АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Варварское королевство (его характер и социальная сущность) 19 страница

Читайте также:
  1. A. Характеристика нагрузки на организм при работе, которая требует мышечных усилий и энергетического обеспечения
  2. D) этот период состоит из 2- 3 мезоциклов восстановительного характера
  3. D. Физиологическое состояние организма, которое обусловлено характером питания
  4. E. Реєстрації змін вологості повітря. 1 страница
  5. E. Реєстрації змін вологості повітря. 10 страница
  6. E. Реєстрації змін вологості повітря. 11 страница
  7. E. Реєстрації змін вологості повітря. 12 страница
  8. E. Реєстрації змін вологості повітря. 13 страница
  9. E. Реєстрації змін вологості повітря. 14 страница
  10. E. Реєстрації змін вологості повітря. 15 страница
  11. E. Реєстрації змін вологості повітря. 16 страница
  12. E. Реєстрації змін вологості повітря. 17 страница

Современные буржуазные медиевисты рассматривают вопросы синтеза в соответствии с теми общими концепциями сущности феодализма и характера перехода от античности к средневековью, которыми они руководствуются. Так, например, для Г. Миттейса римско-германский синтез во Франкском королевстве состоял прежде всего в том, что в систему феодальных связей, которые возникали еще в галло-римском вассалитете, проникла идея «германской верности». В результате возникла ленная система, представлявшая собой феодализм в его позитивной форме.20) В этом синтезе германский элемент везде выступает как основная и ведущая сила. Г. Аубин, рассматривая значение римско-германских культурных связей в Рейнской области, привел ряд интересных данных об усвоении германцами римских достижений в области агрикультуры и ремесла, о роли церкви в римско-германских отношениях, о положении городов.21) Но, касаясь общей проблемы континтуитета и роли римских и германских элементов в синтезе, он высказывает взгляд, не имеющий ничего общего с научным рассмотрением вопроса: «Мы чувствуем германское, как не подлежащий обсуждению источник всего нашего существа. Мы никогда не можем допустить, чтоб оно ставилось на одну ступень с остатками античности».22)

Широко распространена в зарубежной медиевистике и другая интерпретация синтеза, которая придает большое значение роли позднеантичного крупного землевладения, римского права и церкви в истории варварских королевств. Упомянутый уже историк Р. Бухнер, указав на важную роль наследия античности во Франкском королевстве в экономике и праве, выражает свое несогласие с точкой зрения Г. Миттейса относительно преобладающей роли германского начала во франкском устройстве. В политической системе Хлодвига Р. Бухнер видит слияние римских институтов с германскими.23) Еще более определенно подобная точка зрения высказывается К. Штрохекером относительно средиземноморских варварских королевств. Их природа, но мнению немецкого историка, была дуалистической, основанной на противоречиях между римскими и германскими элементами, и оставалась [205] такой в Остготском и Вандальском королевствах до их гибели, а в Вестготском королевстве до конца VI в., когда осуществился синтез римских и германских начал при перевесе позднеантичного субстрата.

В названных работах высказано немало ценных соображений относительно различных сторон взаимодействия римских и германских социальных и политических институтов в варварских королевствах, но все эти явления и процессы остаются лишенными определенной социологической характеристики. Они оказываются вне той общей схемы социально-экономического развития, которая может объяснить переход от одного типа общественного устройства к другому, точнее говоря, от одной социально-экономической формации к другой.

В советской историографии в последние два десятилетия проблемам синтеза уделялось много внимания.24) Общей чертой подхода к проблеме синтеза для советских историков является интерпретация синтеза как взаимодействия отношений разлагающегося рабовладельческого строя и также разлагающегося первобытнообщинного строя. Но в оценке роли и соотношения тех или иных социальных, экономических, политических и идеологических институтов в этом синтезе высказываются различные суждения.

Так, Б. Ф. Поршнев, например, совершенно справедливо, по нашему мнению, возражал против толкования феодального синтеза как синтеза понятий, категорий, как осуществления лишь взаимных культурных влияний. Носителями синтеза, пишет он, были люди. Но далее Б. Ф. Поршнев высказывает положение, с которым трудно согласиться. Отметив, что в древнем мире рабовладельческое государство и его варварская периферия представляли подлинное единство, подлинное целое, он доказывает, что феодальный синтез совершался внутри этого целого.25)

Несомненно, взаимное влияние античной метрополии и варварской периферии имело место и до завоевания Империи германцами. Но, говоря о синтезе, мы имеем в виду не только взаимовлияние, но и возникновение новых отношений. Изучение истории поздней античности и раннего средневековья в Европе показывает, что качественно новые отношения стали складываться лишь после уничтожения рабовладельческого государства в рамках варварских королевств. Б. Ф. Поршневым высказано было также положение о всеобщности феодального синтеза — он якобы характерен для всех стран, от Британии до Киевской Руси, хотя в одних странах был более пропорционален и уравновешен, чем в других.26) Это положение обосновывается толкованием понятия феодального синтеза как имманентных закономерностей развития феодализма. Обращаясь к конкретным проявлениям этих закономерностей, Б. Ф. Поршнев приводит, однако, лишь примеры, относящиеся к взаимодействию различных институтов античного и варварского обществ.

Историю варварских королевств в Британии можно рассматривать как характерный пример становления феодальных [206] отношений, происходившего почти полностью в результате лишь внутреннего развития варварского общества. Только тогда, когда в этом обществе, примерно через два столетия после завоевания Британии, созрели предпосылки для образования раннефеодального общества и государства, англосаксы стали принимать христианство, а церковь еще через столетие начала вводить в практику отчуждение земли по грамоте, способствуя тем самым созданию условий для формирования феодальной земельной собственности.

Процесс феодализации в Европе нередко градуируют в соответствии с наличием или отсутствием синтеза римских и германских отношений и его интенсивностью. Выделяют так называемый «пропорциональный» или «уравновешенный» синтез, а также синтез, в котором преобладающую роль играл один из компонентов рассматриваемого взаимодействия — варварские элементы в одних случаях, позднеантичные — в других. При этом варварское королевство иногда рассматривают как своеобразное сочетание двух обществ — варварского и позднеримского. Изучение истории варварских королевств позволяет сделать вывод, что подобная формулировка не точна: на территории варварских королевств существовало одно общество, которое было неоднородным по характеру своей социальной структуры. В такой стране как Британия — это широкий слой германских свободных общинников и родовой знати, а также их домашние рабы; слой кельтских свободных общинников, родовая знать, христианский клир и быстро исчезнувшая прослойка римских землевладельцев, колонов и рабов.

В Италии, Галлии и Испании общество, находившееся под властью варварских королей, состояло из позднеантичных классов и сословий, с одной стороны, социальных слоев варварского общества, с другой. При всей обособленности той и другой части населения в правовом, религиозном и политическом отношениях они были также и связаны хозяйственными, правовыми и политическими узами. Эти части населения не могут поэтому рассматриваться как два различных общества. Иногда, как уже отмечалось выше, делаются попытки «взвесить» те или иные компоненты синтеза в различных регионах Европы. О Галлии, например, пишут как о стране, в которой стороны, участвовавшие в синтезе, были представлены «равномерно», где действовали «примерно равнозначные» компоненты этого процесса.

Следует отметить, что критерий для подобных оценок еще не выработан. Вряд ли можно подкрепить убедительными фактами положение о «равнозначности» германского и римского элемента в Галлии или другой стране. Данные, которыми мы располагаем, позволяют нам говорить лишь об относительно большей или меньшей роли тех или иных римских и германских элементов в изучаемых регионах.

Изучение отношений Римской империи и варварских племен, а также истории варварских королевств позволяет сделать вывод, [207] что взаимодействие римских и германских элементов приводило к феодальному синтезу лишь в определенных исторических условиях.27) Для реализации такого синтеза необходим был определенный уровень развития варваров и известная ступень зрелости (и разложения) рабовладельческих отношений у римлян. Поселение гуннов, например, в V в. на римской территории не привело к развитию у них феодальных отношений. Кочевники-завоеватели не способны были усвоить римские производительные силы и достаточно глубоко воспринять влияние позднеантичных общественных отношений. Завоеватели остались здесь этнической группой, обособленной от коренного населения не только в сфере культурной и религиозной жизни, но и в производственной деятельности. Гунны оставались скотоводами, а их верхушка, обогащаясь за счет даней, не превратилась в крупных землевладельцев типа германской служилой знати. Непосредственный контакт в производственной деятельности был, видимо, важной предпосылкой такого взаимодействия завоевателей и местного населения, которое могло привести к синтезу.

Наиболее яркий пример отсутствия необходимых условий для синтеза со стороны другого участника этого процесса легче найти вне Западной Империи. В Восточной Римской империи в V—VI вв. синтез варварских и римских элементов не мог осуществиться потому, что рабовладельческие отношения еще не исчерпали всех возможностей для дальнейшего своего развития и позднеантичное государство сохранило способность противостоять варварам.

Необходимым условием осуществления синтеза была также известная продолжительность мирного сосуществования и взаимовлияния двух основных этнических групп населения варварских королевств. В Остготском королевстве срок такого сосуществования в условиях мира (четыре десятилетия) был, по-видимому, слишком мал для того, чтобы взаимодействие римских и германских начал привело к феодальному синтезу. Необходимы были, наконец, и известные демографические условия. Нужен был некий численный минимум носителей варварских и римских институтов для того, чтобы они сыграли такую роль в развитии варварских королевств, которая привела бы к феодальному синтезу. Мы не располагаем точными данными о численности варваров, завоевывавших различные страны Западной Римской империи, но известно, что процентное отношение германцев к местному населению во Франкском королевстве (в начале VI в.) было во много раз выше, чем в готской Испании (где германцы составляли 2-3% от общей массы населения). В остготской Италии доля варваров в общей массе жителей страны, по-видимому, была еще менее значительной, чем в Испании, и это, вероятно, оказалось одной из причин, помешавших осуществлению синтеза в данной стране.28)

Во Франкском и Вестготском королевствах синтез способствовал относительно быстрому завершению протофеодального [208] периода. Уже во второй половине VI в. во Франкском королевстве, включавшем в это время уже всю Галлию и западную часть Германии, у германцев сложилась аллодиальная собственность, произошел переход от земледельческой общины к марке. Рядом с прежними виллами галло-римской сенаторской знати и католической церкви стали возникать вотчины франкской служилой знати, королей и разбогатевших общинников. К этому времени сохранился еще широкий слой свободных равноправных общинников, но уже стал формироваться класс зависимого крестьянства в значительной мере из впадавших в земельную и личную зависимость обедневших свободных франков, а также из германских полусвободных и рабов, из разорившихся римских крестьян,, прежних римских колонов, вольноотпущенников и посаженных на землю рабов. Одновременно складывался класс феодальных землевладельцев из вотчинников римского и германского происхождения. Владельцами вотчин были также корона и церковь. По-видимому, во второй половине VI в. сохранились виллы, основанные на эксплуатации позднеантичных сервов и колонов. Имелись еще города, особенно на юге страны, игравшие известную роль во внешней и внутренней торговле, представлявшие собой центры ремесленной деятельности. В них еще уцелело, хотя и приходило в упадок, муниципальное устройство.

Таким образом, к концу VI в. возник феодальный уклад, рядом с которым еще сохранялись рабовладельческий и общинные уклады хозяйства. Параллельно происходило формирование нового государства. Это выразилось прежде всего в изменении социального характера королевской власти, которая стала выражать в первую очередь интересы формирующегося класса феодальных землевладельцев, в образовании государственного аппарата, начавшего играть определяющую роль в суде и административном управлении. Но и в самом этом аппарате и вне его сохранялись еще некоторые институты и учреждения, унаследованные от германской организации управления (военной демократии), с одной стороны, от позднеримского политического устройства, с другой. В Тулузском королевстве вестготов разложение родовых отношений происходило более быстрыми темпами, чем в варварском королевстве к северу от Луары. Но удельный вес рабовладельческих отношений был здесь значительно большим, а германцы менее многочисленны, роль институтов, носителями которых они являлись, — менее значительна, чем во Франкском королевстве. Обе основные этнические группы оставались разобщенными в сфере политики, права и религии. Здесь к концу V в. еще не сложился раннефеодальный уклад хозяйства, и само это политическое образование не вышло за рамки варварского королевства. В испанский же период существования Вестготского королевства произошли сдвиги в экономической жизни, в социальной структуре и политическом устройстве. Сложилось крупное землевладение, основанное на эксплуатации рабов, колонов (оказавшихся в положении, очень близком к статусу посаженных на [209] землю рабов), а также свободных мелких держателей из числа испано-римлян и готов. Появились зачатки бенефициальной системы. Устранена была обособленность готов и испано-римлян в отношении религии и семейного права, сделаны первые шаги для устранения дуализма права. Королевская власть утратила те черты органа военной демократии, которые были присущи ей еще в V в., и стала выражать в своей политике главным образом интересы готской и римской феодализирующейся знати и высшего духовенства. Вестготское королевство во второй половине VI в. может рассматриваться по уровню развития социальных и экономических отношений как раннефеодальное государство.

Процесс социально-политического развития в остготской Италии был сходен во многих отошениях с эволюцией Тулузского королевства вестготов. Но остготы были, по-видимому, еще менее многочисленны, чем их соплеменники за Альпами, а роль позднеримских институтов в Италии более значительной, чем в Вестготском королевстве. Здесь вплоть до 30-х годов VI в. оставался очень сильным рабовладельческий уклад хозяйства, а общинные отношения у остготов разложились быстро, не оказав такого значительного воздействия на социальный строй страны, как в некоторых других варварских королевствах. Вместе с тем здесь не произошло к этому времени интеграции италийского и германского населения. Остготское королевство, подобно Тулузскому королевству вестготов, оставалось варварским, протофеодальным по своей социальной сущности.

По-видимому, то же самое нужно заключить и о характере недолговечного Бургундского королевства и Вандало-аланского королевства, о котором в источниках значительно меньше данных, чем о большинстве других варварских королевств.

Для политических образований германцев в Британии характерен замедленный по сравнению с континентальными королевствами темп разложения родового строя и генезиса феодализма. Вплоть до VII в. англосаксонское общество оставалось слабо дифференцированным, существовали ограничения в праве отчуждения родовых земельных наделов общинников, значительную роль в управлении и суде играли еще местные судебные собрания свободных людей.

Изменения, наметившиеся в течение VII в., привели к существенным сдвигам в социальных отношениях и политическом устройстве. Формируется крупное землевладение светской служилой знати, церкви и короны, распространяется практика королевских пожалований земли в бокланд, растет слой свободных землевладельцев, впадающих в поземельную и личную зависимость. Королевская власть, как и в других варварских королевствах, на соответствующем этапе развития, начинает играть преимущественно роль орудия служилой знати и церкви. Таким образом мы можем считать временем перехода от протофеодального периода к раннефеодальному в англосаксонской Англии — VII век. Но и позднее, вплоть до X в., роль слоя свободных общинников в [210] хозяйстве и в политической жизни была здесь более значительной, чем в континентальных раннефеодальных государствах.

Все вышеизложенное позволяет заключить, что образование варварских королевств само по себе не замедлило (или «сорвало»), а наоборот, создало благоприятные условия для развертывания социальной революции, означавшей смену рабовладельческого строя феодальным в Западной Европе. Но эта революция в Западной Европе не сразу привела к победе феодализма. Возникновение варварских королевств означало установление переходного — протофеодального периода, который перешел в дальнейшем в раннефеодальный.

Следует, разумеется, иметь в виду, что варварское королевство — не некая особая формация. Это период перехода от рабовладельческого и первобытнообщинного строя к феодальному способу производства. Для данного периода характерно возникновение не только зачатков феодализма (что имеет место и в позднеримском обществе и у германцев в период разложения родового строя), но и предпосылок для его успешного развития, хотя феодальный уклад хозяйства еще не образовался. Это происходит в последующий — раннефеодальный период. [211]

 

 

Сьюард Десмонд

Генрих V


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.005 сек.)