой точке зрения, научное исследование развивается, ориентируясь на разработку технических аппаратов и инструментов, а на­ука представляет собой ряд попыток исследовать и систематизировать способ их функционирования. И хотя, без сомнения, прогресс техники ускоряется наукой, наука также пользуется инструментальной техникой. Это, однако, не зна­чит, что развитие науки определяется развитием техники, и к современ­ной науке скорее применимо противоположное утверждение.

Существует точка зрения, которая основывается именно на этом ут­верждении. В соответствии с ней техника науки — измерение и экспери­мент — во все времена обгоняет технику повседневной жизни. Напри­мер, в этом случае оспаривается тезис, что наука Галилея представляет собой не что иное, как продукт деятельности ремесленника или инжене­ра, и, напротив, подчеркивается, что Галилей и Декарт никогда не были людьми ремесленных или механических искусств и ничего не создали, кроме мыслительных конструкций. Не Галилей учился у ремесленников, а, напротив, он научил их многому, поскольку создал первые действи­тельно точные научные инструменты — телескоп и маятник, представлявшие собой результат его теоретических размышлений.

Наиболее реалистической и исторически обоснованной является точка зрения, согласно которой до конца XIX в. не было регулярного применения научных знаний в технической практике, характерного в настоящее время для технических наук. Именно в течение XIX в. фор­мируется научная техника в результате трансформации техники наукой и технизации науки. Большую часть своей истории техника была мало связана с наукой, технические устройства делались часто без понимания того, почему они работают именно так. В то же время естествознание до XIX столетия решало в основном собственные задачи, хотя зачастую отталкивалось от техники. Инженеры, провозглашая ориентацию на на­уку, в своей практической деятельности руководствовались ею незначи­тельно. Ремесленная техника могла развиваться и развивалась независи­мо от науки, что сегодня просто немыслимо. Лишь в XX в. наука становится главным источником разработки новых видов техники и тех­нологии, прежде всего благодаря развитию технических наук.

Поиск по сайту: