АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Пер. с англ. Т. Н. Замиловой. Под общ. ред. И. П. Щерова Смоленск, «Русич» при участии ТОО «Харвест», Минск, 1996 6 страница

Читайте также:
  1. E. Реєстрації змін вологості повітря. 1 страница
  2. E. Реєстрації змін вологості повітря. 10 страница
  3. E. Реєстрації змін вологості повітря. 11 страница
  4. E. Реєстрації змін вологості повітря. 12 страница
  5. E. Реєстрації змін вологості повітря. 13 страница
  6. E. Реєстрації змін вологості повітря. 14 страница
  7. E. Реєстрації змін вологості повітря. 15 страница
  8. E. Реєстрації змін вологості повітря. 16 страница
  9. E. Реєстрації змін вологості повітря. 17 страница
  10. E. Реєстрації змін вологості повітря. 18 страница
  11. E. Реєстрації змін вологості повітря. 19 страница
  12. E. Реєстрації змін вологості повітря. 2 страница

Королю повезло, что среди его знатных вельмож имелось достаточное количество уже готовых военачальников. Дж. Л. Харрис подсчитал, что «из семнадцати представителей высшей знати в 1413 году 11 были в возрасте от 18 до 32 лет, считавшимся оптимальным возрастом для воина. Самому Генриху в ту пору было 26 — как раз золотая середина».6)Многие из них в Уэльсе уже сражались рядом с ним против Глендоуэра, включая лорда Солсбери и лорда Уорвика, сэра Джона Холланда (он все еще не получил графства своего отца Хантингдона), а также седобородых воинов, подобных герцогу Йорку, которому было уже за сорок. Последний зарекомендовал себя отличным солдатом. То же можно сказать о герцоге Кларенсе, проявившем себя в Ирландии и во время французской экспедиции 1412 года. Более того, король был превосходным наставником хороших офицеров.

В рядовом составе Генриха имелось также довольно приличное ядро ветеранов, которые сражались с ним или против него в Уэльсе. Капитаны и их солдаты прибыли из самых разных концов королевства. Мак-Фарлейн считает, что все те, кто участвовал в войнах во Франции, были «по рождению дворянами и их слугами», но это едва ли соответствовало действительности. (Многие из тех, кто дослужился до капитанов, даже если в их жилах текла благородная кровь, первоначально [111] вступили в армию как лишенные средств к существованию авантюристы.) «Слуги» на деле чаще оказывались арендаторами, которые работали на земле, а не служили в доме или в поместье. Существуют также свидетельства о том, что многие торговцы, — мясники, торговцы рыбой, цирюльники, красильщики побросали свои лавки и отправились воевать во Францию.

Может возникнуть вопрос, что двигало всеми этими людьми? Ответ может быть только один — надежда на наживу. МакФерлейн приводит бесчисленные примеры, что в той войне «на трофеях, раздобытых во Франции», разбогатели представители всех классов Англии. Однако М. М. Постан, проведя не менее тщательное исследование, смог дать ничуть не меньше примеров разорения англичан во время военной кампании во Франции. Это происходило, в частности, в результате задержки с платежами или попадания в плен, когда приходилось выплачивать крупный выкуп.7) Тем не менее, с большой долей уверенности можно сказать, что большая часть участников похода надеялась, вернее сказать, ожидала победить, нежели проиграть. Надежда на французскую добычу была тем маяком, что, как магнит, притягивала их к себе и заставляла идти на войну за Ла-Манш.

Большая часть полностью экипированных воинов лучших полков были выходцами из мелкопоместного дворянства, поскольку экипировка стоила немалых денег. С головы до ног они были закованы в латы, которые надевались поверх платья из толстого фетра, чтобы избежать синяков. Поскольку короткие юбочки уже стали выходить из моды, во время боя они казались ожившими статуями из полированной стали. На смену коническому легкому шлему с рылоподобным забралом [112] и отверстиями для дыхания пришли другие типы шлемов — круглый плотноприлегающий шлем с более простым забралом и шлем, который не соединялся с доспехами, который мог быть снабжен забралом, а мог быть и без такового. Он представлял собой нечто среднее между металлической каской Вермахта и металличесткой зюйд-весткой, которую можно было опускать на лицо. Кисти рук и стопы защищали соответствующей формы сочлененные латные перчатки и наколенники. Такие доспехи весили не менее 55 фунтов, но вес их равномерно распределялся по поверхности всего тела (На Фолклендских островах британским войскам пришлось «проковылять» многие мили по пересеченной местности, таща на своих спинах груз свыше 80 фунтов). Верхом на лошади или на ногах, но обладатели подобных доспехов испытывали завидное чувство собственной неуязвимости и могли отказаться от щитов. Тем не менее, если дорогие доспехи с хитроумными краями и волнистыми поверхностями для отражения ударов, изготовленные в любом месте от Милана до Нюрнберга, могли противостоять практически любому оружию, то более дешевые латы часто разлетались. Но самым главным их недостатком была жара. В солнечный день в своем фетровом костюме, полностью экипированный рыцарь в доспехах, несмотря на вентиляционные отверстия, истекал потом и очень скоро чувствовал себя совершенно истощенным.

В распоряжении воинов в доспехах имелись специальные привычные к перевозке тяжестей лошади, типа современных тяжеловесных гунтеров (охотничья лошадь. На лошадей этой породы похожи ирландские тяжеловозы и норманские пешероны.) В седле их основным оружием была массивная пика 12 футов [113] длиной, специальная конструкция которой позволяла сбрасывать противника с лошади. Тем не менее, при любой возможности английские воины в доспехах предпочитали сражаться в пешем порядке, что во Франции получило название «английский метод». Несмотря на то, что на левом боку такого воина висел прямой меч, а на противоположном — кинжал с круглой рукояткой для добивания смертельно раненых, на земле он предпочитал пользоваться коротким боевым топором с железным древком, боевым молотом, булавой или цепом. (Последний, часто именуемый утренней звездой, представлял собой шар с шипами, присоединенный при помощи цепи к короткой рукоятке.) Кроме всего прочего, воин в доспехах был вооружен бердышем, конструкция которого позволяла разрубать вражеские доспехи, нанося противнику страшные раны и синяки. Фактически он представлял собой сочетание копья длиной в пять футов, металлического древка, которое заканчивалось шипом, и топора с молотом, который был насажен на древко. Пожалуй, это оружие было наиболее смертельным из всех, что применялось в эпоху средневековья. Неудивительно, что инструмент, применяемый мясниками на скотобойнях, обозначается по-английски тем же словом, что и боевой топор (pole-axe).

До тех пор, пока лучники Генриха могли стрелять с оборонительных позиций, почти никто не мог противостоять им. С другой стороны, не находись они под защитой воинов в доспехах, вражеская кавалерия с легкостью могла бы смять их. Наиболее подходящим деревом для длинных луков, величина которых превышала 6 футов, был тис. Стрелы обычно изготовлялись из ясеня, имели 30 дюймов в длину и были оперены [114]


Бердыш (боевой топор) состоял на вооружении полностью экипированных воинов в доспехах, а также лучников.
Он представлял собой сочетание топора, молота и пики.
Покрытое металлом древко практически могло служить вечно.

гусиными перьями, взятыми из крыльев.d) Наконечник был четырехгранным и был изготовлен из закаленной стали. Самые лучшие лучники в минуту выпускали до двенадцати стрел и с расстояния шестидесяти ярдов были способны пробивать доспехи. Только самые дорогие латы могли противостоять их убойной силе. Верховые лучники были вооружены также пикой, которая скорее походила на копье, чем на таран, который был на вооружении воинов в доспехах. Личным оружием лучников служили мечи и кинжалы, в придачу им полагался бердыш-алебарда или «кувалда», представлявшая собой свинцовую колотушку с длинной (в пять футов) деревянной рукояткой. Головы их защищали либо легкие шлемы, либо различные плетеные шапки, укрепленные железными пластинами. Кроме металлических или кожаных латных перчаток, а также кожаного нарукавника, защищавшего руку от тетивы лука, когда он натягивал ее, туловище стрелка прикрывала безрукавка, доходившая до половины длины бедра стрелка. Эта безрукавка чем-то смахивала на современный пуленепробиваемый жилет. Она была сшита из 25 слоев [115] оленьей кожи, набита куделей и укреплена металлическими пластинами или шишечками.

В наступающей армии конных лучников было, по крайней мере, в два раза больше, чем пеших. Несомненно, этот факт отражал опыт короля Генриха, полученный в Уэльсе. Конное пополнение король рассчитывал получить во Франции. Особую важность имела мобильность войск. Лучники у короля Генриха действовали точно так же, как буры во время войны в Южной Африке или берейторы президента Теодора Рузвельта в войне против испанцев на Кубе: они были конной пехотой, которая спешивалась для того, чтобы стрелять. Поскольку всадники были вооружены пиками, они, оставаясь с седлах, могли участвовать в атаке с воинами в доспехах.

Можно предположить, что в интересах мобильности во время внезапного нападения или сражения мелкими отрядами основные воины вместо тяжелых доспехов могли быть одеты в кожаные безрукавки или неполные доспехи. Обычно в рукопашном бою с участием лучников и рыцарей воины применяли бердыши так, как в двадцатом веке солдаты использовали винтовки со штыками. Французы из-за своего пристрастия к скорострельнымe) арбалетам, которыми они вооружали своих стрелков, всегда были в проигрыше. Это оружие было не только тяжело для транспортировки, но и в бою вело настолько медленный огонь, что противостоять ему лучникам было все равно, что с обычным ружьем встать против магазинной винтовки.

На вооружении английской армии были тяжелые пушки, бомбарды, используемые для ведения осады, которые стреляли каменными или чугунными ядрами весом до 1000 фунтов, и легкие орудия, кульверины, [116] стрелявшие с переносных подставок свинцовой и бронзовой картечью и ставшие прототипом ружей. Первые обычно были установлены на мощных деревянных платформах, перевозимых бычьими упряжками. Несмотря на кажущуюся примитивность, они были довольно эффективным оружием. Их, как правило, отливали в лондонском Тауэре или Бристоле колокольных дел мастера, которые зачастую и командовали ими на поле сражения. Их основной недостаток состоял в низком качестве пороха, который часто распадался на свои составные части: серу, селитру и древесный уголь. Тем не менее, поскольку с 1370 года продолжало совершенствоваться литейное искусство, особенно бронзы, мастерство изготовления пороха тоже развивалось. Между пушечными ядрами и зарядом закладывались деревянные вкладыши из вяза. Можно не сомневаться, что скорострельность их была чрезвычайно низкой, поскольку после каждого выстрела требовалось промывать стволы шомполом, смоченным в уксусе, разведенном водой. Запал осуществляли с помощью раскаленного докрасна железного прута, который держали в жаровне с древесным углем. И скорость стрельбы, равная одному выстрелу в пять минут, считалась огромным достижением. Подобная пушка могла выстреливать увесистыми пушечными ядрами на расстояние в 2500 шагов, что особенно было эффективно против городских стен и замков. Выстрел каменным ядром был прототипом шрапнели, поскольку от удара камень рассыпался на массу острых, как бритва, осколков.

Артиллерия тех дней еще не слишком далеко ушла от вооружения допороховой эпохи. Если тяжелые пушки пришли на смену камнеметательным машинам, которые были когда-то главным орудием в ведении осадной [117] войны, то кульверины заменили баллисты (представлявшие собой огромные механические луки, заряжаемые стрелами невероятных размеров, которые были самыми надежными снарядами своего времени). Эти легкие орудия имели чрезвычайно хитроумное устройство. Хотя литейщики еще не могли изготовлять достаточно надежные бомбарды из железа, тем не менее, они умели отливать вполне подходящие, хотя и несколько неуклюжие орудия малого калибра, которые стреляли металлическими пулями весом всего в 21 фунт. Бронзовые или медные пушки, правда, считались лучше. Бронзовый экземпляр такого орудия, найденный в реке Марна в 1896 году, хранится в кафедральном музее в Мо. Предполагается, что он был потерян англичанами во время осады 1421-1422 годов. Этот образец представляет собой толстый восьмиугольный ствол длиной в пять футов с круглым жерлом и жутким, но вполне эффективным запальным отверстием, который был сделан во время отливки. Ствол удерживался на деревянной треноге и перевозился на повозке. Несмотря на то, что для его перезарядки требовалось довольно много времени и отсутствие хорошей прицельности, на коротких расстояниях эта пушка была довольно эффективным орудием. В Кастилии в 1453 году одним продольным выстрелом из такого орудия было поражено сразу шесть человек. Этот тип оружия стал прототипом ружья и аркебузы.

Обеспечение амуницией и продовольствием требовало воистину масштабной организации. Опыт короля, полученный при осаде Аберистуита, в этом плане оказался действительно бесценным. Летом 1415 года он не одну неделю провел в расположенном на побережье замке Порчестер, близ места погрузки судов в [118] Саутгемптоне, руководя всей операцией. Амуниция включала всевозможные осадные приспособления (башни, складные лестницы и тараны), порох и его ингредиенты, пушечные ядра, заготовки для луков, завернутые в холстину, упакованные в бочках стрелы, тетива для луков, разборные деревянные и из промасленных кож лодки, инструменты для рудокопных работ, а также там находились строители, оружейники и другие ремесленники. Провизия включала хлеб, вяленую рыбу, солонину, муку, бобы, сыр и эль. Продукты поступали на склады со всех концов Англии. Для обеспечения армии свежим мясом было собрано огромное поголовье крупнорогатого домашнего скота, овец и свиней, которых пригнали из Йоркшира и западных земель. На складах были заготовлены также горы одежды и обуви. Все это следовало погрузить на корабли и переправить во Францию. Кроме того, прокормить и напоить водой нужно было и огромное количество лошадей.8)

Некоторые источники утверждают, что готовившийся к вторжению флот состоял из 1500 судов. Однако в действительности среди крупных кораблей было немало мелких суденышек. Транспортные средства были либо наняты короной, либо вместе с хозяевами реквизированы королевскими адмиралами. Для их укомплектования командой осуществлялась насильная вербовка. Несколько судов были специально переоборудованы для перевозки лошадей. Двери в них были расширены и устроены стойла с барьерными перегородками. Корабли также были приспособлены для ведения боевых действий. На корме и носу были сооружены большие мостики или «замки» для размещения лучников, чтобы им было откуда стрелять по противнику. Несчастные владельцы судов потеряли изрядные суммы денег, когда [119] их грузы были выкинуты из трюмов, а за то, что их суда находились в пользовании короля, хозяева четыре раза в году получали ничтожно малую плату. Корабли были доставлены из западной части страны, Пяти портов,f) в Восточной Англии, портов Северного моря. Чтобы собрать такую армаду, понадобилось всего три дня. Корабли заняли всю акваторию порта Саутгемптона, все близлежащие гавани, а также стояли в устье реки до самого Госпорта.

Суда были нужны не только в качестве транспорта, но и для осуществления патрулирования и охраны морских пределов, чтобы не дать французам перехватить инициативу в свои руки. У Генриха имелись так называемые «Корабли короля», которые составляли королевский флот и были одним из наиболее замечательных его достижений. Когда Генрих пришел к власти, королевский флот насчитывал всего семь кораблей; к 1415 году их стало 15, а в 1417 — 34. В июле 1413 года на должность смотрителя королевских судов был назначен Уильям Каттон. В следующем году его помощником стал богатый торговец из Саутгемптона Уильям Соупер. Тотчас вступила в действие программа по закупке и строительству новых судов. В Саутгемптоне Соупер построил док и склад. Дополнительные склады были возведены им еще в соседнем Гамбле, а также укрепленные места швартовки кораблей, где те могли бы находиться в относительной безопасности в случае нападения противника. Он не только строил корабли, но и переоснащал старые. Под его руководством порт [120] превратился в самую настоящую военно-морскую базу. Война на море в то время представляла собой простое перенесение военных действий с суши на море, поэтому военные корабли служили только для перевозки людей. Наиболее надежными полагалось быть тем, на которых переправлялись лучники и основной состав


Клинкерный корабль, образец тех, что использовались Генрихом V для перевозки войск. Некоторые из них были водоизмещением до 1000 тонн и были специально переоборудованы для транспортировки лошадей. [121]

воинов. Следовательно, первоочередная задача Соупера состояла в комплектовании флота кораблями с двумя мачтами водоизмещением от 500 до 1000 тонн, что по тем временам считалось огромными параметрами.

Все же военно-морской флот Генриха в 1415 году, в основном, состоял из давно позабытых барок с длинными корпусами, баллингеров.g) Французы, и в меньшей степени англичане, для плавания в Ла-Манше пытались приспособить галеры, однако те, созданные для Средиземного моря, совершенно не годились для переменчивых вод пролива. Баллингер был специально сконструирован англичанами, как бы в ответ на невозможность использования галер. Это было довольно большое клинкерное судно с парусным оснащением и водоизмещением около 50 тонн. Дополнительно имевшее до 50 пар весел, судно идеально подходило для английских вод. С низкой осадкой оно с легкостью было способно проходить на самые узкие якорные стоянки и подниматься вверх по любым рекам. Прекрасно годилось такое судно и для пересечения Ла-Манша, а также для каперства. Французские купцы всецело находились в его власти. Команда судна состояла из 40 моряков, 10 полностью экипированных воинов и 10 лучников. К 1415 году в распоряжении короля имелось 10 таких проворных кораблей. Они и большие парусные суда обеспечивали Генриху V гарантию, что опасность со стороны военных кораблей его армии не грозит.9)

Несмотря на всю уверенность в своем «праве», Генрих не знал, вернется ли он живым из этого предприятия и что Бог будет благосклонен к нему. Он составил завещание, в котором выразил надежду, что [122] благодаря молитвам, обращенным к Деве, святым и своему повелителю Джону Брайдлингтону, Авраам встретит его с распротертыми объятиями. В завещании содержалось распоряжение относительно места его захоронения в Вестминстерском Аббатстве, а также распоряжение относительно наследства. Довольно странно, но Кларенсу он не оставлял ничего. Оно было подписано 24 июля в Винчестере; сверху на нем имелась надпись по-английски: «Это мое последнее волеизъявление, подписанное собственноручно, R. Н. (король Генрих) милостию Христа и с помощью Пресвятой Девы Марии».

Армада, назначение которой состояло в восстановлении «права» короля, отправилась в плавание в воскресенье, ясным солнечным днем 11 августа. Генрих находился на борту «Тринити Роял», где свое место он занял за день до этого. Но произошла непредвиденная задежка флота ввиду того, что на трех кораблях возник пожар, уничтоживший суда до ватерлинии, что для многих послужило дурным предзнаменованием. Тем не менее, капеллан, автор «Деяний», находившийся на борту того же корабля, что и король, вспоминает, что «когда берег острова Уайт остался позади, среди кораблей флота были замечены плавающие лебеди, которые были восприняты нами как хороший знак».10) Никто из команды, за исключением Генриха и его главнокомандующих, не знал пункта назначения армады. Известно было только, что путь их лежал во Францию. Некоторые полагали, что дело ограничится только Гийенью. Служба безопасности Генриха работала почти с современной основательностью.

У Генриха и мысли никогда не было о том, что свое наследное право за Ла-Маншем он может утвердить [123] мирными средствами. Дипломатию он использовал лишь для того, чтобы дискредитировать Францию в глазах всего света. Войны, которая ему была нужна для того, чтобы оправдать свержение домом Ланкастеров Ричарда II и лишение власти графа Марча, Генрих хотел любой ценой. Если Богу будет угодно даровать ему военную победу над Францией, тем самым будет подтверждено его «право» в этом королевстве, что автоматически и беспрекословно утвердит право и на престол Англии. Из записей, оставленных нам автором «Деяний», явствует, что он торопился «завериться постановлением высшего судии». [124]

 

Глава шестая.
«Наш город Гарфлер»

«Мы разными путями и неоднократно искали мира.. Хорошо осознавая то, что Наши войны несут мужчинам гибель, странам разорение, женщинам и детям страдания, а также множество другого горя... Мы вынуждены прилежно искать всевозможные пути, дабы избежать вышеупомянутых страданий
и снискать одобрение Бога и всего мира».

Вызов Генриха V Дофину

«Они изгнали из городов французов — мужчин, женщин, детей — и наводнили их английскими солдатами».

Английский Брут

В пять часов пополудни во вторник 13 августа английский флот вошел в дельту Сены. У мелового мыса Шеф де Ко, в трех милях от цели Генриха — порта Гарфлер, корабли встали на якорь. Под «страхом смерти» он запретил своему войску высаживаться на берег, пока он сам не сойдет. Сам Генрих сошел на берег в том месте, где сейчас стоит Гавр. Стоял чудный закат, было между 6 и 7 часами вечера. Сойдя на землю, король пал на колени и помолился Богу, чтобы тот даровал ему «справедливость». К субботе высадка войск была [125] завершена. Он издал указы, согласно которым снова «под страхом смерти» запрещалось устраивать поджоги, трогать храмы, женщин и священников. Шлюхам не разрешалось приближаться к лагерю ближе, чем на три мили; после первого предупреждения любая шлюха, которая посмеет нарушить приказ, поплатится сломанной рукой. Запрещено было также сквернословить. По словам покойного профессора Э. Ф. Джекоба, Генрих постановил, «что отличительной чертой хорошего английского полкового офицера должно стать сочетание твердости и гуманности».1) Свой лагерь он разбил на холме, на расстоянии, примерно, одной мили к северо-западу от злосчастного маленького городка. «Когда были возведены все палатки, павильоны и шатры, он превратился в самый настоящий большой и могущественный город».

Второй лагерь под началом Кларенса был основан на холме по другую сторону города, к востоку в направлении Руана. Когда «на рассвете в ясных лучах солнца» он вместе со своими солдатами поднялся из-за кромки холма, вид этот вызвал у осажденных «подлинное чувство страха и ужаса». Вдобавок, английский флот блокировал гавань. К 19 августа англичане окружили Гарфлер, взяв его в кольцо. В город никто не мог проникнуть и никто не мог выйти из него.

Все же оборонные возможности населенного пункта были велики. Окружавшая его стена была необычайно мощной, в форме многоугольника с двадцатью шестью башнями она имела протяженность в две с половиной мили. К трем его воротам можно было подойти, только воспользовавшись подъемными мостами, которые спускались с барбаканов,a)которые стояли по другую [126] сторону широкого, заполненного водой рва. Каждый из барбаканов вдобавок был укреплен окружавшей его со всех сторон круглой навесной башней, состоявшей из трех связанных между собой цепями частей. Для придания мощности они были отделаны бревенчатыми балками, покрытыми дерном, и имели амбразуры для орудий и арбалетов, чтобы вести обстрел. Кроме того, между стеной и рвом был возведен земляной вал. С северной стороны город защищала заполненная водой долина реки Лезард «шириной с четверть Темзы в Лондоне», на юге протекала сама река Лезард, на востоке лежали болота. Со стороны моря гавань была защищена двумя высокими башнями с заграждениями в виде исполинских столбов с цепями, которые вздымались со дна моря. В лице Жана д'Эстутвилля город имел профессионального командира. Следует признать, что гарнизоном города командовал Рауль де Гокур, стойкий боец, живший поблизости, которому удалось проникнуть в город с 300 полностью экипированными солдатами непосредственно перед тем, как осаждавшие отрезали его от внешнего мира.

Генрих был преисполнен решимости взять Гарфлер. «Ключ к морю всей Нормандии» (из «Первого описания жизни Тюдоров»), к тому же он был идеальным местом, откуда можно было готовиться к завоеванию Нормандии и угрожать Парижу. В нем король видел второй Кале, но имевший лучшее стратегическое расположение. Можно не сомневаться, что его лазутчики сообщили ему, что в городе имелись войска, и прибытие отряда Гокура могло сорвать планы Генриха. Очевидно, что прибытие новых сил вселило в сердца защитников надежду и укрепило их боевой дух. Когда Генрих предложил им сдать «его» город законному герцогу [127] Нормандскому, Эстутвилль ответил ему сардоническим отказом: «Ты ничего нам не оставил, за чем мы могли бы приглядывать, так что и отдавать нам нечего».

Сначала англичане попытались сделать подкоп подо рвом, чтобы можно было подорвать стены. Но французы разгадали их планы и начали копать навстречу, после чего под землей атаковали рудокопов. Из рва к стенам нельзя было подойти вплотную, чтобы воспользоваться стенобитным тараном. Тогда Генрих все свои надежды возложил на артиллерию. Среди привезенных им орудий были пушки, которые он использовал в Уэльсе, такие, как «Посланник» и «Дочь короля». В целом, англичане располагали двенадцатью тяжелыми орудиями, однако, чтобы доставить их под стены города, требовалось время, поскольку его защитники обстреливали их из собственных орудий, которые они установили на крепостных валах. Медленно англичане подкатили свои осадные пушки на исполинских деревянных платформах к тому месту, откуда можно было вести огонь и под прикрытием установленных деревянных щитов начали обстрел. Сами канониры скрывались в траншеях и за земляными сооружениями. Заградительный огонь продолжался и днем, и ночью. Пушка Генриха такого размера, какого французам видеть прежде не доводилось, внушала им ужас. Огромные ядра, размером с мельничные жернова, оставляли в городских стенах широкие бреши. Как информируют нас «Деяния», «действительно прекрасные здания, расположенные почти в центре города были либо полностью разрушены, либо грозили вот-вот развалиться».2) Наблюдение за обстрелом король осуществлял сам, проводя все ночи напролет у орудий. Несмотря на то, что французы успевали заделывать бреши заборными досками и [128] землей, Генрих был настроен оптимистично. 3 сентября он написал в Бордо и заказал 600 бочонков вина, указывая, что в течение 8 дней он сломит оборону Гарфлера, после чего намерен дойти до Парижа, а потом, минуя Монвильер, Дьепп и Руан, направиться в Гийень. Но прошло 8 дней, а город по-прежнему стоял.

Английский лагерь поразила болезнь. «Во время этой осады много людей погибло от ночных холодов и от того, что ели фрукты; далеко разносилось зловоние падали», — записывает брат Капгрейв.3) Они гибли от кровавых поносов, дизентерии, причиной которых были зеленые фрукты, кислое молодое вино и местные моллюски. К тому же, часть продуктов была подпорчена морем. По данным Монстреле, погибло не менее 2000 англичан, еще 2000 были настолько больны, что их пришлось погрузить на корабли и отправить домой. Среди погибших оказались графы Арундел и Суффолк, епископ Куртене из Нориджа, верный слуга и близкий друг короля, погибший у него на руках; среди больных, отправленных назад в Англию, были герцог Кларенс и граф Марч. В стане англичан находилось также немало дезертиров. И все же ничто не могло заставить Генриха поколебаться.

Английская пушка, не зная жалости, продолжала обстреливать юго-западную башню, которая была ключевой для взятия города. В то же время английские рудокопы вели подкоп под стены, намереваясь разрушить их путем поджога опор, заложенных под основание. К 16 сентября башня вместе с барбаканом, который защищал ее, лежала в развалинах. Ров по обе стороны был забросан землей. Гарнизон предпринял попытку вырваться из осады, подпалив английские баррикады. Вторая вылазка закончилась полнейшим [129] крахом. Англичане забросали башню пушечными ядрами, опутанными зажженной куделей, три части ее и деревянные балки загорелись, пожар продолжался на протяжении двух дней. Французы оставили башню и барбакан на милость осаждавших.

К этому времени в гарнизоне уже начался голод и не было ни малейшей надежды на облегчение нынешнего состояния. Как и осаждавшие, осажденные страдали от кровавых поносов. Тем не менее, несмотря на то, что англичане уже наводили через ров мосты, подкатывали к стенам города осадные башни и устанавливали лестницы, принять жестокие условия, навязываемые им Генрихом, они отказались. 17 сентября король отдал приказ приготовиться к генеральному штурму на следующий день, одновременно продолжив интенсивный обстрел городских стен, включая выстрелы горящими стрелами. 18 сентября совершенно измотанные, не знавшие сна защитники отправили к королю послов для проведения переговоров; они решили сдаться, если к 22 сентября не подоспеет помощь. Помощь не пришла. Соответственно в обусловленный день, в воскресенье, между рядами воруженных англичан к тому месту, где их ждал король Англии, прошли командиры гарнизона и 66 заложников. Согласно его приказу, на них были надеты только рубахи и на шеи были накинуты петли. Прежде, чем они были допущены пред королевские очи, их вынудили на протяжении нескольких часов простоять на коленях. Король находился в большом шелковом шатре, на нем был золотой наряд и сидел Генрих на троне. По его правую руку в шлеме с короной и бердышем в руке стоял сэр Джильберт Умфравилль. Но прошло еще какое-то время, прежде чем Генрих соизволил взглянуть на них. Потом он упрекнул их в том, [130] что они «против воли Бога и справедливости не сдавали его город Гарфлер, «добрую часть его наследства».4) Затем над городскими воротами вместе с королевским штандартом, украшенным леопардами и лилиями, был воздвигнут крест Св. Георгия. На следующий день король босиком прошелся до полуразрушенной приходской церкви Гарфлера, где вознес благодарение Богу за то, что даровал ему победу. Король принял решение, согласно которому Гокур вместе с 60 рыцарями и 200 благородными гражданами гарнизона были освобождены под честное слово, чтобы в Мартынов день (11 ноября) явиться, как подобает «честным пленным», в Кале, где им до выплаты выкупа предстояло оставаться в заключении. Наиболее богатые граждане в ожидании выкупа были немедленно отправлены в Англию. Около 2000 человек из «наиболее бедных слоев населения» «в горе, со слезами и причитаниями, ввиду потери привычного, хотя и незаконного места обитания» были изгнаны из города. Как объяснил им Генрих, ни один из них, ни богатый, ни бедный, не имел права на свой дом, поскольку все дома «по праву» принадлежали ему. Только нескольким гражданам Гарфлера было разрешено остаться при условии, что они принесут ему клятву верности. Все добро и деньги, найденные в городе, были разделены между воинами. Некий Боуклонд за то, что доставил осаждавшим два корабля с провизией, получил в награду «постоялый двор под названием «Кочет». 5 октября король отдал приказ, чтобы в Лондоне и других крупных городах было объявлено о том, что в городе Гарфлер имеются дома для торговцев и ремесленников, которые в случае прибытия и обустройства на новом месте получат денежные субсидии. За несколько лет в Гарфлер прибыло свыше 10000 английских [131] колонистов. Документы, подтверждающие титулы прежних его граждан, были прилюдно сожжены на рыночной площади. Генрих преисполнился решимости превратить Гарфлер во второй Кале, сделав его еще одним английским городом на французском побережье. Тем не менее, в глазах ранних английских историков Генрих V заслужил всяческую похвалу за то, что не подверг город разорению, как того требовала буква закона, а снабдил изгнанных из него бедняков денежной компенсацией в сумме 5 су на душу для обустройства на новом месте.5)


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.007 сек.)