Песнь двадцать первая. Круг восьмой – Пятый ров – Мздоимцы

Круг восьмой – Пятый ров – Мздоимцы

Так с моста на мост, говоря немало

Стороннего Комедии моей,

Мы перешли, чтоб с кручи перевала

Увидеть новый росщеп Злых Щелей

И новые напрасные печали;

Он вскрылся, чуден чернотой своей.

И как в венецианском арсенале^[276]

Кипит зимой тягучая смола,

Чтоб мазать струги, те, что обветшали,

И все справляют зимние дела:

Тот ладит весла, этот забивает

Щель в кузове, которая текла;

Кто чинит нос, а кто корму клепает;

Кто трудится, чтоб сделать новый струг;

Кто снасти вьет, кто паруса платает, –

Так, силой не огня, но божьих рук,

Кипела подо мной смола густая,

На скосы налипавшая вокруг.

Я видел лишь ее, что в ней – не зная,

Когда она вздымала пузыри,

То пучась вся, то плотно оседая.

Я силился увидеть, что внутри,

Как вдруг мой вождь меня рукой хранящей

Привлек к себе, сказав: «Смотри, смотри!»

Оборотясь, как тот, кто от грозящей

Ему беды отвесть не может глаз,

И обессилен робостью томящей,

И убегает и глядит зараз, –

Я увидал, как некий дьявол черный

Вверх по крутой тропе бежит на нас.

О, что за облик он имел злотворный!

И до чего казался мне жесток,

Раскинув крылья и в ступнях проворный!

Он грешника накинул, как мешок,

На острое плечо и мчал на скалы,

Держа его за сухожилья ног.

Взбежав на мост, сказал: «Эй, Загребалы^[277],

Святая Дзита^[278] шлет вам старшину!

Кунайте! Выбор в городе немалый,

Я к ним еще разочек загляну.

Там лишь Бонтуро^[279] не живет на взятки,

Там «нет» на «да» меняют за казну».

Швырнув его, помчался без оглядки

Вниз со скалы; и пес таким рывком

Не кинется вцепиться вору в пятки.

Тот канул, всплыл с измазанным лицом,

Но бесы закричали из-под моста:

«Святого Лика^[280] мы не признаем!

И тут не Серкьо^[281], плавают не просто!

Когда не хочешь нашего крюка,

Ныряй назад в смолу». И зубьев до ста

Вонзились тут же грешнику в бока.

«Пляши, но не показывай макушки;

А можешь, так плутуй исподтишка».

Так повара следят, чтобы их служки

Топили мясо вилками в котле

И не давали плавать по верхушке.

Учитель молвил: «Чтобы на скале

Остаться незамеченным, укройся

За выступом и припади к земле.

А для меня опасности не бойся:

Я здесь не первый раз, и я привык

К подобным стычкам, ты не беспокойся».

Покинул мост мой добрый проводник;

Когда он шел шестой надбрежной кручей,

Он должен был являть спокойный лик.

С такой же точно яростью кипучей,

Как псы бросаются на бедняка,

Который просит всюду, где есть случай,

Они рванулись прочь из-под мостка

И стали наступать, грозя крюками;

Но он вскричал: «Не будьте злы пока

И подождите рвать меня зубцами!

С одним из вас я речь вести хочу,

А там, как быть со мной, решайте сами».

Все закричали: «Выйти Хвостачу!»

Один пошел, а прочие глядели;

Он шел, ворча: «Чего я хлопочу?»

Мой вождь сказал: «Скажи, Хвостач, ужели,

Нетронут вашей злобой, я бы мог

Прийти сюда, когда б не так хотели

Господня воля и содружный рок?

Посторонись; мне небо указало

Пройти с другим сквозь этот дикий лог».

Тогда гордыня в бесе так упала,

Что свой багор он уронил к ногам

И молвил к тем: «С ним драться не пристало».

И вождь ко мне: «О ты, который там,

Среди камней, укрылся боязливо,

Сойди без страха по моим следам».

К нему я шаг направил торопливо,

А дьяволы подвинулись вперед,

И я боялся, что их слово лживо.

Так, видел я, боялся ратный взвод,

По уговору выйдя из Капроны^[282]

И недругов увидев грозный счет.

И я всем телом, ждущим обороны,

Прильнул к вождю и пристально следил,

Как злобен облик их и взгляд каленый.

Нагнув багор, бес бесу говорил:

«Что, если бы его пощупать с тыла?»

Тот отвечал: «Вот, вот, да так, чтоб взвыл!»

Но демон, тот, который вышел было,

Чтоб разговор с вождем моим вести,

Его окликнул: «Тише, Тормошило!»

Потом сказал нам: «Дальше не пройти

Вам этим гребнем; и пытать бесплодно:

Шестой обрушен мост, и нет пути.

Чтоб выйти все же, если вам угодно,

Ступайте этим валом, там, где след,

И ближним гребнем выйдете свободно.

Двенадцать сот и шестьдесят шесть лет

Вчера, на пять часов поздней, успело

Протечь с тех пор, как здесь дороги нет.^[283]

У наших в тех местах как раз есть дело –

Взглянуть, не прохлаждается ль народ;

Не бойтесь их, идите с ними смело».

«Эй, Косокрыл, и ты, Старик, в поход! –

Он начал говорить. – И ты, Собака;

А Борода десятником пойдет.

В придачу к ним Дракон и Забияка,

Клыкастый Боров и Собачий Зуд,

Да Рыжик лютый, да еще Кривляка.

Вы осмотрите весь кипящий пруд;

А эти до ближайшего отрога,

Который цел, пусть здравыми дойдут».

«Что вижу я, учитель? Ради бога,

Не нужно спутников, пойдем одни, –

Сказал я. – Ты же знаешь, где дорога.

Когда ты зорок, как всегда, взгляни:

Не видишь разве их кивков ужасных

И как зубами лязгают они?»

Не надо страхов и тревог напрасных;

Пусть лязгают себе, – мой вождь сказал, –

Чтоб напугать варимых там несчастных».

Тут бесы двинулись на левый вал,

Но каждый, в тайный знак, главе отряда

Сперва язык сквозь зубы показал,

И тот трубу изобразил из зада.

Поиск по сайту: