Практическое руководство. Будда, мозг и нейрофизиология счастья

Все жи­вые су­ще­ст­ва, вклю­чая и нас са­мих, уже об­ла­да­ют из­на­чаль­ным се­ме­нем про­бу­ж­де­ния.

Гам­по­па. Дра­го­цен­ное ук­ра­ше­ние ос­во­бо­ж­де­ния

1. ПУ­ТЕ­ШЕ­СТ­ВИЕ НА­ЧИ­НА­ЕТ­СЯ

Ес­ли и есть ка­кая-то ре­ли­гия, ко­то­рая мог­ла бы со­от­вет­ст­во­вать пред­став­ле­ни­ям со­вре­мен­ной нау­ки, то это буд­дизм.

Аль­берт Эйн­штейн

Опыт­ный буд­дист не счи­та­ет буд­дизм ре­ли­ги­ей. Он вос­при­ни­ма­ет его как сво­его ро­да нау­ку, ме­тод ис­сле­до­ва­ния соб­ст­вен­но­го опы­та с по­мо­щью тех­ник, ко­то­рые по­зво­ля­ют бес­при­стра­ст­но изу­чать свои дей­ст­вия и ре­ак­ции, что­бы осоз­на­вать: «Ага, так вот как ра­бо­та­ет мой ум. Вот что мне нуж­но де­лать для то­го, что­бы ис­пы­ты­вать сча­стье. А вот че­го мне сле­ду­ет из­бе­гать, что­бы не ис­пы­ты­вать стра­да­ние».

В сво­ей ос­но­ве буд­дизм очень прак­ти­чен. Он учит то­му, как об­рес­ти спо­кой­ст­вие, сча­стье и уве­рен­ность, из­бе­гая тре­вог, бе­зыс­ход­но­сти и стра­ха. Сущ­ность буд­дий­ской прак­ти­ки свя­за­на не столь­ко со стрем­ле­ни­ем из­ме­нить свои мыс­ли или по­ве­де­ние, что­бы стать луч­ше, сколь­ко с осоз­на­ни­ем то­го, что вы — хо­ро­ший, цель­ный и со­вер­шен­ный че­ло­век, ка­ки­ми бы вам ни ка­за­лись об­стоя­тель­ст­ва, оп­ре­де­ляю­щие ва­шу жизнь. Она на­прав­ле­на на осоз­на­ние врождённого по­тен­циа­ла ва­ше­го ума. Дру­ги­ми сло­ва­ми, буд­дизм име­ет сво­ей це­лью не столь­ко дос­ти­же­ние бла­го­по­лу­чия, сколь­ко осоз­на­ние то­го, что вы в этот са­мый мо­мент уже яв­ляе­тесь та­ким цель­ным, со­вер­шен­ным и, в сущ­но­сти, бла­го­по­луч­ным че­ло­ве­ком, в ко­то­ро­го вы толь­ко мог­ли меч­тать од­на­ж­ды пре­вра­тить­ся.

В это труд­но по­ве­рить, не так ли?

Что ж, я то­же дол­гое вре­мя не ве­рил.

Я хо­чу на­чать с при­зна­ния, ко­то­рое мо­жет зву­чать стран­но в ус­тах то­го, кто счи­та­ет­ся пе­ре­во­площённым ла­мой и, по идее, дол­жен был сде­лать в про­шлых жиз­нях мно­же­ст­во пре­крас­ных ве­щей. С ран­не­го дет­ст­ва ме­ня пре­сле­до­ва­ли чув­ст­ва тре­во­ги и стра­ха. Моё серд­це бе­ше­но би­лось, и я час­то по­кры­вал­ся ис­па­ри­ной, ко­гда ока­зы­вал­ся ря­дом с не­зна­ко­мы­ми людь­ми. И у это­го не­удоб­ст­ва, ко­то­рое я вы­ну­ж­ден был по­сто­ян­но ис­пы­ты­вать, не бы­ло ни­ка­ких ви­ди­мых при­чин. Я жил в пре­крас­ной до­ли­не и был ок­ружён лю­бя­щей семь­ёй, мно­же­ст­вом мо­на­хов и мо­на­хинь и дру­ги­ми людь­ми, ко­то­рые бы­ли глу­бо­ко по­гру­же­ны в изу­че­ние то­го, как рас­кры­вать в се­бе внут­рен­ний мир и сча­стье. Тем не ме­нее тре­во­га сле­до­ва­ла за мной по­всю­ду, слов­но тень.

Мне бы­ло, на­вер­ное, око­ло шес­ти лет, ко­гда я впер­вые по­чув­ст­во­вал се­бя не­мно­го луч­ше. По­бу­ж­дае­мый по боль­шей час­ти дет­ским лю­бо­пыт­ст­вом, я на­чал ла­зить по хол­мам, ок­ру­жаю­щим мою до­ли­ну, об­сле­дуя пе­ще­ры, где про­ве­ли свою жизнь в ме­ди­та­ции мно­гие по­ко­ле­ния буд­дий­ских йо­ги­нов. Ино­гда я за­ле­зал в пе­ще­ру и де­лал вид, что ме­ди­ти­рую. Ко­неч­но, я и пред­став­ле­ния не имел, как ме­ди­ти­ро­вать, и про­сто си­дел там, по­вто­ряя в уме ман­тру ОМ МА­НИ ПЕ­МЕ ХУНГ — осо­бую ком­би­на­цию древ­них сан­ск­рит­ских сло­гов, из­вест­ную поч­ти всем ти­бет­цам, как буд­ди­стам, так и не­буд­ди­стам. По­рой я си­дел ча­са­ми, мыс­лен­но по­вто­ряя ман­тру и не по­ни­мая, что я де­лаю. Тем не ме­нее я на­чи­нал ощу­щать, что мной по­сте­пен­но ов­ла­де­ва­ет чув­ст­во по­коя.

Од­на­ко по­сле трёх лет, про­ведённых в пе­ще­рах в по­пыт­ках по­нять, как ме­ди­ти­ро­вать, уро­вень мо­ей тре­во­ги воз­рос до та­кой сте­пе­ни, что на За­па­де его, ве­ро­ят­но, ди­аг­но­сти­ро­ва­ли бы как пол­но­стью раз­вив­шее­ся па­ни­че­ское рас­строй­ство.

В те­че­ние не­ко­то­ро­го вре­ме­ни я по­лу­чал не­фор­маль­ные на­став­ле­ния от сво­его де­да, ве­ли­ко­го мас­те­ра ме­ди­та­ции, ко­то­рый пред­по­чи­тал умал­чи­вать о сво­их дос­ти­же­ни­ях, но в кон­це кон­цов на­брал­ся сме­ло­сти по­про­сить ма­му пе­ре­дать мо­ему от­цу, Тул­ку Ур­гь­е­ну Рин­по­че (ко­то­рый при жиз­ни был по­все­ме­ст­но при­знан как чрез­вы­чай­но одарённый учи­тель), прось­бу прой­ти у не­го фор­маль­ное обу­че­ние. Отец со­гла­сил­ся и в те­че­ние трёх сле­дую­щих лет да­вал мне на­став­ле­ния по раз­лич­ным ме­то­дам ме­ди­та­ции.

По­на­ча­лу я по­ни­мал не­мно­го. Я ста­рал­ся ус­по­ко­ить свой ум так, как он учил, но мой ум не же­лал ус­по­каи­вать­ся. На са­мом де­ле в те пер­вые го­ды фор­маль­но­го обу­че­ния я об­на­ру­жил, что от­вле­ка­юсь боль­ше, чем пре­ж­де. Ме­ня раз­дра­жа­ло всё что угод­но: фи­зи­че­ские не­удоб­ст­ва, зву­ки на зад­нем пла­не, кон­флик­ты с дру­ги­ми людь­ми. Спус­тя мно­го лет я пой­му, что в дей­ст­ви­тель­но­сти это не бы­ло рег­рес­сом; я про­сто на­чи­нал в боль­шей сте­пе­ни осоз­на­вать не­пре­рыв­ный по­ток мыс­лей и ощу­ще­ний, ко­то­рые не за­ме­чал ра­нее. Уви­дев, как че­рез тот же про­цесс про­хо­дят дру­гие лю­ди, я те­перь по­ни­маю, что этот опыт ти­пи­чен для всех, кто толь­ко учит­ся ис­сле­до­вать свой ум с по­мо­щью ме­ди­та­ции.

Хо­тя я всё же на­чал пе­ре­жи­вать ко­рот­кие мгно­ве­ния спо­кой­ст­вия, страх и па­ни­ка про­дол­жа­ли пре­сле­до­вать ме­ня, как го­лод­ные ду­хи, — в осо­бен­но­сти по­то­му, что ка­ж­дые не­сколь­ко ме­ся­цев ме­ня по­сы­ла­ли в мо­на­стырь Ше­раб Линг, глав­ную ре­зи­ден­цию Две­на­дца­то­го Тай Си­ту Рин­по­че, од­но­го из ве­ли­чай­ших мас­те­ров ти­бет­ско­го буд­диз­ма сре­ди ны­не жи­ву­щих, а так­же од­но­го из мо­их ос­нов­ных учи­те­лей. Ве­ли­кую муд­рость и доб­ро­ту, ко­то­рые он вло­жил в моё раз­ви­тие, мне ни­ко­гда не оп­ла­тить спол­на. Там я дол­жен был обу­чать­ся у но­вых на­став­ни­ков, сре­ди не­зна­ко­мых уче­ни­ков. По­том ме­ня от­прав­ля­ли об­рат­но в Не­пал для про­дол­же­ния обу­че­ния у от­ца, и так я про­вёл поч­ти три го­да, пу­те­ше­ст­вуя ту­да и об­рат­но ме­ж­ду Не­па­лом и Ин­ди­ей, по­лу­чая фор­маль­ные на­став­ле­ния от от­ца и от учи­те­лей в Ше­раб Лин­ге.

Один из са­мых тяжёлых мо­мен­тов слу­чил­ся не­за­дол­го до мое­го две­на­дца­то­го дня ро­ж­де­ния, ко­гда ме­ня по­сла­ли в Ше­раб Линг по тор­же­ст­вен­но­му слу­чаю, вы­зы­вав­ше­му во мне осо­бый тре­пет, — для офи­ци­аль­но­го при­зна­ния в ка­че­ст­ве пе­ре­во­пло­ще­ния Йон­ге Мин­гь­ю­ра Рин­по­че. На этой це­ре­мо­нии со­бра­лись сот­ни лю­дей, и мне при­шлось ча­са­ми при­ни­мать их по­дар­ки и да­вать бла­го­сло­ве­ния, как буд­то я был кем-то очень важ­ным, а не на­пу­ган­ным две­на­дца­ти­лет­ним маль­чи­ком. По про­ше­ст­вии не­сколь­ких ча­сов я стал та­ким блед­ным, что мой стар­ший брат Цок­ньи Рин­по­че, сто­яв­ший ря­дом со мной, по­ду­мал, что я вот-вот по­те­ряю соз­на­ние.

Ко­гда я ог­ля­ды­ва­юсь на про­шлое и ви­жу всю доб­ро­ту, про­яв­лен­ную мои­ми учи­те­ля­ми, я не­до­уме­ваю, как я мог так все­го бо­ять­ся. Те­перь мне ка­жет­ся, что ос­но­ва мо­ей тре­во­ги за­клю­ча­лась в том, что я ещё не впол­не осоз­на­вал дей­ст­ви­тель­ную при­ро­ду сво­его ума. У ме­ня бы­ло чис­то ин­тел­лек­ту­аль­ное по­ни­ма­ние, но не бы­ло не­по­сред­ст­вен­но­го опы­та, ко­то­рый по­зво­лил бы мне уви­деть, что все пе­ре­жи­вае­мые мною стра­хи и не­удоб­ст­ва бы­ли по­ро­ж­де­ния­ми мое­го соб­ст­вен­но­го ума и что не­по­ко­ле­би­мая ос­но­ва спо­кой­ст­вия, уве­рен­но­сти и сча­стья бы­ла ко мне бли­же, чем мои соб­ст­вен­ные гла­за.

В то же са­мое вре­мя, ко­гда я на­чи­нал фор­маль­ное буд­дий­ское обу­че­ние, про­ис­хо­ди­ло не­что чу­дес­ное, но то­гда я ещё не по­ни­мал, что этот но­вый по­во­рот со­бы­тий ока­жет дли­тель­ное воз­дей­ст­вие на мою жизнь и фак­ти­че­ски ус­ко­рит мой лич­ный про­гресс.

Ме­ня по­сте­пен­но зна­ко­ми­ли с идея­ми и от­кры­тия­ми со­вре­мен­ной нау­ки — в ча­ст­но­сти, в об­лас­ти, ка­саю­щей­ся изу­че­ния при­ро­ды и функ­цио­ни­ро­ва­ния моз­га.

ВСТРЕ­ЧА УМОВ

Что­бы уви­деть, что про­ис­хо­дит на са­мом де­ле, мы долж­ны сесть, ис­сле­до­вать свой ум и изу­чить свой опыт. Нам нуж­но прой­ти че­рез этот про­цесс.

Ка­лу Рин­по­че. Дра­го­цен­ное ук­ра­ше­ние про­яв­лен­ных на­став­ле­ний

Я был ещё ребёнком, ко­гда встре­тил­ся с Фран­ци­ско Ва­ре­лой, чи­лий­ским био­ло­гом, ко­то­ро­му в бу­ду­щем пред­стоя­ло стать од­ним из са­мых из­вест­ных нев­ро­ло­гов XX ве­ка.

Фран­ци­ско прие­хал в Не­пал, что­бы изу­чать буд­дий­ские ме­то­ды ис­сле­до­ва­ния ума и обу­чать­ся у мое­го от­ца, чья ре­пу­та­ция при­вле­ка­ла мно­гих за­пад­ных по­сле­до­ва­те­лей.

Ко­гда мы не учи­лись и не за­ни­ма­лись прак­ти­кой, Фран­ци­ско час­то го­во­рил со мной о со­вре­мен­ной нау­ке, осо­бен­но о сво­ей спе­ци­аль­но­сти — струк­ту­ре и функ­цио­ни­ро­ва­нии моз­га. Ра­зу­ме­ет­ся, он ста­рал­ся об­ле­кать свои уро­ки в сло­ва, ко­то­рые бы­ли бы по­нят­ны де­вя­ти­лет­не­му маль­чи­ку. Ко­гда дру­гие за­пад­ные уче­ни­ки от­ца за­ме­ти­ли мой ин­те­рес к нау­ке, они то­же на­ча­ли учить ме­ня то­му, что зна­ли из со­вре­мен­ных тео­рий био­ло­гии, пси­хо­ло­гии, хи­мии и фи­зи­ки. Это чем-то на­по­ми­на­ло од­но­вре­мен­ное изу­че­ние двух язы­ков: с од­ной сто­ро­ны — буд­диз­ма, а с дру­гой — со­вре­мен­ной нау­ки.

Пом­нит­ся, я да­же ду­мал, что ме­ж­ду ни­ми, по-ви­ди­мо­му, нет ни­ка­кой су­ще­ст­вен­ной раз­ни­цы. От­ли­ча­лись сло­ва, а смысл ка­зал­ся прак­ти­че­ски оди­на­ко­вым. Кро­ме то­го, че­рез не­ко­то­рое вре­мя я на­чал ви­деть, что и за­пад­ные, и буд­дий­ские учёные под­хо­ди­ли к сво­им пред­ме­там на ред­кость схо­жим об­ра­зом. Клас­си­че­ские буд­дий­ские тек­сты на­чи­на­ют­ся с пред­став­ле­ния тео­ре­ти­че­ско­го или фи­ло­соф­ско­го ба­зи­са ис­сле­до­ва­ния, тра­ди­ци­он­но име­нуе­мо­го ос­но­вой. За­тем они пе­ре­хо­дят к раз­лич­ным ме­то­дам прак­ти­ки, ко­то­рые обыч­но на­зы­ва­ют путём, и за­кан­чи­ва­ют­ся ана­ли­зом ре­зуль­та­тов лич­ных экс­пе­ри­мен­тов, опи­сы­вае­мых как плод, а так­же со­ве­та­ми по даль­ней­ше­му обу­че­нию. За­пад­ные на­уч­ные ис­сле­до­ва­ния час­то име­ют ана­ло­гич­ную струк­ту­ру, на­чи­на­ясь с тео­рии или ги­по­те­зы, а за­тем пе­ре­хо­дят к объ­яс­не­нию ме­то­дов, с по­мо­щью ко­то­рых про­ве­ря­ет­ся тео­рия, и к ана­ли­зу и со­пос­тав­ле­нию экс­пе­ри­мен­таль­ных ре­зуль­та­тов с ис­ход­ной ги­по­те­зой.

Од­но­вре­мен­но изу­чая со­вре­мен­ную нау­ку и буд­дий­скую прак­ти­ку, я был боль­ше все­го по­ражён тем, что буд­дизм спо­со­бен нау­чить лю­дей ин­трос­пек­тив­но­му, или субъ­ек­тив­но­му, под­хо­ду к реа­ли­за­ции их пол­но­го по­тен­циа­ла сча­стья, то­гда как за­пад­ная точ­ка зре­ния пред­ла­га­ет бо­лее объ­ек­тив­ное объ­яс­не­ние то­го, по­че­му и как дей­ст­ву­ют уче­ния. Са­ми по се­бе и буд­дизм, и со­вре­мен­ная нау­ка об­ла­да­ют вы­даю­щи­ми­ся зна­ния­ми о ра­бо­те че­ло­ве­че­ско­го ума. Взя­тые вме­сте, они об­ра­зу­ют бо­лее пол­ное, яс­ное и за­вершённое це­лое.

Ко­гда мои ски­та­ния ме­ж­ду Ин­ди­ей и Не­па­лом бли­зи­лись к кон­цу, я уз­нал, что в мо­на­сты­ре Ше­раб Линг вот-вот начнётся трёхлетняя про­грам­ма ме­ди­та­тив­но­го за­твор­ни­че­ст­ва. Ру­ко­во­ди­те­лем про­грам­мы дол­жен был стать Селд­же Рин­по­че, один из мо­их глав­ных учи­те­лей в Ше­раб Лин­ге. В то вре­мя Селд­же Рин­по­че счи­тал­ся од­ним из са­мых опыт­ных мас­те­ров ти­бет­ско­го буд­диз­ма. У это­го мяг­ко­го че­ло­ве­ка с ти­хим го­ло­сом бы­ла по­ра­зи­тель­ная спо­соб­ность де­лать или го­во­рить имен­но то, что бы­ло пра­виль­ным, и имен­но то­гда, ко­гда это бы­ло не­об­хо­ди­мо. Я уве­рен, что не­ко­то­рые из вас бы­ва­ли ря­дом с людь­ми, ко­то­рые ока­зы­ва­ли сход­ное воз­дей­ст­вие, — людь­ми, спо­соб­ны­ми пре­по­да­вать не­ве­ро­ят­но глу­бо­кие уро­ки, во­все не по­да­вая ви­ду, что они вас че­му-то учат. Са­мо то, ка­кие они есть, это урок, ко­то­рый ос­таётся с ва­ми на всю жизнь.

По­сколь­ку Селд­же Рин­по­че был очень стар, и это, ско­рее все­го, мог быть по­след­ний рет­рит под его ру­ко­во­дством, мне очень хо­те­лось при­нять в нём уча­стие. Од­на­ко мне бы­ло все­го три­на­дцать лет, что обыч­но счи­та­ет­ся слиш­ком юным воз­рас­том для то­го, что­бы пе­ре­но­сить тя­го­ты трёхлетне­го за­твор­ни­че­ст­ва. Я очень про­сил сво­его от­ца за­мол­вить за ме­ня сло­во, и в кон­це кон­цов Тай Си­ту Рин­по­че дал мне раз­ре­ше­ние уча­ст­во­вать в рет­ри­те.

Но пре­ж­де чем опи­сы­вать мои пе­ре­жи­ва­ния в те­че­ние тех трёх лет, я чув­ст­вую не­об­хо­ди­мость не­мно­го по­го­во­рить об ис­то­рии ти­бет­ско­го буд­диз­ма, что, как мне ка­жет­ся, мо­жет по­мочь объ­яс­нить, по­че­му я так хо­тел уй­ти в за­твор­ни­че­ст­во.

ВАЖ­НОСТЬ ЛИ­НИИ ПРЕ­ЕМ­СТ­ВЕН­НО­СТИ

Кон­цеп­ту­аль­но­го зна­ния не­дос­та­точ­но...у вас долж­на быть убеждённость, про­ис­хо­дя­щая из лич­но­го опы­та.

Де­вя­тый Гьял­ванг Кар­ма­па. Ма­ха­муд­ра: оке­ан оп­ре­де­ляю­ще­го смыс­ла

Ме­тод ис­сле­до­ва­ния ума и не­по­сред­ст­вен­ной ра­бо­ты с ним, ко­то­рый мы на­зы­ва­ем буд­диз­мом, берёт своё на­ча­ло в уче­ни­ях мо­ло­до­го ин­дий­ско­го ца­ре­ви­ча по име­ни Сидд­харт­ха. Ко­гда Сидд­харт­ха во­очию уви­дел ужас­ные стра­да­ния лю­дей, ко­то­рым не до­ве­лось вы­рас­ти в той же при­ви­ле­ги­ро­ван­ной, цар­ст­вен­ной сре­де, в ко­то­рой по­сча­ст­ли­ви­лось ро­дить­ся и жить ему, он от­ка­зал­ся от безо­пас­но­сти и ую­та сво­его до­ма ра­ди то­го, что­бы най­ти ре­ше­ние про­бле­мы че­ло­ве­че­ско­го стра­да­ния. Стра­да­ние про­яв­ля­ет­ся во мно­гих фор­мах, на­чи­ная с на­зой­ли­во­го внут­рен­не­го шёпота, го­во­ря­ще­го нам, что мы бы­ли бы сча­ст­ли­вее, ес­ли толь­ко ка­кой-то не­зна­чи­тель­ный ас­пект на­шей жиз­ни был бы дру­гим, и за­кан­чи­вая му­ка­ми бо­лез­ни и ужа­сом смер­ти.

Сидд­харт­ха стал ас­ке­том и стран­ст­во­вал по Ин­дии, что­бы обу­чать­ся у учи­те­лей, за­яв­ляв­ших, что они уже на­шли то ре­ше­ние, ко­то­рое он ис­кал. К со­жа­ле­нию, ни их от­ве­ты, ни прак­ти­ки, ко­то­рым они его обу­чи­ли, не ка­за­лись ему пол­но­стью со­вер­шен­ны­ми. В кон­це кон­цов он ре­шил от­ка­зать­ся от всех со­ве­тов из­вне и ис­кать ре­ше­ние про­бле­мы стра­да­ния там, от­ку­да оно, как он на­чал по­доз­ре­вать, про­ис­хо­дит: а имен­но в своём уме. Си­дя в те­ни де­ре­ва в мес­те под на­зва­ни­ем Бодх­гая, что в се­ве­ро-вос­точ­ной ин­дий­ской про­вин­ции Би­хар, он стал всё глуб­же и глуб­же по­гру­жать­ся в свой ум, пол­ный ре­ши­мо­сти най­ти от­вет или уме­реть. Спус­тя мно­го дней и но­чей он на­ко­нец об­на­ру­жил то, что ис­кал — фун­да­мен­таль­ное осоз­на­ва­ние, ко­то­рое бы­ло не­из­мен­ным, не­ру­ши­мым и не­объ­ят­ным. Вый­дя из это­го со­стоя­ния глу­бо­кой ме­ди­та­ции, он уже не был Сидд­харт­хой. Он стал Буд­дой, что на сан­ск­ри­те оз­на­ча­ет «про­буждённый».

В нём про­бу­дил­ся пол­ный по­тен­ци­ал его соб­ст­вен­ной при­ро­ды, ко­то­рая ра­нее бы­ла ог­ра­ни­че­на тем, что обыч­но на­зы­ва­ют двой­ст­вен­но­стью, то есть пред­став­ле­ни­ем о не­за­ви­си­мо ре­аль­ном «Я», от­дель­ном от то­го, что ка­жет­ся не­за­ви­си­мо ре­аль­ным «дру­гим», су­ще­ст­вую­щим вне это­го «Я». Как мы уз­на­ем в даль­ней­шем, та­кая двой­ст­вен­ность не яв­ля­ет­ся по­ро­ком или де­фек­том. Это слож­ный ме­ха­низм вы­жи­ва­ния, глу­бо­ко уко­ренённый в струк­ту­ре и функ­цио­ни­ро­ва­нии моз­га; как и дру­гие ме­ха­низ­мы, его мож­но из­ме­нять по­сред­ст­вом лич­но­го пе­ре­жи­ва­ния.

Буд­да по­стиг эту спо­соб­ность к из­ме­не­нию путём внут­рен­не­го са­мо­ис­сле­до­ва­ния. То, как в уме уко­ре­ня­ют­ся оши­боч­ные по­ня­тия и как от них мож­но из­ба­вить­ся, ста­ло те­мой уче­ний, ко­то­рые он да­вал бо­лее со­ро­ка лет сво­ей жиз­ни, пу­те­ше­ст­вуя по Ин­дии и при­вле­кая сот­ни и ты­ся­чи уче­ни­ков. И вот две с по­ло­ви­ной ты­ся­чи лет спус­тя со­вре­мен­ные учёные с по­мо­щью слож­ных кли­ни­че­ских ис­сле­до­ва­ний на­чи­на­ют по­ка­зы­вать, что зна­ния, ко­то­рые Буд­да об­рёл по­сред­ст­вом внут­рен­не­го на­блю­де­ния, по­ра­зи­тель­но точ­ны и дос­то­вер­ны.

По­сколь­ку вос­при­ятие и по­ни­ма­ние Буд­ды вы­хо­ди­ли да­ле­ко за пре­де­лы пред­став­ле­ний обыч­ных лю­дей о са­мих се­бе и при­ро­де ре­аль­но­сти, он, как и дру­гие ве­ли­кие учи­те­ля до и по­сле не­го, был вы­ну­ж­ден пе­ре­да­вать об­ретённое им зна­ние по­сред­ст­вом ино­ска­за­ний, притч, за­га­док и ме­та­фор. Ему при­хо­ди­лось ис­поль­зо­вать сло­ва. И хо­тя его сло­ва впо­след­ст­вии бы­ли за­пи­са­ны на сан­ск­ри­те, па­ли и дру­гих язы­ках, они все­гда пе­ре­да­ва­лись уст­но от по­ко­ле­ния к по­ко­ле­нию. По­че­му? По­то­му что, ко­гда мы слы­шим сло­ва Буд­ды и мас­те­ров, сле­до­вав­ших по его сто­пам и дос­тиг­ших та­ко­го же ос­во­бо­ж­де­ния, нам при­хо­дит­ся ду­мать над их смыс­лом и при­ме­нять этот смысл к сво­ей соб­ст­вен­ной жиз­ни. При этом в струк­ту­ре и функ­ци­ях на­ше­го моз­га про­ис­хо­дят из­ме­не­ния (мно­гие из ко­то­рых бу­дут об­су­ж­дать­ся на сле­дую­щих стра­ни­цах), при­но­ся­щие нам та­кую же сво­бо­ду, ка­кую об­рёл Буд­да.

В те­че­ние сто­ле­тий по­сле смер­ти Буд­ды его уче­ния на­ча­ли рас­про­стра­нять­ся во мно­гих стра­нах, вклю­чая Ти­бет, где гео­гра­фи­че­ская изо­ля­ция от ос­таль­но­го ми­ра соз­да­ва­ла со­вер­шен­ные ус­ло­вия для то­го, что­бы по­ко­ле­ние за по­ко­ле­ни­ем учи­те­ля и уче­ни­ки мог­ли пол­но­стью по­свя­щать се­бя учёбе и прак­ти­ке. Ти­бет­ские мас­те­ра, дос­тиг­шие про­свет­ле­ния и став­шие буд­да­ми ещё при жиз­ни, пе­ре­да­ва­ли всё, что они уз­на­ли, наи­бо­лее дос­той­ным уче­ни­кам, ко­то­рые, в свою оче­редь, пе­ре­да­ва­ли эту муд­рость сво­им соб­ст­вен­ным по­сле­до­ва­те­лям. Та­ким об­ра­зом, в Ти­бе­те ус­та­но­ви­лась не­пре­рыв­ная ли­ния уче­ний, ос­но­вы­ваю­щих­ся на на­став­ле­ни­ях Буд­ды, ак­ку­рат­но за­пи­сан­ных его ран­ни­ми по­сле­до­ва­те­ля­ми, и на под­роб­ных ком­мен­та­ри­ях к этим пер­во­на­чаль­ным уче­ни­ям. Од­на­ко ре­аль­ное пре­иму­ще­ст­во ти­бет­ско­го буд­диз­ма — то, что даёт ему та­кую чис­то­ту и си­лу, — это пря­мая связь ме­ж­ду серд­ца­ми и ума­ми мас­те­ров, уст­но и за­час­тую тай­но пе­ре­дав­ших сво­им уче­ни­кам ос­нов­ные по­зна­ния, ко­то­рые они об­ре­ли по­сред­ст­вом лич­но­го опы­та.

По­сколь­ку мно­гие об­лас­ти Ти­бе­та са­ми по се­бе от­де­ле­ны друг от дру­га го­ра­ми, ре­ка­ми и до­ли­на­ми, учи­те­лям и уче­ни­кам за­час­тую бы­ло труд­но пе­ре­ме­щать­ся, что­бы де­лить­ся друг с дру­гом опы­том. В ре­зуль­та­те это­го в раз­лич­ных ре­гио­нах ли­нии уче­ния раз­ви­ва­лись слег­ка по - раз­но­му. В на­стоя­щее вре­мя су­ще­ст­ву­ют че­ты­ре ос­нов­ные шко­лы, или ли­нии, ти­бет­ско­го буд­диз­ма: Ньин­гма, Са­кья, Ка­гью и Ге­луг.

Не­смот­ря на то что все эти круп­ные шко­лы раз­ви­ва­лись в раз­ное вре­мя и в раз­лич­ных мес­тах Ти­бе­та, у них од­ни и те же ос­нов­ные прин­ци­пы, прак­ти­ки и ве­ро­ва­ния. Мне до­во­ди­лось слы­шать, что раз­ли­чия ме­ж­ду ни­ми, по­доб­но раз­ли­чи­ям ме­ж­ду раз­ны­ми вет­вя­ми про­тес­тан­тиз­ма, за­клю­ча­ют­ся глав­ным об­ра­зом в тер­ми­но­ло­гии и в тон­ко­стях под­хо­дов к обу­че­нию и прак­ти­ке.

Древ­ней­шая из этих ли­ний — шко­ла Ньин­гма, ко­то­рая поя­ви­лась ме­ж­ду VII и IX ве­ках н. э., ко­гда Ти­бе­том пра­ви­ли ди­на­стии ко­ро­лей. Ти­бет­ское сло­во ньин­гма мож­но при­бли­зи­тель­но пе­ре­вес­ти как «ста­рей­шие». К со­жа­ле­нию, по­след­ний ти­бет­ский ко­роль Лан­гдар­ма по по­ли­ти­че­ским и лич­ным при­чи­нам за­те­ял жес­то­кое по­дав­ле­ние буд­диз­ма. Хо­тя Лан­гдар­ма пра­вил все­го че­ты­ре го­да и был убит в 842 го­ду н. э., в те­че­ние поч­ти 150 лет по­сле его смер­ти ста­рей­шая шко­ла буд­диз­ма пре­бы­ва­ла в под­по­лье, так как в Ти­бе­те про­ис­хо­ди­ли серь­ёзные по­ли­ти­че­ские пе­ре­ме­ны, ко­то­рые за­кон­чи­лись об­ра­зо­ва­ни­ем не­сколь­ких не­за­ви­си­мых, но от­час­ти фе­де­ра­тив­ных фео­даль­ных ко­ро­левств.

Эти по­ли­ти­че­ские пе­ре­ме­ны пре­дос­тав­ля­ли воз­мож­ность для по­сте­пен­но­го и мир­но­го вос­ста­нов­ле­ния буд­дий­ско­го влия­ния, по­сколь­ку ин­дий­ские учи­те­ля пу­те­ше­ст­во­ва­ли в Ти­бет, а за­ин­те­ре­со­ван­ные уче­ни­ки со­вер­ша­ли труд­ный пе­ре­ход че­рез Ги­ма­лаи, что­бы обу­чать­ся не­по­сред­ст­вен­но у мас­те­ров ин­дий­ско­го буд­диз­ма. В чис­ле пер­вых школ, уко­ре­нив­ших­ся в Ти­бе­те в этот пе­ри­од, бы­ла ли­ния Ка­гью, на­зва­ние ко­то­рой про­ис­хо­дит от ти­бет­ских слов ка, что при­мер­но пе­ре­во­дит­ся как «речь» или «на­став­ле­ние», и гъю — ти­бет­ско­го тер­ми­на, по су­ти, оз­на­чаю­ще­го «ли­ния». Ос­но­ву шко­лы Ка­гью со­став­ля­ет тра­ди­ция уст­ной пе­ре­да­чи на­став­ле­ний от учи­те­ля к уче­ни­ку, бла­го­да­ря че­му со­хра­ня­ет­ся не­пре­взой­дённая чис­то­та пе­ре­да­чи ду­хов­ных уче­ний.

Тра­ди­ция Ка­гью берёт своё на­ча­ло в Ин­дии в X ве­ке от вы­даю­ще­го­ся мас­те­ра Ти­ло­пы, дос­тиг­ше­го пол­но­го про­свет­ле­ния. Зна­ние, при­об­ретённое Ти­ло­пой, и прак­ти­ки, по­сред­ст­вом ко­то­рых он его дос­тиг, пе­ре­да­ва­лись от мас­те­ра к уче­ни­ку и че­рез не­сколь­ко по­ко­ле­ний дош­ли до Гам­по­пы — ти­бет­ско­го йо­ги­на, ос­та­вив­ше­го свою вра­чеб­ную прак­ти­ку ра­ди сле­до­ва­ния уче­ни­ям Буд­ды. Гам­по­па пе­ре­дал всё, что он уз­нал, че­тырём из сво­их са­мых дос­той­ных уче­ни­ков, ко­то­рые ос­но­ва­ли соб­ст­вен­ные шко­лы в раз­ных рай­онах Ти­бе­та.

Один из этих уче­ни­ков, Ду­сум Кхьен­па (это ти­бет­ское имя пе­ре­во­дит­ся как «тот, ко­му ве­до­мы три вре­ме­ни» — про­шлое, на­стоя­щее и бу­ду­щее), ос­но­вал ли­нию, из­вест­ную ны­не как Кар­ма Ка­гью, на­зва­ние ко­то­рой про­ис­хо­дит от сан­ск­рит­ско­го сло­ва кар­ма, что при­мер­но оз­на­ча­ет «дей­ст­вие» или «ак­тив­ность». Весь объ­ём уче­ний тра­ди­ции Кар­ма Ка­гью, со­стоя­щий бо­лее чем из ста то­мов фи­ло­соф­ских и прак­ти­че­ских на­став­ле­ний, пе­ре­даётся уст­но Кар­ма­пой, гла­вой шко­лы, не­боль­шо­му кру­гу уче­ни­ков; не­ко­то­рые из них пе­ре­ро­ж­да­ют­ся из по­ко­ле­ния в по­ко­ле­ние спе­ци­аль­но для то­го, что­бы пе­ре­дать уче­ния во всей пол­но­те сле­дую­ще­му во­пло­ще­нию Кар­ма­пы и та­ким об­ра­зом со­хра­нить эти бес­чис­лен­ные на­став­ле­ния в том чис­том ви­де, в ко­то­ром они поя­ви­лись боль­ше ты­ся­чи лет на­зад.

В за­пад­ной куль­ту­ре нет ана­ло­гов та­кой пря­мой и не­пре­рыв­ной пе­ре­да­чи зна­ний.

Ес­ли вы хо­ти­те хо­тя бы при­бли­зи­тель­но по­нять, как она дей­ст­ву­ет, пред­ставь­те се­бе, что кто-ни­будь вро­де Аль­бер­та Эйн­штей­на об­ра­ща­ет­ся к сво­им са­мым одарённым уче­ни­кам и го­во­рит: «Из­ви­ни­те, но сей­час я ут­рам­бую в ва­ши моз­ги всё, что мне из­вест­но. Вам при­дётся хра­нить это ка­кое-то вре­мя, а ко­гда я вер­нусь в дру­гом те­ле че­рез два­дцать или три­дцать лет, ва­ша за­да­ча — за­гру­зить всё, что я вам пе­ре­дал, в мозг то­го мо­ло­до­го че­ло­ве­ка, в ко­то­ром вы смо­же­те опо­знать ме­ня по­сред­ст­вом тех зна­ний, ко­то­рый я вам сей­час пе­ре­даю. Ах да, ес­ли вдруг что-то вый­дет не так, вам бу­дет нуж­но пе­ре­дать всё, че­му я сей­час со­би­ра­юсь вас учить, не­сколь­ким дру­гим сту­ден­там, у ко­то­рых вы смо­же­те раз­гля­деть не­кие вы­даю­щие­ся ка­че­ст­ва, при по­мо­щи то­го, что я сей­час вам по­ка­жу, — что­бы уж точ­но ни­че­го не бы­ло по­те­ря­но».

Пе­ред тем как по­ки­нуть мир в 1981 го­ду, Ше­ст­на­дца­тый Кар­ма­па пе­ре­дал дра­го­цен­ное со­дер­жа­ние уче­ний не­сколь­ким ос­нов­ным уче­ни­кам, из­вест­ным как Сы­но­вья Серд­ца, по­ру­чив им пе­ре­дать уче­ния сле­дую­ще­му во­пло­ще­нию Кар­ма­пы, и в то же вре­мя обес­пе­чил их со­хран­ность, пе­ре­дав их во всей пол­но­те дру­гим вы­даю­щим­ся уче­ни­кам.

Один из Сы­но­вей Серд­ца Ше­ст­на­дца­то­го Кар­ма­пы, Две­на­дца­тый Тай Си­ту Рин­по­че, по­счи­тал ме­ня уче­ни­ком, по­даю­щим на­де­ж­ды, и уст­ро­ил моё обу­че­ние в сво­ей глав­ной ин­дий­ской ре­зи­ден­ции, мо­на­сты­ре Ше­раб Линг, ку­да я ез­дил по­лу­чать на­став­ле­ния у жив­ших там мас­те­ров.

Как я уже упо­ми­нал ра­нее, раз­ли­чия ме­ж­ду от­дель­ны­ми ли­ния­ми не­су­ще­ст­вен­ны и обыч­но сво­дят­ся к не­зна­чи­тель­ным ва­риа­ци­ям в тер­ми­но­ло­гии и под­хо­дах к обу­че­нию.

На­при­мер, в ли­нии Ньин­гма (в ко­то­рой мой отец и не­сколь­ко по­сле­дую­щих учи­те­лей счи­та­ют­ся осо­бен­но опыт­ны­ми мас­те­ра­ми), уче­ния о фун­да­мен­таль­ной при­ро­де ума на­зы­ва­ют­ся дзог­чен, что по-ти­бет­ски оз­на­ча­ет «Ве­ли­кое со­вер­шен­ст­во». В тра­ди­ции Ка­гью (в ко­то­рой обу­ча­лись Тай Си­ту Рин­по­че, Селд­же Рин­по­че и мно­гие дру­гие учи­те­ля, со­брав­шие­ся в Ше­раб Лин­ге) уче­ния о сущ­но­сти ума в це­лом на­зы­ва­ют­ся ма­ха­муд­ра, что мож­но при­мер­но пе­ре­вес­ти как «Ве­ли­кая пе­чать». Ме­ж­ду эти­ми дву­мя уче­ния­ми поч­ти нет раз­ни­цы, за ис­клю­че­ни­ем, по­жа­луй, то­го, что уче­ния дзог­чен ак­цен­ти­ру­ют­ся на раз­ви­тии глу­бо­ко­го по­сти­же­ния воз­зре­ния ос­но­во­по­ла­гаю­щей при­ро­ды ума, то­гда как в уче­ни­ях ма­ха­муд­ры де­ла­ет­ся ак­цент на прак­ти­ках, об­лег­чаю­щих не­по­сред­ст­вен­ное пе­ре­жи­ва­ние этой при­ро­ды.

В со­вре­мен­ном ми­ре ре­ак­тив­ных са­мо­лётов, ав­то­мо­би­лей и те­ле­фо­нов учи­те­лям и уче­ни­кам го­раз­до лег­че пу­те­ше­ст­во­вать и об­ме­ни­вать­ся ин­фор­ма­ци­ей, и по­то­му лю­бые раз­ли­чия, ко­то­рые мог­ли воз­ник­нуть ме­ж­ду раз­ны­ми шко­ла­ми в про­шлом, ста­ли ме­нее зна­чи­мы­ми. Од­на­ко ос­та­лась не­из­мен­ной важ­ность по­лу­че­ния пря­мой пе­ре­да­чи уче­ний от тех, кто ими ов­ла­дел. По­сред­ст­вом об­ще­ния с жи­вым мас­те­ром пе­ре­даётся не­что не­ве­ро­ят­но дра­го­цен­ное: не­по­сред­ст­вен­ный опыт, в ко­то­ром ка­жет­ся, буд­то что-то жи­вое и ды­ша­щее пе­ре­даётся из серд­ца мас­те­ра в серд­це уче­ни­ка. Имен­но та­ким пря­мым спо­со­бом уче­ния пе­ре­да­ют­ся от учи­те­ля к уче­ни­ку во вре­мя трёхлетне­го за­твор­ни­че­ст­ва. На­вер­ное, это и объ­яс­ня­ет, по­че­му я так рвал­ся по­пасть в про­грам­му рет­ри­та в Ше­раб Лин­ге.

ВСТРЕ­ЧА С МО­ИМ УМОМ

По­стиг­нув лишь суть ума, по­сти­га­ешь всё.

Джам­гон Конг­т­рул Лод­ро Тайе. Свод ос­нов­ных мо­мен­тов

Хо­тел бы я ска­зать, что, как толь­ко я бла­го­по­луч­но уст­ро­ил­ся сре­ди дру­гих прак­ти­кую­щих в трёхлетней рет­рит­ной про­грам­ме в Ше­раб Лин­ге, всё сра­зу ста­ло луч­ше. Од­на­ко, на­про­тив, пер­вый год в рет­ри­те был од­ним из худ­ших в мо­ей жиз­ни.

На ме­ня в пол­ную си­лу об­ру­ши­лись все сим­пто­мы тре­во­ги, ко­то­рые я ко­гда-ли­бо пе­ре­жи­вал, — фи­зи­че­ское на­пря­же­ние, стес­не­ние в гор­ле, го­ло­во­кру­же­ние и вол­ны па­ни­ки, осо­бен­но ин­тен­сив­ные во вре­мя груп­по­вых прак­тик. В тер­ми­нах за­пад­ной ме­ди­ци­ны, у ме­ня бы­ло на­ли­цо нерв­ное рас­строй­ство.

Зад­ним чис­лом я мо­гу ска­зать, что мне хо­чет­ся на­зы­вать свои пе­ре­жи­ва­ния то­го вре­ме­ни «нерв­ным про­ры­вом». Ока­зав­шись в пол­ной изо­ля­ции от от­вле­че­ний по­все­днев­ной жиз­ни, я был вы­ну­ж­ден встре­тить­ся ли­цом к ли­цу с соб­ст­вен­ным умом, ко­то­рый в то вре­мя был не са­мой при­ят­ной ве­щью для еже­днев­но­го со­зер­ца­ния. С ка­ж­дой про­хо­дя­щей не­де­лей ка­за­лось, что ум­ст­вен­ный и эмо­цио­наль­ный ланд­шафт, на ко­то­рый я смот­рел, ста­но­вил­ся всё бо­лее пу­гаю­щим. В кон­це пер­во­го го­да рет­ри­та я ока­зал­ся пе­ред вы­бо­ром: про­вес­ти сле­дую­щие два го­да, пря­чась в сво­ей ком­на­те, или пол­но­стью при­нять ис­ти­ну уро­ков, по­лу­чен­ных от мое­го от­ца и дру­гих учи­те­лей, — что все про­бле­мы, ко­то­рые я ис­пы­ты­вал, бы­ли при­выч­ка­ми мыш­ле­ния и вос­при­ятия, уко­ре­нив­ши­ми­ся в моём уме.

Я ре­шил сле­до­вать то­му, че­му ме­ня учи­ли.

В те­че­ние трёх дней я ос­та­вал­ся в сво­ей ком­на­те и ме­ди­ти­ро­вал, ис­поль­зуя мно­гие из тех тех­ник, ко­то­рые опи­са­ны да­лее в этой кни­ге. По­сте­пен­но я на­чал осоз­на­вать, ка­ки­ми сла­бы­ми и пре­хо­дя­щи­ми в дей­ст­ви­тель­но­сти бы­ли мыс­ли и эмо­ции, му­чив­шие ме­ня го­да­ми, и ка­ким об­ра­зом чрез­мер­ное вни­ма­ние к ма­лень­ким про­бле­мам де­ла­ло их боль­ши­ми. Про­сто спо­кой­но си­дя и на­блю­дая, как бы­ст­ро и во мно­гих от­но­ше­ни­ях не­по­сле­до­ва­тель­но при­хо­ди­ли и ухо­ди­ли мои мыс­ли и эмо­ции, я на­чи­нал не­по­сред­ст­вен­но по­ни­мать, что они во­все не та­кие ос­но­ва­тель­ные или ре­аль­ные, ка­ки­ми они мне ка­жут­ся. И по­сте­пен­но ос­во­бо­ж­да­ясь от ве­ры в ис­то­рию, ко­то­рую мне вну­ша­ли, я на­чи­нал ви­деть стоя­ще­го за ни­ми «ав­то­ра» — бес­ко­неч­но ог­ром­ное, бес­ко­неч­но от­кры­тое осоз­на­ва­ние, пред­став­ляю­щее со­бой при­ро­ду са­мо­го ума.

Лю­бая по­пыт­ка пе­ре­дать сло­ва­ми не­по­сред­ст­вен­ное пе­ре­жи­ва­ние при­ро­ды ума фак­ти­че­ски об­ре­че­на на не­уда­чу. В луч­шем слу­чае мож­но ска­зать, что это без­мер­но спо­кой­ное пе­ре­жи­ва­ние и что, об­ре­тая ус­той­чи­вость в ре­зуль­та­те мно­го­крат­но по­вто­ряю­ще­го­ся опы­та, оно ста­но­вит­ся прак­ти­че­ски не­по­ко­ле­би­мым. Это пе­ре­жи­ва­ние аб­со­лют­но­го бла­го­по­лу­чия, ко­то­рое про­све­чи­ва­ет че­рез все фи­зи­че­ские, эмо­цио­наль­ные и мен­таль­ные со­стоя­ния — да­же те, что обыч­но мог­ли бы счи­тать­ся не­при­ят­ны­ми. Это ощу­ще­ние бла­го­по­лу­чия, не за­ви­ся­щее от ко­ле­ба­ний внеш­не­го и внут­рен­не­го опы­та, пред­став­ля­ет со­бой один из са­мых яс­ных спо­со­бов по­ни­ма­ния то­го, что буд­ди­сты под­ра­зу­ме­ва­ют под «сча­сть­ем», и мне по­вез­ло пе­ре­жить его про­блеск в те­че­ние трёх дней сво­ей изо­ля­ции.

По про­ше­ст­вии этих трёх дней я по­ки­нул свою ком­на­ту и сно­ва при­сое­ди­нил­ся к груп­по­вым ме­ди­та­ци­ям. Мне по­тре­бо­ва­лось ещё око­ло двух не­дель со­сре­до­то­чен­ной прак­ти­ки, что­бы пре­одо­леть тре­во­гу, со­про­во­ж­дав­шую ме­ня в те­че­ние все­го дет­ст­ва, и не­по­сред­ст­вен­но осоз­нать на опы­те ис­тин­ность то­го, че­му ме­ня учи­ли. С то­го вре­ме­ни я не ис­пы­ты­вал ни од­но­го при­сту­па па­ни­ки. Чув­ст­ва спо­кой­ст­вия, уве­рен­но­сти и бла­го­по­лу­чия, поя­вив­шие­ся в ре­зуль­та­те это­го опы­та, ос­та­ва­лись не­по­ко­ле­би­мы­ми да­же при та­ких об­стоя­тель­ст­вах, ко­то­рые, с объ­ек­тив­ной точ­ки зре­ния, мож­но бы­ло бы на­звать стрес­со­вы­ми. Я не счи­таю эту пе­ре­ме­ну в своём ми­ро­ощу­ще­нии соб­ст­вен­ной за­слу­гой, так как она про­изош­ла в ре­зуль­та­те уси­лий по не­по­сред­ст­вен­но­му при­ме­не­нию на прак­ти­ке той ис­ти­ны, ко­то­рую мне пе­ре­да­ли мои пред­ше­ст­вен­ни­ки.

Мне бы­ло ше­ст­на­дцать, ко­гда я вы­шел из за­твор­ни­че­ст­ва, и, к мо­ему ве­ли­ко­му удив­ле­нию, Тай Си­ту Рин­по­че на­зна­чил ме­ня ру­ко­во­ди­те­лем сле­дую­ще­го рет­ри­та, ко­то­рый дол­жен был на­чать­ся поч­ти сра­зу. Так что че­рез не­сколь­ко ме­ся­цев я сно­ва ока­зал­ся в мес­те, где про­во­дил­ся рет­рит, и на­чал пре­по­да­вать пред­ва­ри­тель­ные и бо­лее про­дви­ну­тые прак­ти­ки ли­нии Ка­гью, пре­дос­тав­ляя но­вым за­твор­ни­кам дос­туп к той же ли­нии пря­мой пе­ре­да­чи, ко­то­рую по­лу­чил сам. Не­смот­ря на то, что те­перь я был ру­ко­во­ди­те­лем рет­ри­та, с мо­ей точ­ки зре­ния, это бы­ла уни­каль­ная воз­мож­ность по­свя­тить поч­ти семь лет ин­тен­сив­ной прак­ти­ке за­твор­ни­че­ст­ва. И на этот раз я не про­вёл ни од­ной ми­ну­ты, пря­чась от стра­ха в сво­ей ма­лень­кой ком­на­те.

Ко­гда за­вер­ши­лось вто­рое за­твор­ни­че­ст­во, я по­сту­пил на один год в шед­ру при мо­на­сты­ре Дзонг­сар, рас­по­ло­жен­ном не­по­далёку от Ше­раб Лин­га. Эту мысль мне по­дал мой отец, и Тай Си­ту Рин­по­че охот­но со­гла­сил­ся. Там мне по­сча­ст­ли­ви­лось про­дол­жить изу­че­ние фи­ло­соф­ских и на­уч­ных пред­ме­тов буд­диз­ма под не­по­сред­ст­вен­ным ру­ко­во­дством гла­вы это­го ин­сти­ту­та Кхен­по Кун­га Ванг­чу­ка — ве­ли­ко­го учёного, ко­то­рый толь­ко что при­был в Ин­дию из Ти­бе­та.

Ме­то­ды обу­че­ния в тра­ди­ци­он­ной мо­на­стыр­ской се­ми­на­рии, ко­то­рую по-ти­бет­ски на­зы­ва­ют шед­ра, от­ли­ча­ют­ся от ме­то­дов, при­ня­тых в боль­шин­ст­ве за­пад­ных уни­вер­си­те­тов. Вам не при­хо­дит­ся вы­би­рать се­бе учеб­ные дис­ци­п­ли­ны и си­деть в уют­ном клас­се или ау­ди­то­рии, слу­шая про­фес­со­ров, ко­то­рые из­ла­га­ют свои мне­ния и объ­яс­не­ния оп­ре­делённых пред­ме­тов; вы не пи­ше­те ре­фе­ра­ты и не сдаёте пись­мен­ные эк­за­ме­ны. В мо­на­стыр­ской шед­ре от вас тре­бу­ет­ся изу­чать ог­ром­ное ко­ли­че­ст­во буд­дий­ских тек­стов и поч­ти ка­ж­дый день бы­ва­ют «кон­троль­ные оп­ро­сы», в хо­де ко­то­рых уче­ник, чьё имя (на­пи­сан­ное на бу­маж­ке) дос­та­ют из со­су­да, дол­жен дать спон­тан­ный ком­мен­та­рий на смысл оп­ре­делённой час­ти тек­ста. На­ши «эк­за­ме­ны» ино­гда вклю­ча­ли в се­бя со­став­ле­ние пись­мен­ных ком­мен­та­ри­ев на изу­чав­шие­ся на­ми тек­сты, а ино­гда — пуб­лич­ные де­ба­ты, в ко­то­рых учи­те­ля не­ожи­дан­но вы­зы­ва­ли от­дель­ных уче­ни­ков, пред­ла­гая им дать точ­ные от­ве­ты на са­мые раз­но­об­раз­ные во­про­сы о тон­ко­стях буд­дий­ской фи­ло­со­фии.

В кон­це пер­во­го го­да мое­го сту­ден­че­ст­ва в Дзонг­са­ре Тай Си­ту Рин­по­че от­пра­вил­ся в не­сколь­ко кру­го­свет­ных пре­по­да­ва­тель­ских тур­не и по­ру­чил мне на­блю­дать, под его ру­ко­во­дством, за по­все­днев­ной дея­тель­но­стью мо­на­сты­ря, а так­же сно­ва от­крыть в мо­на­сты­ре шед­ру, где я дол­жен был учить­ся и по­мо­гать в пре­по­да­ва­нии. Кро­ме то­го, он по­ру­чил мне вес­ти не­сколь­ко сле­дую­щих трёхлетних рет­ри­тов в Ше­раб Лин­ге. Я без ко­ле­ба­ний при­нял на се­бя эту от­вет­ст­вен­ность, так как был очень мно­гим ему обя­зан. Ес­ли Рин­по­че до­ве­рил мне вы­пол­нять эти обя­зан­но­сти, то как мог я со­мне­вать­ся в его ре­ше­нии? Ну и ко­неч­но, мне очень по­вез­ло жить в та­кое вре­мя, ко­гда я в лю­бой мо­мент мог вос­поль­зо­вать­ся те­ле­фо­ном, что­бы по­лу­чить от не­го пря­мые ука­за­ния и на­став­ле­ния.

Так я про­вёл че­ты­ре го­да, на­блю­дая за де­ла­ми в Ше­раб Лин­ге, за­вер­шая своё об­ра­зо­ва­ние, пре­по­да­вая в но­вой шед­ре и да­вая пря­мые пе­ре­да­чи уча­ст­ни­кам про­хо­див­ше­го там рет­ри­та. Под ко­нец этих че­тырёх лет я съез­дил в Бу­тан, что­бы по­лу­чить от Ньёшул Кхе­на Рин­по­че, мас­те­ра дзог­чен, че­ло­ве­ка не­ор­ди­нар­ной муд­ро­сти, опыт­но­го и вы­со­ко­реа­ли­зо­ван­но­го йо­ги­на, пря­мую пе­ре­да­чу уст­ных уче­ний трек­чо и то­гал, на­зва­ние ко­то­рых мож­но при­мер­но пе­ре­вес­ти с ти­бет­ско­го как «из­на­чаль­ная чис­то­та» и «спон­тан­ное при­сут­ст­вие». Эти уче­ния еди­но­вре­мен­но пе­ре­да­ют­ся толь­ко од­но­му уче­ни­ку, и я был, по мень­шей ме­ре, оше­ломлён тем, что ме­ня вы­бра­ли для по­лу­че­ния этой пря­мой пе­ре­да­чи. По­это­му я не мо­гу не счи­тать Ньёшул Кхе­на Рин­по­че од­ним из наи­бо­лее зна­чи­мых учи­те­лей в мо­ей жиз­ни на­ря­ду с Тай Си­ту Рин­по­че, Селд­же Рин­по­че и мо­им от­цом.

Из воз­мож­но­сти по­лу­чить эти пе­ре­да­чи я кос­вен­ным об­ра­зом из­влёк чрез­вы­чай­но цен­ный урок — лю­бое слу­же­ние дру­гим воз­вра­ща­ет­ся сто­ри­цей в ви­де воз­мож­но­сти обу­че­ния и про­дви­же­ния в прак­ти­ке. Ка­ж­дое доб­рое сло­во и ка­ж­дая улыб­ка, ко­то­ры­ми вы де­ли­тесь с тем, у ко­го, воз­мож­но, был труд­ный день, воз­вра­ща­ет­ся к вам со­вер­шен­но не­ожи­дан­ным об­ра­зом. Как и по­че­му это про­ис­хо­дит, мы бу­дем рас­смат­ри­вать позд­нее, по­сколь­ку для объ­яс­не­ния это­го нам при­дётся иметь де­ло с за­ко­на­ми фи­зи­ки и био­ло­гии, о ко­то­рых я уз­нал, ко­гда на­чал ез­дить по ми­ру и бо­лее тес­но ра­бо­тать с вы­даю­щи­ми­ся пред­ста­ви­те­ля­ми со­вре­мен­ной нау­ки.

СВЕТ С ЗА­ПА­ДА

Один-един­ст­вен­ный луч све­та мо­жет рас­се­ять тьму, ско­пив­шую­ся за ты­ся­чу ве­ков.

Ти­ло­па. Ма­ха­муд­ра с бе­ре­гов Ган­ги