Я машинально закрыл рот. 8 страница

– Как можно победить такого человека?

– Блин… ты вообще о чем? Да, пример этот – это про меня, да? Я так и понял! Ну раз так, думаю, выиграть у этого парня невозможно, э?

– Почему?

– Ну понимаешь, чтобы он проиграл, он для начала должен войти в один ринг с тобой, так? Если ты будешь кидаться чем попало в зрителей, это будет просто бессмысленное насилие и ничего больше.

Ясно. Да, он прав здесь.

– Понятно, – ответил я. – Значит, мне надо всего лишь заставить тебя понять, что ты уже в ринге.

У Кодая Камиути отвалилась челюсть.

Но он до сих пор не осознает. Он не осознает, что все мы в ринге, причем постоянно.

И сейчас он, вне всяких сомнений, проиграл, будучи приговорен к смерти.

Никакие левые отмазки вроде «не припоминаю, чтобы я дрался, значит, и не проиграл» не работают.

Но мне неохота заставлять его признать это здесь и сейчас. Я просто говорю что думаю.

– Ты сказал сейчас, что смысла нет ни в чем, верно?

– …Угу.

– Я не знаю точно, в чем есть смысл, а в чем нет. И поэтому я думаю так: я сам найду смысл. Я даже найду смысл в чьем-то пустом времяпрепровождении.

В «Игре бездельников» я нашел свою цель.

Думаю, это уже означает, что смысл есть.

Я нашел смысл в этой «шкатулке», в «Игре бездельников», которая исходно предполагалась бессмысленной.

Не означает ли это вот что?

… Я отверг «Игру бездельников».

Кодай Камиути же сделать этого не мог, и потому он проигрывал и проигрывал, отворачиваясь от реальности, и он будет проигрывать и дальше, пока не рассыплется на кусочки, как Нойтан.

Но, как я уже сказал, объясню ему это не я.

Кодая Камиути победит Дайя Омине.

Тем не менее –

- [Кодай Камиути], смерть в результате [Смертельного удара]

► День 10, <D>, большая комната

Все же одна мысль продолжает меня глодать.

– Я бы справился лучше.

Пайки Юри-сан и остальных кончились, осталось всего два. Я отдал их Марии и Дайе, так что у меня еды больше нет.

Пора наконец начать действовать «настоящему Дайе».

Внезапно я подумал:

Дайя смог затеять свои тайные махинации лишь потому, что его очередь настала раньше моей. Если бы первым был я, сейчас я бы противостоял Кодаю Камиути.

Тогда мне не понадобилось бы выдержать столь тяжелую битву.

В лучшем случае нам даже вовсе не пришлось бы играть в «Битву за трон».

Юри-сан и Ирохе-сан не пришлось бы так страдать, и, уверен, не было бы нужды убивать Кодая Камиути.

Я размышляю об этом, разглядывая синие часы, которые Дайя вернул мне.

Но, думаю, Дайя желал этого ужасного исхода. Стало быть, он все-таки мой враг.

Но он не мог желать этого со всей искренностью. Он, может, и не знает об этом, но в глубине души он наверняка хотел увидеть исход, при котором все улыбаются.

– Вот что получается, когда воспринимаешь «шкатулку» как надежду!

Дайя никак не реагирует на мои слова, лишь продолжает трогать серьгу в правом ухе.

Ладно, дальнейшее предоставляю тебе, Дайя.

И – прощай!

Не хочу больше тебя видеть.

В смысле – когда мы встретимся вновь, ты уже используешь «шкатулку». Хоть и не сможешь ей полностью овладеть.

Когда это время настанет, я обязательно попытаюсь уничтожить твою «шкатулку».

И тогда мы станем врагами уже по-настоящему.

Поэтому я не хочу больше тебя видеть.

К оглавлению

Глава 4

В средней школе я встречался с одной очень скучной девчонкой.

Да, конечно, для ученицы средней школы она была довольно клевая; стройные ножки, выглядывавшие из-под школьной мини-юбки, были достаточно привлекательны, чтобы меня возбудить.

Но ее невероятная тупость и полное отсутствие чувства собственного достоинства начисто перечеркивали красоту. Она постоянно говорила обо всех гадости, и ей даже не удавалось сделать так, чтобы это звучало хотя бы смешно. Она была скучная. Она раздражала. Поэтому я научился машинально отвечать ей пустыми фразами, решая при этом в уме уравнения.

Поскольку сам бы я никогда к такой не подошел, наверно, это она мне призналась; но интересно, почему из всех, кто мне признавался, именно с ней я стал встречаться? Из-за сексуального влечения?

Вообще-то я предпочитаю послушных девочек. Если вспомнить – была одна девочка, которая мне нравилась, она была идеально в моем вкусе. Типичная замкнутая девочка, всегда ходила опустив глаза, носила крупные очки, а волосы у нее были длинные и собраны в прическу, как у японской куклы. Но если присмотреться – спрятанное за длинными волосами лицо было весьма симпатичным и приятным. Я тешил себя иллюзией, что я был единственным, кто это заметил; это меня странно возбуждало, словно я владел каким-то персональным секретом.

…Оо, ну конечно. Когда я узнал, что у нее уже есть парень, я был в таком шоке, что случайно принял признание той скучной девчонки, Рино.

Но, хоть мне и было с ней невероятно скучно, похоже, вообще-то она пользовалась успехом.

Вскоре после того, как я начал с ней встречаться, меня пригласили поговорить в уголок школьного двора за спортзалом. Пригласил мой одноклассник – блондинчик, на которого все учителя уже махнули рукой.

– Эй, ты, жопа с ушами. Ты че, неприятностей ищешь?

Так сказало это одноклеточное, хотя вряд ли я вообще мог искать неприятностей именно с ним – я ведь с ним вообще раньше не разговаривал толком. Послушав немного, что он несет, я понял наконец, что причиной всего было то, что я начал встречаться с ней.

– Отвали давай от Рино, ты, придурок гребаный!

Когда этот белобрысик убедился, что я его не понимаю, он в конце концов засунул себе в карман остатки манер, схватил меня за ворот и начал требовать от меня всякое такое.

Я, в общем-то, не особо был к ней привязан, так что вполне мог сказать «аа, ладно, фиг с ней тогда», но – ну, понимаете, я тогда был мелким ублюдком, и его заносы меня разозлили. Поэтому я ответил «с какой радости я должен тебя слушаться?» И, кажется, я еще ему культурно все объяснил, что-то типа «не нужно на меня злиться лишь из-за того, что сам не способен завести девушку! Что за тряпка».

Мда, и после этого я на собственной шкуре познакомился с насилием.

Если бы он не стал на меня наезжать, я быстро бы расстался с той скучной девчонкой, но все это меня так разозлило, что я продолжил с ней встречаться. Знаешь, белобрысик? Ты сам себе подставил ножку.

Кстати – сменим тему. Я люблю свою мать. Она молодая, по-моему, красивая, а главное – она меня вырастила в одиночку. Я слышал, папаша мой был мерзкий тип; когда моя 17-летняя мать была мной беременна, он бил ее, пытаясь заставить сделать аборт. Из-за этого мать постоянно мне твердила: «Никогда не прибегай к насилию. Насилие ничего не решает!»

Звучит, пожалуй, нереалистично, но, думаю, она права. И ее слова засели во мне.

И поэтому я не отбивался, когда тот блондинчик ко мне приставал.

Но когда тебя бьют, остаются следы. Я вечно ходил в синяках, и мать начала подозревать, что я все время затеваю драки, то есть – прибегаю к насилию. «Откуда у тебя этот синяк?», «Ты что, меня совсем не слушаешь?», «Ты становишься похож на человека, которого я ненавижу больше всех на свете!»

Я расстраивал мою дорогую маму именно потому, что следовал ее словам. Ну и где тут логика? Я должен был это прекратить.

Поэтому я решил, что вполне можно разок прибегнуть к насилию – раз уж так все получается.

Я позвал блондинчика за спортзал. Ну, в общем, не побить эту мелкую белобрысую макаку я просто не мог. Я бил его. Я пинал его ногами. После нескольких ударов и пинков белобрысая макака не могла больше стоять. Поскольку я не мог допустить, чтобы он трещал на каждом углу, что я его избил, я решил заткнуть ему рот угрозами. Белобрысая макака оказалась упрямой. Я применял силу, пока он не потерял сознание. Всякие вещи с ним делал: выдергивал волосы, вырывал ногти, ссал на него, заставил сожрать сороконожку. Потом я забрал его одежду и оставил его в спортзале, куда скоро должны были прийти какие-то девчонки из спортивных секций. Задним числом я понимаю, что переборщил, но, должно быть, во мне накопилось больше злобы, чем я сам ожидал.

Прежде чем белобрысая макака потеряла сознание, она вякнула: «Ты, жопа, ты Рино даже не любишь. Ты ее просто используешь вместо дрочки. Потому-то я этого и не допущу». Возможно, он реально любил ту скучную девчонку.

Но мне было насрать.

У макак нет прав.

Наоборот – после того случая он стал меня раздражать еще больше. Он ведь просто ничтожество какое-то, верно? И вот это ничтожество измывалось надо мной столько времени? Он даже вынудил меня нарушить запрет на насилие? Вот эта вот макака?

Зря ты со мной связался. Благодаря тебе я почувствовал вкус!

Вкус власти через насилие.

До того момента я не мог защищать себя от засранцев, которые корчили из себя крутых исключительно потому, что им хватало наглости затевать драки, – хотя на самом-то деле они по сравнению со мной были просто пустым местом. Их только одно волнует: кто сильный, кто нет. Другие вещи – ум, способности к спорту, все такое прочее – для них просто не существуют. Терпеть не могу такие взгляды. Они просто дерьмо, которое полагается исключительно на насилие – а насилие ничего не решает. Они ничтожества. Они даже не достойны жить, как и мой отец, который пытался убить меня еще до моего рождения.

Но, однако, они и сами подчиняются насилию.

В этом нет никакого смысла. Бесполезно подчинять себе стадо макак. Максимум – можно получить удовольствие. Впрочем, этой причины достаточно, чтобы прибегнуть к насилию.

Насилие – это нормально, если для удовольствия.

Моя этика верна, раз я сам себе могу так говорить.

Я снова позвал блондинчика. С того раза он всячески меня избегал, но я сказал ему, что, если он не придет, я возьму друзей и мы вместе оттрахаем Рино, и тогда он явился сразу. Я пригласил одноклассников – бывших дружков блондинчика – и Рино с подружками и отвел блондинчика к канаве. Это был грязнючий ручеек по колено глубиной, в котором нередко попадались дохлые собаки и все такое прочее.

– Слышь, макака! Ты ведь в секции по плаванию, да? – спросил я. – Ты, может, удивишься, но я очень плохо плаваю, знаешь? – я взглянул на Рино; та хихикала. – Ты мне не покажешь сейчас, как надо плавать?

Разумеется, об отказе не шло и речи. Когда я указал ему: «Уаа, только не говори, что собираешься плавать в одежде! У тебя что, совсем мозги отсохли?» – он совершенно добровольно разделся до трусов. Естественно, так я ему остаться не позволил и заставил снять и трусы тоже. «Иии!» – закудахтали Рино и ее подружки.

Белобрысик поплыл. Было видно, что он отчаянно пытается выглядеть невозмутимым. Когда я приказал ему поплавать баттерфляем, он показал весьма динамичный баттерфляй в канаве. Это было так смешно, что я хохотал до слез, заодно попинал его. Половине учеников быстро наскучило это зрелище, как он хлебает грязную воду, но Рино смеялась и хлопала в ладоши.

Я стал говорить с Рино, так чтобы блондинчик все слышал. «Рино, давай потом пойдем в гостиницу». «Э? Н-не надо говорить такие вещи при всех, Ко-тян! Я стесняюсь!» «Ты не хочешь?» «Да нет… не то что я не хочу». «Ну пойдем тогда». «…Хорошо». «Сделай что-нибудь вроде вчерашнего, это было так классно!» «Ну, я не против… эй, ну правда, не говори так при всех! Ой глупый…»

Белобрысика вырвало прямо в канаву.

Как и обещал, потом я отвел Рино в гостиницу. Там уже ждали несколько человек. Я получил деньги от незнакомых мне мужчин и ушел домой, оставив Рино в гостинице.

Разумеется, я рассказал об этом белобрысику.

С того дня я его больше не видел.

О да, насилие, несомненно, ничего не решает. Оно только порождает ответную ненависть. Ты прошел через все это лишь потому, что бездумно прибегал к насилию, понятно тебе?

Но и мне пришлось заплатить за то, что я прибег к насилию.

Историю с канавой не удалось скрыть, так что в конце концов о ней узнала мать. Когда ей стали известны подробности, она стала бояться меня и обращаться со мной, как с чужаком. Сейчас мы уже почти не общаемся. Хотя я по-прежнему так ее люблю.

Однако я продолжал предавать ее. Я снова и снова прибегал к насилию. Удовольствие от насилия стало для меня наркотиком.

Я по-прежнему считаю, что насилием ничего нельзя решить. Зато разрушить можно абсолютно все и всех. Любого человека может уничтожить насилие – каково бы ни было его общественное положение, каким бы он ни был знаменитым, сколько бы у него ни было денег. Когда я применяю насилие, зная при этом, что разрушаю чью-то жизнь, в моем сознании вспыхивает белый свет, разносится по всему телу и щекочет мне сердце, словно пытаясь его растворить. И это так здорово, что я не могу остановиться.

Готов спорить, когда-нибудь и меня кто-то уничтожит.

Когда я воображаю, как мои внутренности растворяются в серной кислоте, мне почему-то приятно. Невероятное чувство облегчения я испытываю, всего-навсего рисуя в воображении картины, как все мое тело превращается в жидкость.

Мне плевать, почему так.

Просто интересно: может, я и должен был оставаться жидкостью? Может, было бы к лучшему, если бы я так и не принял человеческого облика после насилия со стороны моего отца.

– У тебя есть желание?

Ну и как я должен был ответить на этот вопрос?

Какое у меня могло быть желание, если я знал, что все равно когда-нибудь меня уничтожат?

Я… нет, не только я. Все рано или поздно потеряют всё. Тогда есть ли на свете хоть что-нибудь, что имеет значение? Если есть – не стесняйтесь, дайте мне знать.

Когда я понял, что ничто на свете не имеет значения, все стало таким скучным. «Скука» – это, как сказал Дайя Омине, монстр, и она пытается меня сожрать.

Так что меня все устроит, если только оно поможет мне разогнать скуку.

И поэтому я создал «Игру бездельников» и начал «Битву за трон».

✵

Первый раунд «Битвы за трон»

Все впечатления свежие, все было так классно. Убийства, обман – все было, как я ожидал; я даже был тронут тем, насколько эта игра соответствует моим желаниям.

Мм, если подумать – пожалуй, маловато было напряжения; Дайя Омине в качестве [Революционера] был чересчур силен. Этот тип плюс [Революционер]? Кто тут говорит о балансе?

Второй раунд «Битвы за трон»

Обалденно. И много пикантных сцен, так что было на что посмотреть. Когда Юри-тян умоляла меня убить Кадзуки Хосино сразу после того, как соблазнила меня, я смеялся так, что чуть сердце из груди не выскочило.

Но, серьезно, Юри-тян просто пугает. В самом конце, когда она убила моего NPC, она притупила мою бдительность, разыграв полное смятение и растерянность; у нее все лицо было в слезах; и она пырнула меня, когда я подошел к ней, чтобы утешить! Она демон, это точно. Сам дьявол. Как после этого доверять женщинам?

Третий раунд «Битвы за трон»

Все произошло так быстро, даже смешно. Какое страшное лицо было у Преда, когда она первой убила Юри-тян. Ну, такое развитие событий тоже может быть прикольным время от времени, наверно.

И, наконец, четвертый раунд «Битвы за трон»

Из-за того, что игра начала мне постепенно надоедать, да плюс к этому и Кадзуки Хосино пытался не дать другим убивать, прикольных сцен было не так много. Да, он явно не разбирается в том, что хорошо и что плохо. Пусть они убивают больше, ну правда! Пусть обманывают друг друга! Выкиньте только эту ерунду про мир-дружбу! Нафиг мне эта драма.

Вот, ну и поэтому я не очень внимательно следил за четвертым раундом «Битвы за трон». Я краем глаза проглядывал сцены, где не происходило чего-нибудь реально интересного, вроде чьей-нибудь смерти. Потому-то я был не очень внимателен, когда смотрел [Тайную встречу] между Дайей Омине и Кадзуки Хосино.

«Вовсе ты у меня не выиграл».

Пока Кадзуки Хосино не произнес эти самоуверенные слова.

Что несет этот дебил, который даже не может определить, кто «владелец»? – сперва я ухмылялся, думая так; но потом, когда я наблюдал за их разговором и за их лицами, меня внезапно посетила вот какая мысль:

а может, он понял, что я «владелец»?

Из-за того, что я был не очень внимателен, мне трудно сказать наверняка. Но выглядит похоже, по крайней мере, на мой взгляд. Впрочем, вряд ли Кадзуки Хосино сможет сделать что-нибудь, даже если узнает.

Но когда я наблюдал за ними дальше, у меня снова появилось такое же ощущение.

Уж не сговариваются ли эти двое втихаря?

Вполне возможно, что Дайя Омине что-то затевает. Пожалуй, лучше исходить из того, что он таки действительно что-то затевает.

Но сомневаюсь, что Кадзуки Хосино знает его план в деталях. Я не видел, чтобы Дайя ему рассказывал его прямым текстом. Да и вообще, возможно ли сговариваться в такой ситуации?

А может, они и не сговаривались, а просто Кадзуки Хосино понял его план и молча одобрил?

Я заглянул в экран игрового автомата. Кадзуки Хосино, которому суждено скоро превратиться в мумию, что-то шепчет внутриигровому Дайе Омине.

Вот что он говорит:

«Я бы справился лучше».

О чем он, черт побери?

Внезапно я обратил внимание, что Дайя Омине, все это время следивший за экраном с таким серьезным видом, словно молился, поднял голову и пялится на меня.

И все-таки, по-моему, я когда-то видел уже это лицо… Если не ошибаюсь, Омине-семпай ходил в ту же среднюю школу, что и я? Но не припоминаю, чтобы я видел смазливое личико этого парня среди прочих старшеклассников, которые прокалывали уши, плюя на школьные правила.

– Эй, ты. У тебя была девушка в средней школе, да?

Ни с того ни с сего Дайя Омине задал мне этот странный вопрос.

– Несколько было, не знаю, ты о ком конкретно… небось о Рино?

– …Да, о ней.

– Ты что, ее знаешь?

Кстати, как там эту Рино звали? «Рино» – это ведь просто прозвище, как-то связанное с ее именем, если память мне не изменяет.

– Я, понимаешь ли, ее знаю с детства. И поэтому я знаю, что ты с ней сделал, – ровным голосом ответил Омине-семпай.

Лицо его оставалось бесстрастным. Только это спокойствие каким-то страшноватым выглядело. И тут мне пришла в голову некая мысль.

– Может, ты отомстить собираешься?

Однако он ни единым мускулом не пошевелил.

– Ты собираешься мне отомстить, потому что не можешь простить, что я оставил твою обожаемую Рино в той гостинице? И именно поэтому ты решил изображать гида в «Битве за трон», чтобы… ээ, не, все равно не понимаю, зачем тебе это? – спросил я, скребя в затылке.

– Отомстить? Ну что ты. Я делаю это всего лишь ради достижения моей собственной цели. И рассказывал про «Битву за трон» игрокам, просто потому что понял: наблюдение за игрой – шаг на пути к моей цели.

– Твоя цель, хммм… О? Ты же ведь «владелец», семпай? Не проще ли было достичь цели с помощью «шкатулки»?

– Разумеется, проще.

Я поднял бровь, когда он со мной согласился.

– Ну так чего просто не воспользуешься ей? Строишь из себя крутого или что?

– Пфф, ты всех по себе не равняй. Не каждый может с легкостью поверить, что «желание» может быть выполнено! Я реалист!

Да, теперь вспомнил – «шкатулки», насколько я знаю, вместе с «желаниями» включают в себя и сомнения, всякое «такого просто не может быть».

– Как только я услышал от «О» подробности, я сразу же понял, что не смогу овладеть «шкатулкой». В общем-то, именно поэтому я не стал ей пользоваться сразу же, как заполучил, а вместо этого принялся искать.

Дайя Омине чуть ухмыльнулся.

– Искать способ ей овладеть.

При этих словах он снова показался мне каким-то пугающим немного. Хотя говорит он как обычно, но слова его кажутся тяжелыми и какими-то колючими.

– …И как же можно вообще искать способ овладеть чем-то таким?

– Верно, это не то, что можно как-то искать. Но мне повезло в определенном смысле. Общаясь с «О», я узнал, что нужная мне подсказка есть у Кадзуки Хосино. И плюс я случайно угодил в эту «шкатулку» и смог познакомиться с еще одним человеком, кроме Кадзу, который оказался способен овладеть «шкатулкой».

– …Со мной?

– Именно.

Наконец я понял, что он имел в виду под «шагом» к цели.

Ради достижения своей цели Дайя Омине должен был найти способ овладеть «шкатулкой». Поэтому-то он и не пытался выбраться из этой «шкатулки».

Верно –

– Я наблюдал за вами двоими, чтобы узнать, как овладеть «шкатулкой».

Вот он, этот шаг.

Дайя Омине воспользовался «Игрой бездельников», чтобы наблюдать за нами. Чтобы понять, как овладеть своей собственной «шкатулкой».

– …Но как эти наблюдения тебе помогут? В смысле – мы можем овладеть «шкатулкой», потому что, ну, просто мы такие люди, которые могут. Думаю, невозможно сымитировать чью-то натуру.

– Пожалуй, что так. Свою натуру не изменишь. К примеру, я не могу сымитировать твою натуру – ненависть к скуке. Но ты смог овладеть «шкатулкой» не столько из-за твоей натуры, сколько из-за того, что твое «желание» было в пределах досягаемости. И здесь-то я и нашел ключ к овладению «шкатулкой».

–?.. Что ты имеешь в виду под «желанием» в пределах досягаемости?

– Для начала: то «желание», которое ты запихнул в «шкатулку», ведь не было каким-то грандиозным, так?

– Ну… да. Я только хотел избавиться от скуки.

– Вот именно. Вряд ли кто-то будет думать, что такое простое отклонение от реальности неосуществимо. Но когда речь идет о таких штуках, как «Битва за трон», уверен, даже ты понимаешь, что они в реальности существовать не могут, правильно? Тебя ведь детали этой игры не волновали. Тебе достаточно, чтобы «Битва за трон» тебя развлекала, остальное неважно. Поэтому никакого значения не имело, можешь ты поверить в игровую систему или нет.

– …Ну, ты меня совсем запутал… но – в общем, да, если бы у тебя было какое-нибудь «желание» типа «все повторять заново, сколько бы раз человек ни помер», даже я не смог бы поверить.

– Это я и имею в виду. Похоже, ты сумел овладеть «шкатулкой» не только из-за своей натуры, но еще и потому, что косвенно сам пытался осуществить свое желание.

Омине-семпай хмыкнул и продолжил.

– Благодаря тебе я смог понять, как мне овладеть моей «шкатулкой». Скажем, представь себе, что я хочу уничтожить мир.

– Довольно агрессивное «желание», хех.

– Однако если я засуну в «шкатулку» «желание» уничтожить мир, я обязательно буду сомневаться, пусть даже в глубине души. Но на самом-то деле мир вполне можно уничтожить с помощью того, что в нем уже есть. Ядерное оружие и все такое прочее. Разумеется, я могу верить в существование ядерного оружия. И сейчас я вполне могу представить себе, что я его заполучил.

– Почему?

– Потому что я побывал в «Игре бездельников» и собственными глазами убедился, что «шкатулки» умеют творить чудеса. Я убедился, что «шкатулка» обладает огромной силой, и теперь я вполне могу поверить, что она может воплотить в реальность абсолютно все.

– …Аа, значит, изучение силы «шкатулки» – тоже одна из причин твоих наблюдений?

– Да.

Черт, на сколько же слоев в глубину этот парень думает…

– Даже если бы мое «желание» было на уровне «заполучить что-нибудь, с помощью чего можно уничтожить мир», я уже смог бы его воплотить, несмотря на то, что я реалист.

Я все еще не вполне уверен, что понял его мотивы, но, если вкратце, получается так:

Дайя Омине теперь может воспользоваться своей «шкатулкой».

– …

Как только я это осознал, у меня мурашки пошли по коже.

У меня очень плохое предчувствие.

Должно быть, как раз из-за этого предчувствия я, сам того не ожидая, спросил его.

Я спросил как бы в ходе беседы, хотя, по идее, мне должно быть до лампочки, даже если он правда хочет уничтожить мир.

– Ну так какое у тебя «желание»?

И тут, наконец.

Аура Дайи Омине изменилась полностью.

Я уже заметил, что он немного страшноватый, но сейчас я дал ему последний толчок.

– Знаешь, есть люди, которых я не выношу.

Он с бесстрастным выражением лица прикоснулся к серьге в правом ухе.

– Я говорю о людях, которые перестали думать. Они ведут себя так, как будто думают, но на самом деле им лишь навязываются мнения других, ими управляют. Они, так сказать, не имеют себя. В их жизни нет смысла. Я не выношу этих мерзавцев, которым хватает мозгов ровно настолько, чтобы идти за другими, и у которых нет цели, кроме как цепляться за жратву прямо у них перед глазами, как стаду свиней. Меня тошнит от того, что я дышу с ними одним воздухом.

– …Тебе не кажется, что ты чересчур увлекся?

Дайя Омине смотрит на меня ледяным взглядом.

– Потому что они пожирают.

– Что…

– Время от времени они пожирают достойных людей.

Я словно приморожен его взглядом, я не могу двинуться с места.

– Ты уже должен бы догадаться, каково мое «желание» и какова моя цель, правда?

Он как-то странно, одной лишь правой половиной рта улыбнулся и произнес:

– Мое «желание» – истребить всю эту плесень.

Дайя Омине уже не скрывает враждебности. Его глаза буравят меня. На первый взгляд они кажутся спокойными, но, похоже, на протяжении многих лет они становились все чернее и чернее, и сейчас в них горит огонек безумия.

– Эй, ты меня слушаешь, Кодай Камиути? Или, может, мне обращаться к тебе по-другому?

И тогда он объявил.

– Ты, свинья, переставшая думать, утонувшая в собственной скуке.

Он объявил, что он мой враг и что он меня истребит.

– …Ха-ха.

У меня вырвался сухой смешок.

Истребить меня?

Несмешная шутка. Должна быть, по идее. Сейчас он безоружен, так что у него против меня нет шансов, я-то привык драться голыми руками. Тут я уверен.

И все же, почему, черт возьми, у меня такое чувство?

Что за мурашки бегут у меня по спине? Что за страх поднимается из глубины сердца?

– Камиути, как ты думаешь, что сейчас произойдет с Кадзуки Хосино?

Он внезапно сменил тему.

– …Он умрет, превратившись в мумию, верно?

Дайя Омине хмыкнул.

– Какого черта? Ты что, его недооцениваешь? Ты серьезно веришь, что он ничего не стал делать, зная о том, что скоро умрет?

– …Ну да, в смысле – а что ему делать?

– Как и ожидалось от безмозглой свиньи. Не думай, что он такой же, как ты! Этот наглый пацан просто-напросто понял, что я собираюсь делать.

На лице у Дайи Омине кривая ухмылка.

– Кадзуки Хосино не умрет. Потому что я уничтожу эту гнилую «шкатулку» под названием «Игра бездельников» раньше, чем это произойдет. И он это понимает.

Он равнодушно смотрит на меня, как смотрел бы, не знаю, на сломавшийся грифель карандаша.

– Очевидно ведь, как я это сделаю, верно?

И сам же ответил:

– Чтобы раздавить «Игру бездельников», я убью тебя.

Словно ангел смерти, возвещающий о моей скорой кончине.

– …У…

Не, не могу оставаться спокойным. Меня прошиб холодный пот, словно мой организм почувствовал истину в словах Дайи Омине.

Что, черт побери, это за ощущение? Я вроде не должен его так уж бояться; в конце концов, в «Битве за трон» и мне, и Преду удалось убить его NPC.

Но почему он так уверен в себе?

И откуда у меня такое чувство, словно мое положение абсолютно безвыходное?

– …Думаешь, сможешь сделать меня силой? – каким-то образом удалось выдавить мне.

Рот Дайи Омине изогнулся, и он бесстрастно произнес:

– Разумеется, нет.

– Хаа?

Что несет этот тип? К чему тогда были все эти заявления?

– Что удивительного? Мне никак не победить тебя в драке. Даже если оставить в стороне мое физическое состояние, я, понимаешь ли, был первым учеником и почти никогда не дрался. И никакими боевыми искусствами я тоже не владею. Ну, думаю, как-нибудь получилось бы, если бы я собирался вырубить тебя внезапно.

Поиск по сайту: