Соотношение социального и биологического в структуре личности преступника

Дискуссия о соотношении биологического и социального в личности преступника имеет непосредственный выход на прак­тику. Если речь идет о клиническом воздействии, то это — диаг­ноз, прогноз, перевоспитание. В процессе диагностики выявля­ется преступный порог лица (легкость выбора им преступных форм поведения). В ходе перевоспитания оптимизируются соци­альные реакции преступника (снижение или устранение агрес­сивности, эгоцентризма), изменение установки и привычки, от­ношения к различным социальным фактам. Представители кли­нической криминологии рекомендуют психоанализ, электрошок, лоботомию, медикаментозное воздействие, хирур­гические методы, а также неопределенное наказание — лишение свободы до тех пор, пока комиссия врачей, преимущественно психиатров, не даст заключения о миновании опасного состоя­ния.

Г. Рименшнейдер, отстаивавший идею порождения престу­пления сочетанием предрасположения субъекта к преступной деятельности и влияния окружающей среды, отдавал предпочте­ние биологическому фактору и делал вывод о ведущей роли при изучении преступника психиатра, психолога, применения био­технических приемов, тестов.

В начале 60-х гг. Пинатель писал, что антропологиче­ская теория, рожденная ломброзианским учением, утвердила су­ществование наследственной предрасположенности к преступно­сти. Такая предрасположенность состоит «в некотором специфи­ческом содержании, которое еще не определено». Позднее это стало связываться с хромосомами.

Исследования ученых в Англии, США, Австралии и других странах выявляли повышенный процент хромосомных аномалий среди обследованных преступников по сравнению с контрольной группой. Если в среднем кариотип XYY встречался среди населе­ния примерно в 0,1—0,2% случаев, у специально подобранных групп правонарушителей он отмечался в 2% и более. При этом, как правило, подбирались преступники или с умственными ано­малиями, или высокого роста, что характерно для носителей ука­занной аномалии, отличавшихся, по мнению исследователей, аг­рессивностью и жестокостью поведения.

В. П. Емельянов сделал следующий вывод: «Только опреде­ленный состав экономических, идеологических, социальных, биологических факторов дает реакцию, называемую преступле­нием... причина преступности — это синтез различных явлений социального и биологического свойства...»

Вообще вопрос крайне сложен. У первого осужденного в Ев­ропе с генетической аномалией XYY Даниеля Югона отмечался целый ряд заслуживающих внимания моментов: Даниель в воз­расте четырех лет перенес энцефалит и страдал нервными при­падками, родился с деформацией ступни, что повлекло наруше­ние двигательных функций, и был предметом насмешек братьев, сестер, товарищей; в пубертатном возрасте получил глубокую травму, которая не изгладилась из его памяти и была даже при­чиной попытки самоубийства; не имел возможности приобрести профессиональные навыки и получить определенную постоян­ную работу, работал с 15 лет и с этого же времени употреблял спиртные напитки. Вопрос о непреодолимости влияния хромо­сомных аномалий утопает в этом клубке различных неблагопри­ятных факторов, на него не удается получить ясного и доказа­тельного ответа, на что указывал Жан Гравен в 1968 г.

Наряду с антропологическим в криминологии всегда существовал и преобладал другой подход, жестко отрицающий биологизацию преступного поведения. В начале XX в. А. А. Пионтковский писал, что нельзя объяснять изменчивое социальное явле­ние — преступление постоянными свойствами природы человека, и том числе «преступного человека». По мнению А. А. Герценюна, криминологу вообще незачем погружаться в глубин­ную сущность личности, искать биологические истоки поведе­ния. Ф. М. Решетников отмечал, что трактовка преступления как «симптома» биологических или психологических недостатков преступника означает игнорирование действительной природы преступления как социального явления, порожденного социаль­ными же причинами.

В. Н. Кудрявцев, И. И. Карпец вместе с Н. П. Дубининым на­писали книгу «Генетика, поведение, ответственность», издавав­шуюся дважды в России, а также за рубежом. В ней они доказы­вали социальную обусловленность преступности. В период кри­зисных состояний общества преступность резко растет: в России в 1876—1890 гг. число уголовных дел возрастало на 4% ежегодно, а в среднем на 57%. Ранее — лишь на 1% в год в среднем. Везде росла преступность с нарастанием капиталистического способа производства: в 1882—1898 гг. в Германии преступность росла вдвое быстрее населения, во Франции в 1831 — 1880 гг. в семь раз быстрее населения росло число обвиняемых.

За конкретными преступниками эти авторы видели особо неблагоприятные условия социального формирования и жизнедея­тельности.

По мнению английского криминолога Э. Гловера, преступ­ность — один из результатов конфликта между примитивными инстинктами, которыми наделен каждый человек, и альтруисти­ческим кодексом, устанавливаемым обществом.

Как отмечает С.М. Иншаков, представители клинического направления практически отрицали кару как превентивное сдер­живающее средство. Они попытались превратить криминологию в своеобразную антикриминогенную медицину, а тюрьму в кли­нику.

В конце XX в. стали высказываться гипотезы о «косми­ческом программировании» поведения каждого человека на Зем­ле. Э.Р. Мулдашев пишет о существовании физиче­ского мира и тонкого мира, а также о том, что все души являются частью всеобщего информационного поля. Процесс мышления вы­зывает закручивание пространства: добрые мысли закручивают пространство в одном направлении, злые мысли — в противопо­ложном направлении».

Человек совершает преступление, будучи таким, каков он есть. И, конечно, при формировании личности значимы его «ма­териальные задатки», то, каков у человека генотип, красив чело­век или он уродлив от рождения и т. п. У людей в зависимости от этих факторов бывает разная среда общения, разные жизненные пути. Одни люди импульсивны, другие тщательно взвешивают свои поступки. Не ввяжется в коллективную драку физически слабый человек, и не удавалось встретить удачливого мошенника с низким уровнем интеллектуального развития. В детерминации преступности несомненно участвуют и биологические, и соци­альные особенности человека, и иные, если они есть. Не случай­но в уголовном судопроизводстве проводятся судебно-психологическая, судебно-медицинская, судебно-психиатрическая и иные экспертизы, при изучении преступности, ее детерминации и при­чинности осуществляются междисциплинарные и комплексные исследования преступников.

Однако наряду с учетом разных характеристик преступников надо все-таки разграничивать преступников, т.е. вменяемых лиц, достигших определенного возраста и способных осознавать фактический характер, общественную опасность своих деяний либо руководить ими, и невменяемых — лиц, не обладающих такими способностями и не признаваемых субъектами преступлений. Последние не являются объектом изучения криминологии.

Данные генетики, биологии, медицины и дру­гих наук должны в первую очередь учитываться судебными пси­хологами и судебными психиатрами при решении вопросов о невменяемости. Необходимо четко проводить границу между пси­хической болезнью и неболезненными проявлениями, между ме­рами наказания и принудительным лечением.

Поскольку нет четкой границы между болезнью и здоровьем, вменяемостью и невменяемостью, как нет ее между черным и белым (есть секторы перехода, серый, например), криминологи на­паивали на признании ограниченной вменяемости. И ст. 22 УК РФ 1996 г. предусматривает такую ограниченную вменяе­мость: «1. Вменяемое лицо, которое во время совершения пре­ступления в силу психического расстройства не могло в полной мере осознавать фактический характер и общественную опас­ность своих действий (бездействия) либо руководить ими, подле­жит уголовной ответственности. 2. Психическое расстройство, не исключающее вменяемости, учитывается судом при назначении наказания и может служить основанием для назначения прину­дительных мер медицинского характера». При анализе детерминации и причинности преступного поведения данной категории лиц особенно важно учитывать их психическое состояние, со­стояние здоровья.

Несмотря на несовпадение угла зрения той или иной науки на преступника должен быть общий методологический подход к решению проблемы о сущности и понятии его личности. Формирование такого подхода включает в себя решение логически связанных между собой вопросов: что такое личность преступника, если она есть вообще; какие признаки составляют ее содержание; какова ее роль в совер­шении преступления; как воздействовать на нее, чтобы достичь целей уголовного наказания и предотвратить преступление.

Поиск по сайту: