АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Читайте также:
  1. I. Первая стадия: Д – Т
  2. Magoun H. I. Osteopathy in the Cranial Field Глава 11
  3. Арифурэта. Том третий. Глава 1. Страж глубины
  4. Арифурэта. Том третий. Глава 2. Обиталище ренегатов
  5. Библиотека Киевской Софии – первая русская библиотека
  6. Виргиния – первая Английская колония в Северной Америке
  7. ВОПРОС 14. глава 9 НК.
  8. Вопрос № 6. Первая помощь при термических ожогах.
  9. Вопрос № 7. Электротравма. Первая помощь при электротравме.
  10. Вопрос.первая доврачебная помощь при носовых кровотечениях.
  11. ГГЛАВА 1.Организация работы с документами.
  12. Глава 1 Как сказать «пожалуйста»

 

Следующий день я посвятила расшифровке того, что написала ночью. То, что в результате получилось, на свежую голову, вернее, после почти бессонной ночи на полусвежую, показалось мне даже еще более красивым, чем казалось вчера. Я привела все в порядок, более или менее систематизировала, аккуратно, хотя по‑прежнему конспективно, записала и дождалась вечера, когда можно было поделиться с Марком результатами моего полуночного победного бодрствования.

Я начала сразу в лоб, чтобы ошеломить, но ошеломить мне его не удалось. Он слушал минут десять, не перебивая, не задавая вопросов, будто я рассказывала ему главу из школьного учебника, я даже забеспокоилась: вдруг прошедшая ночь мне померещилась и все. что я сейчас говорю, – банально и очевидно. Но я зря беспокоилась, в какой‑то момент Марк грубо перебил меня, и я бы обиделась, если бы не его искрение счастливая, такая любимая, снимающая все вопросы улыбка, и сказал то, чего я прежде не слышала, хотя я слышала от него всякие разные, иногда даже очень приятные слова.

– Малыш, – сказал он, – ты умница, ты обалденная, – это слово он своровал у меня, просто выкрал из моего лексикона. – Я всегда знал, что ты умница, но не знал, что ты... – он замялся, подбирая эпитеты, но, видимо, так и не смог подобрать. – Твой подход так глубок и в то же время так неожиданен... Это, малыш, тянет побольше, чем на студенческий конкурс, это... Я даже не знаю...

– Да ладно, – теперь я уже перебила его. Я разом опьянела от его слов, непредвиденная, восторженная его реакция ошеломила меня. Я надеялась, почти была уверена, что он одобрит, но чтобы настолько... – да ладно, – повторила я, пытаясь не дать счастью прорваться за пределы голоса, – ты, Марк, преувеличиваешь. Конечно, ты преувеличиваешь, ничего такого особенного. И потом, это ты навел меня, ты ведь все придумал значительно раньше, без твоей подсказки я бы ничего такого не сделала.

Только после этих слов мне самой почему‑то впервые пришла в голову мысль, что, действительно, без подачи Марка я ничего подобного не сотворила бы, и что он наверняка придумал все то же самое, только раньше. Не то чтобы я забыла об этом, но я так долго билась над задачей, так мучительно, что мысль о том, что изначальный толчок дал мне Марк и что моя цель была прийти к результату, который он от меня ожидал, как‑то потерялась по дороге.

– Ну, мы‑то с тобой не соревнуемся.

Он почти что смеялся, ему. видно, показалась забавной идея, что я как‑то, хоть и не желая того, приравняла себя к нему. И действительно, подумала я, это, наверное, смешно.

– Ну ладно, – продолжал Марк, положив мне руку на плечо и проведя пальцами нежно, как только он умел, по щеке и вниз, по шее, – мы потом сочтемся, да? Ну а если серьезно, я был рядом, но не совсем, наши подходы чуть‑чуть не совпали. Но твой даже изящнее и в любом случае не хуже, а, наверное, лучше моего. Если честно, задача была очень непростая. Я, если честно, не думал, что ты найдешь, все подходы были так хитро запрятаны. Очень непросто, – повторил он, даже чуть покачивая головой, чтобы подчеркнуть, насколько непросто. – Но мне хотелось, чтобы ты поработала над чем‑нибудь действительно крупным, и ты все блестяще сделала, так красиво, легко и быстро.

Ничего себе «легко и быстро», подумала я.

– То есть нормально такая работа должна занимать месяца три‑четыре, я имею в виду, если она вообще увенчалась бы успехом. А ты за сколько?

Я не поняла, спрашивает ли он, но он не спрашивал. – За три недели. Да как! Нет, ты сделала выдающуюся работу, ты можешь гордиться собой.

– А ты мной, – только вставила я и, все такая же счастливая, перегнулась через стол и быстро чмокнула его в губы.

– Я тобой и так горжусь, – так же быстро ответил он, потянувшись ко мне, но я уже давно была на своем месте, и мы оба рассмеялись. – Знаешь что, давай махнем куда‑нибудь, еще ведь не поздно, я знаю на Гарвардской площади чудесный ресторанчик, поехали отметим.

– В разгуляево, это мы завсегда, – вдруг пришло мне в голову старое словечко, и, так как Марк не понял, я повторила по‑другому: – Конечно, поехали, что я, ненормальная, – отказываться от чудесных ресторанчиков?

Когда мы ехали в машине, Марк сказал:

– Ты даже не представляешь, какой фурор твоя работа вызовет в университете. Поверь мне, у них профессора раз в десять лет делают нечто подобного калибра, а тут студентка, которая еще бакалавра не получила, – он засмеялся. – Это будет как разорвавшаяся бомба, мне даже трудно предположить последствия.

Он радовался, как ребенок, и хотя я про себя искала менее избитое сравнение, но найти не смогла, он именно был как ребенок – такой непосредственный, даже до трогательности наивный в своей радости.

Ресторан был полупустой – все‑таки будний день и достаточно поздно.

– Теперь, – сказал Марк, когда мы сели за столик, и к нему вернулась его обычная неспешная рассудительность, – главное, правильно подать работу, элегантно, в красивом оформлении. Тоже тонкое дело, требует своего умения, но у тебя еще впереди две недели, и их достаточно, чтобы все сделать не спеша и грамотно.

Ну, это я и сама знала, что теперь главное – хорошо преподнести, можно было и не говорить, сами понимаем. К тому же я уже начала, не очень активно, но все же подумывать о том, как бы все получше оформить.

Как и ожидалось, следующие две недели прошли в немного нудной, но милой для меня работе написания реферата и создания приятного обрамления для моей идеи, с разными красивостями и завитушками. Мне даже нравилось: так тихо, ровно, спокойно, и все вокруг моего бэбика, с которым я, как с настоящим бэбиком, могла возиться часами.

Когда я закончила и распечатала текст и дала его Марку, он, прочитав за один день, развел руками и сказал, что сам бы лучше не сделал, а сделал бы хуже, и что давай неси, завоевывай небесное пространство. И я пошла в университет и сдала работу.

Дальше все разворачивалось с быстротой кинематографа начала века. Система – недаром капиталистическая, недаром отлаженная за столетия – закрутилась сама по себе и, как и обещала Марк, с результатами, которых я даже не могла предположить.

Сначала ко мне подошла одна профессорша, весьма экзальтированная, высокомерная бабища, которую я знала, конечно, но не думала, что она в курсе моего существования, и сказала, что она как член конкурсной комиссии прочитала мой реферат и поздравляет меня. Она сказала, что работа представляет несомненную научную ценность и так считает не только она, но и все члены жюри, и что она за меня очень рада, в чем я усомнилась – чего это ей‑то за меня радоваться? Но в любом случае мне было, конечно, приятно.

Потом еще до того, как меня публично объявили победителем конкурса, напечатав статью с моим жизнерадостным портретом на обложке в большом и престижном университетском журнале, меня вызвал к себе декан факультета, и, когда я сказала об этом Марку, он, как ритуальная бабка, замотал головой и прошептал обреченно:

– Начинается.

Декан принял меня в своем кабинете как родную, как свою любимую ученицу, которой посвятил лучшие годы своей старости, и завел тихий, любезный разговор, расспрашивая в основном о том, как протекает моя не так давно начавшаяся, но многообещающая жизнь, где находится моя семья, и прочие милые формальности.

– Мой дедушка приехал из России, откуда‑то с Украины, но я не помню, как город называется, – поделился он своей наследственной тайной.

Я и не сомневалась, подумала я, еще раз внимательно посмотрев на него, и улыбнулась приветливо, – мол, рада встретить земляка.

Далее он спросил, в какой момент я почувствовала интерес к психологии, что меня в ней особенно привлекает, много ли приходится заниматься и прочую туфту, которую должны, наверное, спрашивать маститые деканы, беседуя с желторотыми, писающими под себя студентами. На все его вопросы я отвечала тихо и скромно, но зато дельно и основательно, в основном глядя ему прямо в глаза, только иногда потупляя их, – декан все же. Он слушал внимательно, со старательным интересом, в общем – идиллия: пожилой ученый передает эстафетную палочку поколений своей любимой воспитаннице. Так продолжалось минут десять‑пятнадцать, и я уже начала подозревать, что все так и закончится ничем, что он просто так познакомиться решил. Но постепенно круг вопросов стал сужаться, и лицо декана стало серьезным, далее лоб нахмурился.

– Марина, – сказал он своим красивым, поставленным голосом, приученным читать лекции и, наверное, морали.

Он вообще был представительный, осанистый, красиво седой, и я подумала, почему на больших административных должностях всегда находятся высокие, заметные мужчины, иногда женщины, но тоже заметные. То ли их специально такими подбирают, то ли должность меняет осанку и вид, а может, даже рост и черты лица. Тем не менее декан продолжал:

– Профессоров кафедры давно приятно поражали ваши стремления, интересы и, главное, ваши знания. О вас всегда были только самые отличные отзывы, и мы ждали от вас успехов.

Он выдержал паузу, давая мне возможность оценить похвалу в полной мере. Я еще милее улыбнулась, мол, спасибо за добрые слова, и чуть, от неложной скромности, потупила глаза.

– Но буду с вами откровенен, Марина, то, что вы сделали в своей конкурсной работе, превзошло все ожидания, настолько ваша работа зрелая и выдержанная, с таким неожиданным подходом. Я сам не специалист в этой области...

Вот это честно, подумала я. –... Но мои коллеги с кафедры, мнение которых я уважаю, дали вашей работе очень высокую оценку. Я опустила глаза еще ниже.

– Я хочу сказать вам, Марина, собственно, для этого я вас и позвал, что мы испытываем гордость за то, что вы – наша студентка.

Он именно так и сказал про гордость, и только в этот момент, только сейчас, я впервые поняла, что дело, возможно,

действительно принимает серьезный оборот. Я поняла, что начинается разговор о чем‑то важном, важном для меня, для моей последующей судьбы, и изначальный мой иронический настрой сразу улетучился.

Я подняла глаза и взглянула пристально прямо в глазные яблоки сидящего напротив красивого и приятного человека с серьезным взглядом.

– Это, конечно, дело комиссии решать, кто победит в конкурсе, хотя я лично не сомневаюсь, что это будете вы. Но мы решили, независимо от результатов, опубликовать вашу работу и включить ее в университетский годовой сборник. Кроме того, если вы подготовите статью и решите послать ее в журнал, я лично рекомендую вам, – тут он назвал один из крупнейших психологических журналов, – то наши профессора – я уже обсудил с ними этот вопрос – с удовольствием дадут рецензии, а от университета мы приложим рекомендательное письмо. Решение, конечно, остается за журналом – печатать или нет, но у вас объективно сильная работа, так что, – он пожал плечами, – почему бы и нет? И еще одно, – он выдержал театральную паузу, но я не поддалась и не отвела своего взгляда от его глаз, –я предполагаю, что вы захотите продолжить образование и будете поступать в этом году на докторскую программу. Так вот, мы не только дадим вам рекомендательные письма, но и по нашим университетским каналам будем ходатайствовать, чтобы вас приняли. Дело теперь за вами, Марина, выбрать школу, в которой бы вы хотели продолжить обучение.

Это прозвучало мощно, теперь декан в моем воображении предстал как сказочный богатырь или, еще лучше, как золотая рыбка: давай, мол, говори, чего пожелаешь, а я, вильнув своим волшебным хвостиком, все осуществлю. Я почувствовала, чтоначинаю нервничать, и тут же серьезно задалась вопросом, означает ли это, что Гарвард в кармане, и, не будучи уверенной в этом, решила не томиться неизвестностью, а спросить.

– Сэр, – сказала я, стараясь даже в обращении быть как можно более формальной, – значит ли это, что я могу подавать документы в Гарвард?

– Опять же, конечно, это право университета, Гарварда в данном случае, – принять вас или нет, у них могут быть, конечно, свои критерии, но я не думаю, что они нам откажут. У нас близкие, дружеские отношения, все же в одном городе, многие их профессора также читают лекции и у нас, и вообще они считаются с нашим мнением. То есть, если коротко, ответ: да, хотя, конечно, обещать я не могу.

Теперь я уже нервничала по‑настоящему, мне даже пришлось напрячь мышцы, чтобы сдержать подступающую дрожь. Гарвардский университет в моем сознании был не просто олицетворением безоговорочного успеха, а чем‑то недосягаемым, доступным только для избранных, о чем любой другой человек и мечтать не может. Сколько раз от разных людей я слышала, что достаточно только закончить Гарвард, и карьера обеспечена, что люди из Гарварда и Иеля правят страной и так далее. И вот теперь, похоже, этот тайно желаемый, но запретный для всех плод раскрыт передо мной, перед, в общем‑то, глупой девчонкой, которой только‑то и повезло, что она встретила Марка, моего любимого Марка.

– Но и это еще не все. У нас есть специальный фонд для студентов, добившихся определенных успехов, но не имеющих собственных финансовых ресурсов. Этот фонд рассчитан на то, чтобы помогать им продолжить обучение, в смысле – материално помогать. Так что вы, Марина, можете подавать заявление на стипендию из этого фонда. Я думаю, ее вам будет достаточно, чтобы проучиться пару лет, скажем, в Гарварде, и не быть обремененной финансовыми вопросами. Ну а дальше все зависит, конечно, от вас, – он поднялся, я тоже встала. – Хотя я лично в вас не сомневаюсь.

Он проводил меня до дверей, задал какой‑то снова нейтральный вопрос и уже у выхода пожал мне руку, пожелав успеха, и я искренне, действительно искренне, поблагодарила.

 


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.005 сек.)