АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

КРИТИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ

Читайте также:
  1. II. История духа (Geistesgeschichte), образующая канон
  2. IV. Интеллектуальная история
  3. V Акушерская история
  4. Анализ эволюционных процессов семейной системы (семейная история, семейный мир, семейная легенда, семейный сценарий, жизненный цикл семьи).
  5. Археология, экология, история и архитектура
  6. Аутизм: история проблемы
  7. ВВЕДЕНИЕ В АКУШЕРСТВО. ИСТОРИЯ ОТЕЧЕСТВЕННОГО АКУШЕРСТВА. РАЗВИТИЕ ПЛОДА.
  8. Введение и история НАССР
  9. ВЕЛИКИЙ ОБМАН. ВЫДУМАННАЯ ИСТОРИЯ ЕВРОПЫ
  10. Версия №1: история дизайна исчисляется тысячелетиями.
  11. Военная история
  12. Вопрос №31 Понятие рынка. История становления и эволюция взглядов на рынок.

ИСПАНСКОЙ ИНКВИЗИЦИИ

К оглавлению

ТОМ ПЕРВЫЙ

Глава XIX ПРОЦЕССЫ, ВОЗБУЖДЕННЫЕ ПРОТИВ КАРЛА V И ФИЛИППА II КАК ПОКРОВИТЕЛЕЙ ЕРЕТИКОВ И СХИЗМАТИКОВ. ПРЕУСПЕЯНИЕ ИНКВИЗИЦШ ПРИ ПОСЛЕДНЕМ ИЗ ЭТИХ ГОСУДАРЕЙ. ПОСЛЕДСТВИЯ ЕГО ОСОБЕННОЙ БЛАГОСКЛОННОСТИ К НЕЙ

Статья первая ПРОЦЕССЫ КАРЛА V, ФИЛИППА II И ГЕРЦОГА АЛЬБЫ

I. Я говорил в предыдущей главе о судопроизводстве, которое римская курия велела начать против Карла V и Филиппа II, обвиняя их в схизме и в покровительстве ереси. Это обязывает меня ввести в историю инквизиции событие, которое должно было бы просветить монархов насчет множества несправедливостей, совершавшихся в сумрачной ограде I трибунала против людей, не бывших ни государями, ни повелителями могущественных армий, чтобы было возможно противиться им. Как могли не пасть жертвы преследования, начатого недоброжелательством и как бы освященного суеверием и фанатизмом? Насилие, опирающееся на власть и поддерживаемое самой ненарушимой тайной в отношении доносчика и свидетелей, находило еще новые силы в жестоких указах и произвольных приговорах, вынесенных предубежденными служителями, которых ожесточило беспрерывно возобновляемое зрелище толпы людей, осужденных на смерть и погибающих в пожирающем пламени костров.

II. В 1555 году Джованни Пьетро Караффа, благородный неаполитанец, подданный Карла V и его сына Филиппа II, возвысился до святого престола под именем Павла IV, в семидесятидевятилетнем возрасте. Карл V отрекся тогда от короны Сицилии в пользу принца Филиппа, которому сан короля, по-видимому, был нужен, чтобы жениться на его тетке Марии, королеве Англии [764]. Новый папа смертельно ненавидел Карла V не только потому, что не мог выносить своего подданства австрийскому дому, но еще потому, что этот государь и его сын покровительствовали фамилиям Колонна и Сфорца, личным врагом которых он был и на которых смотрел как на соперников его фамилии. Королевство Неаполитанское слыло тогда леном [765] святого престола. Павел IV взялся лишить Карла V императорского пурпура, а его сына - короны Обеих Сицилий и при помощи французского короля располагать этой короной в пользу одного из своих племянников или дать инвеституру королевства какому-нибудь французскому принцу. Он велел начать по долгу службы процесс Карла V и Филиппа предварительным следствием, чтобы установить, что они были врагами святого престола и неоднократно доказали это, особенно через покровительство, оказываемое двум домам - Колонна и Сфорца, ненависть которых к верховному первосвященнику была известна всем.

III. Чтобы выставить Карла V более виновным, к этим мотивам следовало прибавить, что он был пособником еретиков и подозреваемым в лютеранстве со времени императорских декретов, опубликованных в предшествующем 1554 году, во время Аугсбургского сейма. Когда бумаги об этом деле поступили к прокурору апостольской камеры, тот потребовал, чтобы Его Святейшество объявил Карла V лишенным императорской короны и королевской короны Испании с ее владениями, а Филиппа II - неаполитанского трона, чтобы были выпущены буллы отлучения против отца и сына и чтобы народы Германии, Испании, Италии, и в частности неаполитанцы, были освобождены от присяги на верность и от должного повиновения. Павел IV велел приостановить судопроизводство в том состоянии, в каком мы только что его видели, чтобы продолжить, когда сочтет удобным. В то же время он отменил все буллы, составленные его предшественниками в пользу испанских монархов, для получения ежегодного налога на духовенство и фондов, назначенных на святой крестовый поход. Папа не ограничился этим действительно враждебным актом, но связался с Генрихом II, королем Франции [766], чтобы воевать с австрийским домом до тех пор, пока государи не будут лишены своих верховных прав.

IV. Королевство Испании управлялось тогда вдовствующей принцессой Португалии, Хуанной Австрийской, дочерью Карла V, который был занят в Брюсселе [767] передачей Германской империи своему брату Фердинанду, королю Венгрии и Чехии [768], а королевства Испании с графством Фландрским - своему сыну Филиппу II, королю Неаполя и Англии. Политика Карла V была ему полезна тем, что избавляла от затруднений, приготовляемых римской курией, тяжесть которых начинала падать на Филиппа. Этот государь вернулся из Лондона в Брюссель для получения от отца наставлений, в которых он нуждался для царствования в Испании. Они были тем более важны, что являлись плодом сорока лет управления. Обстоятельства отношений к римской курии требовали благоразумных действий, ибо внушали опасения не только возможные злоупотребления властью папы как наместника Иисуса Христа на земле и могуществом светского государя, но надо было еще предвидеть последствия союзного договора, только что подписанного верховным первосвященником с королем Франции и герцогом Феррарским [769].

V. Кроме государственного совета (указаниями которого Карл и Филипп постоянно пользовались прежде, чем что-либо решить) эти два государя сочли приличным иметь суд совести, чтобы уравновесить власть верховного главы Церкви над католиками. 15 ноября 1555 года была редактирована в Вальядолиде знаменитая консультация брата Мельхиора Кано, которую я напечатал в Мадриде в 1809 году в моей Дипломатической коллекции разных бумаг, древних и новых, о брачных льготах и о других пунктах церковного изъятия из общего правила. Из этого решения Кано вытекает, что в случаях, подобных настоящему, единственное и действительное средство, которое следует употребить, это не только не дать светскому государю Рима возможности вредить, но и вынудить его внимать разумным предложениям и вести себя с большей осторожностью в будущем. Другие богословы решили, что уступки, сделанные римской курией относительно церковного налога, а также и другие дарованные ею милости неотменяемы и охраняемы силою действительного договора, составленного в пользу империи или королевства.

VI. Папа, узнав об этих решениях, послал главному инквизитору приказ наказать авторов, утверждая, что подобное учение есть явно еретическое [770] и что он не может его терпеть, особенно в эпоху, когда ересь, по-видимому, растет и ширится во все стороны. Папа желал также преследования соучастников и приверженцев этих богословов. Система римской курии была живо поддержана большинством прелатов королевства, во главе которых стоял кардинал Силисео, архиепископ Толедский, бывший наставником короля. Между ними и папой установилась переписка, от которой можно было бы чего-либо ожидать, если бы честолюбивый и необузданный нрав Павла IV не привел к крушению его планов. Тогда Филипп II, который был королем Испании с января 1556 года, написал из Лондона в июле своей сестре, правительнице королевства, письмо, помещенное в мою Дипломатическую коллекцию и воспроизводимое здесь.

VII. "С тех пор, как я известил вас, - писал государь, - о поведении папы и о сообщении, полученном мною из Рима, до меня еще дошло, что Его Святейшество предполагает отлучить от Церкви императора и меня, поразить интердиктом мои государства и прекратить в них божественную службу. Снесясь об этом деле с серьезными и учеными людьми, я увидал, что это предприятие было бы не только злоупотреблением силою, которую верховный первосвященник имеет в своих руках, единственно основанным на страсти и ненависти, которых наше поведение, конечно, не вызывало, но и то, что мы не обязаны подчиняться приказам относительно нашей особы, по причине скандала, который произойдет, если мы признаем себя виновными, когда мы не виновны, и великого греха, который мы совершим подобным поведением. Вследствие этого было решено: если мне что-либо будет запрещено, я не должен буду лишаться этого, подобно отлученному, невзирая на цензуру, которая может прийти в отношении меня из Рима, в соответствии с настроением Его Святейшества. Уничтожив секты в Англии, приведя эту страну в послушание Церкви, неослабно и всегда с новой энергией наказывая еретиков и достигнув успеха, которому ничто никогда не могло мешать, я вижу, что Его Святейшество хочет, очевидно, гибели нашего королевства, не принимая во внимание того, чем оно обязано его же сану. Я не сомневаюсь, что Его Святейшество добьется успеха в своем предприятии, если мы согласимся на его требование, так как он уже отозвал все представительства, полученные кардиналом Поло в этом королевстве и принесшие величайшие блага. Эти и другие столь же важные соображения, а также необходимость подготовиться к событиям и охранить наши народы от всех неожиданностей, вынудили нас составить от имени Его Величества и от нашего имени формальный акт отвода, копию которого я сначала думал послать вам. Но так как документ очень длинен, а курьер отправляется во Францию, то дело на этот раз не может состояться, и я оставляю его для морского курьера, который отправится немедленно. Когда вы получите эту копию, напишите прелатам, грандам королевства, городам, университетам и начальникам орденов и просветите их насчет происходящего. Вы предпишите им смотреть на цензуры и интердикт [771], присланные из Рима, как на недействительные, потому что они не имеют силы и значения, несправедливы и необоснованны. Я посоветовался относительно того, что мне позволительно и рекомендовано делать в этом случае. Если в это время придет от папы какой-либо акт, относящийся к этому предмету, нужно будет воспрепятствовать его получению, принятию и приведению в исполнение. Однако, чтобы не быть обязанным прибегать к этому и чтобы сообразоваться с написанным мною, вы постараетесь принять строгие меры надзора в портах и на границах, как было это сделано в королевстве Английском, чтобы ни один из таких документов не был объявлен или передан и чтобы весьма сурово наказывали всякого, кто осмелится раздавать подобные документы, потому что нам нельзя дольше скрывать. Если нельзя помешать ввозу и если кто-нибудь начнет придавать им цену, вы воспротивитесь их исполнению, потому что мы имеем серьезные поводы так приказывать. Это запрещение распространяется одинаково и на королевство Арагонское, куда следует написать об этом для его рекомендации, если это необходимо. После уже мы узнали, что в булле, опубликованной в Великий четверг, папа отлучает всех тех, которые захватили или захватят церковное имущество, будут ли это короли или императоры, и что в Великую пятницу он приказал отменить и опустить молитву за Его Величество, хотя в этот день молятся за евреев, мавров, еретиков и схизматиков. Это обстоятельство не позволяет сомневаться, что зло становится серьезнее и приводит нас к тому, чтобы особенно рекомендовать исполнение только что предписанных мер, в которых мы дадим отчет Его Величеству императору" {Кабрера. История короля Филиппа II. Кн. 2. Гл. 6.}. Изумительно, что монарх, способный проникнуться этими истинами и написать подобное письмо, потом стал вести себя согласно диаметрально противоположным принципам, как мы это увидим, к великому ущербу для интересов своей короны и своего народа. Филипп воспротивился на время тому, чтобы главный инквизитор Вальдес возбудил процесс против кого-нибудь из отмеченных как явно виновных в ереси, среди которых находились не только богословы и канонисты, бывшие на консультации, но и много членов государственного совета, подтверждавших свое учение против решения кардинала Силисео [772] и его сторонников {Там же. Кн. I. Гл. 8 и 9.}.

VIII. Папа был упрям в решениях и неспособен к гибкости характера, которая в менее преклонном возрасте, может быть, заставила бы его предпочесть умеренное решение принятой им системе. Он был обманут видимым спокойствием, которым Филипп II позволял ему наслаждаться в Риме, и устремился к краю пропасти. Герцог Альба, дон Фернандо Толедский, вице-король Неаполя (имевший, по крайней мере, столько же твердости в характере, сколько и Павел IV), вышел из своего вице-королевства и занял Папскую область до самых ворот города Рима в сентябре 1556 года. Может быть, повторилась бы сцена, происшедшая в 1527 году при Клименте VII, если бы Павел IV, увидавши себя покинутым Венецианской республикой (на которую он рассчитывал) и теснимым кардиналами и народом, не попросил перемирия, которое было ему дано. Вместо заключения мира на разумных условиях папа, сердце которого было уязвлено, не сумел воспользоваться предложенной ему милостью вице-короля. Он укрепил союз с Генрихом II и вызвал войну между этим монархом и испанским королем, несмотря на пятилетнее перемирие, подписанное с этим государем в 1555 году Карлом V в качестве короля Испании и соединенных королевств, а также германского императора. Когда 10 августа 1557 года Генрих II проиграл знаменитую битву при Сен-Кантене, Павел IV был так подавлен этим, что поспешил просить мира в то время, как герцог Альба делал приготовления ко входу в Рим во главе своей армии. Вице-король тотчас отказался от своего намерения, но имел смелость приказать передать папе, что согласится заключить с ним мир, лишь когда он попросит прощения у короля, его господина, за то, что недостаточно осторожно обращался с его августейшим отцом, его подданными и его друзьями. Это заявление герцога Альбы увеличило опасения престарелого первосвященника, который прибег к посредничеству венецианцев через посланника Наваджьеро. Папа написал ему, что не будет вести переговоров с вице-королем неаполитанским, но что готов согласиться на все предложения испанского короля, будучи убежден, что Его Величество не предложит никакого условия, противного его чести и достоинству святого престола.

IX. Герцог Альба, характер которого имел много сходства с характером папы Павла IV, написал Филиппу II, чтобы убедить его обнаружить в этом случае твердость, необходимую для предупреждения новых несогласий. Но государь (написавший 10 июля 1556 года превосходное письмо, только что нами приведенное) в сентябре следующего года не имел никого, кто внушил бы ему энергию, которая была нужна для исполнения совета вице-короля. Он написал вице-королю, что, "когда он родился, Рим подвергался величайшим бедствиям; было бы несправедливо в начале царствования причинить Риму подобные же бедствия; поэтому он предписывает быстро заключить мир на условиях, не имеющих ничего унизительного для Его Святейшества, - ибо он предпочитает потерять права своей короны, чем коснуться даже самым легким образом прав святого престола".

X. Это решение, продиктованное фанатизмом, особенно не понравилось герцогу Альбе. Однако он исполнил приказ государя и вложил в него столько рвения и точности, что впал в противоположную крайность. Летописи дипломатии не представляют ни одного примера мира, заключенного столь своеобразно, где побежденный всецело занял бы место победителя, как это произошло в мирном договоре, который был подписан 14 сентября 1557 года между герцогом Альбой и кардиналом Караффой, племянником и уполномоченным папы. Посол папы не дал никакого удовлетворения Филиппу II от имени главы Церкви, но еще больше удивляет следующая статья мирного трактата: "Его Святейшество получит от католического короля, через посредство его уполномоченного, герцога Альбы, все подчинения, необходимые для снискания прощения обид, без ущерба для обязательства, которое король берет на себя, прислать чрезвычайного посланника по частному вопросу об испрашиваемой милости, принимая во внимание, что Его Святейшество дарует ему свою милость как сыну, покорному и достойному принять участие в льготах, которые святой престол имеет обыкновение раздавать своим детям и всем другим государям христианства".

XI. Надменный первосвященник заметил и признал, что он получил больше, чем надеялся. Он захотел засвидетельствовать свое удовлетворение герцогу Альбе, принимая его в Ватиканском дворце, где ему было отведено великолепное помещение. Для того чтобы сделать более блестящим вступление герцога в Рим, папа выслал навстречу ему всех кардиналов, прелатов, включительно до собственной стражи. Он пригласил герцога обедать за своим столом и осыпал его публичными почестями, как бы желая смягчить этим непреклонную и невыносимую гордость, с которой он унизил в трактате испанскую нацию, с давних пор называвшуюся им не иначе, как олицетворенная надменность. Постоянно верный своей системе, он вопреки блестящему приему, сделанному им герцогу, остался доволен только тогда, когда довел вице-короля до того, что тот бросился ему в ноги и испросил прощения за себя и от имени короля, своего господина, и от имени императора за все обиды, о которых было упомянуто в мирном трактате, а также отпущение цензур, навлеченных каждым на себя своим поведением. Павел IV даровал просимое и получил несколько времени спустя, для удовлетворения своего тщеславия, чрезвычайного посланника, миссия которого была бесполезна после данного папского отпущения. Вслед за этим папа заявил в среде своих кардиналов: "Я только что сослужил святому престолу важнейшую службу, какую он когда-либо мог получить. Пример испанского короля научит впредь верховных первосвященников, как они должны смирять надменность монархов, не знающих, до каких пределов должно доходить законное повиновение, которое они обязаны воздавать главе Церкви". Когда герцог Альба узнал об этой своеобразной папской аллокуции, столь мало достойной преемника св. Петра, то объявил, что его государь совершил великую ошибку, и, если бы он был королем испанским, то кардинал Караффа отравился бы в Брюссель, чтобы у ног Филиппа II сделать то, что он сам проделал у ног папы.

XII. Грегорио Лети справедливо приписывает поведению Филиппа II все несчастия, основная причина которых с той поры коренилась в огромной власти над мирянами, которую присвоили себе священники и их трибуналы, чрезвычайно злоупотребляя цензурами, присоединяя их к другим, чисто гражданским, принудительным средствам в светских интересах. Павел IV не замедлил доказать Испании, до какой степени он презирал Филиппа II и Карла V. Спустя пять месяцев после трактата, то есть 15 февраля 1558 года, он отправил главному инквизитору Фернандо Вальдесу бреве, которым сообщал силу всем постановлениям соборов и верховных первосвященников против еретиков и схизматиков, объявляя, что эта мера стала необходимой с тех пор, как он был осведомлен, что ересь делает ежедневно новые успехи. Вследствие этого папа поручал ему преследовать еретиков и подвергать их наказаниям, внесенным в устав, между прочим соблюдать специально тот устав, который лишает виновных всех их чинов и должностей, будут ли виновные епископы, архиепископы, патриархи, кардиналы или легаты, бароны, графы, маркизы, герцоги, принцы, короли или императоры. К счастью, ни Карл V, ни Филипп II не приняли учения Лютера и его комментаторов. Однако не менее верно, что папа имел намерение подчинить этих монархов распоряжениям своей буллы. Он не замечал только, что в случае действительной их еретичности они поступили бы так, как курфюрст саксонский и другие протестантские князья империи, которые издевались над громами Ватикана, как это делают и ныне: буллы главы римской Церкви значили для них не более решений тибетского далай-ламы [773].

XIII. Если бы Филипп II был благоразумным государем, дела государства не дошли бы до того уровня, на каком они, как мы видели, находились. Ему не было бы нужды отыскивать далеко примеры вроде тех, которые приводит Лети, чтобы сделать из них правило для своего поведения. Ему следовало бы идти по стопам политики своего прадеда Фердинанда V в отношении Юлия II в 1508 году: этот государь приказал графу Рибагорсе, неаполитанскому вице-королю, повесить всякого, кто был бы захвачен с буллами отлучения от Церкви, равно как и тех, кто благоприятствовал бы их публикации {Это доказывается письмом короля к графу от 22 мая 1508 года. Я его опубликовал в Дипломатической коллекции, цитированной в этом сочинении.}. Он мог подражать своему отцу, Карлу V, в его распрях с Климентом VII, которому он вернул свободу только после того, как уверился в длительности мира и отвоевал достоинство императорской короны. Он должен был припомнить, что он сам имел мужество сделать, когда в прошлом году написал принцессе, своей сестре, с мудростью и энергией, действительно достойными государя. Следует ли после этого удивляться при виде тех дерзновенных притязаний, какими папы вызывают скандал во всем христианском мире? Они больше не сомневаются, что их предприятия в будущем будут иметь тот же результат, какой имели рассказанные нами события.

XIV. В 1582 году Григорий XIII осмелился дать приказ распубликовать в городах Калаоре и Логроньо декрет, отрешающий от должности епископа и поражающий цензурами буллы На вечери Господни ("In coena Domini") епископа Калаоры и коррехидора [774] Логроньо за то, что они исполнили приказания своего государя, а не то, что предписано в булле, которая была получена неожиданно и обязывала Филиппа II писать из Лиссабона, где он тогда находился, кардиналу Гранвелле [775], председателю совета Италии, чтобы тот предъявил от его имени надлежащие ходатайства {Письмо короля напечатано в моей Дипломатической коллекции.}. Павел V [776] захотел в 1617 году осудить труд испанского юрисконсульта Севальоса о праве апелляции к гражданской власти, потому что он защищал как законное, справедливое и полезное право короля покровительствовать своим подданным против насилий и посягательств судей и других церковных властей. Филипп III [777] велел сделать представления об этом предмете через кардинала дома Гаспара де Борху, своего посланника в Риме, и поручил ему 27 сентября склонить Его Святейшество к отказу от этого намерения, потому что в Испании не придадут никакого значения этому запрещению и приказаниям, которые ему вздумается дать на этот счет {Письмо этого государя. - N6 Дипломатической коллекции.}.

XV. Новые запрещения были декретированы Урбаном VIII против нескольких испанских сочинений, потому что в них доказывалось, что гражданская власть единственно имела право произносить приговоры по некоторым делам, расследование которых постепенно было узурпировано церковной властью с эпохи средневековья посреди всеобщего невежества. Это новое покушение побудило Филиппа IV [778] представить папе через того же кардинала не менее энергичные Возражения {Письмо этого государя написано из Мадрида 10 апреля 1634 года; оно находится в моей коллекции под N 7.}. Они не помешали римской курии пойти на новые эксцессы. Когда вспыхнуло восстание Португалии, испанский король назначил епископов на вакантные места. Герцог Браганцский [779], хотя еще не был признан законным государем, назначил других лиц на эти епархии. Папа отказался утвердить назначения испанского короля и даже не захотел употребить самую простую меру избрания на должность, которая избавила бы его от отказа государю, сделавшему назначения.

XVI. В 1709 году Климент XI [780] своим поведением побудил Филиппа V [781] отослать от своего двора нунция с его трибуналом и запретить всякое сношение с римской курией. В то же время король поручил епархиальным епископам произносить приговоры по разным делам, по которым до тех пор прибегали к папе.

XVII. Были очень сильны распри между Климентом XIII и Карлом III [782] по случаю увещательного послания от 30 января 1768 года, выпущенного против инфанта дона Филиппа Бурбонского, герцога Пармского. Наконец, едва ли найдется король, главным образом из австрийской династии, который не испытал бы печальных последствий политики Филиппа II, унизившегося до просьбы о прощении и до получения отпущения цензур как подсудный святому престолу и пособник еретиков. Он очень хорошо знал, что поведение папы несправедливо и что такой сильный удар со стороны римской курии, направленный на него и на его отца, мог быть лишь следствием интриг и клеветы. Этот довод должен был бы побудить короля оградить своих подданных от подобных несчастий, которыми угрожало существование инквизиции и которых тем больше следовало бояться, что делопроизводство суда совершалось секретно против обвиняемых, которые без опоры и без защиты, подвергались опасности потерять честь, жизнь и имущество.

Статья вторая ИНКВИЗИЦИИ САРДИНИИ, ФЛАНДРИИ, МИЛАНА, НЕАПОЛЯ, ГАЛИСИИ, АМЕРИКИ И ОКЕАНСКИХ ОСТРОВОВ

I. Как бы ни были сильны эти доводы, Филипп II не только не сделал из них правила своего поведения, чтобы защитить свой народ от инквизиции, но решил еще расширить власть трибунала и заставить нести его иго тех своих подданных, которые не были испанцами и постоянно оказывали учреждению инквизиции самое энергичное сопротивление. В 1562 году Филипп II приказал сардинской инквизиции строго сообразоваться с правилами испанского святого трибунала в преследовании обвиняемых, хотя ему заметили, что до сих пор были известны только формы, установленные Фердинандом V и представлявшие собой несколько менее суровый характер

II. С не меньшей суровостью отнесся Филипп II к своим подданным в графстве Фландрском. Карл V в 1522 году назначил Франсуа де Гульта, светского советника Брабанта [783], главным инквизитором Фландрии. Адриан VI (на следующий год одобривший его назначение) облек его всеми правами апостолической юрисдикции, с условием, что он возьмет членами суда священников и богословов. Вскоре были назначены три провинциальных инквизитора: старший каноник-монах Иперна [784] для Фландрии и подчиненных ей местностей, первенствующий в духовенстве Монса [785] для Геннегау и декан Лувена для Брабанта, Голландии и других провинций. Климент VII назначил главными инквизиторами кардинала Эверарда из Марки, епископа Льежского (Люттихского) и советника Франсуа де Гульта, о котором я только что упомянул. Эта мера не уменьшила прав других инквизиторов. Декан лувенский справил в 1527 году несколько аутодафе, причем присудил шестьдесят лиц к различным карам, допустив их затем к примирению с Церковью. В 1529 году были обнародованы страшные указы против еретиков, возобновленные в 1531 году с некоторыми смягчениями, удержавшимися впоследствии.

III. По смерти лувенского декана Павел III в 1537 году назначил главными инквизиторами его преемника по деканату и каноника Дуса. Они вступили в должность с одобрения Карла V, давшего им полномочия через свой совет в Брабанте в 1545 и 1550 годах. В 1555 году Юлий III [786] разрешил декану и канонику иметь помощников с передоверием полномочий. Павел IV в 1560 году сделал то же по отношению к первенствующему из Валькане и к доктору богословия из Лувена, Мишелю Байо. С 1550 года вое эти лица носили наименование церковных министров. Карл V запретил им впредь называться инквизиторами вследствие ненависти, внушаемой этим именем народу. Фландрская инквизиция показала себя крайне суровой в начале своего учреждения: она налагала такие же кары, как и испанская, но усиливала их, прилагая к большему числу случаев. Филипп II умерил деятельность этого трибунала своим указом от 28 апреля 1556 года.

IV. Таково было положение фландрской инквизиции в 1559 году, когда была получена булла Павла IV, в силу которой, а также позднейшей буллы Пия IV были образованы три церковные провинции, все епархии которых были подчинены юрисдикции архиепископов Мехельна [787], Камбре и Утрехта. При каждом кафедральном соборе учреждались штаты из двенадцати каноников, из которых трое становились пожизненными инквизиторами. Эта мера явилась первой искрой пожара, охватившего Голландию и Соединенные Нидерландские провинции в 1562 году. Нидерландцы обоснованно утверждали, что они терпели инквизиторов с 1522 года единственно потому, что смотрели на них как на агентов временного характера, но что они никогда не допустили бы постоянного учреждения столь ненавистного института и с таким зловещим предназначением для спокойствия Нидерландских провинций. Это настроение народа обрело новые силы, когда стало известно, что Филипп II проектирует организовать восемнадцать епархиальных инквизиций во Фландрии по плану испанской инквизиции, которая уже давно считалась в Германии, Италии, Франции и Нидерландах кровавым трибуналом.

V. Следовало тем более опасаться этого события, что в Голландию прибывало множество испанцев, бежавших от инквизиции. Эта эмиграция стала особенно значительна с 1550 года, когда были запрещены как содержащие взгляды новых еретиков многие издания Библии на испанском языке, напечатанные в Голландии. Таким образом, несмотря на упорство, с которым Филипп II старался учредить инквизицию во Фландрии, он не только не мог достичь этого, но и потерпел поражение в попытке сохранить за нидерландской инквизицией форму правильного, публичного и уставного трибунала, похожего на другие церковные суды, каковым он был до сих пор. Фламандцы [788] упорно отвергали все, что было похоже на инквизицию или напоминало им о существовании системы преследований, направленных против приверженцев религиозных взглядов, противоположных вере римских католиков. Вследствие этого невозможно было учредить при каждом кафедральном соборе трех каноников-инквизиторов, о которых я говорил, несмотря на формальное намерение римской курии, выраженное в ее буллах. Это сопротивление возмутило деспотизм Филиппа, и его упорство явилось причиной затяжных, страшных и кровопролитных войн, которые в течение полувека истощили богатства и силы Испании. В результате получилось то, чего и следовало ожидать при обыкновенном ходе человеческих дел, то есть невозможность подчинить провинции, которые остались соединенными, а их постоянство и упорство привели наконец к основанию Голландской республики {См.: Кабрера. История Филиппа II. Кн. 5. Гл. 3; кн. 6.}.

VI. В следующем 1563 году Филипп II предпринял необходимые меры для учреждения инквизиции в герцогстве Миланском. Он сообщил свой план папе, уроженцу этого города, который одобрил его, хотя был втайне недоволен, потому что этот план клонился к уменьшению власти святого престола. Едва знать и народ Милана узнали о намерении испанского короля, как открыто высказались против введения трибунала, о котором составили себе самое неблагоприятное мнение, частью сами по себе, а частью по отзывам множества испанцев. Ломбардские епископы не менее их воспротивились: они не только разделяли общее мнение об инквизиции, но еще опасались, что учреждение ее отнимет у них часть власти в процессах о вере. Они знали также, что в Испании власть епископов не только доведена до полного ничтожества, но и страдает от деспотизма инквизиторов, овладевших епископскими правами и спокойно пользующихся ими под покровительством государя, который в делах этого рода советуется с главным инквизитором.

VII. Это покровительство, в котором инквизиторы были всегда уверены, сделало их заносчивыми, и они ежедневно старались обесценить епископский сан легкими триумфами, которые одерживали при дворе, где им не надо было как епископам употреблять докладные записки, деньги и разнообразные усилия, но только кредит своего начальника, всегда умеющего получить самые соответствующие их взглядам резолюции. Город Милан послал депутатов к папе с просьбой предохранить свою родину от угрожающего несчастия и оперся на покровительство св. Карла Борромея [789], племянника Его Святейшества. Папа отправил их в Мадрид. Они должны были просить Филиппа II оставить дело в прежнем положении и представить неприятные последствия предполагаемой перемены. Город обратился в то же время к епископам Миланской провинции, присутствовавшим на Тридентском соборе, чтобы они подкрепили эти ходатайства перед высоким собранием. Пий IV ответил миланцам, что не позволит ввести в городе испанскую инквизицию, потому что знает ее крайнюю суровость, и обещал им принять меры, чтобы миланская инквизиция зависела, как некогда, от римской курии, декреты которой о судопроизводстве были крайне мягки и оставляли обвиняемым самую полную свободу для защиты.

VIII. Было бы трудно примирить ответ папы и происшедшие события с формальной и положительной санкцией, которую этот папа и папы, управлявшие Церковью до и после него, дали распоряжениям испанской инквизиции. Столь же трудно было примирить его с принятым папою решением удержать и разрешить точно исполнять предписания кровожадной буллы Павла IV от января 1559 года, осуждавшей на сожжение лютеран отмеченных мною разрядов, хотя бы они и не были рецидивистами. Я дальше вернусь к этому предмету; в настоящее время достаточно отметить смысл ответа папы. Прием, оказанный им посланцам, и обещанное благоволение не позволяют сомневаться, что он с тайным удовольствием увидал бы испанского короля в оппозиции по отношению к миланцам, так как роль посредника между государем, столь ревностным к религии, и подданными, крайне ревнивыми к своей свободе, льстила его самолюбию и могла быть полезна.

IX. Во время этих переговоров герцог Сесо, губернатор Милана, желая исполнить особые указы своего властителя, учредил в городе инквизиционный трибунал и обнародовал имена инквизиторов по передоверию, которым надлежало вступить в должность от имени главного инквизитора всех провинций Испании. Это заявление было неприятно миланцам, ставшим нарушать общественную тишину и возбуждавшим народный мятеж, во время которого раздавались крики: "Да здравствует король! Да погибнет инквизиция!"

X. Епископы Миланской провинции, бывшие на Тридентском соборе, восстановили всех итальянских епископов этого собрания против испанской инквизиции и без больших усилий перетянули их на свою сторону, потому что все были недовольны трибуналом со времени процесса архиепископа Толедского, как я покажу при передаче этого события. Папские легаты, председательствовавшие на соборе, высказались в пользу миланцев. Это означало, что папа одобряет восстание. Кардинал Карл Борромей, племянник и любимец Пия IV, защищал в коллегии кардиналов дело своих соотечественников и поставил его под их покровительство. Герцог Сесо, наблюдавший происходившее, предвидел неприятные последствия, которые это дело будет иметь для его властителя, но не счел себя в состоянии им помешать даже при помощи войск, которые мог ему послать вице-король Неаполя. Он написал об этом Филиппу, который решил оставить свое намерение, как сделал это в предшествующем году относительно Фландрии {Лети. Жизнь Филиппа II. Кн. 17; Рейнальди. Церковные летописи, под 1963 годом. N 146; Пелавичини. История Тридентского собора. Кн. 22. Гл. 8; Сарпи. История Тридентского собора. Кн. 8. N 42.}.

XI. Неуспех попытки испанского короля в Милане и противоположные его видам настроения, которые он везде мог заметить, не внушили ему ни благоразумия, ни умеренности. Он подумывал еще об учреждении испанской инквизиции в Неаполе, хотя это предприятие выскользнуло из рук его прадеда Фердинанда V и его отца Карла V. Но эти усилия привели только к тому, что осрамили и скомпрометировали его власть в Неаполитанском королевстве, как это было во Фландрии и в Милане.

XII. Наконец, этот упрямый государь захотел доказать, что такая щепетильная совесть, как у него, может успокоиться только тогда, когда он употребит все средства, предоставляемые его могуществом, для основания в каждом государстве святого трибунала, который римские святые отцы и святые кардиналы-племянники обвиняли в жестокости, между тем как он стремился сделать народам подарок из этой святой инквизиции. Разумеется, было естественно, что Филипп II (включенный монахами Эскуриала в их сказаниях в число святых) не забыл своих американских владений и что он беспокоился о состоянии, в котором находилась инквизиция в этих странах. Он узнал, что жители Нового Света были нерасположены к трибуналу так же, как и его европейские подданные. Это нерасположение позволяло ему надеяться на покой только тогда, когда он завершит великое дело, придав американской инквизиции ту форму, которую она сохранила до наших дней. Я не могу не войти в некоторые подробности по этому предмету {См. гл. IV и VII этого сочинения.}.

XIII. Когда Фердинанд V решил учредить инквизицию в Новом Свете, кардинал Хименес де Сиснерос (которому государь доверил хлопоты по этому делу) назначил 7 мая 1516 года дома Хуана Кеведо, епископа острова Куба, главным уполномоченным инквизитором в испанских колониях, известных тогда под именем Королевства материка, и дал ему право избрать всех судей и должностных лиц трибунала. Карл V захотел распространить благодеяния этого благочестивого учреждения, и по его приказу 7 января 1519 года кардинал Адриан назначил дома Альфонсо Мансо, епископа Порто-Рико, и брата Педро Кордовского, вице-провинциала доминиканских монахов, инквизиторами Индии и океанских островов, доверяя им полномочия, необходимые для учреждения трибунала. Карл V подтвердил это распоряжение Адриана королевским указом от 20 мая 1520 года {См. гл. X и XI этого сочинения.}. Новые инквизиторы начали преследование крещеных индейцев, продолжавших еще соблюдать некоторые обряды своего прежнего идолопоклонства. Вице-короли осведомили испанского монарха о бедствии, которое может произвести подобная система. В самом деле, устрашенные индейцы бежали во внутренние части страны для соединения с дикими племенами или с идолопоклонниками городов, еще не подчиненных испанской власти. Это должно было значительно затормозить рост населения в этих пустынных странах.

XIV. Это сообщение побудило Карла V указом от 15 октября 1538 года запретить инквизиторам Америки привлекать индейцев к суду. Он ограничил инквизиционную юрисдикцию европейцами и их потомками и решил, что туземцы по-прежнему будут подчинены епархиальным епископам, служение которых, полное кротости и доброты, более подходило к положению этих народов, чем суровость инквизиции. Эта мера делает честь гуманности Карла V. Почему же по отношению к морискам его политика была далека от этого? Почему он довольствовался советом главному инквизитору пренебрегать маловажными делами? Разве он мог не знать или не видеть, что инквизиторы обходили его указы, злоупотребляя тайной службы, и третировали с исключительной суровостью несчастных, попадавших в их руки? Увы! Голос государя терялся в обширном пространстве американских провинций, к ущербу интересов завоевания, а религия служила предлогом к мерам самой ужасной нетерпимости.

XV. Инквизиторы Америки так же мало подчинялись королевской власти, как и испанские инквизиторы. Это заставило государя резолюцией от 18 октября 1549 года повторить уже сделанные им запрещения. Отвращение, связанное с должностью инквизитора, и редкая возможность исполнять службу с удовлетворением, льстящим их суетности, были причиной того, что никто не хотел брать на себя инквизиционную службу. Это способствовало тому, что постоянные трибуналы были учреждены, но инквизиторы продолжали оставаться в разных городах, как это делали раньше доминиканцы. Этот порядок не нравился Филиппу II, и он задумал организовать их так же, как и в Испании.

XVI. Возобновив 14 октября 1558 года и 4 апреля 1565 года сделанное отцом повеление оставить индейцев под юрисдикцией епископов по всем вопросам, имеющим отношение к вере, Филипп II 25 января 1569 года издал указ, в котором было сказано: так как еретики распространяли вредное учение посредством книг и даже устным путем, главный инквизитор и верховный совет решили назначить инквизиторов и министров. В то же время вице-королям и губернаторам провинций было приказано содействовать им и оказывать всякую помощь, чтобы они могли устроиться так же, как в Испании. Эта резолюция была приведена в исполнение сначала в Панаме [790] 22 июля того же года, а потом в Лиме 29 января 1570 года. Инквизиторы были приняты здесь с большой торжественностью. В Лиме им предоставили дом, где они устроили зал заседаний, канцелярию, тюрьму и помещение для себя {См.: Собрание документов Индии ("Recopilacion de Indias"). Там же находится много законов, касающихся этого предмета, надписания коих дали этой Истории даты, особенно кн. 1, отд. 1, законы 5-й, 13-й и несколько других; отд. 19, законы 1-й, 3-й, 9-й, 17-й, 18-й, 26-й; кн. 6, отд. I. закон 35-й.}.

XVII. 18 августа 1570 года Филипп II приказал учредить инквизицию в Мехико и придать ей (как и другим трибуналам, которые надлежало организовать) форму, способную предупредить все судебные конфликты: мера, формально несовместимая с принципами, служившими основанием инквизиционной системы. Новый королевский указ от 20 числа того же месяца, адресованный вице-королю Перу, регулировал организацию святого трибунала в Лиме; 26 декабря 1571 года тот же государь приказал учредить для всей Америки три трибунала инквизиции: один в Лиме, другой в Мехико, третий в Картахене. Новый указ определял для каждого часть территории, которая должна была относиться к их юрисдикции, и подчинял всех власти главного инквизитора и верховного совета в Мадриде.

XVIII. Первые судьи этих трибуналов оказались достойными избрания. Это доказывает циркуляр совета инквизиции от 5 января 1573 года, направленный в провинции полуострова и гласивший: если американские трибуналы требуют испытания некоторых свидетелей, то следует этим заняться тотчас предпочтительно перед другим делом, потому что опыт удостоверяет большие выгоды, извлекаемые из учреждения святого трибунала в этой стране.

XIX. Первое аутодафе Мексики произошло в 1574 году, в год смерти Фердинанда Кортеса [791], завоевателя этого обширного государства. Оно сопровождалось особой пышностью. Очевидцы писали, что недоставало только Филиппа II и членов королевской фамилии для сравнения этого аутодафе с знаменитыми вальядолидскими аутодафе, справленными в 1559 году. На нем сожгли одного француза и одного англичанина, осужденных в качестве нераскаянных лютеран; на нем примирили с Церковью восемьдесят человек, которые должны были понести епитимьи то как иудействующие еретики, то как сторонники мнений Лютера и Кальвина, то как двоеженцы и чернокнижники. Среди жертв этой казни была одна женщина, которая показала, что, живя в Мехико, она своими чарами через два часа вызывала к себе мужа, живущего в Гватемале [792]. Картахенская инквизиция не была еще учреждена в эту эпоху вследствие некоторых политических событий, помешавших этому; ее основал уже Филипп III 23 февраля 1610 года.

XX. Американские инквизиторы не менее испанских стремились расширить свою юрисдикцию. Их распри с властями принудили правительство в 1610 году примирить интересы декларацией, обращенной к ним 11 декабря 1635 года. Им предписали точно сообразоваться с правилами, установленными в 1553 году для испанской инквизиции, и с прибавлениями к ним начиная с этого года.

XXI. Филипп II не удовольствовался распространением инквизиции до Лимы; он захотел ввести ее также на островах. Большой вооруженный флот католической лиги, действовавший против константинопольского султана и выигравший знаменитую битву при Лепанто [793] под начальством дона Хуана Австрийского [794], родил в уме монарха мысль создать походный трибунал инквизиции против еретиков, которых удалось бы открыть на кораблях [795]. Так как власть главного инквизитора распространялась только на владения испанского короля, он счел невозможным исполнить этот проект без специального разрешения римской курии. Папа (не имевший причины противоречить здесь видам испанского короля, как это было относительно введения инквизиции в Милане и Неаполе) издал 27 июля 1571 года бреве, которым главный инквизитор Испании уполномочивался создать новый трибунал и назначить для него судей и служащих. Его сначала назвали галерной инквизицией, потом инквизицией флотов и армий. Но он существовал недолго, потому что стало очевидным, что он мешал судоходству.

XXII. Независимо от этих мотивов, трибунал был почти всецело занят тем, что мешал ввозу еретических книг и других запрещенных предметов. Поэтому прибавили новую статью к инструкциям комиссаров святого трибунала, пребывавших в портах, через которые шла внешняя торговля. Она гласила, что комиссар должен осматривать суда, принимать декларацию капитанов, распоряжаться сдачей в таможню товарных ящиков и тюков, давать отчет о своих действиях провинциальному трибуналу и сообразоваться с предписаниями. В Кадисе место комиссара-надсмотрщика стало очень прибыльным. При исполнении обязанностей он являлся в сопровождении секретаря, альгвасила, пристава и других служащих, в которых он мог иметь нужду. Его принимали с пушечными выстрелами. Ему предлагали угощение или его замену, чтобы он удостоверил, что корабль был осмотрен и что не найдено ничего, запрещенного к ввозу указами. Часто комиссара принимали на корабле с пышностью. Служащие, исполнявшие при нем должность чиновников, бывали обыкновенно торговцы, знавшие корабли и характер грузов и покупавшие с большой выгодой, что могло им подойти. Были и другие злоупотребления, исчезнувшие с течением времени. Удовольствовались, наконец, требованием, чтобы декларация товаров производилась на таможнях без осмотра кораблей, кроме случаев, когда какой-нибудь донос заставлял подозревать привоз запрещенного.

XXIII. Потребовалось также горячее усердие Филиппа II для учреждения инквизиции в Галисии. Инквизиция более века была неизвестна в этой провинции, составлявшей часть округа, подчиненного святому трибуналу Старой Кастилии и королевства Леон, резиденция коего находилась в Вальядолиде. До этой поры она избегла этого страшного бича, несмотря на множество происшествий с маврами, евреями и лютеранами. Испанский король решил наконец основать там инквизицию для наблюдения с большим старанием за океанскими портами, ввозом вредных книг и прибытием лиц, имевших целью распространение учения протестантов. Королевский указ, учреждавший в этой провинции трибунал, был выпущен 15 сентября 1574 года и сообщен королевской судебной палате в Коронье и другим светским властям. В тот же год главный инквизитор отправил туда инквизиторов, и трибунал был организован {См.: Новое собрание законов Кастилии. Кн. 2. Отд. VII, закон 1-й и 9-е примечание к нему.}.

Статья третья РАСПРИ С ПОРТУГАЛЬСКОЙ ИНКВИЗИЦИЕЙ

I. Установление власти Филиппа II в Португалии по смерти кардинала архиепископа дома Энрике, занимавшего престол до 1580 года, дало этому государю новый случай проявить ревность к инквизиции. Я уже отметил эпоху, когда она была введена в этом королевстве, и обстоятельства, сопутствовавшие этому событию {См. главу XVI этого сочинения.}. Король Энрике был главным инквизитором с 1539 по 1578 год. Он занимал кафедру архиепископа в Лиссабоне, когда получил корону Португалии по смерти своего племянника короля Себастиана. Тогда он назначил дома Хорхе де Альмеду архиепископом Лиссабонским и третьим (по счету) главным инквизитором Португалии.

II. В 1544 году дом Энрике, занимавший тогда кафедру Эворы [796], и кардинал дом Пардо де Тавера, архиепископ Толедский, - оба главные инквизиторы: один в Испании, другой - в Португалии, - обнародовали, с согласия своих государей, циркуляр, которым извещали, что ввиду соседства двух государств на очень большом протяжении, благоприятствующем бегству из одного государства в другое лиц, привлеченных к суду инквизиции, они условились: 1) взаимно сообщать друг другу все, что может интересовать инквизицию; 2) арестовывать, каждый в своем округе, обнаруженных беглецов; 3) держать их в заключении и требовать документы начатого судопроизводства, чтобы закончить его сообразно делу, так как эта мера представляет меньше неудобств, чем выдача заключенных, кроме исключительных случаев, когда два трибунала могут прийти к соглашению.

III. Вышеупомянутая конвенция соблюдалась неоднократно. Однако, когда лиссабонские инквизиторы написали вальядолидским о выдаче им Гонсаде Баеса, арестованного в Медине-дель-Кампо по заключению их прокурора, 18 февраля 1558 года они получили ответ, что эта просьба не может быть исполнена, если желают держаться конвенции, и что лиссабонский трибунал, напротив, должен прислать испанскому документы судопроизводства. Португальские инквизиторы уважили это требование. В 1568 году испанские инквизиторы, очутившись в подобном положении, отказались сообразоваться с условленной мерой, потому что во главе их стоял тогда кардинал Эспиноса, пользовавшийся большим влиянием на Филиппа II. Он сам ответил кардиналу Энрике, что не подписывал конвенции и что находит более удобным, чтобы заключенный был передан трибуналу, начавшему судопроизводство. Он хорошо знал, что этот порядок плохо соблюдался в самой Испании и что обычно пренебрегали правилами закона, поскольку поступать таким образом было удобнее и выгоднее. Но Эспиноса в этот момент мечтал о расширении своей юрисдикции на иноземные народы, подвластные испанскому королю, - политика, крайнюю важность которой всегда признавала испанская инквизиция. Однако он предлагал кардиналу Энрике обратиться к двум государям и обещал сам предложить испанскому королю меру, которая служила бы на будущее время главным и постоянным правилом.

IV. Дом Энрике уполномочил Франциско Переру, португальского посланника в Мадриде, покончить это дело с кардиналом Эспиносой. Во время переговоров случилось, что несколько испанцев, осужденных льеренским трибуналом на фигуральное сожжение как уклонившиеся от суда, бежали в Португалию, где были арестованы по приказу эворских инквизиторов, тотчас потребовавших присылки документов их процесса в границах конвенции 1544 года. Льеренский трибунал, посоветовавшись с верховным советом, ответил, что он не может не следовать образцу, данному кардиналом Эспиносой. Почти в то же время инквизиторы задержали нескольких португальцев, ускользнувших из своей страны. Епископ Порталегры, эворский инквизитор, потребовал заключенных. Трибунал, всегда послушный воле совета, отказался их выдать, если только ему не пришлют жителей Альбукерке, арестованных эворской инквизицией. Кардинал Энрике уступил инквизиторам Испании, но потребовал 5 декабря сообщить формальный обвинительный акт по этому поводу, между тем как эворские инквизиторы сделают то же самое по отношению к кардиналу Эспиносе. Верховный совет, получив отчет об этих переговорах, согласился на выдачу испанцев, задержанных в Португалии, и на отсылку в эту страну португальцев, арестованных в Испании. Эта мера была исполнена после обмена двух обвинительных актов. V. В переписке эворских инквизиторов находится письмо от 11 марта 1570 года, в котором они извещают, что у них есть еще двое других заключенных испанцев, которых они предлагают выдать. Льеренские инквизиторы (чтобы не быть в долгу за такой поступок) посылают полученную ими информацию о некоторых португальцах, побывавших в Эстремадуре, но вернувшихся в Португалию. Жестокий опыт очень хорошо доказывает, что жажда терзать несчастных быстрее объединяет врагов, чем благородное желание их защищать. Как видно из этого случая, инквизиторы обоих королевств в 1571 году усвоили общую систему кардинала Эспиносы.

VI. Главный инквизитор дом Энрике умер на троне Португалии в 1580 году. Корона принадлежала по праву наследования Филиппу II как сыну императрицы Изабеллы, сестры Жоана III, короля Португалии. Но государь не дожидался этого события, чтобы вмешаться в дела инквизиции страны, так как принимал участие во всех мерах кардинала Эспиносы. Едва стал он властителем Португалии, как его привязанность к трибуналу проявилась в усилении деятельности. А ввиду того что место главного инквизитора было вакантным, он решил упразднить его и передать его функции главному инквизитору Испании, обратив внимание папы на то, что при этом будет более согласованности и единства в делах. Но эта попытка не имела успеха, потому что Филипп был признан в Португалии при формальном условии, что Португалия останется и впредь независимой от Испании и что королевство будет управляться светскими властями советами, установленными в Лиссабоне, чтобы ничто не заставляло нацию обращаться в Мадрид и оттуда ждать резолюций.

VII. Когда герцог Браганцский был провозглашен повстанцами королем Португалии при Филиппе IV, дом Франсиско де Кастро, главный инквизитор, и Жоан де Васконсельос, член совета инквизиции этого королевства, остались верными испанскому монарху. Новый государь (принявший имя Жоана IV) задумал увеличить свою партию. Увлекаемый советами Англии, благоприятствовавшей восстанию, он решил вернуть евреям свободу, которой они пользовались в королевстве до учреждения инквизиции. Он встретил сопротивление со стороны вышеупомянутых инквизиторов. Совет трибунала осудил даже решение Парижского университета, в котором было сказано, что король может назначить и приказать посвятить епископов, не дожидаясь булл из Рима, если бы папа Иннокентий X [797] отказался утвердить тех епископов, которые были назначены королем после того, как он был призван на трон Португалии желанием народа, вопреки оппозиции испанского короля. Жоан IV пригрозил двум инквизиторам тюрьмой, даже смертной казнью; но с их стороны он встретил готовность скорее все претерпеть, чем согласиться на восстановление иудейского культа. По смерти дома Франсиско де Кастро возник вопрос о назначении нового главного инквизитора. Но требуемые буллы было не менее трудно получить, чем буллы епископов, потому что папы Урбан VIII, Иннокентий X и Александр VII [798] уклонялись, насколько могли, высказываться в пользу испанского короля или герцога Браганцского. Их политика была прежде всего выжидательной, и они наблюдали за войной между двумя нациями до момента, когда удача даст перевес той или другой стороне. Вследствие этого по смерти епископа Йельбеского в 1658 году кафедра осталась вакантной, хотя Филипп IV был расположен согласиться на назначение папой епископов по собственному побуждению (motu proprio). Римская курия не сделала никакого употребления из этого права, будучи убеждена, что политические взгляды назначенных епископов указывали бы на ту партию, которая одержит верх. Наконец Португалия восторжествовала над усилиями Испании, и инквизиции двух королевств стали иметь между собой только редкие и маловажные сношения.

Статья четвертая ПРОЕКТ ВОЕННОГО ОРДЕНА ИНКВИЗИЦИИ

I. Чтобы не пройти молчанием ни одного существенного факта, доказывающего благосклонность, оказываемую Филиппом II инквизиции, я передам здесь ребяческий проект горячих голов, который был благоразумно отвергнут Филип пом II, но который никогда не появился бы на свет, если бы не была известна его чрезмерная привязанность к трибуналу.

II. Несколько фанатиков думали сделать ему удовольствие, основав новый военный орден, под именем ордена св. Марии белой шпаги (Santa Maria de la espada blanca). При Альфонсе Мудром существовал орден св. Марии, а в эпоху, о которой я говорю, был другой, известный под именем Сант-Яго шпаги (Santiago de la espada). Новые основатели прибавили эпитет белой, потому что своим отличительным знаком они считали серебряную шпагу, а шпага ордена св. Иакова была красной, цвета крови. Целью этого учреждения была защита католической религии, королевства Испании, его границ и крепостей против всякого нападения, борьба с проникновением в Испанию евреев, мавров и еретиков и исполнение всех мероприятий главного инквизитора. Для членства в новой корпорации надлежало подвергнуться особому испытанию и получить удостоверение со стороны неопровержимых свидетелей, что будущий сочлен не происходит ни от евреев, ни от мавров, ни от еретиков, ни от испанцев, осужденных и наказанных инквизицией; хотя нигде формально не говорилось о необходимости принадлежать к дворянству, однако фактически принимались преимущественно лица, являвшиеся дворянами.

III. По статутам нового ордена в каждой провинции должен был быть приор, уполномоченный управлять делами под властью главного инквизитора. Одной из его прерогатив было получение публичных или тайных доказательств чистоты крови аспирантов. Члены общества были независимы от юрисдикции епископа и гражданских должностных лиц и признавали своим главой единственно главного инквизитора. Они приносили ему отказ от своего имущества и могли пользоваться только тем, что их главе угодно было им оставить для пропитания и содержания. Брачное состояние не являлось препятствием для поступления в орден белой шпаги; вдовы вступивших в орден получали пищевую пенсию, стоимость которой определялась инквизитором по запасам общины. Бедность также не препятствовала принятию в члены, потому что главный инквизитор оплачивал из тех же запасов издержки, причиненные испытаниями, предшествующими поступлению в орден. Все члены должны были выступать в поход или сражаться для защиты пограничных городов, и все они не должны были признавать другого главы, кроме главного инквизитора.

IV. Этот проект был принят провинциями Кастилия, Леон, Астурия, Арагон, Наварра, Галисия, Алава, Гипускоа и Бискайя, Валенсия и Каталония. Статуты нового ордена получили апробацию главного инквизитора и верховного совета. Уполномоченные этих провинций адресовали королю нижайшее ходатайство для получения от него утверждения. Так же поступили представители митрополичьих церквей Толедо, Севильи, Сант-Яго, Гранады, Тарагоны, Сарагосы, Валенсии и сорока восьми дворянских фамилий, происшедших от древних родов, известных тем, что они никогда не смешивали своей крови с новохристианами. Они представили ли королю, что орден белой шпаги представляет Испании большие выгоды; он дает армии значительное увеличение сил и ничего не будет стоить госудственной казне; его служба позволяет надеяться на преобразование и улучшение нравов благодаря результатам, которые получатся от правильной постановки вопросов чести и должного распорядка; наконец, установление этого орденского отличия придаст новый блеск дворянству королевства.

V. Филипп поручил своему государственному совету разобрать план этого учреждения, который послужил предметом обсуждения в нескольких чрезвычайных собраниях, созванных королем. Главный инквизитор собрал несколько членов инквизиций королевства и духовенства в королевской церкви Св. Филиппа в Мадриде. Мнения разделились, как это обыкновенно бывает по всем вопросам, разбор которых доверяется большому числу лиц. Я познакомлю читателя с манерой, в которой один испанский дворянин изложил королю свое мнение, и соображения, сопровождавшие его, потому что они заслуживают того, чтобы их знали.

VI. Дон Педро Венегас из Кордовы представил королю, что новый орден не нужен инквизиции, потому что она обходилась без посторонней помощи в обстоятельствах более трудных; орден не будет также выгоден для улучшения нравов, потому что епископы и другие власти делали в этом отношении столько добра, сколько можно ожидать от человеческой природы; незачем требовать большей помощи в деле защиты государства и его крепостей, которые не страдали от отсутствия войск даже в те времена, когда враги Испании занимали часть полуострова. Если даже предположить необходимость такой меры, то следует припомнить, что существуют другие корпорации, как, например, старинные военные ордена св. Иоанна, св. Иакова, Калатрава, Алькантара и Монтеса [799], рыцари которых по сущности и духу своих учреждений обязаны повиноваться своим гроссмейстерам; званием последних обладает король в силу апостолических булл; новое учреждение может когда-нибудь нанести ущерб власти государя, если главный инквизитор сделает плохое употребление из войск, находящихся в его распоряжении; подобные примеры уже были даны гроссмейстерами вышеупомянутых орденов. Это учреждение установило бы в королевстве две страшные партии прежних и новых христиан, и отличие, дарованное первым, родило бы вечную вражду, вызвало бы убийства и гражданские войны и часто угрожало бы монархии близким разрушением. Этого несчастия надо тем более бояться, что часть испанского дворянства либо происходит от рас, которых не хотят допустить в орден, либо смешала свою кровь с этими расами путем заключения с ними брачных союзов; это исключение будет несправедливо и может иметь весьма пагубные последствия для общественного спокойствия и сделать королевство самой несчастной страной в мире. Начиная с некоторого времени люди строили подобные планы в пользу или кафедральных церквей, или монашеских учреждений, но сомнительно, могут ли рассматриваться подобные учреждения как позволенные и полезные, или на них следует смотреть как на нецелесообразные и гибельные; что эти планы имели искусных сторонников, искренне привязанных к католической религии, но что это увеличение различий вызвало неприятные разногласия, следовательно, можно уже видеть неудобства этого проекта и ни малейшей от них выгоды, которую они будто обещают. Делая независимыми глав и членов предполагаемого института от коронных властей, можно принести значительный вред монархии, потому что опыт доказал неудобство дозволять пользование этим правом лицам, имеющим отношение к инквизиции, и неоднократно побуждал ставить ее в тесные границы. При увеличении до бесконечности, согласно новому плану, числа привилегированных королевские советы, апелляционные суды и королевские палаты и суды не будут внушать ни страха, ни уважения ни в ком, кроме фамилий с презираемым происхождением. Наконец, могущество инквизиции слишком велико, чтобы было полезным его увеличивать, и здравая политика рекомендует, напротив, ограничить ее юрисдикцию делами, касающимися предметов веры, и противодействовать тому, чтобы она вмешивалась в чисто гражданские вопросы.

VII. Филипп II серьезно подумал о том, что делали гроссмейстеры военных орденов. Ревнивый к сохранению своей власти, он не был нисколько расположен давать армию в распоряжение главных инквизиторов, которые могли бы последовать примеру гроссмейстеров. Он приказал собрать все доклады, относящиеся в этому делу, приостановить начатое разбирательство и уведомить заинтересованных лиц, будто признано, что нет необходимости в создании нового ордена {Кабрера. История Филиппа II. Кн. 10. Гл. 18. Паримо. О происхождении инквизиции. Кя. 2. Отд. II. Гл. 5; рукопись инквизиции.}.

 

ХУАН ЛЬОРЕНТЕ


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 | 51 | 52 | 53 | 54 | 55 | 56 | 57 | 58 | 59 | 60 | 61 | 62 | 63 | 64 | 65 | 66 | 67 | 68 | 69 | 70 | 71 | 72 | 73 | 74 | 75 | 76 | 77 | 78 | 79 | 80 | 81 | 82 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.016 сек.)