Осетино-ингушский конфликт: октябрь-ноябрь 1992 г

В определенной мере этот конфликт — наследие сталинских времен. В 1944 г. чеченцы и ингуши — ко­ренное население Чечено-Ингушской Автономной Республики — были насильственно депортированы в Казахстан и другие регионы Средней Азии. Сама республика была ликвидирована с передачей части территории Северо-Осетинской АССР. В состав переданных территорий входил и Пригородный район Северной Осетии, традиционно заселявшийся ингушским населением. В 1957 г. Чечено-Ингушская Автономная Республика была восстановлена, чеченцы и ингуши начали возвращаться в районы своего традиционного расселения, хотя в административном отношении Пригородный район остался в составе Северной Осетии. Тем самым уже тогда была создана почва для национально-этнической напряженности, которая в течение 30 с лишним лет не давала знать о себе, но в начале 90-х годов преобразовалась в открытый конфликт и вооруженные действия на территории Российской Федерации.

Здесь в основу конфликта были положены территориальные притязания — вопросы «земли» не только в чисто экономическом, ресурсном, но и в мифологически-культурном значении. В данном случае вооруженное столкновение имело характер кратковременной вспышки, которая была погашена мощным силовым воздействием.

Напряженность в отношениях между осетинами и ингушами стала нарастать примерно с 1989—1990 гг. как на волне суверенизации и повсеместного подъема национального самосознания, так и на основе призывов сведения счетов с прошлым. Как уже отмечалось, часть ингушей, возвращавшихся в конце 50-х годов из мест этнической ссылки, начала селиться в Пригородном районе, т.е. в местах их традиционного расселения. Однако в административно-правовом смысле эта территория оставалась закрепленной за Осетией. Ингуши же вообще не входили в число народов, именем которых обозначалась какая-либо территория Советского Союза. Они объединялись с чеченцами, составляя ветвь общего вайнахского этноса. Оба народа имели общую судьбу: их вместе выселяли и вместе реабилитировали.

Но затем вышло так, что два народа начали враждовать между собой и эта вражда приобрела устрашающие масштабы.

О неопределенности российской политики в этом наиболее остром регионе свидетельствует и тот факт, что за короткий промежуток времени здесь сменилось пять глав администрации района чрезвычайного положения, причем один из них, В. Поляничко, был убит группой террористов 1 августа 1993 г. К концу первого полугодия 1993 г. итог ингушско-осетинского конфликта составил 600 человек убитыми (171 — с осетинской стороны, 419 — с ингушской, 60 человек — иных национальностей) и 315 человек пропавшими без вести; было сожжено и разрушено около 4 тыс. жилых домов. Поданным федеральной миграционной службы РФ, на территории Осетии было более 7 тыс. беженцев, на территории Ингушетии — около 50 тыс. К концу 1993 г. в зону конфликта были введены войска и достигнута — при участии Президента России — договоренность о примирении осетинской и ингушской сторон. По итогам своей поездки в район конфликта Б. Ельцин издал упоминавшийся Указ о возвращении ингушских беженцев.

Для того чтобы найти путь к примирению двух соседствующих народов, необходимо было, прежде всего, отказаться от тех «генерализаций», которыми сопровождается любой насильственный конфликт. Известно, что в подобных ситуациях каждая из сторон создает свою версию конфликта, у каждой стороны свой счет к противоположной стороне, каждая требует справедливости по отношению к себе. Осетинская сторона в своей версии генерализации конфликта обратилась к истории Великой Отечественной войны и назвала действия ингушской стороны «агрессией». Ингушская сторона избрала не менее жесткий термин, содержащий столь же широкое обобщение, — «геноцид». Ближе всего к истине было бы признание того факта, что в данном конфликте на какое-то время одержали верх законы этнополитической войны — самой кровавой, беспощадной и жестокой.

Через три года стороны подошли к необходимости урегулирования отношений. А. Галазов назвал Р. Аушева своим другом. Р. Аушев, в свою очередь, уважительно отнесся к А. Галазову. Настало время «собирать камни» и строить мирные, нормальные отношения. Время — лучший лекарь. Больше всего «виноваты» «российские преобразования» и недальновидность ответственных лиц. Незрелость тех государственных мужей, которые взяли на себя ответственность за судьбы страны в этом конкретном случае, однако не справились с задачей, не выдержали испытания.

Начиная с 1994 года республиканские и федеральное правительства занимаются вопросами возвращения и реинтеграции перемещенных ингушей. Эти усилия сопровождались длительными переговорами, срывами, вооруженными инцидентами, человеческими жертвами и провокациями. Конфликт цифр – невозможность достичь консенсуса о том, сколько граждан имеет право вернуться – являлся одним из камней преткновения в этом процессе.

Сегодня и осетины, и ингуши говорят о том, что процесс возвращения практически прекратился. Первые утверждают, что подавляющее большинство перемещенных лиц уже вернулись в свои родные села. По данным Всероссийской переписи населения 2010 года, в Северной Осетии проживает 28 300 ингушей. Осетины заявляют, что все, кто хотел вернуться, уже вернулись, а ингуши говорят о том, что возвращение в ряд крупных населенных пунктов запрещено частично или полностью. В ряде случаев возвращению в эти села препятствовали якобы по причинам экологического характера, тогда как в других случаях, по утверждению североосетинских властей, это делалось потому, что «морально-психологический климат в этих населенных пунктах еще не созрел», а воспоминания о конфликте слишком свежи. Ингушские власти называют это надуманными предлогами. На что осетинские власти отвечают: «Если бы не власти Северной Осетии, никакого возвращения не было бы. Время доказывает, что наш подход оказался правильным. Время идет и люди привыкли жить вместе. Мы не хотим давить на население слишком сильно, это контрпродуктивно».

За последнее время отношения в Пригородном районе заметно улучшились. Жители сообщают, что обстановка спокойная, и, говоря о трудностях, делают упор на проблемы экономического характера, а не на вопросы безопасности – заметная перемена по сравнению с тем, что было всего несколько лет назад, когда столкновения происходили достаточно часто. В селах с этнически смешанным населением, таких как Куртат и Донгарон, враждебность и недоверие в какой-то степени сохраняются, однако процесс примирения идет полным ходом, за исключением таких сел как Чермен и Тарское, где ингуши и осетины проживают в этнических анклавах, общение затруднено, а обучение сегрегировано. Недоверие сильнее всего в тех селах, куда ингуши не вернулись. В целом столкновения происходят значительно реже, хотя время от времени все равно случаются.

Ингушский министр Якуб Патиев называет отсутствие возможностей трудоустройства и недостаточное представительство в органах государственной власти главным препятствием на пути к возвращению, интеграции и постконфликтному восстановлению. По его словам, ингуши, вернувшиеся в Северную Осетию, экономически ориентированы на Ингушетию. Кроме двух-трех строительных бригад, работающих во Владикавказе, ингуши Северной Осетии не трудоустроены и, хотя они являются третьей по численности этнической группой, не имеют представительства в государственных органах – лишь один ингуш занимает пост главы администрации в полностью ингушском селе Майское. Осетинский министр Мурат Тхостов также связывает возможность устойчивого мира с экономическим развитием района: «Интеграция может происходить только через социальное взаимодействие в сообществах, на рабочих местах, в школах. Мы поощряем программы развития и расчитываем, что этнически смешанное образование постепенно возобновится во всех школах, включая начальные». Ситуация осложняется из-за недостатка бюджетных средств и прибывших в начале 1990-х годов осетинских беженцев из Грузии, часть которых заняла ингушские дома. В Северной Осетии по-прежнему находятся от 10 до 20 тысяч осетин из Грузии, и 3588 семей стоят в очереди на государственное жилье. Это также создает дополнительную напряженность в отношениях между осетинами и вернувшимися ингушами. Осетинские власти подчеркивают, что прочный мир и процесс примирения в Пригородном районе зависят от того, будут ли решены проблемы обустройства осетинских беженцев.

Несмотря на то, что интеграция многих перемещенных ингушей в самой Ингушетии прошла благополучно, 385 семей по-прежнему проживают в тяжелых условиях в местах компактного проживания. В конце февраля 2011 года глава Ингушетии Юнус-бек Евкуров отдал распоряжение о переселении всех переме­щенных лиц до 15 апреля 2011 года и о закрытии пунктов временного размещения до лета 2011 года. Это вызвало серьезное беспокойство у перемещенных лиц, которые жаловались, что правительство хоть и выплачивает жилищные пособия, их недостаточно для найма жилья. При этом они добиваются правового решения, которое гарантировало бы продолжение государственной поддержки до окончательного решения вопроса об их обустройстве. По имеющимся данным, на перемещенных лиц было оказано незаконное давление и высказаны угрозы с целью заставить их покинуть места компактного проживания, однако МКП до сих пор не закрыты.

Спор о статусе Пригородного района вполне может стать причиной новых вспышек насилия. Хотя район входит в состав Северной Осетии, Закон «О реабилитации репрессированных народов» остается в силе, и ингуши не теряют надежды на изменение статуса-кво. Чтобы снизить риски повторения конфликта, всем перемещенным ингушам, желающим вернуться в Пригородный район, должна быть предоставлена эта возможность. Вернувшимся необходимо предоставить возможность обучения в этнически смешанных учебных заведениях (начиная с детских садов), равные возможности трудоустройства и представительство в органах власти. Необходимо оказывать поддержку общественным организациям, занимающимся вопросами микроэкономического развития и укрепления толерантности, с целью преодоления оставшихся предрассудков и расширения осетинско-ингушского сотрудничества.

Поиск по сайту: